Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

— «диктатура пролетариата является высшим типом демократии, подлинной народной демократией».

— «Газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор».

Итак, мы видим, что Ленин является полным духовным, идейным приемником Маркса, он полностью поддерживает диктатуру пролетариата, разрушение государства. И, как его кумир-журналист Маркс, Ленин уделяет особое внимание средствам массовой информации чтобы благодаря своим печатным изданиям (газета «Искра», журнал «Заря» и др.) воздействовать на пролетариат: поднять его на борьбу, организовать и толкнуть на свержение существующей власти.

Ленин в 1895 г. создаёт террористическую организацию с обманным марксистским названием — «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Ленин является полной противоположностью трусливого теоретика Маркса. У Ленина большая энергия и решимость осуществить на практике, в жизни революционную теорию. Если у Маркса было 90% теории, а остальное практика, то у Ленина совершенно другое соотношение. Он потрясающе нацелен на реализацию своей теории-замысла. И если бы было в то время телевидение, то без сомнения Ульянов постарался бы его захватить в первую очередь.

С первого взгляда кажется, что Ленин — суперпрагматик по реализации утопической идеи Маркса. Но на самом деле Ленина интересовала только технология Маркса по захвату власти с помощью пролетариата, а не построение мифического Коммунизма. Он всё понимал и затем много работал над недоработками Маркса, хотя публично заявлял: «У Маркса нет ни капельки утопизма в том, чтобы он сочинял, сфантазировал «новое общество».

Но в этот период мы не сможем найти у Ленина ответы на несколько самых важных и загадочных вопросов — зачем Ленину всё это — Разрушать Россию? Стремиться к власти? Что он хочет? Какое он хочет построить общество и государство?— ведь бесспорно, — он сам этого не знает. Эти вопросы почему-то исследователи не задают, — все привыкли, что Ленин революционер и гений — и этим всё сказано априори. Самый вероятный ответ — Ленин хотел разрушить отсталое, по его мнению государство, монархическое, которое расстреляло его родного брата и вообще, плохо относилось к евреям, и захватить в нём власть.

Как мы уже наблюдали ранее — не смотря на всю подготовку к революции — Ленин со своими соратниками проморгали бурные события 1901–1906 гг. и опоздали. Борьбу на баррикадах тогда возглавляли другие еврейские организации.

Царь и правительство нерешительно подавили первую попытку захвата власти, а затем решительными репрессиями устроили длительную и глубокую депрессию всем социал-демократам.

Надежды на повторение революционного восстания, революционной ситуации таяли очень быстро, вскоре почти исчезли; и неизвестно было — когда в следующей раз «хитрость истории» улыбнётся марксистам своей бунтарской улыбкой. Наступили обычные партийные будни… Это значит, что бодро продолжилась на долгие годы внутрипартийная борьба-суета.

Здесь все имели возможность применить полностью всю свою бурлящую революционную нереализованную энергию, работы много — дискуссии, споры, взаимные обвинения, интриги, борьба за власть, за кассу, за органы партийной печати и т. д.

В общем — смута в партийных рядах происходила полнейшая., и не только — вот что можно было услышать от Владимира Ленина в 1907 году: «Мне говорят: вы вносили смуту в ряды пролетариата. А я отвечаю: я умышленно и рассчитано вносил смуту в ряды той части петербургского пролетариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов меньшевиками, и я всегда буду поступать таким образом…». То есть был достаточный «хороший» набор грязных игр, где невинные глупые пролетарии являлись пешками во внутрипартийных разборках.

Это очень важный момент — он нас бесспорно убеждает, что никакой любви к пролетариату у Ленина не было, он этот пролетариат, как мула, использовал как хотел, это была сила и средство, управляя которыми, Ленин собирался решить свои амбициозные планы.

В этот период террористы в Европе нашли себе достойное занятие — стали делить гонорары М. Горького. Дело в том, что уже известный нам член Петроградского Совета 1905 г. друг Бронштейна-Троцкого Александр Израилевич Гельфанд-Парвус взялся за распространение произведений Горького в Европе. Неожиданно для всех произведение Горького «На дне» имело в Европе большой успех.

Парвус заработал немало денег, из которых — 20% он должен был отдать Горькому, остальное большевикам, и немного комиссионных себе. Но так как он давно мечтал разбогатеть и был необычайно жаден, то почти всё взял себе. Но Ленин и его компания умели считать деньги, тем более что в этот период им нечем было заняться. Они высчитали, что Парвус им должен 130 тысяч марок и в 1908 г. устроили разборки — начали внутреннее расследование, для чего создали специальную комиссию, в которую входили Карл Каутский (покровитель Парвуса), Август Бебель и К. Цеткин (любовница Парвуса). В результате все помирились, и Ленин с подельниками в Мюнхене на квартире Парвуса стали печатать газету «Искру». Обиженный на дотошных товарищей Парвус уехал делать деньги и революцию в Турцию.

В этот период Ленин подтверждал свою приверженность идеям Маркса и дивным образом связывал их с идеями демократии —

«Гегемония рабочего класса есть его (и его представителей) политическое воздействие на другие элементы населения в смысле очищения их демократизма от недемократических примесей, в смысле критики ограниченности и близорукости всякого буржуазного демократизма…» (1911 г.).

Без улыбки трудно читать эту «гениальность» в стиле чисто американской трактовки демократии. В этот период Ильич выдавал и другие «перлы» на тему демократии —

«Демократ верит в народ, верит в движение масс, всячески помогает ему…»(1912г.). Эта цитата является характерной для всех демократов… Это неутолимое желание демократов помочь понять народу, навязать своё понимание и свои понятия… Вообще, Маркс ведь был отцом европейской демократии и одновременно отцом идеи гегемонии и диктатуры пролетариата; Ленин пытался вовсю поддержать эту традицию, удержать в единстве этот парадокс.

Все девять лет после революции 1905 года и до 1914 года, — это бессмысленные и бесполезные прожитые Лениным и его партией годы. Хотя Ленин и советские идеологи умудрились описать этот период в двадцати томах.

Весь прогресс Владимира Ульянова в теории состоял за этот период в том, что он подразделил пролетариев на сознательных и малосознательных.

Это было с одной стороны маленьким достижением за столь большой период, а с другой стороны — это было очень важным моментом. Ибо Ленин признал факт различия и неравенства даже между рабочими. В организаторском плане можно отметить только одно событие — и 5 мая (22 апреля) 1912 г. Ленин вместе со своими сообщниками наладил за границей за деньги еврейских олигархов производство газеты «Правда» и «Искру», производство которой вначале располагалось на квартире у Парвуса (Гельфанда)

Время для этой газеты было подходящее — Столыпин был убит, многочисленные масонские организации процветали, и Ленин взялся за обработку пролетариата. Бронштейн (Троцкий) искренне прокомментировал эту идею Ленина — «Профессиональный эксплуататор отсталости рабочего класса…».

Можно только предположить какие огромные суммы денег получил Ленин — если первый тираж газеты вышел тиражом в 60 тыс. экземпляров, которые необходимо было ещё тайно переправить через несколько границ в Россию.

За этот большой период не были устранены Лениным теоретические ошибки и недоработки Маркса и свои собственные. Также не был создан даже общий, примерный образ-схема нового общества-государства, не был составлен даже примерный элементарнейший план простейших первичных действий на случай, если фортуна истории опять следующий раз улыбнётся — и возникнет очередная революционная ситуация или произойдёт захват власти рабочими. А ведь началась уже Первая Мировая война, которая, как и все войны, явно способствовала созданию очередной ситуации политической нестабильности, созданию революционной ситуации.

Хотя в период войны Ленин понимал возможные благоприятные для него последствия — «Поражение правительственной армии ослабляет данное правительство… и облегчает гражданскую войну против правящих классов».

Это понимали многие… Поэтому не случайно после развала Второго Интернационала, 22 августа (5–8 сентября) 1915 года была организована конференция вдали от любопытных глаз в небольшой швейцарской деревушке Циммерфальд, на которую приехали руководители многих революционно-террористических еврейских организаций из различных стран — Ленин, Цедербаум, Бронштейн, Аксельрод, Натансон и много им подобных.

Логика была проста — шла уже второй год тяжёлая война, а эти все агрессивные бездельники ничего не делали и сидели в хороших квартирах в хороших европейских столицах и на хороших спонсорских харчах. И при этом не работали… Вот их и решили использовать с пользой, объединить вместе.

Почему на конференции было принято решение — развернуть активную дорогостоящую пропаганду за поражение в войне только России и Германии? А почему не Франции и не Англии? Почему такая «несправедливость»? Это притом, что Россия и Германия не были в одной коалиции и воевали друг против друга, а Россия воевала в союзе с Англией.

Бесспорно, что еврейские олигархи в Англии, контролирующие эту самую мощную на то время державу на планете, возомнили себя этакими планетарными вершителями судеб и содержали эти свои национальные организации, вооружённые технологией марксизма, газетами, листовками и бомбами, — как цепных псов, готовых спустить в любой момент на любое правительство.

На Циммерфальдской конференции была предпринята попытка бездействующие разрозненные организации объединить опять и направить их деятельность на достижение одной цели — через активную агитацию на почве марксизма снизить боевой дух противника, усилить дезертирство, — и тем ослабить российские и германские армии.

Стоит отдать должное умникам сидящим в Англии — урон в обеих армиях технологами-агитаторами был нанесён большой, морально-боевой дух был подорван, и дезертирство достигло внушительных размеров. Можно признать, что задумка удалась. На парадоксальный вопрос — как могут одновременно проиграть обе страны воюющие друг против друга? — получен положительный ответ: и Россия и Германия в этой войне проиграли.

Это исследование можно украсить рассуждениями знаменитого Генри Форда:

«Уже во второй год войны немецкие евреи объявили во всеуслышание, что поражение Германии необходимо для укрепления сил пролетариата». Хорошая ложь. Деятельность же ленинских агитаторов по разложению действующей русской армии в период войны: по дезертирству и «братанию» слишком хорошо известна — чтобы уделять её много внимания. Но если для Ленина это была и стратегия и необходимая практика, то за открытую любовь к немцам он умудрялся укорять своих друзей из Бунда —

«В.И.Ленин точно оценил позицию бундовцев в годы Первой мировой войны. Они враждебно относились к России, России вообще. «Бундовцы, — писал В.И.Ленин, — …большей частью германофилы и рады поражению России» — писал оригинально советский идеолог Романенко, не оглашая вредительство самого Ленина.

Генри Форд начал изучать еврейский вопрос, когда уже был очень богатым человеком и мог себе позволить изучать долго, обстоятельно и привлекать к этому других учёных. Он обратил внимание на то, что к Первой мировой войне определённые силы готовились как к бизнесу — Генри Форд:

«Непосредственно перед войной Германия закупила огромное количество американского хлопка, хлопок этот был готов к отправке. С объявлением войны право собственности на этот хлопок в течение одной ночи перешло от еврейских имён в Гамбурге на еврейские имена в Лондоне.

В тот момент хлопок в Англии стал продаваться дешевле, чем в США, благодаря чему снижались и американские цены. Когда цены оказались достаточно понижены, хлопок был скуплен людьми, об этом осведомлёнными. С этого момента цены вновь повышаются. Между тем те же силы, которые вызвали непонятное на первый взгляд колебание цен на хлопчатобумажном рынке, наложили свою лапу на разбитую Германию в целях обратить её во всемирного должника.

Известные группы крепко держат в своих руках хлопок, сужают им Германию для переработки, оставляют там небольшое количество для оплаты работы и в заключение стараются убедить мир в той лжи, что хлопка-де на рынке почти нет.

И вот если проследить эту человеконенавистническую и в высшей степени безнравственную систему до её первоисточника, окажется, что все лица, в ней виновные, запечатлены одной и той же печатью…

Существует «сверх-капитализм» обязанный своим бытием ложной мечте, что в золоте счастье. Есть, сверх-правительство, которое не находится в союзе ни с одним из существующих правительств и от всех их независимо, но чья рука тяготеет над ними всеми.

Существует раса, часть человечества, кому при появлении её никто никогда не сказал «добро пожаловать», но кому несмотря на это удалось возвыситься до такого могущества, о котором не мечтала ни одна из самых гордых рас, — даже Рим во времена наивысшего расцвета своей власти».

У Генри Форда достаточный авторитет чтобы ему верить. То, что мы сейчас наблюдали в рассказе Форда — это достижение одной из попутных целей войны — заработать максимум денег. При этом мы видели только одну историю — связанную с хлопком, который идёт на пошив военной формы. А есть ещё металл, оружие, порох, продовольствие, медикаменты и многое другое…

При этом никто из социал-демократов не задумывался о возможных самых трагических последствиях поражения своих стран: Германии или России. Как объяснить этот холодящий цинизм по отношению к своим народам и своим странам? — Если вы долго будете искать ответ, то найдёте его только обратив внимание на национальный состав европейских социал-демократов, которые состояли на 80% из евреев, для которых эти народы и эти страны были не родными, а чужими, родными были только цели и задачи.

В этот же период Ленин «открыл», что страны развиваются не одновременно и не равномерно, из чего логически вытекает «мудрый» вывод, что революция не возможна одновременно во всех странах мира. Поэтому установить сразу гегемонию над всей планетой не получится. Придётся действовать постепенно: в начале в одной стране — самой слабой, а затем — далее.

И здесь для исследователя наступает довольно интересная и непонятная ситуация. Война идёт, но то ли она затянулась слишком долго, и не видно было конца, то ли взгрустнули социал-демократы от распада очередного Интернационала, то ли большевики во главе с Лениным устали.

Но, — Ленин, сидя в эмиграционной тиши, отходит в 1915 году от активной политической, революционной деятельности, и даже перестаёт наблюдать за происходящим в мире и в России. И в свои — 45 лет решает, наконец, хорошо изучить философию Гегеля.

Читателю, дошедшему до этой главы несомненно будет интересно и даже забавно наблюдать процесс постижения Лениным в этот период философии. Вот несколько цитат от Ильича по этому поводу —

«Результат сложения + и — будет нуль. Результат противоречия не есть только нуль»,

«…как интересно было Гегелю это «исчезновение» бесконечно малых, «это среднее между бытием и небытием». Без изучения высшей математики всё сие непонятно», — обратите внимание какие интересные проблемы беспокоили в этот потенциально революционный период Ленина.

Жаль, что ему многое было непонятным, и часто можно встретить его высказывания:

«Темна вода», «Тут вообще тьма тёмного» и т. д. Ленин поэтому старался упрощать, — «Чушь об абсолюте. Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм — то есть я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею и т. д.»

Метод не только оригинальный, но просто «гениальный». Вот ещё из этой серии, Ленин:

«Небо-природа-дух. Небо долой: материализм». — Классно, не правда ли?! Этому «учёному» в России стоит ещё множество памятников, не говоря уже о его совершённом фашизме.

Давайте ещё насладимся мудростями великого вождя — Ленин: «Материалист возвышает знание материи, природы, отсылая бога и защищающую его философскую сволочь в помойную яму». Мне это очень напоминает второй период жизни философа Шеллинга, в усугубленном варианте.

В оценках Гегеля Ленин придерживался соответственно принципа «диалектики» —

«Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!!» или — «Мистик — идеалист-спиритуалист Гегель…».

Иногда Ленин хвалил эту «сволочь» — «Действительно история есть база, основа, бытие, за коим идёт сознание» или — «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса., не поняв всей Логики Гегеля».

Некоторые моменты философии Гегеля Ленин понял довольно хорошо, в частности момент диалектики — «диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают тождественными противоположности». Ленин даже пытался применить истины обнаруженные им в этом аспекте философии на практике — «лишь поднятые на вершину противоречия, разнообразия становятся подвижными и живыми по отношению одно к другому». В ракурсе этой истины Ильич и настаивал на проигрыше России в первой мировой войне.

Ленин даже пытался на достойном уровне критиковать Гегеля —

«не сумел понять диалектического перехода от материи к движению, от материи к сознанию — второе особенно», — да, переход у Гегеля от бессознательного духа к сознательному подробно не рассмотрен.

Иногда Ленин, изучая философию, например — Фейербаха, углублялся до очень важных мировоззренческих философских вопросов, но, к сожалению, давал неправильные ответы —

«Если бы человек имел больше чувств, открыл ли бы он больше вещей в мире? Нет. Важно против агностицизма». От незнания возможностей и пределов познавательной способности человека, его истинного взаимоотношения с Бесконечным Миром у Ленина было крайне оптимистичное, шапкозакидательское настроение — «Тот, кто стоит на точке зрения развития, не имеет права говорить о» непознаваемости» «вещи в себе».

Но вот Гегель пройден — что дальше, идёт 1916 год? Ленин вспомнил революцию 1905 года, сделал небольшой анализ и нашёл себе оправдание, что у него было мало людей. Затем Ленин обратил внимание на роль евреев в революционном движении и, как и Маркс, с удовольствием отметил, что они в нём играют ведущую роль — «И теперь евреи имеют, кстати сказать, ту заслугу, что они дают относительно высокий процент представителей интернационалистского течения по сравнению с другими народами».

Что дальше? Благополучная Швейцария, спокойствие., тишина., делать абсолютно нечего, тоска., скукотища… Это просто стонут 29 и 30 тома и 1915–1916 ленинские годы. Ленину 46 лет от роду…

И вот Ленин нашёл себе занятие — он начинает чему-то учить, наставлять, обучать хорошенькую молодую еврейскую девушку — Инессу Арманд, живущую по соседству. Иногда умудряется читать лекции местной скучающей публике на исторические темы, на вообще общие темы, и вообще обо всём… Наступил 1917 год…

На этом пока прервём исследование Ленина и обратим свой умственный взор на молодые годы другой большой исторической личности — Адольфа Гитлера. Обратим внимание — как формировались его политические взгляды. Затем проследим — как события в России подошли к 1917 году, и после этого историю России и деятельность Ленина будем уже рассматривать вместе.

Глава 5. Гитлер, формирование молодого сознания.

Исследовать эту тему не сложно — в 90-х годах XX века было написано западными исследователями много книг об этой страшной исторической личности. Кроме того, как врач исследует бесстрастно самую опасную болезнь, так и мы воспользуемся произведениями самого Гитлера, а их немного, фактически одна книга воспоминаний и признаний под названием — «Моя борьба». Заодно разберёмся — почему столько противников её издания.

Главные цели нашего исследования — это понять: как Гитлер сформировался как личность, как расист и фашист, какие личные и исторические цели преследовал, родился он маньяком — человеконенавистником или по какой-то причине стал таковым, как он стал антисемитом, какие события происходили в этот период в Германии.

Адольф Гитлер, настоящая фамилия которого — Шикльгрубер, родился в 1894 г. в Австрии в городке Бранау в семье таможенного чиновника.

В 13 лет у Адольфа умер отец, который хотел, чтобы его сын стал чиновником. По сути его мечта осуществилась через много лет — когда его сын стал самым главным в стране чиновником.

Адольф имел художественную натуру, ненавидел идею отца о чиновничестве сына и хотел стать художником — «Я хотел стать, художником, и никакая сила в мире не заставила бы меня стать чиновником». И он в 16 лет уехал в Вену, чтобы стать художником и прирабатывал, рисуя на улицах.

А через пару лет Адольф Гитлер поменял цель — «Я решил теперь стать архитектором» — он планировал заработать денег и попасть на учёбу в строительное училище, чтобы после его окончания попасть в академию.

Чтобы заработать денег Адольф пошёл работать рабочим на стройку — «работать приходилось как чернорабочему, а иногда и просто как поденщику», ночевал в казармах для нищих.

Как видим — Адольф Гитлер родился с хорошими задатками, похоже — получил неплохое первоначальное образование и родительское воспитание, и деньги зарабатывал не грабежами или обманом, а тяжёлым трудом.

Молодой интеллигентный Адольф в большом красивом городе жадно изучал жизнь и, работая на стройках Вены. Вскоре он столкнулся агитационными речами рабочих социал-демократов, которые проводили агитационную деятельность среди рабочих на стройке. — Гитлер:

«Они отвергали и проклинали всё… Словом в их устах не оставалось ничего чистого и святого; всё, буквально всё они вываливали в ужасной грязи».

Задаваясь вопросом — откуда это сплошное отрицание и отвержение у рабочих? — Адольф вскоре обнаружил ответ — это были газеты, которые читали рабочие, их духовная и интеллектуальная пища.

«Наше буржуазное общество спокойно смотрит на то, как в театре и в кино, в грязной литературе и в сенсационных газетах изо дня в день отравляют народ. И после этого оно ещё удивляется, почему массы нашего народа недостаточно нравственны» — утверждал возмущённый Гитлер.

Гитлер пытался поспорить и объяснить что-то рабочим на стройке в тех утверждениях, с которыми был не согласен, но они не хотели его понимать и даже угрожали его побить за его заумные разговоры.

Влияние прессы на массы рабочих было нешутейное, сформированные ею настроения выливались в антиправительственные демонстрации, которые впечатляли Гитлера и подталкивали его задумываться и исследовать ещё глубже — Гитлер:

«В течении двух часов я стоял и наблюдал, затаив дыхание, этого бесконечных размеров человеческого червя» (демонстрацию). И Адольф стал усердно изучать социал-демократическую и марксистскую литературу. Результаты этого самостоятельного исследования были интересными —

«В самом деле, какая большая разница между этой прессой и чисто теоретической литературой социал-демократии, где встретишь море фраз о свободе, красоте и «достоинстве», где нет конца словам о гуманности и морали, — и всё это с видом пророков, и всё это скотски-грубым языком ежедневной социал-демократической прессы, работающей при помощи самой низкой клеветы и самой виртуозной чудовищной лжи.

Теоретическая пресса имеет в виду глупеньких святош из средней и высшей «интеллигенции», ежедневная же печать — массу…» — делал свои открытия Адольф Гитлер.

Как для молоденького паренька без высшего образования правдиво разобраться во всём этом — было на самом деле знаменательным достижением, говорящем о незаурядных интеллектуальных природных способностях Гитлера.

Впечатляет также вполне взрослое неосуждение одураченных, — Гитлер:

«При наличии этой чудовищной работы по отравлению мозгов только дурак может осуждать тех, кто падает жертвой этого околпачивания».

Молодой Адольф Гитлер логически по цепочке продолжил исследовать дальше — кто издаёт и кто является автором всех этих печатных произведений социал-демократов и марксистов? И он пошёл в редакции и типографии, к источнику. И вот результат этого этапа исследования — Гитлер:

«Я стал скупать все доступные мне социал-демократические брошюры и добиваться, кто же их авторы. Одни евреи… Куда ни глянешь — всё та же тяжёлая картина. Имена всех этих Аустерлицев, Давидов, Адлеров, Эленбогенов…»,

«среди тех газет, которые находились в еврейских руках, нельзя было найти ни одной подлинно национальной газеты в том смысле в каком я привык понимать это с детства».

Адольф Гитлер делал для себя неприятные открытия, внутри его происходила серьёзная мировоззренческая борьба, он не спешил и даже боялся делать выводы, ибо по его признанию первоначальное отношение к евреям у него было совсем другим — Гитлер:

«В Вене на 2 миллиона населения в это время было уже почти 200 тысяч евреев…

Тон, в котором венская антисемитская пресса обличала евреев, казался мне недостойным культурных традиций великого народа. Надо мной тяготели воспоминания об известных событиях средневековой истории, и я вовсе не хотел быть свидетелем повторения таких эпизодов»,

«…я думал тогда, что евреи подвергаются гонениям именно из-за религии, это не только отталкивало меня от тех, кто плохо относился к евреям, но даже внушало мне тогда, почти отвращение к таким отзывам».

Вскоре Гитлер обнаружил, что авторы марксистской литературы являются той же национальности.

Адольф Гитлер: «Я превозмог себя и стал теперь систематически читать эти произведения марксистской печати. Моё отрицательное отношение к ним стало бесконечно возрастать. Тогда я поставил себе задачу поближе узнать, кто же фабриканты этих концентрированных подлостей. Начиная с издателя, все до одного были евреи».

При анализе марксизма Гитлер делает свои первые выводы по расовой теме, Гитлер:

«Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип рождения… Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы…

Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы… Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось одержать победу над народами мира, его корона стала бы венцом на могиле всего человечества».

Здесь мы видим, во-первых, что Гитлер понимает правильно значение самобытной ценности каждой народности и расы.

Во-вторых, в самом деле — если бы евреям пропагандирующим марксизм удалось бы с помощью лозунгов типа — «Где хорошо — там и родина», о пресловутом интернационализме, о достоинствах космополитизма и о всеобщем равенстве — обезличить национальности, лишить всех национальных историй и соответственно патриотизма, а при этом, бесспорно, сами остались бы евреями со своей историей и традициями, то картина была бы очень печальной (для всех, кроме евреев).

Новые жизненные открытия сильно потрясли, впечатлили молодого Гитлера. Началась ломка его внутренних установок, которые были заложены у него с детства по отношению к евреям.

В 18 лет (в 1912 г.) Гитлер делает окончательный вывод — «когда я увидел, что евреи являются и вождями социал-демократии, с глаз моих упала пелена. Тогда пришёл конец полосе длительной внутренней борьбы».

«В этот же период у меня раскрылись глаза на две опасности, которые я раньше едва знал по имени и всего значения для судеб немецкого народа я конечно не понимал. Я говорю о марксизме и еврействе».

После этого логически внимание молодого Гитлера привлекла деятельность евреев шире. И вот что он обнаружил — «Ничто не заставило меня в скором времени так резко изменить мнение о них (евреях), как моё знакомство с родом деятельности евреев в известных областях», «Например, отношение евреев к проституции и ещё больше к торговле девушками можно наблюдать в Вене лучше, чем где бы то ни было в Западной Европе…»,

«Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какое бы то ни было сорта и прежде всего в области культурной жизни народов, в котором не был бы замешан по крайней мере один еврей? Как в любом гнойнике найдёшь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно наткнёшься на еврейчика… Это чума, чума, настоящая духовная чума…

Ужасно было убедиться, что именно евреям природа предопределила эту позорную роль. Уж не в этом ли следует искать и «избранность» этого народа!»

Например, об этой избранности можно процитировать отрывок из газетной статьи этого периода (1914 г.) Андре Жида, посвящённой его другу Леону Блюму, защитнику Дрейфуса, позднее премьер-министру —

«Его очевидная решимость всегда отдавать предпочтение евреям и ими интересоваться… проистекает прежде всего из того факта, что Блюм считает расу евреев высшей, призванной доминировать, после того, как она долго была в подчинённом положении, и считает своей обязанностью отдавать все силы её триумфу… Пришло время, считает он, когда наступила эпоха евреев, и теперь важно осознать и установить их превосходство во всех категориях, во всех направлениях и всех видах искусства, знания и производства».

Стоит отметить, что молодой Гитлер в этот период в Вене пробовал говорить с евреями и что-то у них выяснять, и даже с ними спорить. Выводы из этого получились интересными — Адольф Гитлер:

«Еврей говорит для того, чтобы скрывать свои мысли или, по меньшей мере, для того, чтобы их завуалировать», «Нет, чем больше я узнавал евреев, тем больше я должен был прощать рабочего».

Молодой Гитлер прекрасно осознал, что среднестатистический рабочий со своим скудным образованием и интеллектом не мог противостоять евреям, не мог разобраться в главном и был обречён на попадание в их демагогические сети о свободе, равенстве, правах и т. д.

Адольф Гитлер понял принцип использования глупой толпы и стал его критиковать, идя в сторону критики парламентаризма вообще — «Большинство не только всегда является представителем глупости, но и представителем трусости. Соберите вместе сто дураков и вы никак не получите одного умного. Соберите сто трусов, и вы никогда не получите героическое решение».

Разочаровался Гитлер и в элите — в правящей буржуазии, не могущей восстановить порядок —

«Я хорошо понял тот бесстыдный террор, который эта партия применяла против буржуазии, неспособной противостоять ему ни физически, ни морально»,

«Она (социал-демократия) умеет создать представление, будто уступить ей — это единственный способ сохранить спокойствие; а сама в то же время умно и осторожно продолжает наступать, захватывая одну позицию за другой. Столь же понятным стало мне значение физического террора по отношению к отдельным лицам и массе… Террор в мастерской, на фабрике, в зале собрания или на массовых демонстрациях всегда будет иметь успех, если ему не будет противостоять террор такой же силы. (Вот начало формирования того опасного сознания у молодого Гитлера, которое перейдёт меру).

Тогда, конечно, социал-демократическая партия поднимет ужасный вой. Она, издавна отрицающая всякую государственную власть, теперь обратиться к ней за помощью и опять-таки наверняка кое-чего добьётся: среди «высших» чиновников она найдёт ослов…»

Здесь мы видим, что Гитлер обнаружил ту эффективную тактику подавления и мудрость подавления, которую мы встретили в «Протоколах…».

Не исключено, что, изучая данную тему, Гитлер обратил внимание на потрясающую волну террора в России. И в этот момент Гитлер сделал вывод, который потом, вероятно всего, отразится на исторических событиях — что в борьбе с обнаруженным злом необходимы только радикальные меры.

Забегая немного вперёд, стоит отметить, что Гитлер анализировал свершившуюся через несколько лет после этих его высказываний русскую революцию 1917 года и довольно верно зафиксировал факты и сделал выводы (мы с ними в соответствующей главе познакомимся), которые только укрепили его радикальные антиеврейские убеждения. А в этот временной период Гитлер сделал абсолютно трезвый вывод — любые радикальные меры — инициированные с низу будут подавлены евреями руками собственного немецкого правительства.

В своём пытливом исследовании Адольф Гитлер был также совсем близок к открытию ещё одной истины — об антисемитизме в прессе, гениальная технология которой была описана в начале XX века еврейским мудрецом в знаменитых «Тайнах сионских мудрецов». Вот как Гитлер прошёл «совсем рядом», говоря об антисемитских выступлениях в венской прессе —

«Это был какой-то показной антисемитизма. Такая борьба против еврейства была хуже, чем отсутствие какой бы то ни было борьбы против него. Создавались только пустые иллюзии…

Что касается самих евреев, то они в кратчайший срок настолько приспособились к этому сорту антисемитизма, что он стал для них гораздо более полезен, чем вреден».

Жаль, что молодой Гитлер, как и в случае с марксистами и другого рода демократами — не потрудился взглянуть на авторов и заказчиков этого рода антисемитизма. Если бы он это сделал, то его удивление и открытие было бы впечатляющим, ибо как раз тот эффект, который критиковал молодой Гитлер, — и задумывался всё теми же идеологами. Ибо мудрость на опережение в том и состоит, что лучше самому занять важное и опасное место и не пустить других — реальных; лучше зажечь фиктивный маяк и контролировать полностью ситуацию с недовольными — пусть летят на этот «маяк» реальные «корабли».

Итак, на этом этапе, после откровений Гитлера, можно вполне делать выводы —

1. Адольф Гитлер не родился генетическим ненавистником евреев, а был нормальным молодым человеком как все. Он хорошо был воспитан и вначале положительно относился к евреям.

2. Он стал отрицательно относиться к евреям, когда пытливо поставил перед собой несколько логических вопросов, и проделал определённую исследовательскую работу, чтобы на них ответить. В результате он как бы глянул через очевидность на действительность, и эта действительность поразила его своей правдой.

3. Делая ещё большее обобщение можно утверждать — что Гитлер сформировался как закономерная реакция, логический ответ — на характер деятельности евреев, на их доминанту, гегемонию во всех областях деятельности, в том числе и в тех. — которые исследовал молодой Адольф Гитлер.

В тот период Адольф Гитлер прекрасно понимал, что открыл для себя неприятную реальность жизни, с которой не соглашался, которой возмущался, и которую изменить не мог.

И полон нереализованной энергией негодования он в свои 20 лет пошёл добровольцем на Первую мировую войну, возможно, в бурях военных разрядится и самореализоваться. И это у него получилось.

Гитлер храбро воевал и получил за это геройский Железный Крест, затем был ранен и поехал в тыл, лечиться в госпиталь. — «7 октября 1916 года я был ранен… и первым транспортом меня отправили вглубь страны».

Теперь у него было время подумать не как взять вражеские окопы, а о войне вообще, о её причинах и т. д. Результат его наблюдений, открывшаяся действительность опять поразила его и опечалила — Гитлер:

«Укрывательство в тылу уже считалось в это время образцом высшей мудрости, а стойкость и выдержка на фронте — признаком слабости и ограниченности. Канцелярии кишели евреями. Почти каждый военный писарь был из евреев…

Ещё много хуже обстояли дела в области хозяйства. Здесь уж еврейский народ стал «незаменимым»… Они захватили в свои руки все так называемые военные общества и сделали из них инструмент безжалостной борьбы против нашего свободного национального хозяйства…

В сущности говоря, уже в 1916–1917 годах, почти всё производство находилось под контролем еврейского капитала».

Знаменитый американский инженер и бизнесмен Генри Форд также внимательно следивший за событиями в Германии писал:

«Во всех областях, в которых была возможность спекуляций за счёт народных потребностей или получения побочной выгоды — в банках, военных и благотворительных учреждениях, в министерствах, от которых зависели подряды и поставки, — везде выплыли наружу евреи.

Необходимые для жизни предметы, бывшие в изобилии, внезапно и вновь появлялись, но уже значительно вздорожавшими.

Общества, работавшие на войну, превратились в чисто еврейские вотчины… Общественная совесть пришла в волнение, начались жалобы, за ними следовало возбуждение уголовных преследований.

Но когда дело доходило до суда, неизменно оказывалось, что и судья, и обвиняемый были оба евреями, и дело обыкновенно кончалось ничем. Напротив, если случайно попадался немецкий купец, то поднимался шум и он подвергался столь строгому наказанию, что его хватило бы на всех остальных».

Адольф Гитлер, находящийся внутри этих событий не мог высказываться без эмоций:

«В то время как всю нацию обкрадывали и душили евреи, подлинная ненависть масс направлялась в сторону «пруссаков»… Я ясно осознавал, что при помощи этого гениального трюка евреи только хотят отвлечь внимание от себя на других. Пока Бавария негодовала против Пруссии и наоборот, еврей под носом у обеих обделывал свои делишки.

Пока в Баварии шла руготня против Пруссии, еврей организовывал революцию и затем нанес одинаково решительный удар и Пруссии и Баварии. Мне было просто нестерпимо наблюдать эту взаимную склоку между немцами, и я был рад отправиться на фронт… В начале марта 1917 года я был уже опять в своём полку на фронте».

Как видим — Гитлер не решился бороться с обнаруженным негативом, и устранился от борьбы, уехал на фронт. Гитлер опять храбро воевал, и ему за боевые заслуги и отвагу вручили второй Железный Крест, но более высокой степени.

Но случился парадокс, — Гитлер удирал от поганой гражданской действительности, от вездесущих евреев в войска, на фронт, — а там ситуацию уже изменилась. — Там уже были евреи и вели вовсю агитацию среди солдат. Как и в России, — в Германии шла борьба с их стороны за умы солдат, за военную силу. Гитлер:

«Затем началась в армии агитация господ Эбертов, Шейдеманов, Бартов, Либкнехтов и т. д. выставивших теперь совершенно новые «цели» войны. На фронте не могли понять, какое право вообще имеют эти тыловые герои опираться на войско для захвата власти в стране… Я видел, что они готовы теперь принести в жертву весь народ и не останавливаться перед тем, чтобы погубить Германию…»

Гитлер, описывая эти исторические события и делая выводы, — не знал, что творится в России. А в России творилось аналогично тоже самое. И выводы Гитлера о том, что евреи в своём стремлении к власти не остановятся ни перед гибелью страны, ни народа были тогда актуальны и для России, — и они, к великому сожалению, — подтвердились.

В этот период Гитлер опять пришёл к выводу о радикальных методах борьбы:

«Ни у кого не хватало решимости предложить и провести серьёзную систему радикальных мер… Вместо того чтобы нанести гадюке удар прямо в сердце, её только щекотали и подразнивали, и в результате всё оставалось по-прежнему»,

«Если бы в начале войны и в её ходе тысяч эдак 12 или 15 этих евреев растлителей были бы отравлены газом, как это случилось на фронте с сотнями тысяч лучших трудящихся из различных слоёв общества, то жертвы принесённые миллионами, оказались бы ненапрасными».

Здесь мы явно видим появление фашистских замашек у Гитлера, то есть решение проблем путём уничтожения других людей. Но Гитлер начал свою борьбу не с террористических актов, а начал борьбу в информационном пространстве за умы немцев.

«Никакое примирение с евреями невозможно. С ними возможен только иной язык: либо — либо! Моё решение созрело. Я пришёл к окончательному выводу, что должен заняться политикой»,

«Уже к концу ноября 1918 года я вернулся в Мюнхен». И начал Гитлер проводить агитационную, разъяснительную работу среди возвратившихся с фронта солдат, объясняя им действительность, Гитлер:

«Нужно обладать поистине безграничной еврейской наглостью, чтобы теперь придти и сказать, что причина германской катастрофы лежит в поражениях на фронте…»,

«Наш крах на фронте сам по себе был только результатом целого ряда болезней, постигших немецкую нацию ещё до начала войны… Сама же болезнь заключалась в яде морального разложения, в ослаблении инстинкта самосохранения.

Ответственность за проигранную войну попытались взвалить на генерала Людендорфа. Тут уже приходиться прямо сказать: нужна вся бессовестность евреев и весь медный лоб марксистов…

Но евреи и марксисты знали, что они делали. Напав на Людендорфа, они тем самым парализовали возможное нападение со стороны Людендорфа… Эти господа исходили из того правильного расчёта, что чем чудовищнее солжёшь, тем скорее тебе поверят…

И даже когда им разъяснят, что дело идёт о лжи чудовищных размеров, они всё ещё будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что вероятно все-таки есть доля истины. Солги только посильней — что-нибудь от твоей лжи да останется».

Гитлер постарался дать оценку многим сторонам жизни тогдашнего немецкого общества и наметить альтернативные варианты — Гитлер: «Значительная часть благородного дворянства теперь скорее заслуживала эпитета: «неблагородное дворянство».

Постепенное исчезновение прав личной собственности и систематический переход хозяйства в собственность акционерных обществ представляли собой грозный симптом экономического упадка. Этим самым всякий труд целиком становился объектом спекуляции со стороны бессовестных ростовщиков. Отделение собственности от труда принимало самые острые формы… Биржевики торжествовали свою победу и медленно, но неуклонно забирали в свои руки всю жизнь страны…».

Если учесть, что в последующие долгие годы Германия и в самом деле переживала страшный экономический кризис, то трудно не отдать должное пророческим прогнозам Гитлера; особенно после того, как он, придя к власти, в течение 3–4 лет сделал Германию одной из самых мощных стран мира.

Гитлер решил заняться политикой, пожалуй, до конца не сознавая, что происходит в высших эшелонах власти Германии. О ситуации этого периода в Германии рассказывал Генри Форд:

«Богатый немецкий еврей при помощи своего денежного могущества над всеми отраслями хозяйственной жизни, которые непосредственно затрагивали интересы правящего класса в Германии, мог купить то положение, которое он стремился занять в обществе. Но ухитрялся даже еврей неимущий получить то значение, которого он домогался. Ибо все евреи воодушевлены одинаковым стремлением;

оно у них в крови. Жажда власти неудержимо владеет ими»,

«Все классы немецкого народа держаться того мнения, что наступившее после перемирия и революции крушение, от которого страна всё ещё не может оправиться, есть дело рук еврейской хитрости и еврейского замысла…

На еврея в Германии всегда смотрели только как на гостя, но против этого сам он согрешил тем, что захотел сделаться хозяином. Нет больше противоположности на свете, чем чисто-германская и чисто-семитическая раса; поэтому между ними не может быть единодушия…

В других странах евреям было легче смешиваться с основным населением и невозбранно увеличивать свою силу, в Германии было не то. По этой причине еврей ненавидит немецкий народ, и по той же причине страны, где евреи имеют сильное влияние, высказывали наибольшую ненависть к немецкому народу во время злополучной мировой войны. Евреи в этих странах держали исключительно в своих руках прессу, посредством которой обрабатывали «общественное мнение» против немецкого народа. Единственно кто выиграл от войны, это были евреи…

В шестичленном кабинете, который заступил место Имперского правительства, наибольшим влиянием пользовались евреи Гаазе и Ландсберг. Гаазе управлял внешними делами; к нему присоединили Каутского, чеха, который в 1918 году ещё не приобрёл прав немецкого гражданства. Там же были евреи Коон и Герцфельд. Еврей Шеффер сделался министром финансов. Еврей Фриц Макс Коген… был сделан начальником осведомительной службы…

Управляли кабинетом евреи Гирш и Розенфельд, первый в качестве министра внутренних дел, а второй министра юстиции. Еврей Симон получил место помощника Статс-секретаря финансов; в свою очередь Прусское министерство финансов было сплошь заполнено евреями и ими управлялось.

Директором просвещения был русский еврей Футран, которому помогал еврей Арнд. Директором департамента колоний сделался еврей Мейер-Гергард. Еврей Кастенберг управлял делами искусств. Интендантство попало в руки еврея Вурма, а в министерстве продовольствия сидели евреи Гирш и тайный советник Штадтгаген… (и т. д.).

Это влияние, которому приписывают крушение немецкой государственности, в главнейших чертах сводится к следующим трём положениям:

а) большевизм, скрывающийся под маской немецкой социал-демократии, б) господствующее влияние евреев в прессе, собственниками которой они являются и еврейский контроль над продовольствием и над промышленностью».

Фактически выводы Форда и Гитлера по своей сути совпадали. Главной бедой Гитлер считал технологию замутнения мозгов — Гитлер:

«Глубочайшие интересы народа и государства требуют недопущения того, чтобы народные массы попадали в руки плохих, невежественных и просто бесчестных «воспитателей»…

Обязанностью государства было бы взять на себя контроль за этим воспитанием и систематически бороться против злоупотребления печати… Деятельность так называемой либеральной прессы была деятельностью могильщиков немецкого народа и германского государства. Что уж говорить о работе лживых газет марксистского лагеря…»,

«Что же предпринимало государство против этого массового отравления нации? Ничего, ровным счётом ничего. Один-два смешных указа… Государство старалось только о том, чтобы так или иначе склонить на свою сторону эту зачумленную прессу. Для этого прибегали к лести, для этого болтали направо и налево о великом «значении» прессы, об её «ценности», об её «просветительской миссии» и т. п. А хитрые евреи выслушивали всю эту лесть, посмеивались в бороду, и лукаво отвечали галантной благодарностью…».

Именно недооценка силы СМИ, прессы, мощи её технологии воздействия на сознание граждан привели к трагедии 1917 года в России — к такому выводу пришёл после долгих раздумий в эмиграции основатель Всероссийского Земского Союза, депутат Государственной Думы, один из лидеров русской эмиграции — Н.В.Вырубов:

«Однако после восстания 1905 года, непрочный уже самодержавный строй не сумел предусмотреть переход на новую государственную основу. Остерегался любых реформ, настойчиво отказывался от всех демократических изменений и в то же время позволил оппозиционные проявления со стороны печати и политических партий. Это нанесло монархии смертельный удар».

Вернёмся теперь в Россию и посмотрим внимательно что там происходило перед Первой мировой войной, во время этой войны и как события привели к революции.

Глава 6. Россия в 1914–1915 годах.

Когда руководство России копошилось в своих проблемах и интригах, — ведущие страны Европы уже несколько лет как готовились к большой войне. Предчувствуя большую беду для России, великий русский мыслитель и художник Николай Рерих написал к этому времени апокалипсическую картину «Ангела Последнего»(1912 г.), а в начале 1914 г. — «Крик Змея».

По мнению Кобылина Англия готовилась к войне с 1908 года, а с 1912 года началась её информационная подготовка в России. В этом году прозвучала и знаменитая речь члена Государственного Совета П. Н. Дурново, в котором он заявил, что война нужна Англии и ярко и точно описал последствия этой войны. То же самое он в начале 1914 г. писал в записке Николаю II: «Всеобщая европейская война смертельно опасна для России и Германии независимо от того, кто её выигрывает».

Какие силы стояли за Англией, и зачем нужна была эта «плановая» война мы рассматривали ранее.

Одно можно абсолютно точно утверждать — эта война России была абсолютно не нужна, тем более Россия не была готова ни к какой войне. И это ярко показало позорное поражение японцам. А за десять лет ничего существенного в российской армии не изменилось.

«Наши союзники, предвидя, что война продолжится, заранее озаботились созданием в большом размере военной промышленности. Что же было у нас?

Главное артиллерийское управление, возглавляемое великим князем Сергеем Михайловичем, не имело никаких средств восстановить русское вооружение. Оно принуждено было обратиться с заказами к тем же союзникам (Англии)… Обращение к частным комиссионерам вызвало слухи о злоупотреблениях, взятках, высоких комиссионных…», — констатировал Милюков. Да, Англия заработала огромные деньги.

Повод к началу групповой, мировой войны всем прекрасно известен. Можно было выбрать любой другой повод, но именно этот затрагивал солидарные струнки в России. Начало войны было примечательно поведением «друзей» России — Франция не вступила сразу в войну на стороне России как это ожидалось и было предусмотрено договором. Не вступила также в войну сразу и Англия.

Главы и «мудрецы» этих стран надеялись, что Германия и Россия будут уничтожать друг друга, а «друзья» будут наблюдать, потирая от удовольствия руки, и в мешаются только в самый решающий момент. Но отсидеться в стороне не получилось — 3 августа 1914 года Германия объявила войну Франции и вторглась в Бельгию.

На отчаянный призыв регента Александра не вступать в войну Николай Второй ответил:

«Ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

Как видим Николай II попался на «сербскую» провокацию рассчитанную на патриотическую солидарность русского царя. Но Николаю Второму ещё и «помогали» принять «правильное» решение – «союзнички»-англичане, владыки морей обещали ему в случае участия и успеха в грядущей войне против Германии, союзником которой была Турция, возвращение православным старой Византийской православной столицы — Константинополя, «Второго Рима».

В этом случае — в изготовлении этого крючка для Николая также использовалась патриотическая религиозная тема. Было затронуто также и тщеславие Николая — после позорного проигрыша в японскую войну Николай страстно желал восстановить своё имя, реабилитироваться красивыми победами, а тут выдался случай «блеснуть», да ещё и красиво расширить империю или её влияние.

Это открывало путь на Святую землю в Палестину. И Николай так глубоко «заглотнул» этот «крючок», что в его окружении вполне серьёзно обсуждали планы строительства железной дороги из России в Святую землю, в Иерусалим через «свой» Константинополь. Этот прелестный крючок был ещё и тем хорош, что гарантировал Николаю в его решении участвовать в войне поддержку руководства Православной Церкви.

Розовые мечты о Российской империи до Святой земли развеялись довольно быстро, — после того как стали видны и понятны действия главного игрока и дирижёра в этой кровавой международной авантюре — Англии. Руководство Англии на правах главного руководила действиями союзников и уже в начале войны потребовала, чтобы русский флот не предпринимал никаких действий на море, в проливах против Турции. Затем «владычица морей» намеренно пропустила в пролив немецкие крейсеры — чтобы осложнить занятие проливов русским десантом.

«А ведь именно закрытие этих проливов пресекло снабжение русской армии…» — обратил внимание на этот интересный исторический случай М. Назаров. Но английские умники немного недооценили силу турецкой армии, ибо, когда решили единолично, без союзников занять важные проливы, то потеряли около 100 тысяч своих солдат.

И когда англичане захватили проливы, победили Турцию и, поставив союзника — Россию перед свершившимся фактом, могли вести переговоры с Россией о Константинополе с позиции «собственника», то Россия к этому моменту была уже не православной, а большевистской… без Николая… Другой план сработал быстрее, чем ожидали в Лондоне…

Раздумывая о причинах, толкнувших Николая II к участию в войне, стоит обратить внимание ещё на одну Николай надеялся, как и перед войной с Японией, что победоносная война ему позволит отвлечься от неприятной дворцовой путаницы, при этом оздоровит страну, отвлечёт всех от постоянного внимания к проблемам его семьи.

Что война будет победоносной — это царь решил априори, что при этом может погибнуть огромное количество русских людей — многие миллионы (!) — ну это Николаю не впервой, по-моему, — в пятый раз… А пятый раз перешёл в шестой — кровавая война спровоцировала кровавую революцию, с которой царь не справился.

В связи с этим — очередной раз приходится удивляться иерархам православной церкви, которые решили объявить Николая-кровавого святым… Как можно тупость и никчемность приведшую к миллионам смертей русских людей объявлять святой? Никакой логике непостижимо…

«Из разговора с Ним (Николаем II) я увидела, что Он считает войну неизбежной. Он утешал себя, говоря, что война укрепит национальные чувства, что Россия после войны станет ещё более могучей…», — вспоминала Анна Вырубова.

Глубокому заблуждению императора «помог» и огромный восторженный психоз по поводу войны поднятый прессой в обществе. Правые «повелись» на крючки Англии — и рвались глупые в бой.

«У Государя все основания не принять войну, но затронута честь страны — войны требует общество и Европа, и Он подчиняется неизбежному, уверенный в силе армии», — несло монархиста Кобылина.

Ему поддакивал и подзадоривал работающий на Англию А. Керенский: «Мы верим, что на полях бранных, в великих страданиях укрепится братство всех народов России…»

«Это было то время, когда… Пуришкевич, видя русский патриотизм евреев, целовался с раввинами» — вспоминал Д.С.Пасманник (С). Как смешна теперь эта глупость.

Кто мог остановить это безумие? Столыпин? Но его уже не было. Очередной раз приходиться наблюдать некую логическую неизбежность истории, её трагическую «хитрость».

Очередной раз мог остановить царское решение о вступление в войну Распутин, но его не было в столице — он путешествовал с» бабами» по святым местам и в это время одна из критически настроенных верующих пырнула его в живот ножом. И он несколько дней боролся со смертью.

«Он (Распутин) лежал, тяжело раненый в эти дни одной из своих поклонниц, Гусевой, но он утверждал, что, если бы не его болезнь, войны бы не было», — вспоминал Милюков.

Дочь Распутина Матрёна вспоминала слова Распутина: «Если бы та потаскушка не пырнула меня ножом, никакой войны не было бы и в помине…» (Э. Радзинский.).

А как к войне отнеслось еврейское сообщество, — так же восторженно?

В поте лица работал Арон Симанович чтобы «отмазать» еврейских парней от призыва в российскую армию. «Во время войны… евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей» — утверждал Симанович, — «обращалось очень много молодых евреев с мольбами освободить их от воинской повинности… Распутин сделался другом и благодетелем евреев».

Вот один из оригинальных способов — Симанович:

«Имеющие аттестаты зрелости евреи могли бы поступать в высшие учебные заведения и таким образом, впредь до дальнейшего, освобождаться от поступления на военную службу. Но имелось много евреев без среднего образования. Для них было учреждено специальное учебное заведение под названием «Сельскохозяйственный и гидротехнический институт».

Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распутина тысячи освобождённых от воинской службы воспитанников духовных училищ, а в действительности институт имел лишь около шестьсот слушателей и из них 70 процентов евреев».

Отношение еврейского сообщества за пределами России мы уже узнали ранее — вместе с Англией они давно уже всё хладнокровно распланировали. А что думали в еврейском сообществе внутри России мы узнаем, если заглянем в дневник их идейного лидера — Семёна (Шимона) Марковича Дубнова:

«Я только не разделял безусловного патриотизма многих представителей нашего общества, полагавших, что и порабощённый народ морально обязан защищать отечество, превращённое для него в чужбину»,

«Не повторится ли в 1914 г. катастрофа 1904-го, а затем не придёт ли новый 1905 г. (с погромами), на сей раз более роковой… Это опасение погромов чередовалось с надеждой на революцию…»,

«У нас психология узников, приветствующих пожар, который сожжёт их тюрьму, может быть вместе с ними самими… Жертвам свирепой российской реакции рисуются второй Севастополь (проигрыш русских в 1858 г.), новый Мукден — катастрофы, унимающие лютость реакционного зверя…»

Если подобное писал такой интеллигентный человек как Марк Семёнович, то что уж можно было услышать от таких радикальных деятелей еврейского сообщества как — Ленин, Бронштейн (Троцкий)

Цедербаум (Мартов), Гольдштейн (Володарский), Губельман (Ярославский) и др.

Далее мы не будем прослеживать события на войне, они описаны в десятках книг, а будем придерживаться нашей главной темы, и обратим внимание на факты менее известные.

Вернёмся к ценному дневнику С. М. Дубнова —

«Прибывающие ежедневно через Швецию и Финляндию изгнанники из Германии рассказывают ужасы о немецких жестокостях. Сейчас приехавший студент рассказывал мне, как его били в Берлине».

Из этого мы видим, что в Германии вспыхнувший в конце XIX века, во времена Р.Вагнера, антисемитизм сохранился до Первой Мировой войны. На это стоит обратить внимание, раздумывая над тем — почему после войны так издевались над Германией.

И когда война началась, то евреи из Германии побежали в Россию. Хотя, парадоксально, в самой России, как мы уже убедились, евреи страстно желали поражения России в войне.

Вскоре эти желания выразились не только в словах и мыслях —

«К концу августа (1914 г.) положение на фронте ухудшилось. Там из кругов польских юдофобов пущена была молва об «австрийской ориентации» евреев, которые будто бы шпионят в пользу врагов…», — отмечает в своём дневнике С. Дубнов.

Но молва поляков оказалась правдой. Австрийское руководство, зная положение евреев в России и их настроения, решило это использовать против своего врага и обратилось с воззванием к евреям, что и подтверждает С. Дубнов:

«24 августа. Опять пошла полоса заседаний экстренных «военных», решили издать воззвание от имени петербургского еврейского общества по поводу прокламаций австрийского командования к евреям Царства Польского с указанием на наше бесправие (в России). Основной мотив нашего ответа — не формальный призыв к лояльности, а удобный повод к выражению нашей уверенности, что война принесёт свободу и нам».

Чтобы окончательно понять идеологическую основу позиции евреев в данной ситуации стоит обратить внимание на высказывание ещё одного еврейского идеолога профессора Соломона Лурье:

«Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству, благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности, содействовать стороне, более сочувственно относящимся к евреям».

Евреи вели себя соответственно этой установке везде, включая и районы боевых действий, соответственно этой действительности и русские войска принимали необходимые меры. Далее без комментариев понаблюдаем ход событий свидетельскими глазами еврейского историка, — С. Дубнов:

«4 октября (1914 г.)… Новый градоначальник Оболенский свирепствует в Петербурге. Вчера и сегодня слухи, что велено отобрать у всех евреев паспорта для проверки. Начнётся, вероятно, изгнание из столицы…»,

«9 ноября… Сердце разрывается от заглушенных стонов еврейства, от воплей тысяч изгнанников Гродзинска, Скерневиц и др., вытолкнутых из родных гнёзд «родною» русскою властью после ухода германцев.

10 ноября… Огромный сдвиг совершился в настроении еврейских масс за эти три месяца (войны). Патриотический полёт первых дней войны исчез (а его и не было — была имитация), и на смену ему пришло отчаяние, доходящее до германофильства. И не диво: эти расправы русской армии с мирным еврейским населением в Польше и Галиции, это грядущее хамство…»,

«3 февраля (1915г.). Сцены Гродиска и Скерневиц повторяются ещё в больших размерах. А ещё раньше генерал Рузский издавал приказ (я его читал в копии — С. М. Д.), чтобы во всех отнимаемых у немцев польско-русских городах брать у еврейского населения заложников в обеспечении того, что евреи не будут шпионить в пользу немцев…», (о заложниках вспоминал и Слиозберг).

«17 марта… Выселение из военных районов докатилось и до нас: запрещено евреям селиться на дачах в приморской полосе в Выборгской губернии…

24 марта… Здешних евреев наконец пробрало запрещение селиться на дачах на всём побережье Финского залива… Ныне все проводят праздные каникулы узниками города…

Гнусный навет шпионажа отравляет души тёмных масс и даже многих интеллигентов. Князь Е. Трубецкой (либеральный профессор, — С. М. Д.) в Москве согласился подписать воззвание русских писателей о равноправии с дикой оговоркой: чтобы евреям запрещалось жить в пограничной полосе.

Некоторые радикалы против допущения еврея в деревню во избежание «эксплуатации». Вчера обо всём этом докладывали в собрании «Лиги борьбы с антисемитизмом», учреждённой Горьким, Л. Андреевым и Сологубом. Говорил Горький о задачах Лиги (читал по бумажке – С. М. Д.), подробно докладывали о первых её шагах Кускова (член общества по изучению еврейской жизни) и Калмыкова, в прениях — депутат Керенский».

В последней цитате есть важный момент для понимания личности Горького и последующего понимания роли Керенского в смерти Николая Второго, в упорном нежелании отпустить его за границу.

О чём беспокоился во время войны М. Горький в 1915 г.—

«…Евреи люди, такие же как все. И — как все люди, — евреи должны быть свободны… В интересах разума, справедливости, культуры — нельзя допускать, чтобы среди нас жили люди бесправные…

Но не брезгуя и не возмущаясь, мы носим на совести нашей позорное пятно еврейского бесправия. В этом пятне — грязный яд клеветы, слёзы и кровь бесчисленных погромов… Кроме народа есть ещё и «чернь» — нечто внесословное, внекультурное… «Чернь» и является главным образом выразительницею зоологических начал таких, как юдофобство», — это процитировал Горького Семён Резник, и далее он прокомментировал —

«это понимал, но позднее забыл Максим Горький», «Горький и в молодости не отличался большой нравственной чистоплотностью. Став редактором провинциальной газеты, он — на потребу не лучшей части публики (черни) — печатал залихватские статейки с пошлыми антисемитскими колкостями — пока не получил вежливый, но настоятельный выговор от своего наставника в литературе В. Г. Короленко:

«При нашем положении прессы, когда многое говорить нельзя, нужно быть особенно осторожным в том. О чём говорить не следует». Этот урок Горький усвоил надолго. Но не навсегда».

Получается — М. Горький, как и Розанов, — зря старался.

Проследим далее за событиями по дневниковым записям С.М.Дубнова:

«3 мая (1915 г.)… Евреи изгнаны из всей Курляндии с жёнами и детьми…

5 мая. Ужасы продолжаются. Евреев изгоняют из Ковны и Поневежа…

6 мая… Вчера был обыск в здешней главной синагоге: искали — аппарат для сношений с неприятелем по беспроволочному телеграфу.

7 мая… Сейчас прочёл сообщение из военной газеты «Наш вестник», органа штаба Северо-западной армии, что в местечке (Кужи) близ Шавли евреи предали русский отряд в руки немцев, спрятав последних в подвале и затем сигналами вызвав их оттуда… В результате сотни повешенных и сосланных невинных людей…

10 мая… Из Ковны и губернии выселены в один день несколько десятков тысяч евреев…

27 мая… В ставке орудует генерал Янушкевич, гнуснейший черносотенец, который до весны вдохновлял «Русское собрание» и «Союз объединённых дворян» и сочинял проекты об изгнании евреев из армии…»

В то время корреспондент «Таймс» Стивен Грэм сообщал, что как только на море появляется немецкий дымок, так еврейское население Либавы «забывало русский язык» и начинало говорить по-немецки (С). Солженицын приводит воспоминания участников войны — о перебегании евреев к неприятелю, которое приняло «угрожающие размеры».

«Не могла не казаться подозрительной и поразительная осведомлённость евреев о ходе дел на фронте. «Пантофельная почта» (пантофель — туфель с польского) действовала иногда быстрее и точнее всяких штабных телефонов…

В еврейском (белорусском) местечке Барановичах, рядом со ставкой, события на фронте подчас становились известными раньше, чем узнал о них сам Верховный со своим начальником Штаба», — приводит воспоминания офицера Георгия Шавельского А. Солженицын.

Соответственно был и ответ — повальное и поголовное выселение с прифронтовой зоны — около 250 тысяч, и — «Издевательства над евреями, избиения, и даже погромы, которые особенно часто устраивали казачьи части, стали в Галиции обычным явлением», — вспоминал Георгий Шавельский, —

«В Галиции ненависть к евреям подогревалась ещё теми притеснениями, какие терпело в период австрийского владычества местное русское население от евреев-панов».

Военные операции по выселению евреев стараниями того же «спеца» по информационным войнам Браудо и компании получило всемирную огласку и возмущение. Опять резко возросли антирусские настроения. «…из Дании уже слышим от русского военного агента в декабре 1915, что успеху антирусской пропаганды «способствуют и евреи, которые открыто заявляют о том, что не желают победы России и, как результат её, — обещанной автономии Польши, ибо знают, что последняя примет энергичные меры для изгнания евреев из её пределов», — отмечает в своём исследовании Солженицын.

Российские власти отвечали контрмерами против прессы. Дневниковые записи С. М. Дубнова:

«9 июня… Закрыли «Рассвет» здесь, «Национальные проблемы» в Москве. Не прихлопнут ли скоро и «Еврейскую неделю»? Тогда останемся в полном египетском мраке…

7 августа… Вчера посетил приют беженцев из Малкина (польского городка) в богадельне здесь, на Васильевском острове… Населению посада было приказано уйти в определённый срок, а когда к сроку несчастные не выбрались, казаки оцепили местечко и подожгли его со всех сторон. Поляков выпустили, а многие евреи замкнутые в этом костре, погибли».

Как видим — интересные взаимоотношения в этой войне сложились между русскими и евреями и между русскими и поляками, хотя для поляков русские были ненавистными оккупантами.

В связи с переселение сотен тысяч евреев из прифронтовой полосы резко возросло еврейское население в российских столицах и в городах средней полосы.

А в жизни столичной российской элиты многое осталось по-прежнему: интриги, кутежи, вонь коррупции, тайные вечеринки масонов и т. п.

25 августа 1915 года большинство депутатов Думы объединились в «Прогрессивный блок» для борьбы с Царицей и Распутиным, выразили недоверие правительству и потребовали создание нового правительства, без Распутина, — «правительства доверия».

В связи с вышеизложенным императрица пришла к выводу, что министр внутренних дел не справляется с ситуацией и решила его сменить, начались смотрины и лоббирование нового кандидата

— «29 августа… Любимый мой, Аня только что видела Андроникова и Хвостова. Последний произвёл на неё прекрасное впечатление» — писала императрица императору. Таким образом, Хвостов занял министерский пост. Но вскоре «неблагодарный» развернулся на 180 градусов, вспоминал Милюков:

«Началось с того, что А. И. Хвостов, почувствовал своё положение достаточно упрочившимся., решил, что наступило время обойтись без помощи кружка Распутин-Вырубова, который привёл его к власти, и задался целью «ликвидировать» Распутина. В свои пособники он решил взять Белецкого, который, однако, всячески оттягивал совершение преступления».

В этой операции участвовали кроме Белецкого другие полицейские чины – подполковник Комиссаров, и генерал Беляев. Как потом оказалось – все они предали Хвостова, а «подключённый» к этому замыслу алчный журналист Ржевский предал всё гласности. Случился большой публичный скандал. Хвостову приписали ещё и антисемитизм. Хвостов лишился должности. Как это происходило — вспоминал Арон Симанович:

«В 1915 году я вручил члену Государственной думы князю Геловани документы, из которых усматривалось, что Хвостов занимался организацией еврейских погромов. Эти документы я получил от Белецкого за обещание устроить его министром внутренних дел. Геловани передал полученные от меня документы члену Государственной Думы Керенскому, который озаботился о их распубликовании. Эти документы вызвали большой шум…

Когда Хвостов вернулся домой, он нашёл уже там его ожидающий запечатанный пакет с распоряжением царя об его отставке… Дома его ожидала новая неприятность. Его вызвал к себе председатель Совета Министров Штюрмер. Хвостов направился немедленно к нему. Здесь он узнал, что царь велел отнять все его ордена и сослать на шесть месяцев в его имение. В тот же вечер Хвостов оставил Петербург. Ещё до его отъезда на его квартире был проведён обыск, при котором по желанию Штюрмера (!) присутствовал также я (Арон Симанович). Мы нашли много документов, важных бумаг и переписки. Среди них находились также письма царя, царицы и Распутина. Они были все сожжены…

По совету Распутина Штюрмер был назначен также министром внутренних дел. Распутин потребовал от Штюрмера новой должности для полковника Комисарова. Его назначили градоначальником в Ростове-на-Дону. Белецкий надеялся получить должность генерал-губернатора в Иркутске, но Распутин уговорил его остаться в Петербурге, обещав ему устроить специальное министерство полиции. Пока Белецкий был назначен сенатором. Что же касается генерала Беляева, то в исполнении данного ему Распутиным обещания он был назначен военным министром…

По моему совету Распутин уговорил царя прекратить выдачу сумм для поддержки известного реакционного деятеля Пуришкевича… Впрочем, Пуришкевич имел ещё другую причину ненавидеть меня и Распутина. В руководимом им «Союзе Михаила Архангела» играл большую роль дружественный мне прокурор Розен. Все поступающие в Союз жалобы на евреев поручались ему для проверки. Я добился того, что эти жалобы Розеном передавались сперва мне. Могущие иметь для евреев неприятные последствия жалобы мною сжигались и только самые безобидные передавались обратно в Союз.

Пуришкевич начал подозревать Розена. С большим портфелем, набитым жалобами на евреев, его проследили около моей квартиры. После этого он был смещён с должности секретаря «Союза Михаила Архангела». Для него это была потеря небольшая, так он от меня получал в месяц две тысячи рублей и имел ещё другие доходы».

Конечно, — противно всё это читать, но это была реальность, действительность. И, уверен, что некоторые читатели этой книги — наши современные московские «деятели» обнаружили для себя до боли знакомую картину или «родную» атмосферу.

Глава 7. Россия в 1916–1917 годах.

Пошёл третий год войны. В этой бессмысленной для русских бойне в 1914 г. погибло 1 миллион русских солдат, в 1915 г. — 2,5 млн. И ситуация в армии и на фронте становилась хуже и хуже.

То, что описывал в это время Адольф Гитлер (и Генри Форд) о ситуации в сфере снабжения немецкой армии — то же самое творилось и в российской армии. Как отмечает в своём исследовании Солженицын — еврейские сахарозаводчики в Киеве с добрыми русскими фамилиями «Добрый» и «Бабушкин» во время войны попали под суд за сделки с воюющим противником. А. Солженицын:

«Были и обвинения против евреев-поставщиков. Чисто экономические. Лемке скопировал и такой приказ… что поставщики-евреи злоупотребляют доставкой перевязочных средств, лошадей и хлеба для армии; получают от войсковых частей удостоверения, «что им поручена покупка для надобностей войск… но без указания количества покупаемого и района» покупки.

Затем «евреи снимают с них в разных городах значительное число нотариальных копий, раздают их своим единомышленникам» — и так получают возможность производить закупки в любом районе Империи.

«Благодаря еврейской сплочённости и значительным денежным средствам, ими захватываются обширные районы для скупки главным образом лошадей и хлеба», и это искусственно повышает цены и затрудняет деятельность правительственных заготовителей», — отмечает Солженицын, —

«Гневная письменная жалоба (которую подали «православно-русские круги г. Киева… в силу патриотического долга) указывает на Соломона Франкфурта: держит крупнейший пост «уполномоченного по снабжению армии салом» (впрочем, на его дезорганизующие реквизии звучали жалобы и в Государственной Думе).

В том же Киеве «агроном киевского уездного земства» Зельман Копель случайно увековечился в истории тем, что под рождество 1916 неумеренной реквизицией оставил на праздник без сахара Бородянскую волость.

В ноябре1916 депутат Н. Марков возмущённо перечислял в Государственной Думе «мородёров тыла и грабителей» казны и государственной обороны — и по своему известному пристрастию выделял евреев:

в том же Киеве члена городской управы Шефтеля, задержавшего на складах и сгноившего больше 150 тыс. пудов городских запасов муки, рыбы и других продуктов — а в то же время «друзья этих господ продавали по сумасшедшим ценам рыбу не городскую, а частную».

А. Бушков утверждает в своей книге, что сохранилась точная запись беседы Николая II с генералом Маниковский по поводу снабжения армии —

«Николай Второй: на вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии. Маниковский: Ваше Величество, они и без того наживаются на поставке на 300%, а были случаи, что получали даже более 1000% барыша.

Николай Второй: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.

Маниковский: Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабёж.

Николай Второй: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение».

Вот такой человек руководил Россией в тяжёлое для неё время.

Быстрой победоносной войны не получилось, к 1916 г. золотовалютные запасы заканчивались, солдаты в окопах во многих местах фронта были давно уже без патронов, снарядов и — гибли…

Русская армия зимой и без оружия, солдаты гибнут сотнями тысяч. «Святой» Николай Второй воюющий реально в интересах Англии и еврейского сообщества не знает как спасти ситуацию и солдат. Конечно, надо бежать за помощью к своему главному союзнику — Англии.

«А когда русская парламентская делегация в начале 1916 поехала в Лондон и Париж просить денежной помощи, то она столкнулась с жёстким отказом. Это обильно представлено в докладе Шингарёва (20 июня 1916 г.) в Военно-морской комиссии Государственной Думы (то есть Ротшильды давать деньги отказались, то же самое делал в Америке и Шифф)…», — отмечает Солженицын.

Да русские поехали в Лондон и Париж, но на встречу им вышли реальные хозяева этих стран и этой войны, которые были заинтересованы в максимальном ослаблении и крахе России.

«Англоязычная еврейская энциклопедия подтверждает, что Шифф, «использовавший своё влияние, чтобы предотвратить займы России от других финансовых домов… продолжил эту политику во время Первой Мировой войны», и оказывал давление на другие банкирские дома — тоже не давать России денег», — отмечает в своём исследовании Солженицын.

Цель в отношении России достигнута — Россия втянута в войну, из которой выйти уже было очень трудно. Оставались другие цели — максимально ослабить Россию, уничтожить её армию.

Заработать на России денег уже не возможно, их просто нет. Еврейские олигархи сидящие в Англии, в интересах которой воюет Россия, своей союзнице оружие без денег, в долг не даёт — бизнес есть бизнес… Да и опять же вопрос максимального ослабления этой антисемитской страны.

Итак, режиссеры войны достигли своих целей — выскочка Германия, как опасная конкурентка на планете уже фактически уничтожена — осталось на ней только денег заработать побольше (это мы увидим дальше). Россия же, наконец-то, попала в очень опасное положение зависимости и вероятной гибели армии, попала в заранее продуманный капкан. Можно, конечно, теперь с нищей и безоружной России потребовать многого.

Денег России не спешили давать, с каждым днём её положение усугублялось. Наконец, как и ожидалось, — взамен денежной помощи, которая всё равно вернётся с огромными процентами и прибылью на оружии в Англию или Америку — европейские олигархи потребовали равноправия евреев в России и в первую очередь (!) — свободного расселения по всей территории России.

То есть парадоксально — первой задачей ставилось не полное равноправие, — а возможность полного экономического захвата страны, что было намного важнее.

К реализации идеи равноправия евреев был подключён Распутин. Чтобы растрогать Распутина и усладить его эго, — евреями было организовано специальное торжественное мероприятие, о которое описал Симанович:

«При появлении Распутина в салоне Гинцбурга ему была устроена очень торжественная встреча. Многие из приветствовавших его плакали. Распутин был очень тронут встречей. Он очень внимательно выслушал наши жалобы на преследования евреев и обещал сделать всё, чтобы ещё при своей жизни провести равноправие евреев. К этому он добавил: «Вы должны помогать Симановичу, чтобы он мог подкупить нужных людей. Поступайте как поступали ваши отцы, которые умели заключать финансовые сделки даже с царями… еврейский вопрос должен быть решён при помощи подкупа или хитрости. Что касается меня, то будьте совершенно спокойны. Я окажу вам всякую помощь».

В российском правительстве разгорелась интересная дискуссия, которую описал Солженицын:

«За временное открытие всех городов еврейскому населению выступал Кривошейн:

«Льгота евреям будет полезна не только с политической точки зрения, но и с экономической точки зрения… До сих пор наша политика напоминала того скупого, который спит на своём золоте, сам не извлекая из него доходов и другим не позволяя».

Но протестовал министр Рухлов: предлагаемое право евреям свободно расселяться по России «является коренным и бесповоротным изменением исторически сложившегося законодательства, имеющего целью оградить русское достояние от еврейских захватов…

Вы оговариваете, что льгота даруется только на время войны… такая оговорка ничто иное, как фиговый листик», после войны уже не «найдётся такой власти», чтобы «снова погнать евреев обратно за черту оседлости…

Русские мрут в окопах, а евреи будут устраиваться в сердце России, извлекать выгоды из народного бедствия и всеобщего разорения. А как на это взглянет армия и весь русский народ?»,

«Русские люди несут невероятные лишения и страдания и на фронте, и в тылу, а еврейские банкиры покупают своим сородичам право использовать беду России для дальнейшей эксплуатации обескровленного русского народа».

Это тот реальный пример действий международного еврейского сообщества в достижении своих целей. Богаче этой нации в этот момент истории в мире не было. И российские евреи в целом жили лучше любой другой нации в стране. Но речь шла о максимуме. Максимум охватить своей экономической доминантой, следовательно и своим политическим влиянием территорию страны.

Те, кто в различных дискуссиях говорили и говорят сейчас, что все разговоры об организованном мировом еврейском сообществе — это миф антисемитов, теперь воочию убедились, когда эта сила вышла наружу и проявила себя в реальных эффективных крупномасштабных действиях, заставляя правительства империй (!) поступать так — как им надо. Что и фиксирует история.

«Но министры соглашались — другого выбора не было… И все, кроме Рухлова, подписались под циркуляром: открыть евреям свободное поселение (и с правом приобретения недвижимого имущества) — повсюду в Империи за исключением столиц, сельских местностей, казачьих областей и района Ялты…

Так навсегда рухнула продержавшаяся век с четвертью черта еврейской оседлости. Причём, констатирует Слиозберг, «эта мера, столь важная по своему содержанию… означавшая отмену черты оседлости… прошла незаметно», — фиксирует Солженицын успешное завершение этого международного шантажа.

Итак, говоря языком знаменитого еврея Маркса — вопрос с экономическим базисом был почти решён, осталось решить вопрос с его надстройкой.

А в этой надстройке уже давно правила бал «свободная» пресса и те Эфросы и Гершензоны, которых мы встречали в главе посвящённой Розанову. Предусмотрительно «свадебным генералом» у них был М. Горький. В 1916 г. Максим Горький в сборнике «Щит» выражал радость по поводу увеличения в России числа сект субботников и «Нового Израиля», а по поводу русского народа сказал следующее —

среди «крупных мыслителей Европы считают еврея, как психический тип, культурно выше, красивее русского». А в конце этого года по воспоминаниям С.П.Мансырева — М. Горький в «Прогрессивном кружке» «своё двухчасовое выступление посвятил всяческому оплёвыванию всего русского народа и непомерному восхвалению еврейства». Интересно, он искренне так думал или так льстил перед издателями, редакторами газет и прочими «прогрессивными людьми. Помним, что Розанов в этой России уже не мог издаваться.

«Да не только оппозиционные партии. Но и многочисленное среднее чиновничество дрожало выглядеть «непрогрессивным». Надо было иметь полную материальную независимость или обладать выдающейся духовной свободой, чтобы с мужеством устоять против напора общего течения. В мире же адвокатском, артистическом и учёном — за отклонение от этого Поля люди тотчас подвергались остракизму», — описывает ситуацию в этот период в России А. Солженицын.

В столице оставалась фактически всего одна популярная независимая газета — «Новое время» старика Суворина. То как эту газету решили захватить еврейские толстосумы и сделать «свободной» рассказывают в своём исследовании Э. Радзинский и А. Солженицын.

Чтобы лучше понять этот случай необходимо вернуться в «Семью», которая также является важной осью «надстройки» и глянуть, что там происходило в этом же году.

Григорий Распутин выздоровел, вернулся в столицу, занял прежний статус и занялся прежними делами. Всё вернулось на свои круги с той лишь разницей, что Распутин стал много пить вина, а поэтому иногда вёл себя особенно безобразно.

Произошли серьёзные перемены и в окружении Распутина — теперь его окружали не только воздыхающие поклонницы, но и различные политические советники и меценаты, которые использовали большие возможности Распутина в достижении своих целей.

В ближний круг Распутина входил картёжник, авантюрист и коммерсант разовых сделок еврейской национальности по фамилии Манасевич-Мануйлов, который за несколько лет общения с Распутиным и благодаря ему сколотил огромное состояние. Как описывает его в своей книге Э. Радзинский — Манасевич по складу своего характера мог работать сразу на несколько разведок.

Пытались в доверие к Распутину втереться и англичане, чтобы использовать в своих интересах его огромное влияние на императорскую семью. «Однажды через одну из поклонниц Распутина к нему обратилась одна английская художница с просьбой разрешить писать с него портрет.– рассказывает в своих мемуарах Арон Симанович, — Он согласился, но работа продвигалась очень медленно. После истечения около полгода Распутин выбросил художницу со словами

— Я знаю, что ты от меня добиваешься, — сказал он, — но ты меня не перехитришь.

Оказалось, что эта художница старалась приблизиться к Распутину по поручению английского посла Бьюкенена…».

Ещё одной яркой фигурой обвинённой в шпионаже в окружении Распутина был банкир Дмитрий Львович Рубинштейн. Послушаем рассказ Арона Симановича о том — для чего Рубинштейн использовал Распутина:

«К началу войны министром-президентом в России был Горемыкин… Известный петербургский банкир Дмитрий Рубинштейн, человек очень честолюбивый, высказал пожелание познакомиться с Горемыкиным. Я посоветовал для этой цели пожертвовать Горемыкину для содержания лазарета некоторую сумму денег. По моему совету Рубинштейн через Распутина просил передать Горемыкину для пожертвования соответствующую сумму для лазарета. После этого Распутин представил Горемыкину Рубинштейна. Сумма пожертвования была 200 000 рублей.

Госпожа Рубинштейн была назначена начальницей лазарета и, таким путём, Рубинштейн имел возможность часто встречать Горемыкина… Очень часто во время разговора с каким-либо лицом, с которым он считался, Рубинштейн звонил по телефону к Горемыкину и справлялся о здоровье его супруги или заводил с ним какой-нибудь незначительный разговор, чтобы этим импонировать присутствующему при разговоре».

Эта живая история является почти точной копией сказки Салтыкова-Щедрина «Пропала совесть».

В то время, как мы видели из дневника С. Дубнова, когда российские власти закрыли во время войны некоторые еврейские газеты, еврейский банкир Рубинштейн решил купить самую популярную российскую патриотическую газету «Новое время».

Рубинштейн не смог сразу осуществить задуманное из‑за отчаянного сопротивления старых акционеров «Нового времени», которые не только в порыве гнева с револьвера стреляли в воздух, но защищались и политическими высказываниями типа — «попытка международного еврейства взять в руки русскую прессу» (Э. Р.).

Но тут на помощь евреям пришёл старый немец Витте, известный масон, который, несмотря на свой возраст, всё ещё надеялся благодаря Симановичу-Распутину получить высокий государственный пост. Арон Симанович: «Я рассказал Распутину об этом разговоре с графом Витте. После короткого совещания мы решили обратиться к нашему «умному банкиру» (так называл Распутин известного финансиста Дмитрия Рубинштейна)… было ясно, что покупка «Нового Времени» могла принести нам много пользы… Акции «Нового Времени» были приобретены на имя графа Витте, а затем им переуступлены Рубинштейну. Рубинштейн радовался очень, что теперь закончится травля против евреев…».

Далее «Остапа понесло» — как утверждает Э. Радзинский Рубинштейн «задумал свершить невозможное: оставаясь правоверным иудеем, получить через Распутина чин действительного статского советника». Если бы у Рубинштейна это получилось, то его возможности резко возрастали. «Распутин говорил мне, что Рубинштейн просил выхлопотать ему чин действительного статского советника и, кажется, он сам просил об этом Государя и Государыню, но я… знаю, что в этом ему было отказано», — вспоминала подруга царицы Анна Вырубова.

Это, вероятно, был единственный неудачный случай у Распутина пролоббировать интересы Рубинштейна. «Однако во множестве других трудных дел мужик банкиру помог», — отмечает Э. Радзинский. Благодаря Распутину Рубинштейн был награждён орденом Святого Владимира.

Интересно, как сам Распутин объяснял эту помощь — «По поводу отношения Распутина к евреям… могу передать только слова отца Григория: » Я их отвлекаю, а то они большую беду России сделают…«», — вспоминала горячая поклонница Распутина Лохтина.

Похоже, Распутин был один из немногих сделавший верные выводы после первой русской революции, но «отвлекал» он евреев довольно странно — «Распутин говорил мне: «Сегодня получил от Рубинштейна 10 000, по этому случаю здорово кутнём», — вспоминала известная певица Варварова.

Понятно, что столь огромные по тем временам деньги просто так не дарили. Это был классический симбиоз власти и денег, Распутин просто зарабатывал деньги и не исключено, что во вред национальным интересам.

«Раза два я видела этого маленького толстенького еврея на вечерах у Распутина… Он не пил и не веселился, а всё уводил Распутина в кабинет и всё о чём-то с ним говорил… Выходя из кабинета, он обычно говорил: «Смотри, не забудь, скажи Аннушке…», а Распутин отвечал: «Хорошо, сделаю», — вспоминала Варварова.

В мае 1916 французский посол в Петрограде Морис Палеолог записал в дневнике:

«Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус, и др., заключили с ним (Распутиным) союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям, он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам».

Здесь стоит отметить интересный и странный с позиции логики факт: в конце 20-го-начале 2I века, то есть в наше время, в России пошло движение за признание Распутина святым…

Третий год шла война. Российская армия несла невообразимые потери исчисляемые миллионами. Царь-батюшка стал часто покидать столицу и уезжать в Ставку, помогал рулить армией. По этому поводу императрица стала беспокоиться, что ослабнет её недремлющее влияние на мужа — Александра Фёдоровна в письме своему Ники:

«25 июня. Я ненавижу твоё пребывание в Ставке, и многие разделяют моё мнение… Ведь Н. и удерживает тебя там, чтобы влиять на тебя своими дурными советами. Помни, что Наш Друг просил тебя не оставаться там слишком долго…

Моего любимца всегда надо подталкивать, напоминать ему, что он император и может делать всё, что ему вздумается. Ты никогда этим не пользуешься, ты должен показать, что у тебя есть собственная воля, что вовсе не в руках Н. и его штаба…» (Н.— это великий князь Николай Николаевич — главнокомандующий войсками).

Из-за этой властной ревности императрица была не прочь сместить главнокомандующего и взвалить на него все неудачи российской армии.

Благодаря императрице и её «Семье» в течение года министерская чехарда достигла всяких разумных пределов — с осени 1915 года по осень 1916 года было пять министров внутренних дел — князь Щербатова сменил А. Н. Хвостов, его сменил Макаров, затем Хвостов старший (дядя), затем Протопопов, где-то между ними ещё был и Штюрмер; военные министры — Поливанов, Шуваев и Беляев; министры земледелия — Кривошеин, Наумов, Бобринский и Риттих. Кто там не был ещё министром… военным в этой кошмарной войне? Кого поставить?

Естественно императора Николая, то есть себя… И все дружно поддержали её мнение, все, кроме Распутина — Распутин: «Уговаривают все царя быть Верховным главнокомандующим. Государю хотелось, а я всё против говорил. Разве может царь командовать? С него же всякого убитого спросят… А царю хотелось. Он даже побелел, когда я стал говорить напротив»(Э. Радзинский).

Но вскоре активизировались силы, которые повернули Распутина в обратную сторону. Арон Симанович в своих мемуарах утверждает, что идея снять Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего — была рождена еврейским лидером Гинцбургом, а реализована Симановичем и Распутиным, так как в районе военных действий российские войска сильно обижали евреев. К этому времени и личные отношения между Николай Николаевичем с Распутиным и его секретарём Ароном установились скверными, так как последние «достали» главнокомандующего русской армии своими просьбами,– Арон Симанович:

«Николай Николаевич сначала также высказывал Распутину благожелательное отношение. Даже одно время он неоднократно исполнял просьбы Распутина об отмене высылки немецких подданных в Сибирь… В действительности большинство прошений о германских подданных исходило от царицы. Но она не считала возможным сама открыто выступать за германских подданных.

На одно такое прошение я вдруг получил от великого князя следующий телеграфный ответ:

— Удовлетворяю в последний раз. В случае присылки новых прошений вышлю в Сибирь.

Я поспешил к Распутину, поднял большой шум, я горько жаловался на угрозу Главнокомандующего. Распутин улыбался. Он успокаивал меня… Он решил лично поехать в главную квартиру и там с Верховным Главнокомандующим выяснить это недоразумение.

Он об этом телеграфировал Николаю Николаевичу, но через три часа получил очень определённый ответ:

— Если приедешь, то велю тебя повесить.

Ответ Николая Николаевича сильно задел Распутина».

Этим и решило воспользоваться еврейское сообщество, — Симанович:

«В назначенный день на квартире Слиозберга собрались представители еврейства, и среди них находились: барон Гинцбург, Мозес Гинцбург, Бланкенштейн, Мандель, раввин Мазо… Когда все были в сборе, мне по телефону была передана просьба приехать с Распутиным. Мы поехали. На квартире Слиозберга Распутин был встречен очень торжественно и с большими почестями. Еврейские делегаты, старики с длинными седыми, бородами, в течение вечера рассказывали Распутину о преследованиях евреев Николай Николаевичем…

Делегаты продолжали свои жалобы против Николай Николаевича и просили Распутина избавить еврейство от его преследования… Распутин встал и перекрестился. Это означало, что он дал сам себе клятву нам помочь. В глубоком волнении объяснил он, что Николай Николаевич будет устранён от должности вождя русской армии в течение десяти дней, если только с ним ничего не случится.

— Тогда царь возьмёт на себя командование армией, и мы сможем, может быть, сделать что-нибудь для евреев, — сказал он.

Все присутствующие были потрясены этим обещанием. Я предложил преподнести подарок в сто тысяч рублей для семьи Распутина. Моё предложение было принято… На другой день М. Гинцбург внёс в один из банков на имена дочерей Распутина по пятьдесят тысяч рублей.

С удивлением мы следили, как Распутин сдержал своё обещание. Ещё до истечения десяти дней Николай Николаевич был смещён и назначен командующим кавказкой армией».

Можно понаблюдать – как Распутин мастерски реализовал обещанное, — Арон Симанович:

«Распутин поехал в Царское Село и был немедленно принят. Как он потом мне рассказывал, разыгралась следующая сцена.

…Распутин сел за стол, наполнил два стакана мадерой и велел царю выпить из его стакана, между тем как он сам пил из царского. Потом он смешал остатки вина из обоих стаканов в стакан царя и велел ему выпить вино. Когда царь этим мистическим приготовлением был достаточно подготовлен, Распутин объявил, что не верит телеграмме великого князя, которая придёт через три дня. Армия имеем достаточно продовольствия. Николай Николаевич желает только вызвать панику и беспорядки в армии и на родине, затем, под предлогом недостатка продовольствия, начать отступление и, наконец, занять Петербург и заставить царя отказаться от престола.

Николай II был ошеломлён, так он верил предсказаниям Распутина.

— Что мне делать?– спросил он опасливо.

— Он хочет меня сослать в Сибирь, но я его отправлю на Кавказ, — ответил Распутин.

Царь понял намёк. Можно представить себе его потрясение, когда через три дня от Верховного Главнокомандующего пришла телеграмма, которая сообщала, что армия снабжена хлебом только на три дня. Этого было достаточно, чтобы решилась участь великого князя. Никто уже теперь не мог разуверить царя в том, что великий князь замышляет поход на столицу и намеревается свергнуть с престола царя. Великий князь был назначен главнокомандующим кавказской армией, а царь принял на себя верховное главнокомандование».

Как видим — еврейское общество через рычаг «Симанович — Распутин — император» сильно влияло на армию во время войны. Из описанной выше картины понятно также – почему Распутин называл Арона Симановича «лутчий ис явреев», это он якобы написал ему на своём дарственном портрете.

А в это время на Красной площади в Москве как писал французский посол Палеолог:

«На знаменитой Красной площади. толпа бранила царских особ. Требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, передачи престола великому князю Николаю Николаевичу, повешения Распутина». Опять взбунтовалась Дума.

Итак, Николай II «решился» наконец-то быть главнокомандующим. Факт, что бездарный Николай II стал главнокомандующим, окончательно навёл печаль и тоску на русских генералов, — генерал А. И. Деникин:

«…был страх, что отсутствие знаний и опыта у нового Верховного главнокомандующего осложнит и без того трудное положение армии, а немецко-распутинское окружение, вызвавшее паралич правительства и разрыв его с Государственной Думой и страной, поведёт к разложению армии.

Ходила, между прочим, молва, впоследствии оправдавшаяся, что решение государя вызвано отчасти и боязнью кругов императрицы перед всё более возрастающей, невзирая на неудачи армии, популярность великого князя Николая Николаевича…».

А как же теперь императрица, находясь в столице далеко от Ники, будет руководить военными действиями? А вот так — письмами, императрица:

«7 ноября… Дорогой ангел. Так хочется задать тебе тысячу вопросов о твоих планах относительно Румынии. Наш Друг очень хочет это знать…»,

«18 сентября (1916 г.)… Я всецело уповаю на милость Божью, только скажи мне заранее, когда предполагается наступление, чтоб Он мог тогда особо помолиться…».

Это выуживание военной информации выглядело мягко говоря — странным. Иногда императрица пыталась давать главнокомандующему «ценные» советы —

«25 сентября (1916 г.)… Там непроходимые болота, открытые места, на которых не возможно укрыться, мало лесов, скоро начнётся листопад, нет никакого спасительного прикрытия при наступлении…».

Вот так жена и муж руководили русскими армиями в Первой Мировой войне… И смешно и печально. Ещё печальнее от того, что информация с фронта через императора попадала к императрице, а та обсуждала её в своём мини-штабе с Вырубовой, Распутиным и Ароном Симановичем. А, учитывая, что Распутин любил похвастаться и побахвалиться доверием императрицы, то информация попадала в окружение Распутина, где было немало сомнительных личностей.

«Как рассказал мне позднее Хвостов, он с абсолютной достоверностью установил, что через Распутина немцы получали наиболее секретные планы Генерального штаба…», — вспоминал Керенский.

Очень убедительно свидетельствовали о шпионаже эксперименты адмирала И. К. Григоровича с эскадрой. Понятно, что многие в российском обществе, особенно военные, выражали своё негодование.

В Ставке генерал Алексеев и князь Львов пытались убедить Николая II чтобы он с целью ослабить влияние Распутина на царицу — отослал её на отдых в Крым или на родину в Англию. На родину в Германию было невозможно — Германия была противником в войне.

Вскоре по Распутину был нанесён серьёзный удар. В конце лета 1916 г. был арестован и обвинён в вымогательстве взяток его советник Манасевич, который зарабатывал деньги на Распутине, на его банковских счетах оказалась огромная сумма — 260 000 рублей, поступившая на счета за период конец 1915 г — начало 1916 г.

Через месяц был нанесён ещё один удар — арестован и обвинён в шпионаже ещё один друг и советник Распутина — банкир Рубинштейн. Более того — после его допроса пошли слухи о том, что императрица через этого банкира переводит своим родственникам в Германию деньги. Судя по тому — как императрица старалась его освободить через Николая и прекратить следствие — слухи были не беспочвенны. Арон Симанович:

Арон Симанович: «Царица просила Распутина указать ей для её доверительных финансовых операций верного банкира. Он, конечно, обратился ко мне, и я назвал ему Рубинштейна…

Распутин рассказал царице, что он нашёл для неё очень подходящего банкира, Рубинштейна, члена древней еврейской фамилии, родственника знаменитого композитора…

Царица имела в Германии бедных родственников, которым она помогала… Поэтому она искала возможности тайным образом переслать деньги в Германию. Роль Рубинштейна в этом деле была очень деликатна и опасна, но он исполнил поручение царицы с большой ловкостью и этим заслужил её благодарность».

Эта благодарность имела конкретное выражение как свидетельствует Арон Симанович:

«Однако скоро Рубинштейна постиг тяжкий удар. Он скупил все акции страхового общества «Якорь» и их с большой прибылью продал шведскому страховому обществу. Планы застрахованных в «Якоре» крупных зданий он послал в Швецию… Почта и пассажиры на границе со Швецией подвергались строгому контролю. Когда контролирующие чиновники увидели посылаемые Рубинштейном планы, они вообразили себя напавшими на след большой шпионской организации… По распоряжению военных властей Рубинштейн был арестован… Друг Рубинштейна консул Вольфсон, находящийся в хороших отношениях с графиней Клейнмихель, был также арестован…

Я должен был добиться прекращения дела Рубинштейна, так оно для еврейского дела могло оказаться столь же вредным, как в своё время дело Бейлиса…

По моему указанию жена Рубинштейна посетила Распутина… Распутин обращался с ней очень милостиво и предложил ей поехать с ним немедленно в Царское Село.

Царица приняла их в лазарете. Распутин просил её помочь невинно арестованному человеку. Она расспросила г-жу Рубинштейн о всех подробностях и наконец сказала ей:

— Успокойтесь и поезжайте домой. Я еду в Ставку и там расскажу о всех подробностях всё моему мужу…

И к еврейскому Новому году я получил от неё телеграмму:

«Симанович, поздравляю. Наш банкир свободен. Александра»…».

«На почве дела Рубинштейна Ставка санкционировала ревизию нескольких банков. Кроме того, началось и следственное дело против киевских сахарозаводчиков — Хепнера, Цехановского, Бабушкина и Доброго. Эти получили разрешение на вывоз сахара в пределы Персии, и отправили… в Турцию союзницу Германии. А в Юго-Западном крае, центре российской свеклосахарной промышленности, сахар внезапно сильно вздорожал…», — отмечал в своём исследовании А. Солженицын.

Глянем на свидетельские воспоминания Арона Симановича:

«Сын известного председателя петербургской синагоги Зив обратился ко мне с просьбой помочь его тестю Хепнеру, киевскому сахарозаводчику. Хепнер был арестован вместе с сахарозаводчиками Бабушкиным и Добрым…

Осуждение их военным судом могло иметь самые нежелательные последствия для евреев, и поэтому считалось необходимым всеми мерами противодействовать обвинению заводчиков. Я советовался с Распутиным. Он согласился помочь арестованным. Зив согласился нести все финансовые тяготы, связанные с благополучным разрешением этого дела. Его первый расход был уплачен в «Вилла Родэ» за кутёж: пятнадцать тысяч рублей.

Далее я заинтересовал этим делом и обер-прокурора Сената Добровольского, который, со своей стороны, конферировал с товарищем министра юстиции. Через несколько дней Добровольский посоветовал мне подать через поверенного жалобу на неправильный арест обвиняемых…

Скоро я мог установить, что наша пропаганда в пользу сахарозаводчиков при дворе возымела некоторый успех. Одновременно я предпринимал также шаги и в другом направлении. Я посылал своего друга Розена к отдельным членам комиссии, к которым он как бывший прокурор имел отношения, с поручением выведать положение дела и ход расследования, что ему без особых трудов и удавалось. Таким образом, нам удалось узнать слабые пункты обвинения».

Это был «низовой» путь, а одновременно был задействован «верхний» путь – убедить царицу назначить министром юстиции «своего» Добровольского, который сверху закроет дело; этот вариант почти сработал. Арон Симанович:

«В то время министр юстиции Макаров был уже уволен и вместо него назначен по моему указанию Добровольский… Он вызвал к себе киевского прокурора… После переговоров с прокурором Добровольский распорядился о прекращении дела. Всё же освободить арестованных мне не удалось, так как они были арестованы по распоряжению командующего юго-западным фронтом Брусилова…

Мы старались оказать на Брусилова влияние, но совершенно безрезультатно».

Как видим, — обнаруживались и непродажные русские чиновники, порядочные, честные.

«Приключения» евреев в России продолжались. «Рубинштейн не долго оставался на свободе… — рассказывает Арон Симанович, — Между мадам Рубинштейн и Добровольским произошла ссора, благодаря которой они сделались большими врагами… Во время своей первой аудиенции он (Добровольский) докладывал царю о необходимости вторичного ареста Рубинштейна, так по его мнению, на него падают очень сильные подозрения в военном шпионаже».

Добровольский был продажным и служил евреям, но не настолько чтобы быть откровенным предателем-врагом России. Эта история довольно поучительна для многих современных продажных чиновников, которые для успокоения своей совести думают, что они продаются в меру, наполовину: и, нарушая закон, принимают противоправные действия, беря за это вознаграждения, и при этом они серьёзно не наносят ущерб Родине и своей совести. Часто такой зыбкий компромисс не получается.

Вероятно, аргументы приведённые Добровольским были столь убедительны, что император, зная симпатию своей жены к Рубинштейну, согласился с необходимостью ареста банкира.

«Таким поступком Добровольского мы были захвачены врасплох и не знали, что делать.– продолжает рассказывать об этой истории Арон Симанович, — Я отправился к Добровольскому и устроил ему крупную сцену. Я бранил его и объяснил ему, что он скоро вылетит из министерства. Я дал полную волю моей злобе (на силового российского министра – Р. К.) и ударял даже кулаками по столу…

После разговора с Добровольским я немедленно отправился к царице… Она была в полном отчаянии, хваталась за голову…

Царица предложила мне немедленно отправиться к нашему общему доверенному министру внутренних дел Протопопову, и спросить что делать. Протопопов также был изменой Добровольского очень возмущён…

Царица Алиса (Александра Фёдоровна) писала мужу Николаю II:

«Насчёт Рубинштейна, он умирает. Телеграфируй… немедленно (на Северо-Западный фронт)… передать Рубинштейна из Пскова министру внутренних дел». На следующий день —

«Надеюсь, ты телеграфировал насчёт умирающего Рубинштейна». И ещё через день —

«Распорядился ли ты, чтобы Рубинштейн был передан министру внутренних дел? Иначе он помрёт, оставаясь в Пскове, — пожалуйста, милый!»(С)

Тон из приказного поменялся на интимный, это подействовало на мужа — и Рубинштейн 6 декабря был освобождён (за десять дней до убийства Распутина).

«При таких обстоятельствах я решил прибегнуть к моему старому испытанному средству – взятке. Протопопов согласился, и мы решили мой план привести немедленно в исполнение.– продолжал свой рассказ о «подвигах» Арон Симанович, —

На другой день я пошёл вместе с мадам Рубинштейн в банк, где она получила сто тысяч рублей. Так мне было известно, что любимая дочь Добровольского была только что помолвлена, то я взял с собой несколько драгоценностей. Добровольский не устоял против соблазна, получил от нас наличными деньгами сто тысяч рублей и драгоценности для свадебного подарка своей дочери и согласился прекратить судебное преследование против Рубинштейна».

Эта история «навевает» немало грустных тем для размышлений, например: «Какова должна быть денежная сумма, чтобы российский чиновник предал Родину во время войны или в мирное время?»

Или… — чиновник прекрасно понимает, что перед ним конкретный Чёрт, Дъявол и конкретный соблазн, и он конкретно понимает, что от него требуется продать душу и Родину. Интересно было бы заглянуть во внутренний мир этого чиновника, глянуть на его внутренние рассуждения, по-моему, ещё ни один талантливый писатель или драматург этот внутренний мир не отразил во всей полноте.

Дьявол совершает свою вечную естественную работу, можно его за это обвинять и ненавидеть, как волка в лесу за то что он есть волк. А люди стоят перед выбором, и после этого выбора делятся на бездуховных, на порочных, на предателей и на – духовных, нравственных, верных, патриотов. К великому сожалению, — в тот период истории таких как генерал Брусилов в России было немного чтобы хотя бы немного уравновесить мощную работу многочисленных и разнообразных чёрных сил по разложению российского общества. Во истину взятки, коррупция – главная беда русских, России последних полтора века.

Возможно, продажный чиновник успокаивает себя тем, что если он один такой предал, то ещё ничего страшного для его страны, для его народа не произошло, но когда так думают многие тысячи чиновников…

В этот период истории очень неприятно и противно наблюдать за императорской семьёй, за высшим российским обществом, за российской интеллигенцией, — такое впечатление, что российское общество прогнило настолько, что больше уже некуда разлагаться – и чувствуется закономерный предел и конец этому всему, закономерное наказание Богом, Судьбой всеми последующими трагическими событиями и потоками крови. Вернёмся к дальнейшим наблюдениям за историей.

Не только Ставка, генерал Брусилов занимались вопросом об алчных спекулянтах…

9 января 1916 года временный директор Департамента полиции Кафафов подписал секретное распоряжение — циркуляр всем губернаторам, градоначальникам и губернским жандармским управлениям… А было в нём не только что — «евреи… заняты революционной пропагандой», но и «помимо преступной агитации… избрали ещё два важных фактора — искусственное вздорожание предметов первой необходимости и исчезновение из обращения разменной монеты» — скупают её, и через то «стремятся внушить населению недоверие к русским деньгам», что «русское правительство обанкротилось, так как не имеет металла даже для монеты… так как настоящий момент они считают наиболее благоприятным для достижения своих целей путём поддержания смуты в стране».

Никаких мер при этом Департамент не предлагал, а сообщал «для сведения». Неудивительно, что 1917 г. начался с нехватки хлеба в столице, а всего лишь прошло несколько месяцев после сбора урожая. Но эту историю, и её последствия рассмотрим в следующей главе.