Лучший книжный парень

Глава 36

Кара

Странное ощущение — иметь такую ясную голову после нескольких месяцев замешательства.

Я хочу Люка. Понятия не имею, как собираюсь сказать ему об этом, и получу ли я тот ответ, который хочу, но знаю, что должна сказать ему, и как можно скорее.

Слова кружатся в голове, поэтому я надеваю кроссовки, надеясь, что четкость пробежки будет означать, что к тому времени, как я вернусь домой, у меня будет план.

Утренний ливень закончился, и я с наслаждением вдыхаю прекрасный аромат петрикора, который поднимается и наполняет мой нос. Мысли приходят в голову сами собой, пока я шагаю по тротуару в конец своей улицы, заворачивая за угол к парку, в котором люблю бегать по кругу.

— Привет, Люк, знаю, ты говорил мне, что никогда не захочешь быть ни с кем, кроме своей жены, но есть ли хоть какой-то шанс, что я смогу убедить тебя в обратном? — Немного официально.

— Мне страшно, но я больше не хочу быть одинокой. — Жалко.

— Не могу перестать думать о тебе. Я так сильно хочу тебя. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи, что ты чувствуешь то же самое? — Отчаянно.

— Ты пойдешь со мной на свидание? — Мне что, четырнадцать лет?

— Кажется, я тебя люблю. — Я сейчас расплачусь.

Как люди делают это в реальной жизни? В книгах все кажется намного проще. Как я смогу рассказать ему о своих чувствах, если даже сама себе не могу их объяснить? На полпути к цели я с болью в сердце осознаю, что мы с Адамом никогда не говорили о наших чувствах. Конечно, мы должны были об этом говорить, но я ломаю голову и изо всех сил пытаюсь вспомнить хоть один разговор, в котором мы сели и заговорили бы об эмоциях.

Он никогда не говорил мне о своих чувствах, а я никогда не говорила ему. Это казалось нормальным, просто мы не были парой, которые делятся чувствами. Стоит ли удивляться, что его уход застал меня врасплох?

Он был любовью всей моей жизни, я могла бы поклясться, что очень хорошо его знала, но я также не могла бы сказать вам ни единой мысли, которая была у этого человека в голове, кроме того, что происходило на его работе, и каким проектом «сделай сам» мы займемся в следующий раз. Да, вся наша жизнь была распланирована, но мы шли по самому очевидному логичному, предсказуемому, пути, даже не останавливаясь, чтобы проверить, хочет ли этого другой.

Я винила себя в том, что он ушел, а я и не заметила, как мы отдалились друг от друга, но откуда мне было об этом знать? Никаких намеков, никаких изменений в его поведении или отношении. Я так и не смогла понять его до конца. Боже, мне следовало походить на терапию, когда он ушел.

Так что мы не были чувственной парой, но я знаю, что я человек чувствительный. Боже, как же много у меня чувств, и я хочу быть с кем-то, кто позволит мне принять их все, какими бы грязными они ни были. Я хочу быть с кем-то, с кем могу разговаривать часами и мне никогда не будет скучно. А также с кем-то, рядом с кем я могла бы спокойно сидеть и читать, и чтобы меня не осуждали и не прерывали. Я хочу кого-то, кто был бы рядом в трудные и хорошие времена, и кто заставлял бы меня смеяться. Кого-то, кто любил бы меня так же сильно, как я люблю его, и никогда не давал бы мне повода сомневаться в этом.

Я хочу Люка. Я хочу от него всего. Вот что я ему скажу.

Мое сердцебиение приходит в норму, когда я, пыхтя, возвращаюсь на свою дорожку, мысленно роясь в своем гардеробе и планируя, что я надену, чтобы встретиться с ним. Я открываю калитку в своем саду и там, в конце дорожки, вижу две фигуры, сидящие у моей входной двери. Я чуть не обделалась, когда они оба встали и заговорили, перебивая друг друга.

— Кара…

— Кара…

О, черт возьми. Убейте меня прямо сейчас.

Люк здесь.

И Адам тоже.

Не могу в это поверить. Я вижу его впервые с тех пор, как он бросил меня, и мое сердце подскакивает к горлу, а желудок сжимается. Мне хочется плакать, кричать и проблеваться одновременно. Я чувствую, что меня шатает, мне жарко от бега, но я быстро остываю, покрываясь мурашками.

Адам прислоняется к двери, скрестив руки на груди. Я поражена видениями. Ему семнадцать, великолепный в не застёгнутой школьной рубашке. В двадцать три, подтянутый, с обнаженной грудью, красящий стены нашей спальни. В двадцать пять, такой красивый на ужине-сюрпризе по случаю моего дня рождения. А сейчас он уже совсем не тот мужчина. Мне требуется секунда, чтобы понять, что он меня больше не привлекает.

Не знаю, как долго я стою здесь, но, когда оборачиваюсь и вижу лицо Люка, мне хочется броситься к нему, закрыть его своим телом и защитить от Адама. Не потому, что я думаю, что Адам способен что-то ему сделать, а потому, что я не хочу, чтобы его грубая негативная энергия приближалась к самому доброму человеку, которого я когда-либо знала.

— Кто это, Кара? — спрашивает Адам, тыча большим пальцем в сторону Люка, не сводя с меня глаз.

Почему у меня такое чувство, будто я сделала что-то неправильное? Это место, где я выживала, нет, процветала сама по себе, без него. Это мой дом, моя жизнь, и мне больно видеть, как он стоит перед ним. Они оба снова начинают говорить одновременно, но у меня кружится голова, и я не слышу их и не слышу собственных мыслей.

— Сядьте оба, — шиплю я, беспокоясь, что соседи, если они поднимут шум, будут обедать вне дома еще несколько недель. Они делают, как им сказано, прижимаясь друг к другу на маленькой скамейке у моей двери. Адам усаживается, расставив ноги как можно шире, а Люк отодвигается от него как можно дальше.

Я отворачиваюсь от них, поднимаю голову к небу, чтобы сделать глубокий вдох, и только когда поворачиваюсь обратно, замечаю старую спортивную сумку Адама, стоящую на коврике у двери. О Боже.

— Люк. Ты в порядке?

— Да. Эм, — он потирает затылок и искоса смотрит на Адама. — Я просто хотел с тобой кое о чем поговорить.

О Боже, сейчас неподходящее время, но я так рада его видеть. Просто я не ожидала его увидеть сейчас, я хотела принять душ и что-нибудь съесть, чтобы не нервничать, а потом сто раз повторить то, что хочу ему сказать. Я совершенно не хотела признаваться в своих чувствах к нему, вся потная, на пороге своего дома, перед моим бывшим мудаком.

— Адам, почему ты здесь? — спрашиваю я, расхаживая перед ними из стороны в сторону.

— Нам нужно поговорить. И мой ключ не подходит. Ты сменила замки или что-то в этом роде?

— Ага, — усмехаюсь я. — Ты съехал год назад. Или ты думал, что просто так войдешь в дом?

— Это все еще мой дом. — Блядь. Нутром чуяла, что когда-нибудь это произойдет. Судя по всему, это все еще его дом. Да, я сменила замки, но я никогда не была до конца уверена в законности этого, и последнее, чего я хочу, — это устроить здесь скандал, в саду. Краем глаза замечаю, как Люк сжимает кулаки.

Он вернулся. Настоящий ублюдок, что заставляет меня разбираться с ним прямо сейчас. Я отбрасываю сумку Адама в сторону и достаю ключ из крошечного неудобного кармашка в моих леггинсах для бега. Я тысячу раз моргаю, чтобы сдержать слезы. Когда открываю дверь, они оба встают.

— Ладно, Адам, заходи в дом. Я приду через минуту. — Чувствую себя совершенно подавленной, когда он бросает самодовольную улыбку в сторону Люка. Одному богу известно, что здесь произошло до моего прихода. Как долго они оба меня здесь ждали?

Люк выглядит удрученным, и от выражения его лица у меня щемит в груди.

— Понимаю. Ладно. — Он вздыхает, засовывает руки в карманы и идет по тропинке.

— Люк, подожди, — зову я и бегу за ним, оглядываясь на Адама, который уже скрылся где-то в доме. — Почему ты здесь? Ты что-то хотел?

Я наблюдаю, как искажается его лицо, как открываются и закрываются его губы, пока он смотрит в землю. Я слегка наклоняю голову, пытаясь заставить его посмотреть на меня.

— Просто скажи.

Слова не идут мне на ум, и я чувствую, как в горле у меня встает ком, поэтому я выпрямляюсь, расправляю плечи и смотрю в небо. Мне так надоело плакать перед ним. Обычно он не появляется так внезапно, чтобы повидаться со мной, должно быть, у него была какая-то причина быть здесь.

— Скажи, о чем ты сейчас думаешь, Люк. — Он заключает меня в объятия, и я инстинктивно тоже обвиваю его руками. Это теплое, крепкое, любящее объятие, которое я не хочу прерывать, но он слишком быстро отстраняется, кончиками пальцев обхватывает мои запястья и опускает мои руки по швам.

— Ты думаешь, что твое сердце все еще принадлежит ему, — шепчет он. — Но это не так.

Я отступаю на шаг, скрещиваю руки на груди и задерживаю дыхание, ожидая, что будет дальше.

— Посмотри на себя. Ты вся напряжена, твой голос печален, ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь. Я не понимаю, зачем ты пригласила его войти.

Я тоже не знаю.

— Это сложно.

— Кара, послушай, — он с трудом сглатывает. — Я пришел сюда, чтобы поговорить о нас. И в нас нет ничего сложного. Быть рядом с тобой — это самая естественная и незамысловатая вещь. Смерть моей жены — это сложно. Сложно переехать в другое место и начать новую жизнь. Сложно начать собственное дело. Прости, знаю, ты это знаешь…

— Заткнись. Я не могу думать. — О нас… нас. — Ты столько раз говорил «сложно», что это слово уже не кажется настоящим. Сложно. Слож-но. Что ты на самом деле хочешь сказать?

— Послушай, я многое хочу тебе сказать, но не сейчас, когда твой бывший снова обустраивается у тебя дома.

— Что ты имеешь в виду?

Он делает долгий, медленный выдох и поджимает губы.

— Просто хочу, чтобы ты знала: если ты думаешь, что тебе нужно будет выбирать, выбирай несложное.

У меня отвисает челюсть, я ищу его глазами, когда слышу, как Адам зовет меня прямо из-за двери.

— Малышка?

Я поворачиваюсь на его голос.

— Да? — я звучу по-другому. Этот дурацкий голос, которым я обычно разговаривала с ним, мне не принадлежит.

— Ты заходишь? Выпускаешь все тепло наружу. — Я совсем забыла о его дурацкой одержимости отоплением. Оно, черт возьми, даже не включено.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь, чтобы сказать Люку, что не хочу, чтобы он уезжал, но он уже закрывает дверцу машины и заводит двигатель.