Любовь и золото

Глава 2. «Золотая лань»

…Только первого марта тысяча пятьсот семьдесят девятого года, когда «Золотая лань», груженная шелками, китайским фарфором и драгоценностями, бороздила воды Тихого океана, когда вся команда уже отчаялась догнать и захватить этот лакомый кусочек испанского пирога, в каюту адмирала влетел паж Джон и радостно закричал:

— На горизонте галеон!

Ноздри сэра Френсиса Дрейка на мгновение дрогнули, глаза сверкнули хищным огоньком, но он не отвлекся от своей трапезы. Только укоризненно посмотрел на юношу и грозно сказал:

— Джон, мальчик мой, разве я не учил тебя, что, когда входишь в покои адмирала, нужно стучаться и докладывать по всей форме? Мы ведь не какие-нибудь флибустьеры, а военное судно и находимся на службе Ее Величества королевы.

— Но, сэр… — Джон покраснел и опустил глаза, переминаясь с ноги на ногу. — Простите.

Дрейк отложил нож и вилку, наполнил бокал мадерой, медленно осушил его до дна и грузно поднялся с кресла, звякнув массивной золотой цепью.

— Последний раз, Джон, я прощаю тебе подобную выходку. В следующий раз пойдешь на камбуз драить котлы и мыть посуду за этими оборванцами… Ладно, пойдем посмотрим на этот галеон. Если только он не привиделся тебе после бессонной ночи.

На палубе царил полный хаос. Матросы и офицеры, вдруг позабыв обо всех сословных различиях, танцевали в обнимку друг с дружкой, горланя старые матросские песни. Те же, кто не предавался безудержному веселью, прилипли к правому борту и, сверкая белками выпученных глаз, всматривались в свинцово-серую гладь океана, на кромке которой виднелись белоснежные паруса. Команда даже не сразу заметила, что на палубу поднялся сам адмирал.

— Сми-ирно! — закричал что есть мочи вахтенный офицер, и крики матросов пронзила трель свистка. Через минуту команда замерла на мостике. Все стояли, сорвав головные уборы и боясь пошевельнуться.

Сэр Френсис прошелся по палубе, прихрамывая на левую ногу, еще в юности простреленную испанской аркебузой, подошел к борту и тихо сказал:

— Трубу мне.

— Трубу адмиралу! Трубу адмиралу! — эхом пронеслось по палубе, и подзорная труба тут же оказалась у него в руке.

Дрейк долго смотрел на корабль, потом вдруг с размаху швырнул трубу за борт и сам бросился плясать, горланя молитвы Господу вперемешку с самыми грязными ругательствами.

— Пажа ко мне!

Из строя на середину палубы вывалился Джон, который от испуга еле держался на ватных ногах. Дрейк торжественно снял с груди золотую цепь, весившую по крайней мере фунта два, и надел на еле живого Джона.

— Я обещал ее первому, кто заметит галеон! Помните, что ваш адмирал всегда держит свои обещания! А теперь по местам! Флаг долой, сбросить за борт на тросах пустые бочки! Лучникам на мачты! Канонирам на пушечную палубу! Абордажной команде на мостик!.. И да поможет нам Бог.

Вмиг палуба ожила. Матросы, подгоняемые отрывистыми командами офицеров, бросились по местам. За борт полетели пустые бочки на канатах, и «Золотая лань» сразу сбавила ход. Галеон все приближался. Теперь были видны не только паруса, но и все судно — не какая-нибудь каравелла, а именно галеон, тот самый, за которым они гнались вот уже полтора месяца, но он все уходил от них.

Вот уже видна позолота на бортах, уже можно рассмотреть испанцев, которые столпились на юте и с любопытством рассматривали маленькую посудину, которая еле плетется им навстречу. Рядом с галеоном «Золотая лань» казалась ореховой скорлупой — так она была мала. Расстояние было всего в два пушечных выстрела, когда над галеоном взвился маленький дымок, и через мгновенье прогрохотали пушки.

— Они нас приветствуют, сэр, — тихо сказал вахтенный офицер Дрейку, стоящему на мостике.

— Вижу. Они принимают нас за испанский каботажный корабль. Сколько осталось?

— Полтора выстрела, сэр. Через минуту можно будет открывать огонь.

— Рано. Дать один выстрел холостым. Пусть думают, что мы их тоже приветствуем.

Офицер дал команду, и прогремел выстрел. «Золотая лань» медленно приближалась к ничего не подозревающему испанцу.

— Один выстрел, сэр. Можно открывать огонь, — пробормотал офицер, пристально вглядываясь в галеон.

Ни один мускул не дрогнул на обветренном лице адмирала. Дрейк хлопнул офицера по плечу, улыбнулся и спокойно сказал:

— Рано. Целиться по грот-мачте. Как только подойдем на полет стрелы, можете открывать огонь.

Дрейк держал на борту команду из восьми лучников, так как не доверял мушкетам, от которых слишком много дыма и слишком мало толку.

Кто-то тихо зарычал, прижимаясь к мачте. Зарычал, как дикий зверь, почуявший запах свежей крови и готовый ринуться в бой, чтобы утолить свою жажду. Жажду убийства, жажду смерти.

Пушки грохнули как-то неожиданно. Они всегда стреляют неожиданно, даже тогда, когда ждешь этого выстрела, когда к нему готов. Судно вздрогнуло, заскрежетало дерево, весь левый борт заволокло дымом. И туг же полетели стрелы. Кто-то на галеоне пронзительно закричал, корчась в предсмертных судорогах. Сразу десятки голосов завопили по-испански, в панике отдавая команды. Что-то громко заскрипело и упало в воду.

— Грот-мачта! Мы свалили грот-мачту! — яростно взревели матросы, когда дым рассеялся.

— Лево руля! — закричал Дрейк, перекрывая своим голосом шум побоища. — На абордаж!