Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

«Заметим себе: между органами печати, которые будут нападать на нас, будут такие, которые были нами основаны. Но они будут нападать только на то, что мы сами найдём нужным изменить или устранить… Глупцы, которые думают, что они исповедуют мнения своих партийных газет, на самом деле высказывать наши мнения или повторять такие мысли, которые нам желательны.

Пресса будет касаться наших явных изъянов или нападать на них лишь поверхностно, не касаясь существа их, и таким образом будет давать лишь видимость борьбы с нашими официальными газетами; благодаря этому мы получим возможность в возражениях высказываться более подробно, чем в первых выступлениях. Всё это будет иметь место постольку, поскольку мы признаем это за нужное. Нападки такого рода укрепят в народе веру в свободу прессы и дадут нашим агентам возможность выставить с виду «враждебную» нам печать, как пустомелей, не умеющих привести серьёзных возражений против наших действий» (тактика ложных целей).

Это — Пятнадцатая тайна управления — создание фиктивной, ложной оппозиции, эдакой ловушки для патриотов и умников, например, — партия Жириновского ЛДПР или партия генерала Лебедя созданная Б. А. Березовским.

А теперь, если всё суммировать в этой главе и все последние главы в этой теме и задать вопрос — мог ли бы какой-либо чиновник царской охранки всю эту мудрость сочинить? То теперь, бесспорно, этот вопрос является только смешным. Если бы такой ценный чиновник и в самом деле был бы — это был бы величайший мудрец в истории России.

Кто скажет, что перечисленные методы управления не эффективны? А в каких учебниках истории или по управлению вы об этих методах читали? А если некоторые и встречали в современных учебниках по менеджменту, маркетингу и по политтехнологиям, о была ли в них ссылка на первоисточник?

Итак, мы рассмотрели науку захвата власти в одной стране и науку управления в одной стране. А в этом учении злой гений предусмотрел ещё то же самое, но только в планетарном масштабе. Познакомимся с этой наукой.

Глава 6. Наука захвата планеты

«Тайна сионских мудрецов»:

«Наша власть при современном шатании всех властей будет необоримее всякой другой, потому что она будет незримой до тех пор, пока не укрепится настолько, что её уже никакая хитрость не подточит».

«Доктрина расчёта настолько же сильна, насколько и средства, ею употребляемые. Поэтому не только самими средствами, сколько доктриной строгости мы восторжествуем и закрепостим все правительства своему сверхправительству. Достаточно, чтобы знали, что мы неумолимы, чтобы прекратились ослушания».

На сегодня это использование правительства США, которое безнаказанно применяет оружие в любой точке нашей планеты — бомбёжка Югославии, оккупация Ирака и Афганистана, запугивание вооружённым нападением стран-критиков США.

«Деспотизм капитала, который весь в наших руках, протягивает ему соломинку, за которую государство приходится держаться поневоле, в противном случае оно катится в пропасть».

О славных и кабальных кредитах МВФ уже много написано умного. В этом случае очень показателен пример Венесуэлы, находящейся в огромных долгах и при этом добывающей огромное количество нефти, или пример грабительских кредитов данных России в 1998 г.

«Чтобы умы гоев не успели думать и замечать, надо их отвлечь на промышленность и торговлю. Таким образом, все нации будут искать своей выгоды и, в борьбе за неё, не заметят своего общего врага». Яркий пример этому — бесконечные игры с вступлением в ВТО с мифическими выгодами.

«В то же самое время надо усиленно покровительствовать торговле и промышленности, а, главное, — спекуляции, роль которой заключается в противовесе промышленности: без спекуляции промышленность умножит частные капиталы и послужит к поднятию земледелия, освободив землю от задолженности, установленной ссудами земельных банков. Надо, чтобы промышленность высосала из земли и руки, и капиталы, и через спекуляцию передала бы в наши руки все мировые деньги, и тем самым выбросила бы всех гоев в ряды пролетариев. Тогда гои преклонятся перед нами, чтобы только получить право на существование». — То есть получить спасительные и грабительские кредиты.

Классика этого трюка — это Гайдаровские реформы в начале 90-х годов XX века, когда промышленность России осталась полностью без денег, зато торговля и спекуляция достигли небывалых размеров. Плачевные результаты этого хорошо известны.

«Указанная вражда ещё больше увеличивается на почве экономического кризиса, который остановит биржевые сделки и ход промышленности.(Вспомните недавний обвал азиатских финансовых рынков и скандальное разоблачительное выступление премьера Малайзии против мировых еврейских олигархов).

Создав всеми доступными нам подпольными путями с помощью золота (денег), которое всё в наших руках, общий экономический кризис, мы бросим на улицу целые толпы рабочих… Эти толпы с наслаждением бросятся проливать кровь тех, кому они, в простоте своего неведения, завидуют с детства и чьи имущества им можно будет тогда грабить». Это опять же 1917 г. в России или «перестроечные» события в Польше в 80-х.

«Скоро мы начнём учреждать громадные монополии — резервуары колоссальных богатств, от которых будут зависеть даже крупные гоевские состояния настолько, что они потонут вместе с кредитом государств на другой день после политической катастрофы… Господа экономисты, здесь присутствующие, взвесте-ка значение этой комбинации!»

Да, именно в XX веке возникло много огромных фирм, корпораций, которые сильнее и богаче многих государств.

«Временно с нами могла бы справиться всемирная коалиция гоев; но с этой стороны мы обеспечены теми глубокими корнями разлада между ними, которых уже вырвать нельзя. Мы противопоставили друг другу личные и национальные расчёты гоев, религиозные и племенные ненависти, выращенные нами в их сердцах в продолжение двадцати веков. Благодаря всему этому ни одно государств не встретит ниоткуда поддержки своей протянутой руке, ибо каждый должен думать, что соглашение против нас невыгодно ему самому. Мы слишком сильны — с нами приходится считаться. Державы даже небольшого частного соглашения не могут составить без того, чтобы к нему не были причастны тайно мы».

Искусство дипломатии плюс сила коррупции даёт потрясающий эффект — кто и когда мог подумать — что могут возникнуть натянутые отношения между русскими и белорусами, между Россией и Белоруссией…

«На каждое противодействие мы должны быть в состоянии ответить войной с соседями той стране, которая осмелилась нам противодействовать, но если и соседи эти задумают стать коллективно против нас, то мы должны дать отпор всеобщей войной» (организацией Мировой войны).

«Нам необходимо, чтобы войны по возможности не давали территориальных выгод: это перенесёт войну на экономическую основу…».

Именно так и с такими бизнес-целями (были при этом, конечно, были и определённые политические цели) была организована Первая мировая война, на которой Англия и фирмы производящие оружие, текстиль и т. д. заработали сказочные богатства.

«Всем этим мы так утомим гоев, что вынудим их предложить нам международную власть, по расположению своему могущую без ломки всосать в себя все государственные силы мира и образовать сверхправительство. На место современных правителей мы поставим страшилище, которое будет называться Сверхправительственной Администрацией. руки его будут протянуты во все стороны, как клещи, при такой колоссальной организации, что она не может не покорить все народы».

С объединения Европы и пошла реализация этой идеи.

«Тогда наши международные права сотрут народные в собственном смысле права и будут править народами так же, как гражданское право государств правит отношениями своих подданных между собою».

«В руках современных государств имеется великая сила, создающая движение мысли в народе, — это пресса… (сейчас телевидение) В прессе воплощается торжество свободоговорения. Но государства не умели воспользоваться этой силой; и она очутилась в наших руках. Через неё мы добились влияния, сами оставаясь в тени…».

«Кто и что может свергнуть незримую силу? А сила наша именно такова. Внешнее масонство служит слепым прикрытием ей и её целям…».

На этом закончим рассмотрение «Тайны сионских мудрецов». Теперь читателям понятно — почему за эту книгу марксисты: кадеты и большевики расстреливали обладателя книги на месте. И почему после захвата власти в России, — так популярна эта книга стала на всей планете.

Согласитесь, что, не читая эту книгу, — трудно прочитать действие «Тайны…» в жизни, в повседневности — это явно не по плечу было русским интеллигентам того времени, например, — А. П. Чехову, и чеховским героям. А редким понимающим было трудно организовать широкое противодействие этой организованной атаке на власть.

Стоит повториться — проигрыш на интеллектуальном поприще является решающим, всё остальное вторично, следствие. Могла ли интеллигенция начала XX века в России справиться с атакой на Россию с применением технологии «Тайны…»? На этот вопрос дал ответ в 1905 г. В. Правдин:

«опасность для России: в слабохарактерности, в умственной незрелости всех её слоёв, начиная от квазиобразованных и кончая плотниками, слесарями…»,

«Русские, особенно так называемая «интеллигенция», не могут соперничать с евреями… Дряблость и ничтожество русской интеллигенции, ставящей себя руководителем русского народа, просто поразительны…».

Идеальный образец этого «ничтожества русской интеллигенции» — несостоявшийся философ и писатель, посредственный публицист — Василий Розанов. Именно его идеологи «свободы» в XXI веке выставляют образцом русской философии, а остальных намного более выдающихся русских мыслителей — фашистами, об этом ранее в этой книге уже говорилось.

По иронии судьбы так получилось, что в первой декаде XX века в России не было ни одного достойного мыслителя равному Достоевскому, Данилевскому, Леонтьеву, Соловьёву и Чехову. Вышеперечисленных в живых уже не было. Иоанн Кронштадский и Лев Толстой были на склоне лет и вообще на эту тему не обращали внимания. А Бердяев, Булгаков и Ильин были ещё молодыми.

Тема еврейского вопроса в России никем не изучалась ни с исторической позиции, ни с философской, хотя тема была необычайно актуальна для России.

И надо же было такому случиться, что в этот трагический для России период — Василий Розанов оказался единственным мыслителем в России, который изучал еврейскую тему и пытался разгадать загадку этой нации. Как он шарахался от любви к критике, и чем это для него закончилось — мы увидим в следующей главе.

Пример В. Розанова для России очень показательный, он очень помогает понять состояние российского общества того времени, особенно интеллигенции, как всё это докатилось до событий 1917 г.

Василий Розанов — эдакий характерный образчик интеллигента того периода — дряблый эрудит, у него было много общего с ещё одним характерным интеллигентом того времени — Николаем II.

Для меня В. Розанов интересен ещё и тем, что в своей первой книге посвящённой русской философии именно одного Розанова я пропустил, ибо посчитал его несерьёзным мыслителем. Но как оказалось — Ефим Курганов и Генриета Монди (и их друзья по окопам) пытаются в наше время убедить россиян, что Розанов — самый лучший российский мыслитель всех времён.

Сейчас хороший момент наверстать мною пропущенное в первой книге — рассмотреть «творчество» В. Розанова, при этом я попытаюсь предоставить читателю интересную информацию и интеллектуальное удовольствие.

Глава 7 . Василий Розанов

Розанов изучает великих мыслителей

Соберём основные труды Василия Васильевича Розанова (1856–1919 гг.), труды посвящённые его трудам, например, в 2001 г. издана хорошая книга о Розанове Александра Николюкина, другие книги и различные мемуары. И приступим к совместному исследованию.

Розанов родился в 20 апреля 1856 г. в городке Ветлуга Костромской губернии, учился в Симбирске, в Нижнем Новгороде, в Московском университете. Работал преподавателем словесности, истории и географии в Елецкой гимназии и чиновником в Государственном Контроле. В начале XX века начал печатать фельетоны и статьи в» Новом времени»

Интересно, — молодой человек в России, решивший в 80–90-х годах XIX века серьёзно заняться литературой или философией, — с чего начнёт? В каком направлении решит продвинуть философскую мысль? Будет ли он продолжать философские искания последних европейских философов Шопенгауэра и Ницше, или детально разберётся в достижениях своих великих земляков — Толстого, Соловьёва, Леонтьева?

Молодой Розанов начал с изучения достижений великих мыслителей России. Розанов сразу предстал как самостоятельный критический мыслитель, а по глубине исследования результаты оказались, очень мягко выражаясь, — парадоксальными. Взглянем на них и процитируем.

Розанов про Хомякова — «бледно, образ тускл, слова как-то не запоминаются, спутываются»,

«Во всяком случае, не у Хомякова русские научились простоте, смирению и любви. Если хотите, они этому больше научились даже у Белинского и Грановского (с последним Хомяков вёл научную полемику)».

Розанов о Пушкине и Лермонтове — «То, что мы все чувствуем и в чём заключается самая суть — это что Лермонтов был сильнее Пушкина и, так сказать, «урожденнее — выше»… Пушкин был немножко terre-a-terre (приземлённый), слишком уж русский, без иностранного».

Розанов о Салтыкове-Щедрине — «Пренесносный Щедрин», «Как «матёрый волк» он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу (о Щедрине)».

Розанов о Леонтьеве — «Славянофил без добродетели», «Поджигатель», «хотел бы ввергнуть в борьбу и распрю, даже в страдание», «диктатор без диктатуры».

Розанов о Гоголе — «холодный человек», «волшебник микрокосма, преуменьшенного мира, какого-то пришибленного, раздавленного, плоского и даже только линейного, совершенно невозможного и фантастического, ужасного и никогда не бывшего», «дьявол вдруг помешал палочкой дно: и со дна пошли токи мути, болотных пузырьков… Это пришёл Гоголь. За Гоголем всё. Тоска. Недоразумение…»

«Появление Гоголя было большим несчастьем для России, чем всё монгольское иго… В Гоголе было что-то от трупа». «В сущности, везде Гоголь рисует анекдот и» приключение»… Мощь формы и бессилие содержания, резец Фидиаса, приложенный к крохотным и, по существу, никому не нужным фигуркам, — это поразительно у Гоголя». По убеждению Розанова — если из русской литературы «выключить Гоголя», то вообще было бы всё намного лучше.

Запомните эту смешную критику Гоголя, даже ненависть к нему, потому что в конце этой темы процитируем окончательный вывод о Николае Гоголе в конце жизни Розанова.

Продолжим ещё немного изучать «гениальный» анализ российских мыслителей Розанова —

«У Грибоедова везде недостаёт теплоты; у Тургенева нигде нет религиозного, христианского глубокомыслия… Крылову недостаёт интеллигентности; у Гоголя нет благодушия и простодушия… Наконец, эхо-Пушкин нигде не внедряется в предметы, а, как волна только окатывает их…»

Положительной оценки у Розанова заслужил только Достоевский, хотя причины этой теплоты сомнительны, — Розанов: «Ведь, в сущности, все, и Тургенев, и Гончаров, даже Пушкин — писали «немецкого человека» или «вообще человека», а русского («с походочкой» и мерзавца, но и ангела) — написал впервые Достоевский».

По признанию Розанова его самого на философские искания потянуло довольно поздно — в сорокалетнем возрасте как естественный этап его развития, — Розанов:

«В 1895–6 году я определённо помню, что у меня не было тем. Музыка (в душе) есть, а пищи на зубы не было. Печь пламенеет, но ничего в ней не варится. Тут моя семейная история и вообще отношения к» другу» и сыграли роль. Пробуждение внимания к юдаизму, интерес к язычеству, критика христианства — всё выросло из одной боли, всё выросло из одной точки. Литературное и личное до такой степени слилось, что не было «литературы», а было «моё дело»… Личное перелилось в универсальное».

Эти поиски и привели Розанова к Толстому. Розанов был в Ясной поляне у Л. Толстого 6 марта 1903 года — А. Николюкин: «Проговорили весь день, но не поняли друг друга».

Розанов: «Когда я говорил с ним, между прочим о семье и браке, о поле, — я увидел, что во всём этом он путается, как переписывающий с прописей гимназист между «и» и «i» и «й»; и, в сущности, ничего в этом не понимает… Ни — анализа, ни — способности комбинировать; ни даже — мысли, одни восклицания. С этим нельзя взаимодействовать, это что-то imbecile…» (слабоумное).

Розанова как демократа и либерала раздражала мораль Толстого — «Всякая мораль есть осёдлывание человека. А осёдланному тяжело. Поэтому осёдланные, или моральные, люди хуже неосёдланных…»

Лев Толстой о Розанове после встречи — «мало интересен», «в его писаниях ничего нельзя понять».

При жизни Толстого Розанов в своей работе — «На закате дней», додумался за три года до смерти Л. Толстого описать — как будет выглядеть смерть Толстого и реакция публики на это. Розанов, видимо, предполагал, что Толстой умрёт намного раньше — и решил написать изуверский пророческий труд, чтобы Толстой смог почитать о своих похоронах.

В принципе, с чувством брезгливости и большого облегчения мы могли бы уже закончить исследование трудов этого кандидата в великие философы по имени Вася Розанов.

Но, потому что, в XXI веке в России вдруг Розанова достали из забвения и сделали столпом и основой российской философии, а главное — орудием в идеологии, то придётся подавить все свои неприятные чувства и добросовестно изучить достижения Розанова, чтобы не осталось никаких сомнений. Да и надежда встретить какие-либо перлы мудрости ещё тлеет.

Розанов, Соловьёв и философия

Розанов о Соловьёве: «Такой будет жить «в номерах», «гостить у приятеля», но ни к кому не станет «на хлеба». «Соловьёв харчуется там-то», — нельзя выговорить, и просто такого не было».

«Все мы, русские, «обыкновенные» и «добрые». А-бы-ва-те-ли и повинующиеся г. исправнику. Вл. Соловьёв в высшей степени «властей не признавал», и это было как-то метафизично у него, сверхъестественно; было как-то страшно и особенно».

Соловьёв со своим чувством собственного достоинства и глубиной проникновения в философию был полной противоположностью Розанова и этим вызывал ненависть последнего. Розанов не мог в принципе понять Соловьёва и находил этому объяснение, что Соловьёв «был таинственным и трагическим образом совершенно не русский».

Розанов — человек интеллигентного вида, с жиденькой рыжеватой бородкой, с маленькими поросячьими глазками в очках, получающий наслаждение от того, что он самый обыкновенный обыватель, любящий пожить и пожрать на дармовщинку никак не мог подступиться к великому философу или подпрыгнуть, дотянуться до него, поэтому в своём бессилии изголялся как мог —

Розанов: «Многообразный, даровитый, нельзя отрицать — даже гениальный Влад. Соловьёв едва ли может войти в философию по обилию в нём вертящегося начала: тогда как философия — прибежище тишины и тихих душ, спокойных, созерцательных (это Розанов о себе) и наслаждающихся созерцаниием умов. Соловьёв же весь был шум и нельзя отрицать — даже суета. Самолюбие его было всепоглощающее: какой же это философ? Он был ПИСАТЕЛЬ…»,

«Какой же это философ… Его полемика с Данилевским, со Страховым... (и т. д.) до того чудовищна по низкому, неблагородному, самонадеянно-высокомерному тону, по отвратительному газетному языку, что вызывает одно впечатление: «фуй! фуй! фуй!».

Да Соловьев не был мелким газетчиком-журналистом, фельетонистом, типа Розанова. Он вообще не был газетчиком и не писал для мещан и обывателей.

Сам Соловьёв ещё в 1894 году очень метко обозвал В. Розанова — «Иудушкой Головлёвым» за «это своеобразное, елейно-бесстыдное пустословие» в статье «Свобода и вера».

Ведь интересно — если уж Соловьёва Розанов не считал философом, то какие у него были самостоятельные достижения. Вот как об этом довольно точно говорит сам Розанов —

«Я ввел в литературу самое мелочное, мимолётное, невидимые движения души, паутинки быта», ибо «Смысл — не в Вечном, смысл в Мгновениях»,

«У меня есть какой-то фетишизм мелочей. Мелочи суть мои боги» (у Розанова — это в театре, на собрании, на улице среди проституток и т. д.)

Розанов: «Первое: как ни сядешь, чтобы написать то-то, — сядешь и напишешь совсем другое».

На эту тему есть хороший пример в его «Уединённом»— «Человек живёт как сор и умрёт как сор», «Рот переполнен слюной, — нельзя выплюнуть. Можно попасть в старцев».

Или похожие «гениальности» из его «Опавших листьев» —

«Родила червяшка червяшку.

Червяшка поползла.

Потом умерла.

Вот наша жизнь».

Или его короткое и знаменитое о России — «Свинья — Матушка».

Да, потрясающи и недосягаемы полёты мысли Розанова и его «философии червяшки».

Розанов Э.Голлербаху (1918 г.) — «Вы знаете, что моё «Уед.» и «Оп. л.» в значительной степени сформированы под намерением начать литературу с другого конца: вот с конца этого уединённого, уединения, «сердца» и» своей выдумки», без всякой соц. Демократической сволочи».

Розанов: «Лучшее «во мне» (соч.) — «Уединённое». Прочее все-таки «сочинения», я «придумывал», «работал», а там просто — я». («Червяшка»).

Розанов оригинально замахивался на многие темы, например, он пристально пытался изучить половой вопрос. И в начале, возможно, у многих была надежда, что Розанов в этом вопросе двинется дальше Шопенгауэра и Ницше, — и опередит Фрейда. Но вот что из этого получилось.

Розанов и половой вопрос

Розанов в этой теме нашёл своё преимущество перед Соловьёвым сказав о нём — «Уверен, что хотя «влюблены в него были многие», но он никого решительно, ни одной девушки и женщины, не «поцеловал взасос»…».

У Розанова каким-то образом естественное возрастное любопытство в этом вопросе переросло в длительные философские поиски.

Розанов: «…купался в Оке и Волге со старшим братом (учитель гимназии) и его товарищем по службе С.., — я замечал, что оба они, раздеваясь и входя в воду, «закрывались руками». (Стало быть Розанов этого по каким-то причинам не делал).

Александр Николюкин: «В начале того же 1881 года, когда умер Достоевский, в жизни Василия Васильевича произошло событие, связанное с именем великого писателя. В первую же зиму в Москве, в декабре 1878 года, он познакомился с Аполинарией Прокофьевной Сусловой, с которой в начале 60-х годов Достоевский путешествовал по Западной Европе, но жениться на которой из-за её вздорного характера не стал.

Тогда же Розанов записал в дневнике: «Суслова меня любит. И я её очень люблю. Это самая замечательная из встречающихся мне женщин».

Суслова была старше Розанова почти на 20 лет. А. Николюкин:

«Вся в чёрном (носила траур по брату), со следами «былой замечательной красоты» — она была «русская легитимистка», ожидавшая торжества Бурбонов во Франции…

Розанов же до этого был «социалистишко» и потянулся к «осколку разбитой фарфоровой вазы» среди мещанства, «учителишек» и вообще «нашего брата».

Розанов: «Достоевский когда-то о такой женщине писал: «Барыня моя был сладострастна до того, что сам маркиз де Сад мог бы у ней поучиться», «Мне всегда казалось, что это он писал о Суслихе».

«Мы с ней «сошлись» тоже до брака. Обнимались, целовались, — она меня впускала в окно (1-этаж) летом и раз прошептала: — Обними меня без тряпок.

Т. е. тело, под платьем. Обниматься, собственно дотрагиваться до себя — она безумно любила. Совокупления — почти не любила, семя — презирала…»

А. Николюкин: «В то время в России ещё не существовало высших женских учебных заведений. Женщинам разрешалось временно посещать университет вместе с молодыми людьми… Каждую осень она записывалась в университет как студентка, но лекций никогда не слушала и экзаменов не сдавала.

Она усердно посещала литературные чтения, кокетничала со студентами, посещала их на дому, мешала молодым людям работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла их подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, маршировала во главе студентов, носила красный флаг, пела «Марсельезу», ругала казаков и обращалась с ними вызывающе, била полицейских лошадей, была со своей стороны бита полицейскими, проводила ночь в арестантской и по возвращении в университет её торжественно носили на руках, как жертву «ненавистного царизма»…

В то время была в моде свободная любовь. Молодая и красивая Полина усердно не отставала от времени, переходила, служа Венере, от одного студента к другому и думала, что таким образом служит европейской цивилизации. Убедившись теперь в успехе Достоевского, она поспешила разделить новую страсть студентов. Она вертелась около Достоевского и всячески угождала ему».

Эта женщина была для Розанова роковой загадкой, навязчивым половым вожделением, некой грядущей Коллонтай. Ибо то, от чего в начале Розанов был в потрясающем восторге, превратилось в» сплошную муку», «мистическую трагедию», в женщину — вамп.

Зинаида Гиппиус (1869–1945 гг.) в мемуарах вспоминала, что «первая» жена Розанова (Суслова) была очень ревнива — «Подстерегала его на улице. И когда раз он случайно вышел вместе с какой-то учительницей. Тут же, как бешенная, дала ей пощёчину».

«Суслиха», изменив Розанову с его другом Гольдовским, устроила ему скандал с полицией.

Поссорившись из-за чего-то с Гольдовским, она от имени Розанова написала донос на его друга в полицию. Когда Розанов, не зная о случившемся, с невероятными трудностями пришёл в тюрьму к другу — друг не подал ему руки. Розанов был в ярости.

«Суслиха» бросила его и уехала в другой город. Для Розанова это был шок и трагедия —

«Я, помню, встал (после обеда спал) и начал умываться — и слёзы градом-градом посыпались у меня».

Но вскоре реакция было уже другой — Розанов: «Она сама уехала от меня. Ну, тут я отдохнул…».

Суслова через некоторое время решила вернуться к Розанову, но он был против — «В другой город перевёлся, только бы она не приезжала».

Вторая жена Розанова — Варвара Дмитриевна была совсем другой, очень религиозной, православной, и мучилась грехом, что живёт с женатым мужчиной. А Суслова, живя в Крыму, упорно не хотела давать развода, даже когда у Розанова с Варварой Дмитриевной было уже трое детей.

«Что Бог сочетал, того человек не разлучает», — упорно повторяла она, когда знакомые Розанова приезжали к ней и уговаривали дать развод.

Даже «35 лет спустя» Розанов не переставал «Суслихой» восхищаться — «Ещё такой русской — я не видал. Она была по стилю души совершенно не русская..», «И словом, вся — «Екатерина Медичи».

«Лицо её, лоб — было уже в морщинах и что-то скверное, развратное в уголках рта. Но удивительно: груди хороши, прелестны — как у 17-летней, небольшие, бесконечно изящные. Всё тело — безумно молодое, безумно прекрасное. Ноги, руки (не кисти рук), живот особенно — прелестны и прелестны; «тайные прелести» — прелестны и прелестны».

Розанов: «Меня она никогда не любила и всемерно презирала, до отвращения. И только принимала от меня «ласки». Без «ласк» она не могла жить».

Тема этой своеобразной любви с» Суслихой» осталась в Розанове и повлияла на его «научные» исследования в этой области. Можно прочитать в его письмах — как он наблюдал и любовался своим членом, а будучи уже «женат» второй раз и имея детей, — активно экспериментировал со своими курсистками, после каждого случая клянясь, — что это была святая любовь.

У Розанова в его «Лунных людях» есть название главы — «Пол как прогрессия нисходящих и восходящих величин», дающая надежду на некий научный подход к теме.

И вот к какому выводу пришёл Розанов: «Действительно — «души сливаются» у особей, когда они сопряжены в органах… Мужская душа в идеале — твёрдая, прямая, крепкая, наступающая, движущаяся вперёд, напирающая, одолевающая…»

Розанов вполне серьёзно пытался вывести математическую формулу половых отношений, но научного открытия у него не получилось. Хотя его глобальный вывод удивляет, — Розанов:

«Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом…»

Можно смело утверждать, что связь человека с Богом и наоборот многогранна, и до конца человеком не понята и не изучена, но у Розанова эта связь сохранилась почему-то — только в одном месте, этим, возможно, объясняется отсутствие разума у Розанова во многих вопросах.

Идеал половых отношений Розанов обнаружил у евреек, изучая быт и мудрость евреев, вот что он написал в своей работе «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови»—

«Татьяны милый идеал» — один из величайших ложных шагов на пути развития и строительства русской семьи». «Я говорю, идеал Татьяны — лжив и лукав…».

«Бедные торговки и сплетницы, несчастные процентщики и часовщики в дни труда и забот, — они среди свечей и огней священных воспоминаний в вечер истины (субботний вечер) как бы становятся царями земли… — «возжигают свет новой жизни» не как свиньи и мы…»

Конечно, — если «червяшка» Розанов признавал себя ещё и свиньёй, то нас свиньями считать не стоит.

Розанов и еврейский вопрос

«Всю жизнь Розанова мучили евреи. Всю жизнь он ходил вокруг — да около них как завороженный, прилипал к ним — отлипал от них, притягивался — отталкивался», — писала в мемуарах Гиппиус.

В 2000 году в нашей стране была издана книга под названием — «Василий Розанов и Евреи», её авторы — Ефим Курганов и Генриета Монди. Можно предположить, что данную книгу писали в 1997–1999 гг., то есть в расцвет в нашей стране Березовских, Гусинских, Фридманов и иже с ними. То есть экономический захват необходимо было подкрепить ещё и идеологическим.

Авторы этой книги, объяснили читателям, что великие русские философы — Соловьёв, Бердяев и Флоренский вовсе не великие философы, а — фашисты. А вот единственный великий философ в России — это Василий Розанов. А вот за что Розанову такие почести станет ясно, если процитировать несколько отрывков из этой книги.

Генриетта Монди: «Розанов оказался не то чтобы дальновидней и прозорливей Вл.Соловьёва и его школы, — он оказался как мыслитель честнее. Он нашёл в себе силы признать, что полумеры бессмысленны, что нужно или отбрасывать условности и открыто признавать собственное варварство, или нужно уживаться с народом Израиля и учиться у него великому искусству национального самосохранения, что сам Розанов и делал.

Да, порой он начинал бунтовать, как бы отказываясь от положения вечного ученика. Но исступление проходило, и возвращалось ясное понимание того, что всякая попытка низвергнуть Израиль в бездну означает для русского человека только решительный откат к дикости, к полному озверению».

Ефим Курганов: «Отрицать избранность еврейского народа, считать её временной, преходящей — ересь, ведь бог избранность эту не отменил… И христианство было для мыслителя (Розанова) не что иное, как замутнённый источник».

Е. Курганов: «Глупо и бессмысленно тягаться с народом, избранным к особому служению

(к управлению другими народами) самим Богом, — решил Розанов. — Не об этом надо думать, не заноситься в гордыне…»,

«Никто не захотел понять, что Розанов не осуждал, а восхищался (евреями) и завидовал. Суть его позиции можно выразить буквально в нескольких словах: нам бы так».

Как Розанов к этому пришёл? Стоит прочитать его признание — Розанов:

«В 1895–6 году я определённо помню, что у меня не было тем. Музыка (в душе) есть, а пищи на зубы не было. Печь пламенеет, но ничего в ней не варится. Тут моя семейная история и вообще отношения к» другу» и сыграли роль. Пробуждение внимания к юдаизму, интерес к язычеству, критика христианства — всё выросло из одной боли, всё выросло из одной точки. Литературное и личное до такой степени слилось, что не было «литературы», а было «моё дело»… Личное перелилось в универсальное».

На самом деле интерес к вышеперечисленному у Розанова проявился не в сорокалетнем возрасте, а по его признанию гораздо раньше — «отроду», — Розанов:

«Отроду я никогда не любил читать Евангелие. Не влекло. Напротив, Ветхим Заветом я не мог насытиться…»,

«Я вам дам совет изучить хоть поверхностно, еврейское учение именуемое: Талмуд, и тогда узнаете еврея, всего, как он есть, в действительности… Узнав это, и узнаешь сразу всю жизнь еврея с самой колыбели до могилы»,

«Только болваны — всемирные историки не догадываются, что без «жидка» гаснет всемирная история».

Розанов писал Гершензону — «Что касается евреев, то, не думая ничего о немцах, французах и англичанах, питая почти гадливость к «полячишкам», я как-то и почему-то «жида в пейсах» и физиологически (почти половым образом — Роз.) и художественно люблю и, втайне в обществе всегда за ними подглядываю и любуюсь… Мне все евреи и еврейки инстинктивно милы».

Понятие Родины, русских, патриотизма у Розанова то же было своеобразным. Розанов:

«У нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтательность. У греков есть она. Была у римлян. У евреев есть. У французов — «chere France», у англичан — «Старая Англия». У немцев — «наш старый Фриц». Только у прошедшего русскую гимназию и университет — «проклятая Россия», «Чувство Родины должно быть великим горячим молчанием».

Александр Николюкин: «Молодой Розанов мучительно искал своё призвание. Как-то ещё до поступления в гимназию, открыв какую-то книжку у брата, он прочёл, что «в Индии были две великие поэмы: Магабарата и Рамайана. Он долго стоял («трясясь») перед открытой книжкой со слезами в душе:

«Ничего в России нет, — нет вот такой Рамайаны и Магабараты… Ничего нет… Бездарный, слабый народ. Не великий духовно и умственно».

Соответственно, естественно выглядит у Розанова и критика славянофильства в работе под характерным названием — «Поминки по славянофильстве и славянофилах» (1904 г.) —

«Всё вообще славянофильство похоже на прекрасно сервированный стол, но в котором забыли посолить кушанья. И они все, от одной этой ошибки повара, получили удивительно сходный, однообразный и утомительный вкус; попробовать ещё — ничего, но есть по-настоящему — невозможно. Таковы их стихи, рассуждения, пафос, негодование».

Фактически перед первой русской революцией Розанов занимался пропагандой иудаизма — в журнале «Новый путь». С 1903 года Розанов печатает серию статей под названием «Юдаизм».

При этом Розанов прекрасно осознавал действительность, ситуацию в России, понимал к чему это может привести, но поступал сугубо меркантильно, коньюктурно, научился «самосохраняться».

А. Николюкин: «Глядя на русскую предреволюционную действительность более реалистически, Розанов не видел каких-либо условий для воскрешения Хомякова. В самом деле, вопрошает он, как что-либо «из Хомякова» стало бы принимать общество, «испивши из чаши Карла Маркса»? «Шёл или начинался процесс «политического бешенства»… Нам и Пушкина не надо, потому что он «не ведёт нас на баррикады».

Бурные события 1901–1905 гг. Розанов воспринял восторженно, его друг Андрей Белый в 1906 г. цитирует Розанова: ««Явились как будто безбожники, а работают как ангелы, посланные Богом», — удивляется Розанов, и как всегда не доказывает отвлечённо правоты своего удивления, а зарисовывает недавнее прошлое в художественных картинах: вот митинг, Дума, Родичев, вот кадеты, а вот трудовики…».

К кадетам у Розанова были особые отношения: «Я согласен, что кадеты почти революционеры: но — с культурой, за которую держаться…».

После убийства Плеве — пропагандирующий иудаизм Розанов в лучших традициях «марксистов» издал в Париже произведение под кощунственным названием — «Когда начальство ушло».

«Сгорели в пожаре Феникса отечества религия, быт, социальные связи, сословия, философия, поэзия. Человек наг опять. Но чего мы не можем оспорить, что бессильны оспаривать все стороны, — это — что он добр, благ, прекрасен» — несло Розанова, а второй такой же «интеллигент» — Андрей Белый после вышеприведённой цитаты Розанова с восхищением восклицал –» Это ли не оправдание революции?».

Через 13 лет Розанов не раз вспомнит эту свою глупость…

Молодой Н. А. Бердяев в 1907 г. дал точную оценку Розанову — «Хвалёный «мир» Розанова есть кладбище, в нём всё отравлено трупным ядом…

Розанов, сотрудник, «Русских вестника» и» Московских ведомостей», начинает флиртовать со стихией революции… Но политическая неосведомлённость, я бы сказал, почти малограмотность мешает Розанову разобраться в существующих политических течениях…».

Да и в христианстве Розанов никак не мог разобраться — «Он в сущности всегда любил православие без Христа», — отмечал этот парадокс Бердяев.

Хотя Розанов прекрасно понимал шумливых демократов, они же и — террористы, революционеры — «Все они — сладкие, демократичные. И безжалостные» — отмечал он. Прекрасно Розанов понимал и их главное оружие — «Печать — это пулемёт, из которого стреляет идиотический унтер».

Розанов о газетах — «Печатная водка. Проклятая водка. Пришли сто гадов и нагадили у меня в мозгу».

«Образовался рынок. Рынок книг, газет, литературы. И стали писать для рынка. Никто не выражает более свою душу. Никто более не говорит о душе. На этом и погибло всё».

Розанов всё это понимал и писал, своё… вплоть до 1909 года.

Зинаида Гиппиус в те времена умудрилась быть не только флагманом еврейской культуры в России, но и русской. Она была от статей Розанова в восторге, они все печатались и приносили Розанову солидные барыши. И он был любимцем её Религиозно-Философского общества.

На этом поприще Розанов достиг небывалой славы и похвалы — даже нарисовали его портрет, — Николюкин: «Превосходным памятником этого увлечения Розановым, говорит, А. Бенуа, остаётся портрет, рисованный пастелью Львом Бакстом, находящийся ныне в Третьяковской галерее.

Увлечение же это имело в данном случае ещё то специальное основание, что Лёвушка, будучи убеждённым евреем, особенно ценил в Розанове его культ еврейства».

Розанов на стороне евреев участвовал даже в некой мировой дискуссии, — в своей работе «Около церковных стен» — он выступил в защиту евреев против Иоанна Златоуста и его работы «Против евреев».

1909 год входил в период, который в учебниках советской эпохи называли периодом разгула реакционных сил. Часть революционеров-террористов была в тюрьмах и каторгах, другая их часть сбежала за границу. Казалось бы в России наступила долгожданная тишина и стабильность, о которой так мечтал Столыпин. Как раз в этом году Столыпин, используя Конституцию, — на 4 дня распустил Государственный Совет, который мешал ему провести нужный для его реформ закон.

Но на самом деле в этот период шла упорная идеологическая борьба. И Розанов самым активным образом в ней участвовал на стороне «прогрессивных сил» Зинаиды Гиппиус.

Работа Розанова написанная им в 1909 году «О Песни Песней» — это восторженный гимн еврейской нации. Именно с этого года Розанов обрушился с критикой на русскую православную церковь в статье — «Русская церковь», в книгах: «В тёмных религиозных лучах», «Тёмный лик», «Люди лунного света».

При этом Розанов пришёл к этой критике не в результате какого-то глубинного аналитического поиска, как это произошло у Ницше, Толстого и Флоренского, а по его любимой линии противопоставления — что лучше: юдаизм или христианство. Эти работы естественно нравились «прогрессивным» сторонникам революций — Максим Горький писал М.О.Гершензону:

«Особенно теплеет, когда В. Розанов в последних своих книгах: «Тёмный лик», «Люди лунного света», «Русская церковь» — убедительнейше доказывает, что наше христианство — нехорошо и душевредно».

Соответственно, как отмечает А. Николюкин — христианский брак по Розанову — это «голое и безлюбовное размножение», производство «духовных чад Церкви».

Вполне закономерно, что в своей оголтелой критике христианства Розанов не мог не налететь на такого видного специалиста в этом вопросе как Мережковский, — Розанов:

«Мережковский, расшевеливая литературной палочкой, огоньки в сердцах людей, — творит тоже дело Злого духа, без малейшего понимания христианства», «Это — Достоевский блестел, а — Мережковский около него лепился…» и т. д.

«Открыв или перелистав его книги, можно прийти в смятение, в ужас, даже — в негодование. «Бог, Бог, Бог, Христос, Христос, Христос», — положительно нет страницы без этих Имён, именно Имён, не с большой, а с огромной буквы написанных — такой огромной…»

После подобных высказываний Розанову трудно, конечно, было сохранить хорошие отношения не только с Мережковским, но и с Гиппиус. Произошёл разрыв. Пробежала первая трещина в отношениях Розанова с еврейским сообществом, мудрые представители которого никогда не приветствовали такую оголтелую критику христианства, так как, исторически и идеологически христианство было ответвлением от юдаизма, еврейское дитя, хотя многие считали его ошибочным, сектантским.

Мережковский в письме дочери Розанова, уже после смерти Розанова, писал —

«Вы, вероятно, знаете, что между нами были глубокие и сложные отношения. Он знал, что я его люблю… И вместе с тем, между нами лежал тот меч… Всю свою огромную гениальную силу В.В. употребил на борьбу с Христом, Чей Лик казался ему «тёмным» и Кого он считал «Сыном Десницы», т. е. Злого Духа».

Здесь уместно процитировать оценку Леонида Андреева об опубликованных Розановым письмах между ним и М. Горьким — «Относительно Розанова — да, я удивился, когда прочёл его хвастовство твоими письмами, хотя думаю, что хвастался этот мерзавец пощёчинами.

Бывают такие шелудивые и безнадёжно погибшие в скотстве собаки, в которых даже камнем бросить противно, жалко чистого камня».

Зарвавшийся Розанов позволял в адрес Мережковского самые хамские выпады — « «Идейно» там вы можете говорить что угодно, а как вас положить в одну постель с» курсисткой» — вы пхнёте её ногой. Всё этим и решается. А с» попадьею» если также, то вы вцепитесь её в косу и станете с ней кричать о своих любимых темах, и, прокричав до 4-х утра, все-таки в конце концов совокупитесь с нею в 4 часа, если только вообще можете совокупляться (в чём я сомневаюсь — Роз.). В этом всё дело, мой милый, — «с кем можешь совокупляться». А разговоры — просто глупости…».

Вторая трещина возникла на самом пике юдофильства и критики христианства как логическое продолжение по причине поведения его друзей-евреев и в результате наблюдательности Розанова:

«…Как зачавкали губами и идеалист Борух, и такая милая Ревека Ю-на, друг нашего дома, когда прочли «Тёмный лик», «Они думали что я не вижу, но я хоть и «сплю вечно», а подглядел…

А Ревека проговорила у Шуры в комнате: «Н-н-н да… Я прочла «Тёмный лик». И такое счастье опять на губах, точно она скушала что-то сладкое. Таких физиологических вещиц надо увидеть, чтобы понять то, чему мы не хотим верить в книгах, в истории, в сказаниях. Действительно, есть какая-то ненависть между Ним (Иисусом Христом) и еврейством. И когда думаешь об этом — становиться страшно. И понимаешь нуменальное, а не феноменальное: «распни Его»,

«Тут я сказал себе: «Назад! Страшись!».

На почве критики христианства Розанов встретился с православным священником и прекрасным философом Павлом Флоренским. И как это иногда бывает — горячий и убеждённый в своей правоте Розанов налетел как волна… на скалу… — и разбился. Через некоторое время Флоренский стал его другом, авторитетом. Они вместе с Булгаковым принимали активное участие в деятельности «Общества ищущих христианского просвещения».

«Какой был юдофил. А вот — дружба с Ф…», — переживала сильно Гиппиус, — «Забыл своё влюблённое притягивание к евреям под влиянием Ф.». Но Флоренский был только третьей трещиной, но до самой последней секунды жизни Розанова.

Четвёртая трещина между Розановым и обожаемым им еврейским сообществом пробежала, когда Розанов в конце 1911 года активно встал в защиту еврейского сообщества в дискуссии по нашумевшему делу Бейлиса, якобы ритуально убившего православного мальчика.

Слухи о подобных ритуалах ходили давно и ими пугали в деревнях детей вплоть до середины XX столетия. Не будем здесь глубоко искать истину, хотя в истории человечества у многих народов были очень жестокие ритуальные обряды. И Розанов взялся за глубокое изучение темы. На это ушло у него три года, книга была издана в 1914 г. При этом одна часть книги писалась им до 1913 г., а вторая после сентября 1913 г., и обе эти части по симпатии-антипатии к евреям были разные.

Василий Розанов в своей работе «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» попытался раскрыть религиозную тайну евреев связанную с кровью через анализ Священных еврейских книг, расшифровки сефиротов и терафимов. И всё это объяснил на примере 13 уколов нанесённых жертвенному мальчику Андрею Ющинскому в виде загадочной (но не для Розанова) пентаграммы.

По делу Бейлиса Розанов по сути признал факт ритуального убийства, но пытался оправдать евреев обосновывая это на глубинных религиозных отношениях евреев к крови.

Журналист и писатель Владимир Крымов о Розанове — «…будучи уверен, что какие-то секты ортодоксальных евреев употребляют христианскую кровь, он это отнюдь не осуждает, он этим тайно восхищается».

Понятно, что этим Розанов сделал для евреев медвежью услугу и только навредил евреям, которые отнеслись к нему после этого как к опасному дураку — Гиппиус:

«по существу, (Розанов) пишет за евреев, а вовсе не против них, защищает Бейлиса — с еврейской точки зрения. Положим, такая защита, такое «за» было тогда, в реальности, хуже всяких «против»; недаром даже «Новое время» этих статей не хотело печатать».

Бунт и прозрение Розанова

Пятая трещина между Розановым и еврейским сообществом пробежала на почве патриотизма, который у Розанова все-таки присутствовал, хотя и очень своеобразный. В 1909 году Розанов писал Гершензону: «Антисемитизмом я, батюшка, не страдаю: но мне часто становится жаль русских, — как жалеют и детей маленьких, — безвольных, бесхарактерных, мило хвастливых, впечатлительных, великодушных, ленивых и» горбатых по отце».

В «Опавших листьях» — «Может быть, народ наш и плох, но он — наш, наш народ, и это решает всё».

Ещё больше усилились патриотические чувства у Розанова после того как еврейский террорист убил Столыпина. Розанов писал в 1912 году Гершензону — «Я настроен против евреев (убили все равно Столыпина или нет, — но почувствовали себя вправе убивать «здорово живёшь» русских), и у меня (простите) то же чувство, как у Моисея, увидевшего, как египтянин убил еврея».

Розанов признавался, что после убийства Столыпина у него наступил переломный момент в отношении к евреям — «что делать, после смерти Столыпина у меня как-то всё оборвалось к ним (посмел бы русский убить Ротшильда и вообще «великого из них»), Это — простите — нахальство натиска, это «по щеке» всем русским — убило во мне всё к ним, всякое сочувствие, жалость».

Розанов даже написал статью — «Террор против русского национализма».

Окончательный перелом в отношении к евреям у Розанова наступил в 1913 году. Летом этого года его пригласили отдохнуть «на хлеба» в Молдавию (Бесарабию) в имение под названием «Сахарна», и он с семьёй туда поехал. Жизнь там, конечно, отличалась от столичной.

Когда Розанов с ней познакомился, то неожиданно обнаружил для себя несколько истин и то, как в провинции ведут себя евреи и какой властью обладают. Для такого юдофила это было шокирующее открытие, которое он озвучил в своей работе «Сахарна».

Розанов: «Сила его (еврейского народа) всегда больше силы окружающего населения, хотя евреев была бы горсточка, и даже всего пять-шесть семей, ибо эти пять-шесть семей имеют родственные, общественные, торговые, денежные связи с Бердичевым и Варшавой, да и с Венгрией, с Австрией; в сущности со всем светом.

И это «весь еврейский свет» поддерживает каждого Шмуля из Сахарны, и» Шмуль в Сахарне» забирает всю Сахарну в свои руки, уже для пользы не своей, а всего совокупного еврейства, ибо укрепившись здесь, он немедленно призывает сюда родственников, родичей, единоверцев в помощь себе (стоит сообщить, что в 1847 году в Бесарабской губернии проживало 20 232 еврея, а всего через 50 лет, в 1897 году в 11 раз больше — 228 528 (!)) в компанию с собой, в сущности за один обеденный стол с собою, где они кушают тёмную молдавскую Сахарну, кушают её посевы, её птицу, её скот, всё это скупая за бесценок через моментально образуемые синдикаты и не подпуская никакого чужого покупателя ни к какому продукту. Сахарна пашет, работает, потеет. А евреи её пот обращают в золото и кладут в карман. Они имеют «у своих» бесконечный кредит…(и т. д.)»,

«Женщина для Израиля — не хранительница, но скорее, распространительница иудаизма. Она имеет миссию распространять влияние Израиля на Весь мир, захватывать израильскими сетями все царства»,

«Знакомые дорожки еврейства, выложенные червонцами, несомненно проведены не в одну полицию и кредитную канцелярию министерства финансов,… и в большинство редакторских кабинетов. Трудись Израиль и множь золото, — и все запищат в твоей власти»,

«…Вы обходитесь в своей микве без нас… Не приглашаете нашу полицию и наших юристов и прокуроров на совещание своей в каждом городе общины (кагал). Почему же мы, русские, обязаны вас приглашать в обсуждение своего управления, своих университетов и студенческих дел…

Позвольте нам автономизироваться от вас, как вы автономизировались от нас. Куда вы лезете?»

Соответственно чем меньше любви к еврейству, — тем больше патриотизма, то есть любви к своему народу — Розанов: «Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы её должны любить, именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец, даже порочна.

Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лежит и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от неё… Но и это ещё не последнее: когда она наконец умрёт и, обглоданная евреями, будет являть одни кости — тот будет «русским», кто будет плакать около этого слова, никому ненужного и всеми покинутого».

Розанов: «Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. Но почему я ненавижу всякого, кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавидит тех, кто русских ненавидит и особенно презирает», «Настоящий патриот вечно недоволен».

«При грубости, нервности, порой при ругани «русских порядков» в душе горит вечный (никому не заметный) огонь любви, и бесконечной любви, к» русскому в целом». (Сахарна — шестая трещина).

Возврат к Бейлису

В это время ещё длился процесс (уже более 2-х лет) по делу Бейлиса. В связи с переломом мировоззрения летом 1913 г. Розанов по-другому теперь посмотрел на этот процесс. —Теперь то, что раньше было научным открытием и восхищением, теперь это открытие вызвало возмущение, — образовалась седьмая трещина, в сумме — это была к концу 1913 г. уже пропасть между Розановым и некогда обожаемым им еврейским обществом.

Он переосмыслил свой труд «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» и в октябре 1913 г. написал несколько статей. Но статьи оказались серьёзными, и их никто не хотел печатать.

В своих записях Розанов отметил — «10 октября 1913 г. — не пропускают моих статей о Ющинском».

Видимо история с непечатанием статей была не простой, ибо ещё 2 октября Розанов сделал такую запись — «Жидки могут удовольствоваться, что за ними побежал В. Соловьёв, но Розанов за ними не побежит (пробовали «обмазать» — Р.)».

М. М. Спасовский был в тот период редактором студенческого журнала и в своих мемуарах отмечал — «И врагу, умственно слабому, но сильному своим напором, своей организованностью и своими деньгами, оставался лишь один путь, — улюлюканья и» запрета на Рязанова».

(Уверен — после 1917 г. Спасовский передумал по поводу «слабости» врагов)

Розанов бегал между различными редакциями, а все за ним наблюдали. Наконец его статьи согласилась печатать «татарская» газета «Земщина».

«Для меня — Андрей Ющинский есть мученик христианский. И пусть дети наши молятся о нём, как о замученном праведнике», — писал в статье Розанов. «20.10 — О, как хотел бы я, взяв на руки тельце Андрюши, пронести его по всем городам России, по сёлам, деревням, говоря: — рыдайте, рыдайте, рыдайте», — сделал запись в своих бумагах Розанов.

Такого его бывшие друзья и меценаты простить не могли. Лучше бы он не был другом и юдофобом долгие годы… Судя по следующим записям Розанова — враждебное противостояние нарастало:

«Еврей и без таланта, но уже все «свои» ждут от него таланта, он и без чести — но все «свои» защищают его честь. И пока он не уголовный преступник», — объяснял Розанов — «свои» проталкивают его на престижные должности и во власть.

Все свои эмоции Розанов изливал в своих записях —

«…И воюют «как одна свадьба». И радости у них «свадебные». И злость в случае «нападения на одного», «Собачься свадьба в семь миллионов голов. Конечно она съест всех и разорвёт всякого, кто встретиться… Стая бежит. Воет. Преуспевает. Всё одолевает. И вот весь «еврейский вопрос»,

«Евреев — не 7 миллионов. Еврей один, у которого 14 миллионов рук и 14 миллионов ног. И он везде ползёт и везде сосёт»,

«Одна против евреев надежда — Царь. Оттого-то «вытолкнуть из России» Царя, подорвать у русских (молодёжь — Р.) авторитет Царя, поднять восстание на него — их лозунг»,

«После дела Бейлиса, когда увидели, что оно сильнее самого правительства и что правительство не может с ними справиться, несмотря на явность правды (Андрюша очевидно ими убит — Р.), — когда они вывозили с триумфом своего «Бейлиса» и наградили его покупкой имения в Америке… — все увидели, что «сплочённое еврейство» куда могучее правительства «в разброде»

Гиппиус и Философов в январе 1914 года поставили вопрос об исключении Розанова из Религиозно-Философского общества (далее — «Общество..») с мягкой формулировкой — за «несовместимость с общественной порядочностью».

В «Обществе…» разгорелась жаркая дискуссия — обнаружилось не то чтобы много симпатизирующих Розанову, но было много сторонников свободы высказывания мнений, которые вступились в защиту Розанова.

Председатель «Общества…» Философов ранее умилялся Розановым за его строки —

«Семитизм — весь уже дан в обрезании… Вообще, тайна истинного полового сближения известна только евреям и может стать известна только на почве «Господу обрезания», у всех остальных народов от неё остался только смрад» — благодарный и восторженный Философов написал статью по этому поводу.

Теперь Философов долго продавливал решение об исключении Розанова, но не смог, и» Общество..» на формулировку — «Общество считает, что присутствие Розанова в его среде будет явным насилием над обществом» проголосовало против (24 голоса против 9), но проголосовало за «осуждение приёмам общественной борьбы, к которым прибегает Розанов».

Но Розанов вскоре сам покинул общество. Когда ему прислали приглашение на очередной заседание общества, в котором указывалось, что на повестке дня в ряду других вопросов стоит вопрос о принятии в члены С. О. Грузенберга, автора нескольких трудов по философии, то Розанов написал такой ответ —

«…я из первого документа усмотрел, что между прочими лицами баллотируется в» действительные члены» нашего Общества г. С. О. Грузенберг.

Не находя никакой возможности находиться в одном обществе с г.Грузенбергом по моральным причинам, существо коих после Киевского процесса должно быть Вам ясно, честь имею покорно просить Вас одновременно с принятием в действительные члены названного выше лица исключить меня из действительных членов Религиозно-Философского общества, о чём прошу Вас официально доложить Совету Общества».

Розанов перепутал Грузенбергов — С. О. с О. О., который был защитником Бейлиса, но вероятно, это уже не имело для него значения.

В знак протеста против отношения к Розанову — некоторые видные члены покинули «Общество…», например, — П. Б. Струве.

В этом же 1914 году все издательства, которые как оказалось — были уже исключительно в руках «прогрессивных» людей, — объявили Розанову бойкот и перестали его издавать. Демократическое общество во главе с Гиппиус подвергло Розанова жестокому остракизму, появилось много грязных анекдотов о Розанове.

Больше всех старался некто Н.П.Ашешов, который написал много статей, о которых всё говорит название одной из них — «Всеобщее презрение и всероссийский кукиш».

Розанов стал проедать накопленные деньги и залезать в долги. Для него начался кошмарный период жизни, который закончился только с его смертью. Ему удалось издать только несколько работ — «Мимолётное» и» Война 1914 года и русское возрождение».

Василий Розанов олицетворял собой большой слой русской интеллигенции этого периода. Одни вообще не обращали внимания на еврейский вопрос, другие обращали и преклонялись перед евреями, третьи, обнаружив некоторые истины — не знали что делать. Могла ли российская интеллигенция в этом состоянии и в этой ситуации во всём разобраться и не допустить или предотвратить революцию, унесшую многие миллионы русских жизней?

Ответ здесь очевиден, печален и Розанов этому является прекрасным примером. Вообще жизнь Василия Розанова для многих может быть поучительной притчей.

В 1916 году Розанов зло констатировал для себя российскую действительность — «умри с голоду, если не социалист». Но самое страшное для него было ещё впереди, после 1917 г…

Весной 1917 года после Февральской революции Розанов у книгоиздателя И. Д. Сытина отчаянно вопрошал — «Как же это мы просмотрели всю Россию, прогуляли всю Россию…»

Старшая дочь Розанова Татьяна Васильевна рассказывала о начале Февральской революции:

«В то время мы уже жили на Шпалерной улице, в доме 44, кв. 22. Мы могли наблюдать, что происходило, так как на нашей улице впервые затрещали пулемёты — тогда три дня к Петрограду не подвозили хлеба…

Однажды к нам ворвались в квартиру трое солдат, уверяя, что из наших окон стреляют. А когда они ушли, была обнаружена пропажа с письменного стола у отца уникальных золотых часов».

В 1918 году Розанов, поняв — кто в России совершил революцию и захватил власть, писал критику А. А. Измайлову: «Я не понимаю: евреи или не понимают себя, или забыли свою историю, или слишком развращены русскими. Иначе ведь они должны бы, уже со статьей в» Новом Пути»(по делу Бейлиса о крови), — обнять мои ноги. Я же чистосердечно себя считаю… почти не «русским писателем», но настоящим и воистину последним еврейским пророком».

И Розанов начал это напоминать и доказывать евреям. Будучи в катастрофическом материальном положении Розанов писал в письме Струве (1918 г.) —

«Самый «социализм их», как его ненавижу, все-таки замечателен: все-таки ведь социализм выражает мысль о «братстве народов» и «братстве людей».

Розанов Голлербаху (1918 г.) — «Христианство может быть только разрушено. Это — система мысли, и спасения христианству нет никакого. Затем, в печати, я уже только хитрил, хитрил много, ради цензуры и глупых читателей. Но во мне самом оно было совершенно разрушено, до основания, до песчинки».

Розанов старался понравиться «власть захватившим» и для пущего доказательства он «вернулся в 1909 год» и написал книгу «Апокалипсис», которую назвал — «инсуррекция против христианства».

Казалось бы человек в 62 года должен к концу жизни больше задумываться о вечном и быть мудрее, но это не касается Розанова — «Я же думаю, что «дела плоти» суть главное, а «дела духа» — так, одни разговоры. «Дела плоти» и суть космогония, а» дела духа» приблизительно выдумка. И Христос, занявшись «делами духа» — занялся чем-то в мире побочным, второстепенным, дробным, частным… Еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что — «грешно».

Евреи Розанова не простили… Наступил 1919 год.

Смерть В. Розанова

Василий Розанов писал Гершензону:

«Голодно. Холодно. Кто-то добрый человек, разговорясь со мною в бане, сказал: «В. В., по портрету Бакста — у Вас остались только глаза». Я заплакал, перекрестил его и, поцеловав, сказал —

«Никто не хочет помнить». Он назавтра прислал целую сажень чудных дров, крупных, огромных… Собираю перед трактирами окурки: ок. 100–1 папироса. Затянусь и точно утешен».

Не мог в этой ситуации Розанов не вспомнить свои восторженные слова 1905 года —

«Сгорели в пожаре Феникса отечества религия, быт, социальные связи, сословия, философия, поэзия. Человек наг опять. Но чего мы не можем оспорить, что бессильны оспаривать все стороны, — это — что он добр, благ, прекрасен». И вот В. Розанов — наг… — и Жизнь оспорила и жестоко доказала.

Когда-то В Розанов на пике своей любви к евреям, любуясь своим портретом, с видом великого мудреца бросил фразу: «Только болваны — всемирные историки не догадываются, что без «жидка» гаснет всемирная история». Вот теперь-то Розанов уж точно верно понял роль «жидка» в истории человечества.

Розанов к концу жизни также понял, что Николай Гоголь — великий, и что он — В. Розанов Николаю Гоголю позорно проиграл, он писал Струве:

«Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя: и в 62 года думаю: «Ты победил, ужасный хохол». Нет, он увидел русскую душеньку верно, хотя и пробыл в России всего несколько часов». Ещё несколько лет до этого письма в записях Розанова появилась такая фраза о Гоголе — «выразил всю суть России. А ведь почти и не жил в ней, нехристь…». На этот раз он Гоголя «нехристью» уже не называл.

Розанов в тот период в письме Мережковскому писал: «Творожка хочется, пирожка хочется».

Розанов в письме Философову: «Господи, неужели мы никогда не разговеемся больше душистой русской Пасхой; хотя теперь я хотел бы праздновать вместе с евреями и с их маслянистой, вкусной, фаршированной с яйцами щукой». Грустно, жалко…

Судя по мемуарам Гиппиус («Задумчивый странник») — «прогрессивные» и «интеллигентные» люди знали положение Розанова не только из его писем, но и наблюдали — как он собирает у трактиров и бань окурки, как он смертельно нищенствует, но никто ничего не предпринял, наблюдали, сплетничали, получали удовольствие.

Хотя из тех же мемуаров видно, что никто из них в таком катастрофическом положении не был.

А патриоты, к которым последние годы примкнул Розанов? — Через несколько месяцев, после того как «прогрессивные» и» интеллигентные» люди пришли к власти, они часть патриотов тут же расстреляли, часть покинули Россию, часть ушло в Белое движение сражаться с захватчиками, часть пыталась спрятаться. Меньшиков уехал из столицы в глубь России, но его быстро нашли комиссары и расстреляли. О всех всё помнили, а если упускали — им напоминали добрые аптекари и ростовщики.

Сразу был арестован председатель «Союза Русского Народа» Дубровин и издатели патриотических газет — Полубояринова и Глинка-Янчевский, магазины патриотических книг были сожжены.

Положение Розанова ещё более ухудшалось: по-прежнему тяжело болела его жена, его 15-летнего сына комиссары «забрали» в Красную Армию, и естественно — никто родителей согласия на малолетнего не спрашивал. По дороге на фронт мальчик умер в вагоне от сыпного тифа.

Одна из дочерей Розанова была уже в монастыре, после всех трагических событий покончила жизнь самоубийством.

У Розанова уже не было ни моральных, ни физических сил, горе его парализовало. Сломленный и уничтоженный он делал последнюю попытку спасти от смерти оставшихся родных и, осознавая свою скорую кончину, Розанов написал в своём предсмертном завещании:

«Веря в торжество Израиля, радуюсь ему, вот что я придумал. Пусть еврейская община в лице московской возьмёт половину права на издание всех моих сочинений и в обмен обеспечит в вечное пользование моему роду племени Розановых честною фермою в пять десятин хорошей земли, пять коров, десять кур, петуха, собаку, лошадь, и чтобы я, несчастный, ел вечную сметану, яйца, творог и всякие сладости и честную фаршированную щуку. Верю в сияние возрождающегося Израиля и радуюсь ему».

Это провозглашение своей радости по поводу победы и возрождения Израиля в России — Розанову не помогло. Его враги понимали, что он это написал от безысходности.

Фактически Розановы жили только тем — чем мог помочь Павел Флоренский, сам находившийся в катастрофическом положении и перед арестом.

Заметив, что Розанов уже не собирает окурки и нигде его не видно «прогрессивные» и «интеллигентные» люди стали делать предположения… — самое вероятное: наконец-то его расстреляли в Чека. Чтобы в этом убедиться любопытная Гиппиус, несмотря на свои неоднократно заявленную ненависть и презрение к Горькому, написала ему письмо именно с этим вопросом — правда ли что расстрелян чекистами Розанов? Об этом Гиппиус сама рассказывает в своих мемуарах.

Этот «сущий чёрт», как называл Розанов в мирные и благополучные годы Гиппиус, своим злорадным любопытством оказала Розанову небольшую услугу. — Горький решил ответить Гиппиус по существу и через комиссаров навёл справки. Когда же оказалось, что Розанов ещё жив, но лежит в тяжёлом состоянии в Сергиевом Посаде и его оставшаяся семья страшно бедствует, то Горький передал дочери Розанова немного денег, которых затем хватило на обустройство похорон.

Зимой 1919 года Василий Розанов умер. Плохо на душе от этой печальной истории, и по-человечески искренне жалко.

«получил от Н. А. Бердяева письмо с извещением смерти В. В. Розанова: «Умер Розанов. Ужасно, что негде даже написать о нём», — писал Э. Ф. Голлербах. И Голлербах написал письмо дочери Розанова, чтобы она рассказала о последних днях её отца, и она ответила подробно:

«Два месяца он болел параличом. У него не действовала левая часть тела. Надо было усиленное питание, но его не было, достать было не возможно… последние дни, я 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребёнка…

Страшная перемена произошла в нём, великий перелом и возрождение. Смерть его была чудная, радостная… Вся смерть его и его предсмертные дни была одна Осанна Христу.

«Обнимайтесь вы все… Целуемся во имя воскресшего Христа. Христос воскрес!» Он четыре раза по собственному желанию причастился, один раз соборовался, три раза над ним читали отходную. Во время неё он скончался… Без всяких мучений». В последний путь Розанова провожал священник Павел Флоренский.

Такое же письмо дочь Розанова ещё ранее написала Мережковскому, поэтому о картине смерти Розанова знала и жена Мережковского — Гиппиус и всё «прогрессивное общество»

«Да, умер. Ничего не отверг, ничего не принял, ничему не изменил… Вот почему показалось нам горьким мучительное длинное письмо дочери, подробно описывающее его кончину, его последние дни. Кончину «Христианскую», самую «православную», на руках Ф., …под шапочкой Преподобного Сергия.

Что могла шапочка изменить; да и зачем ей было изменять Розанова? Он — «узел, Богом связанный», пусть его Бог и развязывает», — писала язвительно Гиппиус.

Как видим — смерть Розанова именно своей «христианской» окраской оставила «горькое» впечатление и испортила настроение «прогрессивной интеллигенции».

Поэтому эта «интеллигенция» решила, что так не должно быть — раз Розанов навредил ей даже характером своей смерти, то необходимо отомстить ему и этим подсластить свою горечь; да и вообще —

ведь не дай Бог — кто-то сделает неправильные выводы из смерти Розанова.

Видимо долго думали лучшие умы над какой-нибудь кощунственной ложью. Гиппиус, вероятно, вспомнила, что Розанов когда-то очень выпрашивал у неё засушенного жука-скарабея и при этом признался, что усердно работает над изучением древнего Египта и собирает различные египетские вещицы. И придумали целую легенду.

Дочь Розанова в письме Голлербаху рассказывает об этой легенде —

«Будто бы Розанов перед смертью же действительно причастился, но после сказал: «Дайте мне изображение Иеговы». Его не оказалось. «Тогда дайте мне статую Озириса». Ему подали и он поклонился Озирису…

Это — евреи — Гершензон, Эфрос и др. Буквально повсюду эта легенда. Из самых разнообразных кружков… Испугались, что папа во Христе умер, и перед смертью понял Его. И поклонился Ему».

(Эфрос Абрам Маркович 1888–1954 гг. — видный «деятель» советской культуры, искусствовед, псевдоним — Россций. Гершензон Михаил Осипович — «более» видный «деятель» советской культуры: возглавлял Всероссийский союз писателей, председатель Лит. Секции Госуд. Академии художеств и т.п.)

«З. Н. Гиппиус вскоре после смерти Розанова передала мне от слова до слова рассказы про Иегову и Озириса, присоединила к нему ещё Аписа, Изиду и Астарту» (всех Богов — каких только знала) — вспоминал Голлербах.

«А как там у Вас приняли папину кончину?», — спросила в конце письма дочь Розанова Голлербаха.

«У нас приняли эту смерть вот как. В «доме Литераторов», где обычно вывешивались известия о смерти самого маленького журналиста, на смерть Розанова не откликнулись ни чем: никакого «вечера памяти», никакого доклада, даже панихиды не было…», — отвечал Голлербах.

Голлербах рассказывает, что через четыре года после смерти Розанова, т. е. — в 1923 г, он бегал по различным редакциям и просил напечатать какие-то произведения Розанова, но все отказали — боялись комиссаров.

А комиссары ненавидели и мёртвого Розанова, и память о нём хотели стереть навсегда — даже могилу Розанова уничтожили.

«В 1923 году кладбище в Черниговском монастыре было срыто, и, несмотря на официальную охранительную бумагу от Реставрационных мастерских в Москве, — могилы Леонтьева и Розанова уничтожены. Чёрный гранитный памятник Леонтьеву разбит в куски, а крест на могиле Розанова — сожжён», — отметил в своём исследовании Александр Николюкин.

Победившие «марксисты» расправлялись даже с мёртвыми.

Теперь, когда мы достаточно подробно изучили жизнь и творчество В.В.Розанова, не совсем понятно — почему еврейские идеологи в начале XXI века решили сделать из Розанова великого философа и противопоставить его действительно великим — Соловьёву, Бердяеву, Флоренскому…

Вероятнее всего — опять понадеялись на неграмотность русских интеллигентских «масс»…

В этой главе мы глазами и умом Розанова увидели происходящее в России — и лишний раз убедились в правильности наших выводов и той картины событий — трагедии, которая случилась в России.

Заканчивая эту главу, следует ещё сказать несколько слов о Розанове. С одной стороны мы видим беспомощность и трагедию русской интеллигенции, не способную не «силой» своего ума ни соответственно «силой» воли противостоять агрессии, и не способную достойно возглавить и повести свой народ. И вот результат. А также результат игр в демократию, свободу и в «прогрессивных».

Сама личность Розанова неоднозначна и вызывает много оценок, в том числе и не мало положительных. На его примере мы видели мучительный путь «проб и ошибок» к правде.

Он был похож на большого ребёнка, очень любознательного, готового заглянуть в любопытстве и под юбку и в древнейшие манускрипты — «Отчего я так люблю детство? Такое дождливое, тягучее, осеннее детство? Люблю», — писал в 57-летнем возрасте Розанов.

Он подкупал своей прямотой и искренностью — ««навязались» и не отвязываются (мысли). Так одна очень грязная мысль мучит меня лет 10. Смешная, забавная, «и вообразить нельзя».

Был прав в оценке Розанова, как всегда, Бердяев, говоря о нём — «гениальный обыватель».

Розанов смаковал всеми органами чувств эту обывательщину, и находил в ней много прелести и мелких мудростей, например, — «Просто человеку, всю ночь спавшем на правом боку, хочется к утру перевернуться на левый». Такая метафора подойдёт ко многим надоевшим вещам.

Иногда В.Розанов выдавал очень глубокие мысли — «Устраните берега, и река разольётся в болото».

Розанов написал много интересных лирических и исследовательских книг. Интересна и малоизвестна его книга — «О подразумеваемом смысле нашей монархии» (1912 г.).

А среди интересных книг самая глубокая и полезная для последующих поколений — это несомненно его — «Обонятельное и осязательное…». Эффект этой книги в прекращении древних еврейских ритуалов был весомый, если не решающий.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

Россия 1908–1914  гг.

Вооружимся мемуарами Милюкова, Керенского, Вырубовой, Дубнова, а также соберём различные исследования этого периода истории России, в частности Э.Радзинского, и глянем, что происходило в России.

Глава 1. 1908–1910 гг. На круги своя

Благодаря решительным действиям российских властей террористическая война к концу 1906 г. стала затухать, хотя ещё и в феврале 1907 г. еврейский террорист Лев Зильберберт пытался убить члена императорской семьи великого князя Николая Николаевича, дядю императора.

Многие террористы были арестованы и получили большие сроки тюрьмы, каторги или ссылки. Но и в этих местах они умудрялись совершать убийства,— например Фрумкина Фрума Мордуховна (1873–1907 гг.) одновременно работала на очень мирной работе — акушеркой и состояла в террористической организации. В 1903 году эта террористка покушалась на генерал-майора Новицкого, после чего была приговорена к 11 годам лишения свободы, бежала, затем была арестована за покушение на генерала Рейнбота, во время следствия в Бутырке выхватила револьвер у начальника тюрьмы Багрянцева и его ранила — после этого была приговорена к смертной казни.

Те из террористов, которые не попались — убежали из России в различные страны. Интересно отметить, что почти все арестованные полицией террористы бежали неким загадочным образом из-под стражи и удачно пересекали границу. Тот же фашист Гершуни в 1907 удачно бежал и затем благополучно жил героем в Европе, также поступил Бронштейн (Троцкий) и др. Советская пропаганда объясняла, что все они были очень умные, находчивые, смелые и быстро бегали. На самом деле всё, конечно, не так — всё просто и прозаично — деньги: подкуп, коррупция оказались эффективнее всякого министерства и закона.

Масштаб террористической войны с 1901 г. по 1906 г. ещё окончательно в нашей стране не осознан. Первый шаг к правде был сделан в начале «перестройки» — исследователь истории Вадим Кожинов:

«специально изучавший это «сюжет» историк С.А.Степанов сообщил в 1992 году, что, согласно всецело достоверным сведениям: «в ходе первой русской революции только эсеры, эсдеки (социал-демократы) и анархисты убили более 5 тысяч (!) правительственных служащих…».

В истории какой страны было нечто подобное? Второй шаг к правде сделал Солженицын.

Решающую роль в рассмотренных нами ранее событиях сыграл народ — своими 600 погромами. На следующий раз, через 10 лет — в 1917 г. народ защищать монархию уже не станет. И если царь в этот период народ не заметит, то другие над ним здорово поработают

После того как в этой террористической войне российские власти сумели защитить сами себя (хотя погибших представителей власти было много) в том смысле, что не отдали трон власти, западная пресса и уезжающие из России евреи окончательно создали в европейском общественном мнении образ России с жандармским режимом, хотя факты говорят о другом, — например, в это время в мирной и спокойной Англии полицейских было во много раз больше чем в России — «Менделеев, поражённый посещением Лондона, приводит данные на 1906 г.: полицейских в Лондоне на душу населения в 10 раз больше, чем в Петербурге; тогда же во Франции на государственном бюджете было 500 000 чиновников (не считая выборных), тогда как в гораздо большей России — только 340 000 (с выборными)» — отмечает в своём исследовании М.Назаров.

В 1907 году император Николай II вынужден был заключить союз с Англией как логическое последствие кабального займа, о котором было рассказано ранее. — Англия уже готовилась к войне с Германией и заранее пристёгивала к этой мировой афёре Николая II и Россию.

После провала «революции» усилилась эмиграция евреев из России. При этом это было не бегство из «гетто», хотя часть эмигрировавших связанная с террористами боялась репрессий российских властей, а плановое мероприятие еврейских лидеров, больше напоминавшую переброску сил для других целей.

«Для меня нет сомнения, что, кроме будущей еврейской Палестины, нет места, более пригодного для утверждения еврейского центра с известной внутренней автономией, чем современная Америка…

Эмиграция в Америку идёт безостановочно, с поразительной правильностью. Статистика уже выяснила, что средняя цифра еврейской эмиграции из России в одну только Северную Америку составляла в период 1881–1897 гг. по 25 тысяч человек в год, а за четырёхлетие 1898–1902 гг. — по 35 тысяч человек в год (в круглых цифрах).

Если прибавить сюда эмиграцию во все другие страны света, то придём к заключению, что в последние годы вся еврейская эмиграция из России дошла до нормы 50 тысяч в год. Считая естественный прирост еврейского населения в России в полтора процента, мы получим при пятимиллионной численности общий годовой прирост в 75 тысяч. Следовательно, ныне из России уходит около 2/3 нашего годового прироста» — умничал еврейский идеолог этого периода С.М.Дубнов в 1907 г. («Письма о старом и новом еврействе»), показывая, что, несмотря на эмиграцию евреев, численность еврейского населения в России росла, как и планировалось. Известно, что через организованные еврейскими международными организациями в различных странах перевалочные пункты для эмигрантов еврейские лидеры чётко контролировали весь процесс перемещения еврейских «масс» и умело им руководили.

С 1881 г. по 1907 г. из России в Америку переехало более 2 миллионов евреев. Пол Джонсон отмечает: «Из этих эмигрантов свыше двух миллионов направились в Соединённые Штаты, и наиболее очевидным и заметным последствием этого было возникновение в Америке массового городского еврейства. Это было абсолютно новое явление, которое со временем изменило весь баланс еврейского влияния и власти в мире…» Это заявление, признание политического советника главы Англии очень важно, ибо до сих пор евреи «рулят» Америкой в своих интересах.

В Америке к 1920 году проживало 4,5 миллиона евреев. И возглавляемые Американским Еврейским Конгрессом (созд. в 1916 г.) евреи являли собой очень грозную силу. Созданный еврейско-американский симбиоз вместе со старым еврейско-английским и всем европейским упрочил господство еврейской нации на планете. Вспомните слова С.М.Дубнова столетней давности о планах сделать США важнейшим еврейским центром и посмотрите сегодня на эту страну, где с 2003 года даже древние национальные еврейские праздники объявлены в США общенациональными, и являются нерабочими днями.

Прошёл спокойный для России 1908 год. Он оказался единственным спокойным. В конце 1908 года умер великий русский человек Иоанн Кронштадский. И это оказалось каким-то символичным пороговым событием. С 1909 года пошла огромная волна критики христианства, славянизма, института монархии. Дело в том, что самих террористов уже не было, но идеологи государственного переворота — революции, типа Дубнова, Винавера, Натансона и другие, и их поклонники — типа В.Розанова остались, а в их руках была пресса. И после небольшой передышки они возобновили свою деятельность, в первую очередь агитационную «по работе с массами», по «нужному» формированию общественного мнения, с этой целью особое внимание было уделено прессе, журналистике.

Николай II после победы в террористической войне, которую, вероятно, зачислил в свою заслугу, с прессой ничего менять не стал — оставил ей свободу.

В формировании общественного мнения столицы и всей русской интеллигенции до 1917 г. большую роль сыграл также характерный масонский приём — распространение «престижной» клубной деятельности, которую мы уже не раз встречали во Франции и России.

На этот раз большую роль сыграло «культурное общество» масонки З.Гиппиус, активный член которого Василий Розанов необычайно довольный, что его приняли как равного и достойного в «высшее интеллигентское общество России» именно в 1909 г. додумался написать восторженный гимн евреям — «О Песни Песней». Именно с этого года В. Розанов обрушился с критикой на русскую православную церковь в статье — «Русская церковь», в книгах: «В тёмных религиозных лучах», «Тёмный лик», «Люди лунного света».

То есть в России опять всё плохо — плохоё христианство, плохой царь и т. д., и логически возникала мысль — необходимы перемены. Пошла очередная идеологическая подготовка к революции.

Тщеславие и самолюбие В.Розанова было погрето до максимальной высоты — когда за его «подвиги» еврейский художник Бакст нарисовал его портрет.

Многие друзья-писатели С.М.Дубнова, которых он упоминает в своих мемуарах, писали литературные произведения для еврейского народа на его языке, теперь же стали упражняться на русском и создавать русскую литературу, и более того — стали ведущими критиками в русской поэзии и литературе. Русские писатели это сразу обнаружили, почувствовали и возмутились — А. И. Куприн в 1909 г. (в письме Ф. Д. Батюшкову) по поводу этой тенденции возмущался: «Писали бы вы, паразиты, на своём говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу…».

Даже совсем не правый и не шовинист Андрей Белый в 1909 г. горько жаловался —

«Главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди… Посмотрите списки сотрудников газет и журналов России: кто музыкальные, литературные критики этих журналов? Вы увидите почти сплошь имена евреев… Общая масса еврейских критиков совершенно чужда русскому искусству, пишет на жаргоне эсперанто и терроризирует всякую попытку углубить и обогатить русский язык». Тенденция идущих процессов стала столь очевидна, что стала предметом обсуждения в Думе.

Депутат Думы Марков («второй») потребовал принятия новых законов ограничивающих евреев:

«Русский народ не желает стать рабом иудейского паразитного племени».

Дума в лице «умнейшей» интеллигенции не стала даже обсуждать эту инициативу, никаких выводов после терроризма сделано не было. Наоборот, эти просвещенные и прогрессивные «Розановы» в Думе устроили скандал — председательствующий князь Волконский лишил Маркова слова, а «Розановы» исключили Маркова на 15 заседаний.

Но патриоты не сдавались — и уже вскоре в Думе выступил на эту тему Пуришкевич, который обратил внимание на растущую революционность студентов, среди которых заводилы — «евреи, а над ними профессора, среди коих тоже немало евреев, потому в университетах и воцарилась анархия».

(Цитаты думцев из исследования Э. Радзинского — далее Э. Р.)

После чего «Розановы» сменили в Думе, дабы подобным личностям слова не давали вообще, председательствующего князя Волконского на известного масона Гучкова.

И весь этот потенциал пришёл в активное и агрессивное движение после очередной дипломатической неудачи российского правительства — «дипломатической Цусимы», — так враги России назвали событие в марте 1909 г., когда Россия была вынуждена признать австрийскую аннексию Боснии и Герцеговины. Не признание — означало бы войну, вероятнее всего для России проигрышную. Россия унизилась и признала свою слабость.

Признаки этой слабости сразу отразились в жизни российского общества — начало возрождаться террористическое подполье. В 1909 г. А. И. Гучков в своей думской речи обратил внимание на недавнее признание одной русской эсерки, которая, вступив в партию эсеров с удивлением обнаружила — «что всё революционное движение захвачено еврейством и что в торжестве революции еврейство видит своё собственное торжество».

Совершенно закономерно в наступившем 1910 году на конференции во Львове возродилась еврейская подпольная организация Бунд. И вскоре её члены этой организации начинают издавать в России газеты на еврейском языке — «Цейт», «Унзер Цейт», «Лебен Фраге».

Знаковое событие этой тенденции описывает С. Резник, цитируя генерала Герасимова:

«Как-то раз (кажется в ту зиму 1908/09) на Думбадзе (комендант Ялты) было совершено покушение. Неизвестный стрелял в него на улице и скрылся затем в саду прилегавшего дома, перепрыгнув через забор. Думбадзе вызвал войска. Оцепил дом и арестовал всех его обитателей, а затем приказал снести сам дом с лица земли артиллерийским огнём. Приказ был исполнен».

«Полковник Думбадзе, комендант Ялты, «отличался беспощадным преследованием мирных евреев. Которых он с нарушением всех законов выселял из Ялты», — жаловался С. Резник.

А мы можем отметить — случай в Ялте был террористическим актом — «пробным камнем», и если бы Думбадзе столь убедительно не ответил, то, возможно, началась бы очередная террористическая война.

7 ноября 1910 года умер Лев Николаевич Толстой. Его скандал с православной церковью только усугубил критическое отношение к христианству в обществе, но более такой национальной гордости в области литературы и философии не было. Бердяев и Ильин были ещё молодыми. Оставался только Розанов… В этой ситуации на историческую сцену в России с 1909 года выходит некий загадочный мудрец из народа — Григорий Ефремович Распутин (1869–1916 гг).

Об этом человеке уже много писали и даже показывали не мало фильмов. Самое полное и интересное исследование произвёл, бесспорно, Эдуард Радзинский в своей книге «Распутин. Жизнь и смерть» (издана 2003 г.). И мы вынуждены хотя бы кратко взглянуть на этого человека, ибо история России этого периода без него немыслима. Но говорить о Распутине невозможно без внимательного взгляда на императорскую семью и стиль её управления Россией. Ибо опять возникает вопрос — способен ли император справиться с очередной революционной ситуацией в России?

Глава 2. Император, императрица и Распутин.

Каким-то образом ситуация в семье императора и появление Распутина были по «хитрости» истории закономерным и роковым образом предопределены.

Николай Романов родился в 1868 году. После смерти отца Александра Третьего (умер 20 октября 1894 года) в 1894 году в возрасте 26 лет этот молодой человек возглавил Российское государство.

И здесь сразу стоит обратить внимание на неправильности, минусы монархической системы управления, что уже было указано в этой книге при первом упоминании о Николае II.

Во-первых, как можно доверить человеку в 26 лет руководить государством, тем более таким огромным и сложным как Россия? Во-вторых, власть передаётся строго по наследству сыну независимо от его характеристик: болезней, черт характера, наличия талантов и даровитостей.

И уже на этом этапе можно утверждать, что подобная дефективная система управления в принципе —

должна была рано или поздно дать сбой и окончиться трагедией для страны и народа.

Николай Романов был от рождения тихим, спокойным воспитанным интеллигентным человеком, идеальным семьянином. Он был бы хорошим пианистом, преподавателем в школе или вузе, но никак не военным, тем более императором. Милюков называл его — «маленький полковник».

Хотя у Николая хватало воли, чтобы ругаться с отцом и настоять на женитьбе на любимой женщине.

Генерал-от-инфантерии Н. А. Епанчин вспоминал: «Наследник был не совсем в ладах с отцом» в основном из-за измен отца.

В то время наука генетика ещё не была развита и существовала глупая убеждённость женить царских детей по породе, — с детьми других царей и не ниже.

Родители Николая подобрали ему невесту — французскую принцессу, но Николай влюбился в дочь немецкого принца — в Алису Гессенскую, и несмотря на сопротивление родителей, настоял на своём.

Алиса была красивой девушкой и очень подходила Николаше по характеру, как удачно подходит человек с сильным характером слабому, дополняя его. Керенский в своих мемуарах так описывал эту пару: о Николае «с его ясными, голубыми глазами, прекрасными манерами и благородной внешностью», о царице Александре Фёдоровне — «надменная, чопорная и величавая», «умная и привлекательная женщина, …обладала железной волей».

С самого начала царствования было всё ужасно плохо — в день коронования Николая 26 мая 1896 г. в результате неправильной организации торжества на Ходынском поле во время народного гулянья было раздавлено 1282 человека. Несмотря на это количество смертей, на этот кошмар, Николай не приостановил пиршество. Не потому что он был жесток и силён волей, а потому что был слаб и боялся испортить праздник своей семье и семье жены.

После чего период разгула терроризма, проблемы экономики, ошибочное решения вступить в войну с Японией и — позорный проигрыш плюс 200 тысяч убитых русских солдат легло на совесть неудачника, затем 300 человеческих смертей легло на совесть Николая после «кровавого воскресенья», революция — всё это жестокие испытания не для таких людей.

А тут ещё и серьёзные семейные проблемы, опять же связанные с минусами монархической системы управления. — Для продолжения императорского рода и передачи власти необходим сын, а тут как на зло Алиса рожает каждый год одних дочерей. Николай честно старается, но ничего не выходит.

Из дневника сестры Николая, великой княгини Ксении: «5 июня (1901 г.)… Какое разочарование: четвёртая девочка!» (Э. Р.)

И смешно и жалко, а ведь Николаю надо ещё и о государственных делах думать…

Но традиции монархические прежде всего, а кто может в деле рождения сына помочь? Врачи тогда были в этом деле совсем бессильны. Оставалось использовать «нетрадиционные методы» — обратиться за помощью к блаженным и» святым» людям.

Таким образом, в царскую семью стала заходить «Матрёна — босоножка» с иконой, затем «блаженный Митя» (Дмитрий Ознобишин из Козельска) несомненно, обладавший даром предвидения и ясновидения, но не даром делания того что нужно.

И наконец, в Зимнем дворце появился заморский колдун и наследник великих французских магов и алхимиков — «Филипп из Лиона» (Назьер Вашоль), который был не чета необразованным русским собратьям по цеху, сразу полюбился императрице и императору, стал — «нашим Другом» и помогал им с 1901 по 1905 гг. (Э. Р.).

В конце концов, на счастье родителей и всего семейства Романовых — родился 30 июля 1904 г. сын Алексей. Но за этим счастьем шло опять несчастье — вскоре оказалось, что царевич болен по линии матери страшной наследственной болезнью — гемофилией. Медицина была беспомощна.

И случилось как в сказке — заболел единственный сын царя неизлечимой болезнью, и тут появился Гришка Распутин и вылечил молитвой. Закономерно, что спасителя полюбила и боготворила вся царская семья, а он вскоре стал давать советы не только по поводу здоровья, но и по поводу ведения политики и хозяйства страны, и к нему прислушивались.

По этому поводу больше всего печалилась и радовалась царица Александра Фёдоровна, ибо по праву считала себя виноватой в страданиях сына. Из мемуаров княгини Вырубовой —

царевич «день и ночь кричал от боли; так что иногда, проходя его комнату, мы затыкали уши», «Как то раз, войдя в комнату сына и услышав его отчаянные стоны, государь выбежал из комнаты и, запершись у себя в кабинете, расплакался». Было много случаев — когда думали «вот-вот умрёт».

Царица ведь была не русской женщиной и страшная болезнь гемофилия была у неё в генетике и передавалась по родству от королевы Англии Виктории, поражая сородичей мужского пола. Кровь теряла свои важнейшие свойства — она не защищала организм, а наоборот оказывалась очень опасной для жизни — не свёртывалась, не сгущалась, и при этом плохо циркулировалась.

В Петербурге Григорий Распутин, который был родом из Тобольской губернии, появился впервые в 1903 году. В октябре 1906 г. Распутин познакомился впервые с царской семьёй. Епископ Феофан ввёл Распутина ко двору, а Великие княгини Милица и Анастасия посоветовали его царской семье. Временно вылечив царевича, Распутин стал собирать лавры и набирать политический вес. Ещё бы — ведь царица считала его полубогом или посланником Бога.

Его образ трудно коротко описать. Вроде монах по религиозности, но по развратным поступкам вовсе не таков. Он христианин, но не простой — из секты «хлыстов».

Это человек, который вначале встал на путь поиска Бога и стяжания Духа Святого (как это определяет Серафим Саровский) и на этом пути уже добившийся определённых результатов: освоил применение некоторых энергий и по энергетичности духа и организма был уже сильнее обычного человека. Распутин мог лечить многие болезни молитвами, иногда делал пасы и прикасался к больному. То что он эффективно лечил — подтверждают многие факты.

Но по какой-то причине Распутин на этом пути остановился на половине — в результате получился не то полусвятой, не то полумаг, более похожий на продвинутого деревенского ведьмака. Если лечил он как не ординарный человек, то советовал или выражал умные мысли просто как умный и умудрённый жизнью человек, способный сомневаться и ошибаться.

Специфика ситуации была как раз в том, что императрица была убеждена в «божественности» Распутина, ибо никто не мог вылечить сына кроме него, поэтому и все высказывания Распутина принимала как из уст Бога. Благодарность несчастной матери Распутину и желание помочь безвольному мужу порулить государством вылились в неприятные события.

При этом стоит отметить, что императрица, поскольку была «заграничной» была довольно одинока, не имела близких друзей при дворе или в семье Романовых. У неё была только одна настоящая подруга — фрейлина Анна Танеева-Вырубова, которой она доверяла.

В результате в России в этот период сложилась реально следующая система управления — формально правил император Николай Второй — ему настойчиво «помогала» императрица, а ей в свою очередь помогали Распутин и Вырубова. Двое последних по своим «новым функциям» должны занимать второе место в иерархии управления в стране — они его уверенно и занимали.

Естественный вопрос — а где все остальные? Всякие советники, Дума, Столыпин с правительством?

Из дневника великого князя Константина Михайловича (двоюродный брат царя) —

«При императоре Александре Третьем был кружок — замкнутый, из немногочисленных доверенных лиц… После 23 лет Николаева царствования он не оставил ни одного друга — ни среди родных, ни в высшем обществе» (Э. Радзинский).

Система принятия государственных решений выглядела следующим образом — императрица Алиса по какому-либо важному вопросу опираясь на некую женскую интуицию или на свою логику выражала при Распутине мнение, якобы советовалась. Распутин, услышав это мнение, совещался с Богом и давал подтверждение желаемому царицы. Вырубова же советовалась с посетителями своего домика и в первую очередь, конечно, со своим обожаемым Распутиным и делала то же самое.

В результате Алиса чувствовала себя уверенно и большой умницей, после чего начинала очень настойчиво убеждать мужа Николая принять это решение. Делала она это с таким невероятным упорством, терпением, неотступностью и даже талантом, что история наверно и не помнит случаев отказа. Вот, например, как это выглядело — Алиса Николаю (1915 г.) в письме:

«Григорий вчера вечером… перед отъездом услыхал о назначении Самарина… и был в полном отчаянии. Теперь московская клика опутает нас как паутиной. Враги нашего Друга — наши враги, и я убеждена, что Щербатов к ним примкнёт. Прости меня, что я пишу тебе всё это… Здесь я могла бы помочь тебе… они боятся моего влияния… потому что знают, что у меня сильная воля, я лучше других вижу их насквозь и помогаю тебе быть твёрдым…»,

«Это не по моей воле, а Бог желает, чтобы твоя бедная женушка была твоей помощницей. Григорий всегда это говорил…».

Самой большой вред государству в этой системе управления был нанесён неправильным подбором кадров. Принцип в кадровом вопросе был предельно прост: кто критиковал Друга — Распутина или подозревался в недоброжелательности к нему — тот царицей «решением царя» увольнялся, и наоборот.

«Малейшее недоверие, тем более насмешка над ним. Болезненно на неё действовали… Эту слепую веру её, как и Государя, я объясняю их безграничной любовью к наследнику… они ухватились за веру… Если наследник жив, то благодаря молитвам Распутина…», — вспоминал друг царской семьи Саблин (Э. Радзинский.).

Как родителей — царя и царицу можно понять и искренне посочувствовать, но как о главных управленцах огромной страны о них ничего хорошего сказать невозможно.

На самом деле если поставить вопрос — а если бы не было в истории Распутина, то удачней ли правил император Николай? Даже неглубокий анализ показывает, что легче не было бы. После кошмарных бессонных ночей и переживаний за сына он вообще бы перестал соображать и полностью доверился бы императрице, а у неё в свою очередь в советниках была только Вырубова или парочка каких-либо придворных интриганок.

Корневая проблема была не в Распутине, а в императоре Николае, и это было неисправимо и неизлечимо. Распутин только занял уготовленную ему нишу и скандально «приперчил» эти несколько предреволюционных лет.

И то, что Э. Радзинский утверждает в своей книге, что именно Распутин довёл Россию до революции — это полнейшее заблуждение или, вероятнее всего, скромное нежелание указывать на истинные причины.

Кроме того, если проанализировать влияние Распутина на императора, то можно сделать вывод, что он немало толкового советовал во внутренней и внешней политике. Например, большая заслуга «мужика» в том, что весной 1909 года не началась война России с Австро-Венгрией из-за Боснии и Герцеговины. Хотя в этом решении есть и заслуга Столыпина.

Основной минус Распутина был в основном от ущербной кадровой политики, в которую всё активнее через рычаг «Распутин-царица-царь» стало вмешиваться еврейское общество. Главным лоббистом которого стал Арон Симанович, преуспевающий ювелир, владеющий не только большой ювелирной мастерской, ювелирными магазинами и собственными игорными домами в Петербурге, который «вдруг» записался в личные секретари Распутина.

Способ, которым Арон Симанович стал нужным, полезным и незаменимым для Распутина Арон сам описал в собственных мемуарах:

«Я принял на себя хлопоты о его материальном благополучии, и Распутин был очень рад…

Съестные припасы я доставлял Распутину на дом. Я заботился о том, чтобы Распутин и его семья получали всё необходимое; по этому поводу у нас с ним существовало молчаливое соглашение. Николай II знал, что, пока его любимец находится на моём попечении, он ни в чём нуждаться не будет. Распутин принимал мои услуги, но никогда не спрашивал об их мотивах. Он даже не интересовался, откуда я доставал деньги. В случае какой-либо нужды он всегда обращался ко мне.

Жизнь Распутина требовала громадных сумм, и я всегда их доставал. В последнее время по распоряжению царя из министерства внутренних дел отпускались ежемесячно пять тысяч рублей, но при широком образе жизни Распутина и его кутежах этой суммы никогда не хватало… Поэтому я доставал Распутину деньги из особых источников, которые, чтобы не повредить моим единоверцам, я никогда не выдам». (Сборник мемуаров о Г. Распутине «Святой чёрт», Москва, 1990 г.).

«Баснословный успех его (Распутина) у царской четы сделал его каким-то божеством… Одного слова Распутина было достаточно, чтобы чиновники получали высокие ордена или другие отличия. Поэтому все искали его поддержки. Распутин имел больше власти, чем любой высший сановник. Не нужно было особых знаний или талантов, чтобы при его помощи сделать самую блестящую карьеру» -объяснял Арон Симанович, который после смерти Столыпина фактически сделался «серым кардиналом» в столице Российской империи. Для еврейского сообщества рычаг воздействия на верховную власть в России, на её решения, особенно кадровые выглядел так — «А.Симанович — Г.Распутин — императрица — император».

К 1909–1910 гг. Распутин имел уже очень большое влияние на царскую семью и соответственно на события происходящие в России. Это не могли не заметить окружающие и стали внимательно присматриваться к этому странному советнику, полуграмотному мужику из села Покровское. А его не только экстравагантный вид, но ещё более экстравагантное поведение дали огромную пищу критикам и злопыхателям всех мастей от крайне левых — до крайне правых.

И в первую очередь под удар попала царица, её достоинство и честь. На самом деле в четырёхугольнике, управляющем страной — Царь, царица, Распутин и Вырубова, сложились не простые взаимоотношения.

«И далее Богданович излагает причину развода Вырубовой со слов княгини Долли Кочубей — урождённой герцогини Лейхтербергской, родственницы Романовы: «Неестественная дружба существует между царицей и Танеевой… и что будто муж этой Танеевой… Вырубов нашёл у неё письма от царицы, которые наводят на печальные размышления…» (Э. Р.).

Другие придворные обратили внимание, что иногда во время путешествий царица ночью предпочитает отдыхать в обществе Вырубовой, а не с мужем.

Банкир Филиппов: «Дружба Вырубовой с Государыней… некоторыми из придворных сфер… объяснялась близостью на почве сексуальной психопатологии» (Э. Р.).

Сама Вырубова, с одной стороны, — была горячей поклонницей Распутина и входила в его свиту.

А с другой стороны была горячо влюблена в самого императора Николая Второго, чем немало неудобств доставляла ему и тем более императрице. Из письма императрицы императору (Аликс — Ники) по поводу их милой «коровы»—

«Милый! Ведь ты сжигаешь её письма, чтобы они никогда не попали в чужие руки?», «Если мы теперь не будем оба тверды, у нас будут любовные сцены и скандалы, как в Крыму… Когда ты вернёшься, она будет рассказывать, как страшно страдала без тебя… Будь мил, но твёрд. Её всегда надо обливать холодной водой» (Э. Р.).

С одной стороны по человечески понятно — живые люди, а с другой…

А через несколько лет в чужие руки попали письма императрицы к Распутину, которые можно было трактовать очень опасно для чести императрицы и соответственно императора. А судя по поведению Распутина — у него не было никаких рамок, пределов и тормозов в сексуальном влечении. И это не потому, что у него был избыток гормонов и неудержимая похоть или избыток энергии, которую он умудрился стяжать в результате своих исканий и истязаний, а по причине оригинальной идеологической основы своих действий.

Керенский в своих мемуарах указывает, что был скандал — Распутин совратил няньку цесаревича Вишнякову, которая призналась об этом царице, но та её обвинила в попытке оболгать «святого».

А Фрейлина Тютчева, которая по традиции занималась воспитанием принцесс, из-за поведения Распутина подала в отставку.

Специальная комиссия Временного правительства в начале 1917 года занималась расследованием деяний Распутина, и вот показания данные этой комиссии Марией Ивановной Вишняковой:

«Как-то весной 1910 года Государыня предложила мне поехать в Тобольскую губернию в Верхотурский монастырь на 3 недели… В Верхотурском монастыре мы пробыли два или три дня, а затем направились в гости к Распутину в село Покровское… В нижнем этаже живёт жена Распутина со своими приживалками, в верхнем поселились мы по разным комнатам. Несколько дней Распутин вел себя прилично по отношению ко мне… а затем как-то ночью Распутин явился ко мне, стал меня целовать и, доведя до истерики, лишил меня девственности…

В дороге Распутин ко мне не приставал. Но, проснувшись случайно, я увидела, что он лежит в одном белье с Зиной Манштедт. Возвратившись в Петроград, я обо всём доложила Государыне… а также рассказала при личном свидании епископу Феофану.

Государыня на мои слова внимания не обратила и сказала, что всё, что делает Распутин, свято… а в 1913 году была уволена от должности няни. Причём мне было поставлено на вид, что я бываю у преосвященного Феофана…» (Э. Р.).

Фрейлина Тютчева: «Распутин заставлял их (поклонниц) делать то, что ему нужно было, выдавая себя за человека, действующего по велению Святого Духа… при этом предупреждал, чтобы не говорили Феофану, облекая это в софизмы: «Феофан — простец, и не поймёт этих таинств, осудит их, тем самым осудит Святого Духа и совершит смертный грех» (Э. Р.).

И это — не смотря на большое количество поклонниц, которые постоянно кружили вокруг Распутина в готовности оказать ему любые услуги, и он ими пользовался. Но и этого Распутину было мало — полицейские следившие за Распутиным каждый день отмечали в своих рапортах почти одно и тоже, например —

«От проституток Ботвининой и Козловой… поехал к Головиным, вышел от них через 2 часа, снова взял проститутку и пошёл с ней в бани…» (Э. Р.).

Учитывая статус Распутина, вскоре за ним стали следить не только полицейские, но и журналисты — Распутин стал героем прессы. Главный «менеджер» страны в этот период — Столыпин не мог молча за всем этим наблюдать.

Глава 3. Кто и за что убил Столыпина?

В это время в России в высших эшелонах власти реально что-то делал только Столыпин. Результат стараний Столыпина — царский указ от 19 февраля 1911 года — «Я постановил себе целью завершение предуказанной ещё в 1861 году задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника. В сих видах наряду с отменой круговой поруки, сложением выкупных платежей и расширением деятельности Крестьянского Поземельного банка, Я признал благовременным отменить наиболее существенные стеснения в правах крестьян, облегчить их выход из общины, а также переход на хуторское и отрубное хозяйство…»

Столыпин пытался отдать государственную землю крестьянам в долгосрочную аренду, пытаясь создать из них подобие американских фермеров. Эта реформа шла тяжело, требовалась ломка менталитета российского крестьянина из общинника в индивидуалиста.

Как указывает в своём исследовании профессор И.Я.Фроянов в 1910–1911 гг. крестьянские общины разрушались Столыпиным и губернаторами в том числе и насильственными методами (избиение, тюрьмы). «Несмотря на административно-командные методы проведения реформы, число вышедших из общины крестьян на 1911 год составило 26% от всех крестьянских хозяйств, причём многие крестьяне выходили из общины не с желанием поставить фермерское хозяйство, а с целью продажи полученной при выделе земли» — отмечает И.Я.Фроянов.

Продвигая свои реформы Столыпин совершал головокружительные политические манёвры — то Думу, мешающую ему принять закон, распустил на несколько дней, — левые были в ярости. То отправил в отпуск своих противников из Государственного Совета мешающих ему — В.Н.Дурново и В.Ф.Трепова, — в ярости были правые. При этом Столыпин усилил роль правительства. Всё это многим наблюдателям из высшего общества не нравилось, и таким образом врагов у Столыпина было не мало.

«Совет министров… становился какой-то самостоятельной инстанцией между монархом и законодательными учреждениями», — ворчал в 1911 году из Думы П.Н.Милюков. Столыпин отвечал:

«Законодательные учреждения обсуждают, голосуют, а действует и несёт ответственность правительство». Консервативный Государственный Совет подозрительно относился к реформам вообще и упрекал Столыпина, что к нему не прислушивается.

Теперь, если Столыпин вмешается в «деятельность» Распутина, а он должен это сделать, то врагов у него становиться ещё больше — Распутин, соответственно — императрица, и соответственно — император. Так оно и получилось. В 1911 году, как отмечает в своём исследовании Эдвард Радзинский, Столыпин встречался с Распутиным, при этом разговаривал с ним на повышенных тонах — ты кто такой чтобы вмешиваться в государственные дела. И Столыпин потребовал — чтобы Распутин покинул срочно столицу. Распутин никуда не уехал, пожаловался на Столыпина императрице и продолжал своё.

Что оставалось Столыпину? — Уже год назад он положил на стол Николаю Второму доклад полиции о подвигах Распутина и доложил о ситуации в обществе в связи с этим. Николай этот доклад бросил в камин и потребовал у Столыпина — чтобы тот надавил на прессу и на Думу, и чтобы все оставили Распутина в покое. Государственная Дума как раз в этом году обвинила Синод и всё руководство православной церкви в попустительстве Распутина.

Редкий случай, когда против Распутина объединились многие силы, но толку от этого не было.

И на этот раз Столыпину ничего не оставалось — как только приказать полиции и далее следить за Распутиным. Но царь этот приказ отменил. А царица стала присматривать замену Столыпину.

И весной 1911 года (по мемуарам Милюкова) Распутин ездил в Нижний Новгород экзаменовать тамошнего губернатора А.Н.Хвостова. Хвостов тогда не согласился, но с его слов «Распутин же ответил, что Столыпин всё равно уйдёт…» (Э. Р.).

Столыпин понимал, что много собралось против него врагов, и поэтому могут быть кардинальные перемены в его судьбе. По свидетельству Милюкова Столыпин, очередной раз идя к царю со своими реформами говорил: «Вы, правы, что государь не простит мне, если ему придётся исполнить мою просьбу, но мне это безразлично, так как и без того я отлично знаю, что до меня добираются со всех сторон, и я здесь не надолго».

Милюков утверждает в своих мемуарах, что Столыпин говорил Коковцеву, что «его пугают каким-то готовящимся покушением на него».

Столыпин мог предполагать разные перемены в своей судьбе, но вероятнее всего он не предполагал, что его убьют. Однако еврейский террорист по фамилии Дмитрий Богров 1 сентября 1911 года в Киеве застрелил Столыпина в упор. Как это произошло — очень много написано и в описании убийства расхождений нет. Главный вопрос — почему был убит Столыпин еврейским террористом?

Очень странно — почти столетие прошло с момента этого трагического события, но никто из историков не смог ничего определённого сказать по этому поводу или хотя бы выдвинуть какую-либо самую вероятную версию.

Эдвард Радзинский в своей книге (2003 г.) указывает на две версии, первая — «Учитывая опыт предыдущих убийств, когда правые и тайная полиция руками агентов-провокаторов убирали неугодных царских чиновников, в Думе тотчас заговорили об очередной «кровавой расправе».