Лучший книжный парень

Глава 33

Кара

Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы вспомнить, что я в постели Люка. Его простыни мягкие, подушка пахнет им, одеяла теплые от тепла двух тел, спящих бок о бок. Вот только спит только один из нас. Когда я переворачиваюсь на другой бок и обнаруживаю в кровати пустоту на месте Люка, то на секунду впадаю в панику, но, сбегая вниз, обнаруживаю, что он моет пол на кухне.

— Кофе? — спрашивает он, когда я прислоняюсь к дверному косяку и перевожу дыхание.

— Пожалуйста.

— Садись, чтобы не испортить мой прекрасный чистый пол. — Я сажусь за барную стойку и вспоминаю, как в последний раз сидела здесь и смотрела, как он готовит для меня блинчики. Он выглядит лучше, чем вчера, и звучит так же. У него посвежело лицо, он немного подстриг бороду, хотя волосы у него растрепаны, что мне нравится больше всего. Я люблю утреннего Люка, от него исходит столько энергии, что с ним всегда легко быть рядом в такую рань. Он никогда не бывает сварливым.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спрашиваю я.

— Лучше, спасибо. Я уже встал с постели, и это уже значительное улучшение.

— Что у тебя запланировано на сегодня?

— Взял еще один выходной. Не хочу торопить события. Ты?

— Я освободила свой день.

— Для меня? — спрашивает он. За этим вопросом скрывается эмоция, возможно, волнение. Он ставит мой кофе на стол, и я подтягиваю его к себе через стойку.

— Ну, да, на случай, если тебе понадобится компания или что-то в этом роде.

— Тебе не обязательно отменять свои планы из-за меня, Кара.

— Преимущество быть боссом, ха? — он ничего не говорит, поэтому мы молча пьем, а я смотрю в окно. День обещает быть теплым, и мне интересно, чем я его заполню. У меня уже несколько месяцев не было выходных. Я могла бы пойти на массаж и педикюр, или сходить куда-нибудь пообедать, съездить повидаться с родителями, но когда я смотрю на него через стойку, то понимаю, что нет никого с кем бы я хотела строить планы. — Думаю, нам стоит отправиться в приключение.

Он ненадолго задумывается, глядя на что-то в саду или ни на что.

— Я давно не видел моря.

— Отлично. Мне нужно будет заскочить домой, но я вернусь через полчаса.

Вернувшись домой, я принимаю душ и чищу зубы, переодеваюсь в джинсы и тонкий джемпер, затем бросаю в сумку уютную толстовку с капюшоном на случай, если на побережье будет холодно. Беру два банана и думаю, что мы могли бы перекусить где-нибудь по дороге. Не думаю, что я еще как следует оправилась от стресса, вызванного беспокойством за Люка, но я рада провести с ним этот день. Было бы здорово отвлечь нас обоих от наших обычных забот.

Я сигналю у его дома и стараюсь сохранять бодрое выражение лица, когда он выходит. Мужчина выглядит измученным. Он переоделся в джинсы и плотную теплую толстовку с капюшоном, натянутую на голову. Он напоминает подростка, которого мама тащит по магазинам.

— Уверен, что хочешь этого? — уточняю я.

— Да. Я приготовил тебе рулет с беконом, — говорит он, передавая мне теплую булочку, завернутую в пергаментную бумагу, и пристегивает ремень безопасности. — Не был уверен, любишь ли ты кетчуп, но все равно положил ложечку.

— Боже мой, — я разворачиваю его и откусываю большой кусок. — Почему ты так добр ко мне?

— Не разговаривай с набитым ртом. Твои родители что, не учили тебя хорошим манерам? — подначивает он, и мы отправляемся в путь.

Для утра пятницы на дорогах довольно свободно. Я подключаю телефон и говорю ему, что он отвечает за музыку.

— Похоже на тест, — говорит он, почесывая бороду и просматривая мой плейлист. — Я что, должен произвести на тебя впечатление своими музыкальными познаниями?

— Ха! — какая нелепая мысль. — Я ничего не смыслю в музыке, в основном слушаю радио, когда нахожусь в машине, и подкасты о книгах.

— Какую музыку ты любишь?

— Просто поставь мне то, что тебе нравится.

Следующий час мы проводим в основном в молчании, слушая подборку его песен, которые я бы назвала грустным мужским роком. Они успокаивают и соответствуют настроению, в котором мы оба находимся, пытаясь дышать свежим воздухом под тяжестью наших жизней. Через некоторое время он переключает музыку на что-то более оптимистичное, и я чувствую, как мои плечи двигаются в такт музыке.

— Она напоминает мне о том, как если бы я была в одном из тех пляжных клубов на Ибице.

— Ты там была?

— Боже, нет, просто представляю, на что это похоже. Вы с Хизер много путешествовали? — спрашиваю я, надеясь, что не перехожу границы дозволенного. Он качает головой и кусает себя за щеку.

— Не совсем. Мы хотели, но потом она заболела, и многие планы пришлось отложить.

— Как долго она болела? Можно об этом спросить?

— Долго. Ей часто ставили неправильный диагноз, все выдавали за вирусы, а потом говорили, что это хроническая усталость. К тому времени, когда они выяснили, что это рак, он распространился, и ей потребовалось длительное лечение. — Господи, бедная женщина.

— Это правда ужасно. Где вы хотели побывать?

— На самом деле, везде. Мы мечтали пожить в Австралии. Она любила животных, поэтому хотела побывать в местах, где могла бы видеть их в дикой природе. После ее смерти я подумывал о том, чтобы сделать все это в память о ней, но мысль о том, что я буду так далеко и без нее, была просто невыносимой. И теперь у меня есть кофейня, так что это то, на чем я сосредоточен.

Я не отрываю взгляда от дороги, моргая, чтобы избавиться от слез, застилающих глаза.

— А что насчет вас с Адамом? — спрашивает он.

— Нет, мы никуда не ездили. — Я с трудом сглатываю, чтобы прочистить горло. — Мы были так сосредоточены на том, чтобы накопить на дом, а потом заняться ремонтом. На самом деле мы готовились к нашему первому в жизни отпуску, но он уехал примерно за месяц до того, как мы должны были улететь.

— Ты не полетела?

— Одна? Ни за что. Я была слишком подавлена. Слышала, что он взял ее вместо меня.

— Какой мудак.

— Ага. Так что да, я никогда не была за границей. Думаю, я больше домоседка. Мне правда нравится то место, где мы живем, но мне нравятся такие поездки, как эта, когда я просто ненадолго отправляюсь в путь.

— Я был за границей только в школьной поездке в Париж, когда мне было пятнадцать.

— Было весело?

— Да, но нам приходилось выполнять кучу школьных заданий, пока мы были там. Например, зайти в аптеку и купить зубную щетку на французском языке. Так странно. Все, что я помню, это «où est la discothèque?» (прим. Где дискотека?) — У него удивительно приятный французский акцент и он невероятно сексуален.

— Важная фраза. Поставь что-нибудь французское.

— Например, что?

— Эм, «Encore Une Fois». Не могу вспомнить ни одной другой французской песни. — Он включает погромче, я опускаю стекла, и мы наклоняем головы, указываем пальцами и пританцовываем на своих местах, оба пытаемся петь, хотя не знаем ни слова, кроме «Encore Une Fois», которые, к счастью, составляют большую часть песни. Когда она заканчивается, мы задыхаемся, исчерпав свой прилив энергии. Он выбирает что-нибудь более непринужденное, и мы снова погружаемся в уютное молчание.

Когда мы съезжаем с двухполосного шоссе и выезжаем на однополосную дорогу, он снова заговаривает:

— Как думаешь, то, что ты была с Адамом, сдерживало тебя? Я имею в виду, в твоей жизни.

— Ого, что за вопрос. — Я смотрю на него, и он изучает мое лицо. — Ты подрабатываешь психотерапевтом?

— Извини, ты не обязана отвечать.

— Об этом тяжело думать. Наверное, в то время я думала, что была счастлива, делая все, что мы планировали. Я люблю свой дом, и он привел меня к моему бизнесу, так что я не жалею об этом, но иногда задаюсь вопросом, не упустила ли я часть своей двадцатилетней жизни.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы были неразлучны, и только когда он ушел, я поняла, что на самом деле у меня не так уж много друзей или увлечений, которые были бы только моими. Все веселились и предавались воспоминаниям, а мы просто сидели дома, смотрели телевизор или делали ремонт. Хэтти и Меган попробовали столько всего вместе, а я никогда и никуда не ходила. Уехать куда-нибудь на выходные, на фестивали, даже просто на ночевки, но я отказывалась от всего этого, чтобы сэкономить деньги или потому, что хотела быть хорошей девушкой. Оглядываясь назад, понимаю, что он бы не одобрил, если бы я что-то делала без него, поэтому я всегда сразу же отвечала «нет». Я никогда даже не спрашивала об этом.

Он молчит, давая мне время обдумать то, о чем я раньше не задумывалась.

— Я была в полном замешательстве, когда мне пришлось учиться быть одной. Я не могла спать с выключенным светом. Девочки оставались со мной целую вечность. Затем я прочитала книгу о женщине, которая избавилась от чрезмерно контролирующих отношений, и, хотя все было не так плохо, некоторые вещи откликнулись мне.

— Например, какие?

— Думаю, мне было довольно неприятно осознавать, насколько сильно я на самом деле копирую его. Вероятно, когда ты с кем-то так долго, ты действительно привыкаешь все делать по-его. Мы ходили туда, куда он хотел, ели то, что он любил. Ты обнаруживаешь, что вещи, которые значили для тебя целый мир, не имели такого же значения для другого человека. Какое-то время я сама не понимала, что думаю, как будто часть меня умерла. — Я не успеваю опомниться и морщусь. — Извини, неудачный подбор слов.

— Все в порядке, я понимаю, что ты имеешь в виду. Хизер умерла, но мужчина, который был ее мужем, умер с ней. Ты не скорбишь из-за того, что он умер, но твоя жизнь с ним закончилась, и это тоже потеря.

— Ага, — киваю я и смаргиваю слезы, готовые вот-вот навернуться на глаза. — Это ободряет.

— Это значит для меня все, Кара. Спасибо, что поделилась со мной и позволила мне выговориться.

На удивление легко говорить о таких вещах, когда я сосредоточена на вождении. Есть место для того, чтобы это прозвучало не отфильтрованным, и приятно поговорить об этом с кем-то, кто не начинает сразу же критиковать Адама, как это делают девчонки. Хотя есть много насмешек и признаков того, что он тоже не в восторге.

— То, что у нас было, не было идеальным, но не было чувства, что все сломалось. Я была потрясена. Мне правда больно, что он недостаточно уважал меня, чтобы сделать что-то, чтобы все исправить.

— Может быть, сделал.

— Что ты имеешь в виду?

— Он ведь бросил тебя. — Все еще не понимаю. — Ты когда-нибудь думала, что твоя жизнь без него стала лучше?

От одной мысли об этом у меня перехватывает дыхание.

— Господи, Люк, ты сегодня реально целишься по больным местам, да?

— Прости. Я просто в задумчивом настроении.

— Мне нужно еще подумать об этом. А как у тебя? Ты был с Хизер долгое время.

— Думаю, я вспоминаю только счастливые моменты. Стараюсь не думать о том, как временами все было ужасно, но так было только потому, что она болела, а не потому, что у нас были плохие отношения. Это не то же самое, что твоя ситуация, если это имеет смысл.

— Имеет.

— Знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что твоя личность полностью сосредоточена на другом человеке. Мы были такой командой, всегда были вместе, что как будто не хватает части меня. От меня осталась только половина. Кому нужна будет моя половина?

— Люк, даже твоя половина потрясающая, — говорю я, не задумываясь. — Жаль, что мне не удалось с ней познакомиться. — Затем он замолкает, и я думаю, что на какое-то время этого разговора, пожалуй, хватит.

Мы направляемся в небольшой приморский городок, и я нахожу тихую парковку недалеко от пляжа. Пока я расплачиваюсь за парковку, Люк собирает наши вещи и одно из моих покрывал для мебели с заднего двора.

— Голоден? — спрашиваю я, проходя мимо магазина с рыбой и жареной картошкой на набережной. Он кивает, я делаю заказ на двоих и читаю объявления с доски объявлений, пока мы ждем рыбу. Потерявшаяся собака, найденная связка ключей, услуги Ирен по глажке одежды. Я соглашаюсь на соль и уксус, и мы снова отправляемся в путь, держа в руках теплые свертки. Отходим немного подальше от входа на пляж, хотя здесь достаточно тихо, чтобы нас не окружали люди. Люк расстилает покрывало, мы садимся и едим. Морской бриз бросает мне волосы на лицо, и я завязываю их сзади, хотя, к счастью, он недостаточно сильный, чтобы поднимать песок.

Я обожаю есть рыбу с картошкой фри на берегу моря, хотя, хоть убей, не могу вспомнить, когда в последний раз это делала. Когда я была маленькой, мы несколько раз ездили отдыхать дальше по побережью. Мы с Адамом иногда совершали однодневную поездку в теплую погоду, когда пляжи были переполнены. Я всегда возвращалась домой липкая, искусанная и обгоревшая. В такой прохладный день, как сегодня, здесь как-то приятнее.

Волны разбиваются о береговую линию, и я отключаюсь, чувства захватывают меня под воздействием гипнотического наплыва и отката. Я так до конца и не определилась, нахожу ли море пугающим или успокаивающим, таким постоянным и в то же время непредсказуемым. Полагаю, сильные вещи могут быть и тем, и другим. Океан, мозг, чувства. Меня тянет к этому, несмотря на страх.

Поев, я сбрасываю обувь и встаю на ноги.

— Помочим ножки? — я протягиваю руку, чтобы помочь Люку подняться, но он качает головой. Подбираясь к кромке воды, я стараюсь аккуратно ступать по колючей гальке. Конечно, на улице холодно. Я не настолько смелая, чтобы войти в воду, но я позволяю ей плескаться у моих ног и наклоняюсь, чтобы смыть жир с рук.

Помню, как в детстве я копалась во влажном песке большим пальцем ноги, зачерпывая большие комочки, восхищаясь камешками, ракушками и крошечными сокровищами, которые я там находила. Мне нравится, что пляж возвращает нас в детство. Не могу не чувствовать себя здесь маленькой и игривой. Через некоторое время рядом со мной появляется Люк.

— Хочешь прогуляться?

Мы направляемся на север вдоль кромки воды, и я все время оглядываюсь назад, чтобы увидеть, как вода поглощает мои следы, когда она отступает в море. Я была там секунду назад, а уже в следующую все исчезало. Это учит принимать данность. Я насчитала три корабля далеко в море, понятия не имея, откуда они пришли и куда направляются.

— Нравится море? — спрашиваю я, нарушая тишину.

— Конечно.

— Море делает меня тихой и задумчивой. Когда я рядом с ним, не могу думать ни о чем другом.

— Похоже, сегодня как раз подходящий день, чтобы ни о чем не думать.

— М-гм, — соглашаюсь я. — Это было отличное предложение для нашего дня приключений. Спасибо. — Я, не задумываясь, беру его под руку, но он не отвергает это действие. Вместо этого он прижимает свой локоть ближе, а вместе с ним и меня.

— Адам смешил тебя? — Его вопрос возник из ниоткуда. Уверена, что он должен был меня смешить, но не могу вспомнить, когда именно.

— Нет. — Я качаю головой и растягиваю губы в натянутой улыбке. — Долгое время.

— Знаешь, — он делает паузу и тяжело вздыхает, — когда Хизер умерла, она заставила меня пообещать ей три вещи, и одна из них заключалась в том, что я буду смеяться каждый день. Думаю, это одна из тех вещей, которые легко упустить из виду в жизни.

— Это очень мило. Ты сдерживаешь свое обещание?

— Обычно да. Не то чтобы я смеялся от души, но я стараюсь быть внимательным, поэтому замечаю много вещей, которые вызывают у меня легкую улыбку.

— Например, что?

— Простые мелочи. Ребенок, корчащий рожи в кафе, глупая реклама, в которой нет смысла, или то, что ты почти врезаешься в кого-то на улице, и вы оба отодвигаетесь в одну сторону, чтобы уступить друг другу дорогу. Это заставляет меня смеяться. Полагаю, что в некоторых вещах, которые обычно раздражают людей, я стараюсь видеть смешную сторону.

— Хороший способ. Что еще ты обещал?

— О, эм, ну, главным было то, что она хотела, чтобы я следовал своим мечтам, а я всегда говорил о том, как было бы здорово открыть кафе. Так что, по крайней мере, с этим обещанием все в порядке.

— А как насчет третьего?

— Я пообещал ей, что снова влюблюсь.

— Ох. Ага. — Мы оба смотрим на песок перед нами, и я нежно сжимаю его руку. — Знаешь, чувствуется, что это гораздо более серьезное обещание, чем «Солнечное сияние».

— Да, возможно, — шепчет он, и мы снова замолкаем.

Дойдя до конца песчаного пляжа, мы поднимаемся к скалам.

— Можно задать тебе вопрос?

— Конечно, — пожимает он плечами.

— Ты носил обручальное кольцо?

— Носил.

— А когда ты его снял?

— Это довольно забавная история. Оно где-то под половицами в кафе. Я снял его, чтобы смыть краску с рук, а оно скатилось со стойки и упало в щель между ними. Я уже собирался разнести все место в щепки, но решил, что в некотором смысле это место ему подходит.

— Почему так?

— Эм. — Он замолкает, отпускает мою руку и поворачивается, чтобы посмотреть на море, на бледную береговую линию, становящуюся темно-серой там, где заканчивается песок. — Я солгал тебе кое о чем, когда мы впервые встретились.

Я делаю шаг назад и задерживаю дыхание.

— Ты спросила меня, есть ли какая-то история о название кафе, и я ответил, что нет, но это неправда.

— А что это за история?

— Солнечное сияние — это прозвище, которое я использовал для Хизер. — Ох. — Мне жаль, что я не был честен с тобой. Это был всего лишь второй наш разговор, и я просто не был готов это обсуждать.

— Все в порядке. Это прекрасная дань уважения.

— Да, именно на это я и надеялся. Но мне не хотелось бы делиться этим со многими людьми.

Я роюсь в песке, в основном, чтобы не выдать своих чувств и не показать ему их. Люк приседает рядом со мной, и я показываю ему, как искать морское стекло, копаясь глубоко под галькой в поисках спрятанных драгоценных камней.

— Это морское стекло? — спрашивает он, протягивая мне маленький кусочек аквамаринового стекла, который за долгие годы приобрел гладкую овальную форму. Мне приятно осознавать, что, несмотря на то, что море меняется каждый день, подобные вещи здесь могут сохраняться десятилетиями. Они никогда не сдаются.

— Конечно, только взгляни на него. Оставь. Приятное воспоминание о дерьмовом дне.

Он кладет его в карман, и когда мы поворачиваемся, чтобы вернуться обратно, он кладет руку мне на плечо и притягивает к себе.

— Это далеко не самый дерьмовый день, Кара.

— Знаешь, думаю, что, наверное, стала лучше, — говорю я, когда мы возвращаемся к дороге, чтобы отправиться домой.

— Ты про что?

— Жизнь без Адама.

— Я тоже так считаю. Я рад, что он ушел. Иначе бы мы не встретились. — Люк мягко улыбается, из его горла вырывается довольное мурлыканье. Прислонившись локтем к окну, он опирается на руку и вскоре задремывает в лучах заходящего солнца. Большую часть пути домой он проспал, а я выключила радио и просто слушала, как он дышит.

Вернувшись к нему домой, мы оба зашли внутрь.

— Ты присядь, а я приготовлю что-нибудь на ужин. — В холодильнике есть суп, оставшийся со вчерашнего дня, и я разогреваю две тарелки и намазываю хлеб маслом. Я не особенно голодна после такой большой порции рыбы с картошкой, а он, кажется, очень устал, так что этого будет достаточно. Мы устраиваемся на диване и смотрим пятничные вечерние телешоу, радуясь возможности просто посидеть вместе и посмотреть шоу о садоводстве, тематическую передачу, вечернее ток-шоу. В какой-то момент он кладет мои ноги к себе на колени и поглаживает большим пальцем мои уставшие икры.

«Можешь снова остаться?»

«Хочешь, чтобы я осталась?»

Мы даже не задаем этих вопросов. Когда он выключает телевизор, я следую за ним наверх, в его комнату, где мы переодеваемся, повернувшись спиной друг к другу. Я надеваю футболку, которую он оставил для меня ранее. Теперь она моя.

— Кстати, в шкафчике под раковиной есть запасная зубная щетка, — говорит он. Чистя зубы, я избегаю смотреть на себя в зеркало, немного опасаясь того, что могу там увидеть, но все еще притворяюсь, что этого со мной не происходит. С нами.

Забравшись под одеяло, он спрашивает, не хочу ли я почитать, и я киваю, так что мы сидим, прижавшись друг к другу с книгами. Я слишком устала, чтобы читать, поэтому кладу ее на прикроватный столик, ложусь и прижимаюсь к нему.

— Иди сюда, — шепчет он, и я кладу голову ему на плечо, стараясь не загораживать ему обзор книги. Он поднимает мою руку, кладет ее себе на живот, и я прижимаюсь к нему всем телом, пока он продолжает читать.

Это не романтично, но и не просто по-дружески, это нечто большее. Тепло. Безопасно. Мирно. Неудивительно, что я засыпаю, прижавшись щекой к его мягкой футболке, с его рукой на моем локте, поглаживающей большим пальцем мою кожу.