Любовь и золото

Глава 46. Гринпис

Виктор проснулся рано — еще не было восьми. Все еще дрыхли.

Он побрызгал водички на лицо, оделся и спустился в вестибюль…

К нему сразу же подошла молоденькая девушка в форменном жакете и что-то прочирикала по-французски. Виктор почесал в затылке.

— Если бы я чего-нибудь понимал, кисонька моя.

Девушка, нимало не смутившись, перешла на русский язык — правда, с сильным акцентом.

— Эсли ви хотеть сафтракать, ресторан находится по коридору налево. Сведен табль… э-э… сведский столь…

И, лучезарно улыбаясь, она вытянула свой длинный палец с почти таким же длинным ногтем в указанном направлении.

«Таким ноготком хорошо английские замки открывать, — подумал Виктор. — А она ничего. И русский знает».

У длинного стола, уставленного всевозможными яствами, за небольшой кассой сидела еще одна, такая же красивая, девушка. На табличке рядом с ней было написано:

Виктор порылся в кошельке и достал две монетки с золотистыми середками.

Кассирша показала ему маленький столик с подносами и тарелками.

— А что брать-то можно? — спросил Виктор.

Кассирша вопросительно воззрилась на него.

«Эта, видимо, по-нашему не кумекает», — подумал Виктор и на всякий случай повторил погромче:

— Что я здесь могу взять? — Каждое слово он сопровождал соответствующим жестом.

— А-а, — наконец произнесла кассирша. — Момент.

Она порылась в своих бумажках, достала небольшую картонку и протянула ее Виктору.

На ней в несколько столбцов были напечатаны тексты на разных языках мира.

С минуту поизучав картонку, Виктор наконец обнаружил между китайскими и корейскими иероглифами крупные русские буквы:

— Все? — удивился Виктор.

Кассирша радостно закивала головой.

— Ну и порядочки. Так я же половину хавки унесу.

Что он, в принципе, и сделал. Редкие посетители ресторана с удивлением наблюдали, как Виктор тащит поднос с горой разной снеди.

«Вот что значит капитализм, — с удовлетворением думал он, поглощая принесенное. — Бери сколько хочешь и отваливай. Жри, пока не лопнешь. Цивилизация!»

Все, однако, в него не влезло. Пришлось рассовать по карманам маленькие пластмассовые ванночки с джемом, медом и плавленным сыром, а также три банана, два яблока и большой апельсин.

На выходе его остановила кассирша и, натянуто улыбаясь, протянула полиэтиленовый пакетик.

Это было неловко, но Виктор пакет взял. «Ничего, — подумал он. — По дороге все стрескаю».

Нужно было разыскать парижское отделение Гринписа. Он долго бродил по улице в поисках справочного бюро, пока не догадался зайти в телефонную будку. Там на специальной полочке лежал пухлый телефонный справочник. Виктор довольно быстро нашел нужную строку. Выписав адрес (звонить было бессмысленно, он все равно бы ничего не понял) и посмотрев по карте, на какой станции метро ему выходить, он отправился в путь.

Через три часа бесплодной езды по запутанному до невозможности парижскому метро, вконец разозленный, Виктор наконец вышел совсем не на той станции, расположенной к тому же где-то на выселках.

Отчаянно матерясь, он поймал такси и сунул водителю бумажку с адресом. Мулат-таксист содрал с него столько, как если бы они ехали в московское отделение Гринписа, однако довез, быстро и к самому подъезду.

По дороге Виктор вышел у книжного магазина и купил карманный русско-французский разговорник.

Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти в длинном белом балахоне.

— Э-э… Бонжур, мадам, — начал Виктор. — Же ве люи… — Он поминутно заглядывал в разговорник, но толку от этого было мало. — Гринпис, — наконец выпалил он.

Женщина очень обрадовалась, словно он произнес какой-то пароль. Она что-то затараторила, взяла его под локоть, повела к маленькому «фольксвагену» и впихнула в машину. Сев за руль, она взяла у него разговорник и, перевернув несколько страниц, ткнула в какое-то слово.

«Акция, — прочитал Виктор. — Интересно, что она имеет в виду? Какая такая акция? И куда мы едем?»

А ехать пришлось долго. Уже закончились дома, и вдоль шоссе потянулись луга и деревеньки. Женщина что-то беспрерывно говорила, часто повторяя слово «аксьон».

Наконец она остановила машину.

И тут Виктор увидел странную картину. Человек тридцать в белых одеждах ходили вокруг небольшой рощицы, что-то громко скандируя. Некоторые неподвижно лежали на земле. А другие (это поразило Виктора больше всего) были прикованы к деревьям полицейскими наручниками. Рядом был развернут плакат, на котором нарисована большая пила, перечеркнутая жирной красной чертой.

— Аксьон, аксьон! — восклицала женщина, увлекая за собой Виктора.

«Кажется, я дотумкал. Они протестуют против вырубки этой рощи», — догадался Виктор, завидев невдалеке группу рабочих в касках и оранжевых жилетах.

Рабочие покуривали и неторопливо беседовали между собой. Время от времени кто-нибудь из них брал пилу, включал ее на полные обороты и угрожающе приближался к одному из деревьев. Тогда гринписовцы начинали галдеть вдвое громче, а прикованный к дереву визжал так, как будто его уже перепиливают. Попугав их пару минут, лесоруб выключал пилу и со смехом возвращался к своим.

Судя по всему, и той, и другой стороне этот процесс доставлял массу удовольствия.

Виктора подвели к дереву, к которому была прикована раскрашенная зеленой краской гринписовка с шапкой кудрявых волос на голове.

— Фифи, — сказала она.

«Интересно, что это она имеет в виду, эта лягушка?!» — подумал Виктор.

— Фифи, — повторила она нетерпеливо. — Фифи Брассанс.

«Может быть, это ее так зовут?» — предположил Виктор. И на всякий случай представился:

— Виктор Кротов.

Зеленая обрадованно заулыбалась.

«Пора переходить к делу», — подумал Виктор и произнес:

— Же… Россия. Гринпис.

— О-о, Гринпис-Рюсс, — сразу поняла Фифи и кивком головы предложила ему приковаться к свободному дереву.

Виктор неуверенно пожал плечами. Через минуту на него уже натянули белую майку и пристегнули к стоящей неподалеку осине.

Было жарко. Нестерпимо чесалась спина. Из порвавшегося пакета медленно стекал мед. Но пакет бросить было жалко. Виктор уже проклинал того, кто изобрел шведский стол. Ко всему прочему, ему нестерпимо захотелось в туалет.

«И долго они так собираются париться? — подумал Виктор. — Фигня какая-то!»

Деятельная натура Виктора не позволяла ему долго ждать.

В этот момент рабочий снова завел свою бензопилу и двинулся к роще.

Виктор мигом сунул руку в разорванный пакет и извлек оттуда уже изрядно размякший банан.

Первый бросок оказался весьма удачным. Банан попал прямо на зубья пилы и, разлетевшись на кусочки, обдал рабочего сладкой жижей.

Лесоруб этого не ожидал.

И вслед банану в него полетела ванночка с медом — как раз та, прохудившаяся.

На помощь своему коллеге бросились другие лесорубы, но и гринписовцы не оставили Виктора в одиночестве. Кто-то быстро отцепил себя от дерева и помчался к фургону. А в следующую минуту в рабочих уже летели яйца, апельсины, бутылки с минеральной водой, шпинат, колбаса и даже весьма дорогой паштет.

Битва была полностью и безоговорочно выиграна гринписовцами.

Рабочие побросали пилы в грузовик и поспешно ретировались.

Гринписовцы отцепили наручники, собрали их в большой пакет и сели праздновать победу. Героем был конечно, Виктор. Его чуть ли не качать вздумали.

Зеленолицая Фифи все время размахивала руками и кричала:

— Вуаля Гринпис-Рюсс!

Развернув прямо на траве полиэтиленовые скатерки, они разложили на них закуску и бумажные пакеты с вином. Виктор с облегчением вывалил и свои, оставшиеся после бомбардировки припасы.

Фифи успела умыться и оказалась вдруг весьма миловидной девушкой.

Она заглядывала Виктору в глаза и с восхищением говорила:

— Се манифик!

В итоге Виктор получил приглашение поучаствовать в завтрашней акции.

В гостиницу Виктор вернулся уже после полуночи.

— Ну все, ребята! — сказал он с порога сидящим у телевизора Наде и Вадиму. — Завтра едем кроликов выручать.

Они с удивлением посмотрели на него.

— Я в Гринпис записался!

На следующий день они втроем отправились в отделение Гринписа, где им сразу же выдали белые костюмы, и они полностью слились с основной массой защитников окружающей среды.

На этот раз автобус с гринписовцами отправился на кроличью ферму, расположенную в одном из пригородов Парижа.

Общение с Фифи существенно облегчилось, так как Вадим и Надя могли объясняться по-английски.

— Вы представляете! — говорила она с ужасом в голосе. — Эти живодеры зверски убивают этих маленьких симпатичных зверьков тысячами!

Виктор и Надя сокрушенно качали головами.

— И все для чего? Ради того, чтобы кто-то мог нацепить на себя шубу!

При слове «шуба» Надя явно заинтересовалась.

— Да, расстреливать таких надо. Послушай, Фифи, скажи, а шубы там же, на ферме, шьют?

— Да! И мы обязательно подожжем склад!

— А… Вы не хотите совершить акцию на норковой ферме? — осторожно спросила она. — Или на лисьей? Ну, там где чернобурок разводят?

— Уже были, — радостно сообщила Фифи. — Месяц назад. Им пришлось полицию вызывать, но мы все равно пожар устроили.

Надя разочарованно умолкла.

— А какие акции вы у себя в России совершаете? — не унималась Фифи.

— Ну, мы это… — Вадим вопросительно посмотрел на своих спутников.

— Например, у нас, — начала Надя, — закрываются вредные производства.

— Да, — вставил Виктор. — Половина заводов стоит.

— О-о, — округлила глаза Фифи. — Нам еще не удавалось добиться таких успехов.

— У нас очень сильная организация, — небрежно сказал Вадим. — И правительство к нам прислушивается.

— Значит, у вас в стране должна быть самая чистая экология?

— Ну да… Если так дальше пойдет, вообще в сплошной заповедник превратимся.

Бьен, бьен, восхищалась Фифи достижениями русских экологов. — А я слышала, что недавно Бриджит Бардо послала письмо вашему президенту, в котором предлагала кастрировать всех бродячих собак и кошек, чтобы они не размножались и не приходилось бы их умерщвлять. Вы не знаете, он прислушался к этому письму?

Наша троица переглянулась.

— Не знаем… Но судя по всему, прислушался. Потому что кастрируют. И кошек, и собак.

Автобус притормозил у изгороди фермы, не доезжая до въездных ворот. Гринписовцы выскочили наружу, достали плакаты (на этот раз на них была изображена женщина в шубе, которая со зверским лицом перепиливала шею кролику) и, громко скандируя, двинулись к воротам.

Оторопевшие от неожиданности охранники не успели задвинуть щеколды, и они ворвались на ферму.

Что тут началось! Все бросились в питомник, где содержались кролики, и стали перепиливать дверцы клеток. Через пять минут сотни разноцветных зверьков метались по ферме под ногами скандирующих защитников окружающей среды и растерянных охранников.

К Виктору подбежала Фифи и протянула ему спички.

— Вот, — сказала она. — Нужно поджечь склад.

Он неуверенно взял коробок. Зато Надя заметно оживилась.

— Пойдем скорее! — скомандовала она близнецам.

На дверях склада висел здоровенный висячий замок.

— Эх, жалко! — сказала Надя. — А я-то хотела себе чего-нибудь взять, перед тем как его спалить.

— Да брось ты, Надюха, — похлопал ее по плечу Виктор. — Если клад найдем, у тебя этих шуб будет…

— Тс-с, — приложил палец к губам Вадим. — Ты еще громкоговоритель возьми и расскажи всем, зачем мы сюда приехали.

— Не дрейфь, брательник! Они все равно по-нашенски не петрят. Ну чего, запаливаем, что ли?

— Может, не будем поджигать? А если полиция? — остановил брата Вадим.

Как будто в ответ на его слова послышались звуки полицейских сирен.

— Ну ладно, пошли отсюда, — сказала Надя. — А Фифи скажем, что спички отсырели.

После долгих объяснений с полицией гринписовцы заплатили довольно внушительный штраф за хулиганство и были выставлены за ворота фермы.

— А все-таки мы не зря сюда приехали, — сказала Фифи, показывая на белых, серых и черных кроликов, снующих в придорожной траве.

Потом была поездка на химический комбинат, пикетирование железнодорожной станции, мимо которой должен был проехать состав с вредными отходами, и возбуждение судебного дела против одной компании, выпускающей покрышки.

Виктор, Вадим и Надя стали совсем своими среди гринписовцев. Каждый день они, как на работу, ходили на все мероприятия.

Виктор вполне освоился и начал сносно объясняться по-французски.

И вот, наконец, на десятый день Фифи отвела их в сторонку и сообщила новость, которую они так долго ждали.

— Послезавтра мы все отправляемся в Марсель, где уже ждет судно, которое отплывает на Туамоту. Мы едем, чтобы протестовать против ядерных испытаний на атолле Мороруа. Было бы хорошо, если бы вы присоединились к нам. Или, может быть, у вас другие планы?

Ребятам захотелось обнять и расцеловать Фифи, но они постарались отреагировать как можно более сдержанно.

— Нет, — сказали они. — Наверное, нам удастся вырваться.

— Мы хотим, — продолжала Фифи, — чтобы с нами было как можно больше людей из разных стран. Тогда у береговой охраны будет меньше шансов арестовать нас.

— Конечно, Фифи, — еле сдерживая радость, ответил Виктор. — Мы очень рады будем вам помочь.

В этот день они пошли в ресторан и заказали три огромные порции кроличьего рагу.

— Если бы Фифи видела нас сейчас, она бы еще подумала, брать русских гринписовцев с собой или нет, — засовывая в рот большой кусок мяса, сказал Виктор.

— Типун тебе на язык, — заволновался Вадим.

— Ну, ладно, ребята, — подняла свой бокал Надя. — Давайте выпьем за успех!

Через два дня они уже ехали в поезде к южному побережью Франции.

Фифи пребывала в радостном возбуждении:

— Мы им покажем, как бомбы взрывать! Они у нас попляшут!

Вскоре на горизонте появилась голубая полоска моря. Вдруг Надя спросила:

— Послушайте, а если нас через границу не пропустят, что тогда?

Вадим тоже встревожился. Только Виктор сохранял олимпийское спокойствие.

— Да будет вам известно, что архипелаг Туамоту — это заморская территория Франции.

Выйдя в Марселе, гринписовцы поспешили в порт. Там, у одной из пристаней, стоял, конечно же, абсолютно белый корабль под названием «Рейнбоу Уорриор II».

К вечеру они отдали швартовы и вышли в открытое море. Первый этап плана можно было считать выполненным — наши братья-близнецы и Надя отплыли на атолл Мороруа.