Любовь и золото

Глава 34. Заложник

Виктор не чувствовал боли, он вообще уже не был способен что-либо чувствовать, будто все существовавшие в его организме рецепторы отмерли. Действовал лишь инстинкт самосохранения, он-то и не позволил Кротову потерять контроль над собой, когда кислород перестал поступать в легкие, когда перетянутая удавкой шея посинела и взбухла, когда перед глазами встала мутная, колышущаяся пелена и в ушах засвистело…

С тех пор, как на зоне появился Ленька Карапуз, расправа была неизбежной. Карапуз желал выведать у Виктора один-единственный секрет — где он спрятал награбленные драгоценности. Но «колоться» Кротов и не помышлял: знал, что пока его тайна остается неразгаданной — он будет жить.

И вот настал момент, когда мирные уговоры и требовательные угрозы сменились более решительными методами. Карапуз, маленький тщедушный человечек, полностью соответствовавший своими физическими параметрами данной ему кликухе, не смог бы справиться с Виктором в одиночку — он был слишком слаб. Но нашлись помощники — четверо дюжих бугаев, мастеров спорта, мотавших свой срок за вымогательство. За помощь им посулили досрочное освобождение.

Двое из них затолкали Виктора в туалет, предварительно очистив его от «посетителей», двое других остались стоять «на стреме». Впрочем, в этом не было необходимости — по какой-то загадочной причине все вертухаи исчезли…

Кротов понял, что его положение тупиковое, почти что безвыходное, но все же пытался сопротивляться, вырвался из цепких объятий и даже первым нанес удар, но этого оказалось недостаточно — силы были неравны…

В следующую секунду его сбили с ног и начали избивать. Сильно, жестоко, беспредельно, получая от этого удовольствие, наслаждаясь этим. Виктор извивался на грязном кафельном полу, прикрывая голову руками и крепко стиснув зубы, чтобы не закричать. Вскоре одно из его ребер надрывно хрустнуло, в висках застыла тупая, невыносимая боль, из глаз непроизвольно хлынули слезы…

— Довольно с него, передохните… — В волчьем оскале оголяя розовые десны, Карапуз приказал парням остановиться. Он склонился над Кротовым и, схватив за волосы, приподнял его голову. — Где золотишко Романово?..

Виктор молчал. Даже нашел в себе силы улыбнуться.

— Я кое с кем договорился, у нас есть пять минут… — Ленька обдал Кротова горячим, зловонным дыханием. — И у тебя есть пять минут… Не надейся, тебе сейчас никто не поможет. Но мы можем договориться. Только назови место…

— И ты меня отпустишь? — Виктор сплюнул кровавую слюну.

— Клык на пидора даю! — Карапуз щелкнул ногтем большого пальца по верхним зубам, после чего провел им по шее. — Спокойненько отмотаешь свой срок. Никто тебя не тронет, об этом уж я позабочусь, но если ты будешь упрямствовать…

— Вы меня убьете, — закончил мысль Кротов.

— Догадливый… — утвердительно кивнул Карапуз. — Прости, не могу тебе дать времени на размышление. Где золотишко?

— Сколько он тебе заплатил? — Виктор приподнялся на локте, но тут же вновь был прижат к полу. — Или пообещал заплатить, когда ты выйдешь на свободу?

— Я здесь по его приказу, — доверительно сообщил Ленька. — Думаешь, охота мне было мотать незаслуженный срок? Но я не смог отказать Роману Макаровичу в услуге… И тебе не советую… Иначе завтра же мы оба будем на свободе. Я — на своих двоих. Ты — в гробу.

— Драгоценностей больше не существует, — после небольшой паузы сказал Виктор. — Я передал их в Фонд защиты мира. Видите ли, всегда хотелось, чтобы над нашими головами было чистое голубое небо…

— Даю тебе последний шанс, сучонок. — Карапуз вытянул из своего ботинка полуметровую веревку и, завязав на одном конце петлю, соорудил из нее удавку. — Будь умницей… Тебе же не хочется умирать…

— Не хочется, — согласился Кротов. — Но что делать?

Передав удавку одному из бандитов, готовых в любой момент свершить расправу, Ленька задумчиво посмотрел на Виктора.

— Неужели не страшно? — спросил он.

— Страшно… — ответил Кротов.

— Не понимаю… — растерянно произнес Карапуз. — Ладно бы из-за любимой женщины, из-за собственного ребенка. Но из-за побрякушек, которыми ты уже никогда не воспользуешься…

— Но ведь именно из-за этих побрякушек ты лишаешь человека жизни, философ, — с какой-то чудовищно спокойной рассудительностью сказал Виктор.

— А все потому, что боишься ослушаться Наливайко, — ты знаешь, что в случае провала он тебя жестоко накажет. Мне же терять нечего… Хрен с ним, с золотишком, дело в другом. Дело в принципе. Такие уж у нас отношения с ним сложились… Я ждал, что он подошлет кого-нибудь. Сначала боялся этого, но потом свыкся с мыслью, что я уже не жилец на этом свете. Мне сидеть еще восемь лет… Надоело до чертиков, а наложить на себя руки не могу, не получается… Так что грех не воспользоваться подходящим моментом.

— Ты сумасшедший… — ошеломленно выдохнул Карапуз.

— Или герой, — предположил Виктор.

— В такой ситуации, чтобы так себя держать, у человека должна оставаться надежда… На что же ты надеешься, мудила?

— На чудо. — И Кротов сам просунул голову в петлю.

Карапуз был ошеломлен. За свою недолгую жизнь он убивал много раз и успел привыкнуть к тому, что перед смертью жертва просила пощады, целовала ему руки и всячески унижалась. Поведение Виктора он воспринял как нечто противоестественное. Это его возмутило и одновременно полностью выбило из колеи.

Он жестом разрешил молодчикам начинать, а сам прислонился к липкой, загаженной стене, прикрыл глаза и тихо заговорил, будто успокаивая себя:

— Быстренько, ребятки… Но без суеты… У нас осталось не больше минуты… Слушайте внимательно, если он вдруг заговорит… А если будет молчать, нужно еще перетащить его в барак и подвесить под потолком… Должно быть похоже на самоубийство…

К тому времени удавка уже глубоко впилась в шею Виктора, все сильнее и сильнее сдавливая ее. Парни работали слаженно — один держал Кротову руки, другой — ноги, третий затягивал петлю и терпеливо ждал, когда сердце жертвы остановится. Еще секунду назад Виктор тихо хрипел, тело его дергалось в конвульсиях. Теперь же он затих, глаза закатились, изо рта вывалился синюшный язык.

— Дышит еще, б… — раздраженно сказал тот, кто держал Виктора за руки, нащупав у него на запястье слабый пульс.

— Живучий, падла… — нервно захохотал второй громила.

В этот момент дверь распахнулась, и раздались испуганные голоса парней, стоявших «на шухере»:

— Шубись, братцы! Вертухай!

— В «очко» его! — приказал Карапуз. — Живее, в «очко»!

Система канализации в зоне была проста до гениальности. Вернее, никакой системы не существовало вовсе. Вдоль стены сортира тянулся длинный рад круглых отверстий, пробитых в полу. Все нечистоты скапливались в огромной яме, которая прочищалась два раза в год, летом и осенью. Зимой фекалии затвердевали, превращаясь в ледяную коричневую глыбу, и оттаивали весной, источая такую гамму невообразимого зловония, что нормальный, психически здоровый человек, потянув носом воздух, мог потерять сознание.

Из-за двери доносился разговор, проходивший на повышенных тонах, — это ребята-уголовнички, как могли, отвлекали на себя внимание вертухая, давая тем самым Леньке Карапузу возможность отделаться от Кротова. Иного выхода не оставалось, кроме как бросить Виктора в выгребную яму, настолько глубокую, что некоторые «зэки», отправляя естественные надобности, придерживались рукой за стену, боясь по неосторожности свалиться в нее. Однажды такое уже случилось — человек просто-напросто захлебнулся и утонул…

Удавку с шеи Кротова сорвали в самый последний момент, перед тем как его тело перевалилось через край конусообразной дыры, и убийцы не заметили, как он сделал глубокий, спасительный вдох…

Виктор не понимал, что он делал, его организм боролся со смертью самостоятельно. Вскоре «пикантный» запах испражнений полностью привел Кротова в чувство. Барахтаясь руками и ногами, отфыркиваясь и отплевываясь, он умудрился удержаться на поверхности вязкой, вонючей жижи. Виктор надеялся за что-нибудь ухватиться, но стенки выгребной ямы были гладкими и скользкими. Через минуту панических бултыханий Виктор обнаружил, что фекалии гораздо плотнее морской воды, что в них можно плавать, не прикладывая при этом больших физических усилий, если повернуться на спину и набрать в грудь побольше воздуха. Что он и сделал…

Сан Саныч, капитан внутренних войск, занимавший на «зоне» почетную должность заместителя начальника по культурно-воспитательной части, только что провел генеральную репетицию предстоящего концерта художественной самодеятельности, посвященного Дню Победы. Репетиция не удалась. Хор пел нескладно, балалаечники фальшивили, а матросский танец «Яблочко» пришлось исполнять без основного солиста — Виктора Кротова из второй группы, которого, якобы, по какому-то поводу вызвало к себе начальство.

В конце концов Сан Саныч вдрызг разругался с вольнонаемным баянистом и оскорбил его в неприличной форме, что по мягкому складу характера и полученному интеллигентному воспитанию с ним случалось крайне редко.

— Концерт отменяется! — громогласно объявил он, перед тем как покинуть актовый зал клуба, хоть и понимал прекрасно, что отменить концерт не в силах.

Раздраженный, обозленный на весь мир, в совершенно расстроенных чувствах, Сан Саныч вошел в офицерскую уборную, испытывая маленькую нужду. Офицерский сортир мало чем отличался от зэковского (те же конусообразные дыры в полу, да и выгребные ямы сообщались между собой), с той лишь разницей, что здесь было чуточку почище и офицеры могли себе позволить роскошь уединиться в кабинках, которые запирались на щеколду.

— Идиоты идиотские… — расстегивая ширинку, продолжал негодовать Сан Саныч. — Для их же блага стараешься, не ешь, не спишь… Привыкли на воле халтурить… Балбесы…

Поначалу он решил, что ему почудилось. Но через несколько мгновений снова послышался странный, таинственный, завывающий голос, будто доносившийся откуда-то снизу, из преисподней… Слов он разобрать не смог, но по интонации похоже было, словно кто-то зовет на помощь.

Сан Саныч отпер щеколду, осторожно выглянул из кабинки, намереваясь «взять с поличным» какого-нибудь шутника-сослуживца. Но в уборной не было ни души…

«Дорепетировался… — с суеверным испугом подумал капитан. — В отставку пора…»

И вдруг его окликнули по имени. И опять приглушенный стон донесся откуда-то снизу. По спине Сан Саныча пробежали колючие мурашки.

— Кто здесь? — не надеясь получить ответ, скорее для очистки совести, капитан задал вопрос дырке в полу.

Но к его ужасу дырка заговорила:

— Это я… Витя Кротов… Помогите…

— Ты?! — вскричал Сан Саныч, краснея и лихорадочно застегивая ширинку. — Что ты там делаешь? Зачем ты туда залез? Подсматривать?

— Помогите… — умолял Кротов.

Но Сан Саныч не тронулся с места, лишь склонился над отверстием. Прошло достаточно времени, прежде чем его глаза привыкли к темноте.

— Действительно, Витька… — удивленно произнес он, когда явственно смог различить знакомое лицо.

— Еще немного — и я утону… — хрипел Кротов. — Сил не осталось… Вытащите меня отсюда…

Сан Саныч выскочил из кабинки, заметался по туалету и наконец обнаружил за шкафчиком уборщицы именно то, что и было необходимо, — длинную швабру.

Через секунду Виктор уже ухватился за один ее конец, другой изо всех сил капитан тянул на себя. И чем ближе был Кротов от спасительного, отверстия, тем сильней брезгливый Сан Саныч ощущал жуткий, удушающее тошнотворный запах.

— Угораздило же… — Морщась от омерзения и утыкаясь носом в плечо, он уперся одной ногой в стену и, отклонившись всем телом чуть назад, сильно рванул швабру.

Сначала из черной дыры показалась блестящая» облепленная фекалиями голова Виктора, затем появилось туловище. Капитан помог Кротову выбраться и, тяжело дыша, присел на корточки.

— А теперь объясните… — удивленно рассматривая замаранные дерьмом руки, потребовал он. — Что с вами произошло?.. Какого черта вы делали в выгребной яме?.. И почему вы в таком случае отсутствовали на генеральной репетиции?

Виктор лежал на полу, неуклюже раскинув руки. Он явно что-то хотел сказать и даже открыл рот… но так и не смог вымолвить ни слова.

— Это черт знает что такое… — констатировал Сан Саныч.

Прежде чем Кротов заговорил, художественному руководителю самодеятельного коллектива пришлось пережить несколько тревожных минут — кто-то зашел в уборную, занял соседнюю кабинку, после чего долго кряхтел, громко пускал газы и шуршал газетой.

— Меня только что хотели убить… — тихо проговорил Виктор, когда неизвестный офицер, успешно сделав все свои дела, удалился.

— Убить?! — Глаза Сан Саныча полезли на лоб. — О чем вы говорите, Витенька? Мне доложили, что вас вызвало начальство!

— Вранье, никто меня не вызывал… — Кротов подтянул ноги к животу и, качнувшись в сторону, принял сидячее положение.

— Как это? — наивно хлопал глазами капитан. — Но мне доложили…

— Они подговорили охранников или подкупили, я не знаю… — Виктор массировал шею, на которой проглядывалась тонкая синяя линия, след от удавки. — Словом, все вертухаи вдруг будто испарились…

Меня затащили в сральник, начали душить, а затем, думая, что я мертв, бросили в яму…

— Не могу поверить… Кто «они»? Кому выгодна ваша смерть?

— Леньке Карапузу. Слышали про такого?

— Да, конечно… — чуть поразмыслив, сказал Сан Саныч. — Он у нас недавно… И совсем недурно танцует… Что же вы с ним не поделили?

— Старая история, гражданин капитан… Много времени займет, если рассказывать с самого начала. Карапуза специально сюда подослали, чтобы он прикончил меня. — Виктор посмотрел Сан Санычу в глаза. — Не верите?..

— Честно признаться, даже не знаю… Впрочем, что только не случается в этих стенах…

— Сан Саныч, я к вам всегда хорошо относился, да и вы не испытывали ко мне ненависти…

— Допустим, — насторожился капитан, — я вам симпатизировал. Вы способная, многогранная личность, тянетесь к искусству, вкладываете в работу всю свою душу, не чураетесь…

— Да я не в этом смысле! — Виктор досадливо махнул рукой, и капельки жидких фекалий брызнули в лицо капитану. — Ох, простите…

— Ничего страшного… — Сан Саныч выудил из кармана носовой платок, но, оглядев себя с ног до головы, печально вздохнул и сунул его обратно.

— Я в чисто человеческом смысле, понимаете? Но меня обязательно убьют, если вы мне сейчас не поможете… Ордер на мою смерть выписан, и приговор приведут в исполнение, чего бы это ни стоило.

— Настолько серьезно?

— Вы себе даже представить не можете… — прошептал Виктор.

— Ума не приложу, чем я смогу вам помочь… Рад бы, но я всего лишь заместитель начальника по культурно-воспитательной части…

— У меня есть единственная возможность остаться в живых. Это побег.

— Побег… — растерянно повторил Сан Саныч. — Суд, разжалование, тюрьма, лишение всех прав, конец карьеры… Заманчивая перспективка. Но ради спасения жизни я готов пойти на это… Вот только… — Он вопросительно взглянул на Кротова. — Каким образом?..

— У вас есть какое-нибудь оружие? — оживился Виктор.

— Пистолет Макарова, — ответил капитан. — Но я его с собой не ношу… Держу дома, в ящике для обуви… Постойте-ка… Это не подойдет? — В его руке появился складной перочинный ножик. — Я, знаете ли, не люблю яблоки с кожурой…

— В самый раз. — Виктор поднялся с пола и, поморщившись от боли, выпрямился в полный рост.

— Я все-таки не совсем…

— Будете моим заложником. — Кротов взял у капитана ножик. — Я приставлю эту штуковину к вашему горлу, и мы вместе выйдем на улицу.

— И какова же моя задача? — без особого энтузиазма в голосе поинтересовался Сан Саныч.

— Погромче кричать и просить «попок», чтобы они ни в коем случае не стреляли.

— Все понятно… — закивал головой капитан. — Вы правы, идея неплохая. Но очень вас прошу… у меня жена, двое детей… Будьте осторожны с ножом…

— Постараюсь. — Кротов заставил себя улыбнуться. — Но и вы постарайтесь не подвести меня…

Через несколько минут в исправительно-трудовой колонии строгого режима объявили тревогу. Загудели сирены, зажглись прожектора, защелкали затворы автоматов, забегали солдаты.

Окруженные со всех сторон, по уши в засохшем дерьме, Виктор и Сан Саныч стояли посреди небольшой площади перед контрольно-пропускным пунктом.

— Не стреляйте! — тоненьким голоском верещал капитан. — У этого подонка нож! Он перережет мне горло, ни перед чем не остановится, ему нечего терять!

— Погромче и поистеричнее, — попросил его Кротов.

— Куда уж громче? — сквозь зубы процедил Сан Саныч.

Над зоной разнесся властный голос, усиленный мощными динамиками:

— Кротов, брось оружие! Лицом на землю, руки за голову!

Это приказание повторилось десяток раз. Со стороны беглеца и его заложника не последовало никаких действий. После небольшого затишья послышался тихий хлопок, и… пуля просвистела рядом с ухом Сан Саныча. Это было всего лишь предупреждение, стрелок промазал умышленно.

— Нет! Ради Бога! — Капитан закричал так громко, что у Виктора заложило уши. — У него в руках не только нож! У него еще и граната! — На этом Сан Саныч не успокоился и усугубил и без того критическую ситуацию. — С выдернутой чекой!

— Хорошая идея! — Кротов выразил свое восхищение находчивостью заместителя начальника по культурно-воспитательной части.

— Самый момент заявить о своих требованиях… — напомнил ему Сан Саныч.

— А теперь слушайте меня внимательно, «попки», если не хотите, чтобы вашего легавого выродка разметало по всей зоне! — Виктор начал пятиться к КПП, увлекая за собой податливого капитана. — Мне нужен автомобиль с полным баком и гарантия того, что за нами не будет погони! Иначе я разожму руку! Даю вам на размышление две минуты!

Ровно через две минуты Сан Саныч сел за баранку армейского «козла», а Виктор юркнул на переднее сиденье и на всякий случай склонил голову к приборной доске.

А еще через минуту они неслись по извилистой грунтовой колее, поднимая за собой столб желтой пыли…

Погони не было, начальник зоны так и не решился отдать приказ снайперам уничтожить беглеца. Граната с вырванной чекой — это не шуточки. Конечно же, можно было ради такого дела пожертвовать Сан Санычем — вот только где взять ему замену? Ведь на носу всероссийский конкурс коллективов художественной самодеятельности…