Любовь и золото

Глава 6. Подземелье

До первопрестольной добрались дня в три. Пашка, старый кучер, по своей воле после реформы оставшийся на дворе Назарова, сам, не доверяя приказчикам, требовал на почтовых станциях свежих лошадей, осматривал и браковал «самые лучшие-с апартаменты» на постоялых дворах — в общем, заботился о хозяйском сыне как мог.

Москва поразила Никиту. Шум, крики, обилие разноплеменной публики, высокие здания, каких он не видел за все свои восемнадцать лет, — все это заставляло его вертеть головой из стороны в сторону, то и дело вскрикивая, завидев новую диковинку.

— Пашка, а Кремль где?

— Таперича, барин, в центр не поедем. Сейчас на вокзал, посажу вас на поезд, а сам назад двинусь. Засветло хотя бы до Коломны добраться надоть.

— Ну, Пашка-а! Поедем Кремль поглядим!

Но Пашка был непреклонен. К тому же внимание Никиты привлек странный экипаж, с грохотом двигавшийся посреди улицы.

— А это что?

— Это, барин, конка. Едет по рельсам, как паровоз, а везут ее лошади. Одна такая пятнадцать лихачей заменяет!

Наконец доехали до Каланчевки. Пашка лично купил в кассе билет первого класса на ближайший поезд до Санкт-Петербурга и, вручая его Никите, сказал:

— Вот билет, барин. А поезд только через час подадут. Вы в зале на скамеечке посидите, а я поеду. Только с вокзала никуда! В Москве лихих людей мно-ого.

Когда Пашка ушел, Никита сел на скамейку, поставил свой чемодан рядом, расслабил затекшие от долгой езды ноги и через десять минут спокойно заснул.

Очнулся Никита от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел склоненного над ним человека в черной форменной фуражке.

— Просыпайтесь, вокзал закрывается!

— Как это закрывается? А поезд?

— Так ушли уж все поезда.

— На Санкт-Петербург! Вот у меня и билет имеется!

— Часа три, как ушел.

Никита в ужасе оглядел зал ожидания. Он был совершенно пуст. Лишь в дальнем углу устроилась замотанная в платки тетка с тремя детьми, оставленная здесь, как видно, из милости.

— Который же сейчас час? — дрожащим голосом спросил он у сторожа.

— Скоро одиннадцать пробьет. Пожалте к выходу.

— Послушай… А когда следующий поезд в Санкт-Петербург?

— Завтра в пять. Извольте побыстрее. Двери пора на ночь запирать.

— Погоди, чемодан возьму.

Но Никиту ждало еще одно разочарование. Чемодана как не бывало.

— А где же вещи мои? — чуть не плача, поинтересовался он.

— Ну-ну, барин, тут за всеми вашими чемоданами не углядишь. Самим надо было следить, а не спать как сурок. Ворья-то полно…

И он подтолкнул Никиту к выходу.

— Погоди-ка, мил человек, — взмолился Никита. — Скажи хоть, где переночевать-то можно.

— А вон, за углом, номера. Чай, еще не заперли.

Щелкнул замок, и Никита остался совершенно один на огромной темной Каланчевской площади, освещаемой лишь парой-тройкой тусклых фонарей. Повздыхав немного, он зашагал в указанном сторожем направлении.

«Да-а, положеньице. И как это меня угораздило поезд проспать?.. Жаль, чемодан сперли. Хорошо еще, самое ценное при мне. — Он ощупал потайной карман пиджака, в котором лежали паспорт, золотой червонец и иконка Иоанна Воина, найденная им когда-то в детстве. — Ага, вот, кажется, и номера».

После нескольких минут непрерывного стука в замызганную дверь под вывеской «Роскошные меблированные номера Усиевича» в ней открылось маленькое окошко, в котором Никита увидел едва освещенное лицо хозяина.

— Ну, чего барабанишь ночь-полночь? — недовольно проговорил он.

— Мне бы переночевать… На поезд опоздал…

— Местов нет, — подозрительно оглядывая скромное гимназическое пальтецо и картуз Никиты, отрезал хозяин номеров.

— Да мне бы в уголке где-нибудь. До утра только.

— Сказано — местов нет. Шляются тут пьянчуги всякие…

Окошко захлопнулось, и из-за двери донесся звук удаляющихся шагов.

Несолоно хлебавши, Никита в нерешительности побрел по узкому переулку.

«Что же делать? Не оставаться же на улице. Жулики могут напасть. Опять же, в участок заберут…»

Положение было почти безвыходным. Вдруг Никиту осенило.

«Разве, в подворотне переночевать? Под лестницей. А если поутру дворник найдет, так я ему пятак суну. Кажется, неплохая мысль».

Немного приободрившись, Никита стал дергать ручки всех попадающихся на пути дверей. Большинство из них было заперто. Но вот одна подалась…

Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул внутрь. Вроде никого. Войдя в подъезд, он очутился перед широкой мраморной лестницей с дубовыми перилами. «Так, лестница есть. Посмотрим, что под ней».

На цыпочках обойдя лестницу, он обнаружил сбоку небольшую дверь, к его великому огорчению, запертую на замок.

«Вот обидно! Обычно дворники так не дорожат своими метлами. А может, булавкой попробовать?»

Никита вынул из лацкана булавку, немного согнул ее и сунул в замочную скважину. После нескольких минут упорного труда замок открылся.

Однако за дверью оказалась никакая не кладовка Когда Никита шагнул внутрь и глаза его привыкли к темноте, он увидел, что стоит на краю узкой лесенки, ведущей куда-то вниз. «Видимо, в подвал».

Из темноты потянуло могильным холодом. Любой другой человек на месте Никиты пошел бы прочь, но он был не таков. Сон и усталость как ветром сдуло. Зато проснулась жажда приключений. Ему вдруг до смерти захотелось узнать, что таится в этом подвале. «Одним глазком гляну — и назад». Легко сказать — «гляну», когда вокруг темнота, хоть глаз выколи. Ощупав стену, Никита обнаружил небольшую полом ку с двумя восковыми свечами и коробкой спичек «Тем лучше, — сказал он себе. — Прилягу где-нибудь в подвале. Там уж точно меня никто не найдет. А утром как-нибудь выберусь».

И он смело ступил на лестницу.

Постепенно, по мере того как Никита спускался, потолок становился все ниже, а через несколько шагов лестница круто повернула вправо. Пламя свечи задрожало, что свидетельствовало о сквозняке. Миновав еще несколько ступеней, Никита встал на неровный, по-видимому земляной, пол.

То, где он оказался, меньше всего походило на подвал. Скорее это напоминало старый подземный ход.

«Интересно, — подумал Никита, — куда ведет этот ход?»

Однако, несмотря на свое любопытство, он чувствовал смертельную усталость. «Пожалуй, стоит остановиться и отдохнуть. А то я и завтрашний поезд просплю».

Выбрав местечко почище, он подстелил свою шинельку, положил под голову картуз и сразу же забылся глубоким сном. Никиту разбудила странная возня у него в ногах.

— Кто здесь?! — испуганно воскликнул он. Что-то мягкое скользнуло по его ноге. Из темноты донеслось тоненькое попискивание.

«Крысы», — содрогаясь от отвращения, догадался он.

Спать уже не хотелось. Видимо, прошло немало времени. «Рассвело уже, наверное». Никита протянул руку, но свечей на том месте, где он их оставил, не было. Коробки со спичками не было тоже. Видимо, мерзкие твари добрались и до них. Никита встал, натянул шинель, отряхнулся и попробовал сориентироваться. Но ему не удалось разглядеть даже собственной руки. Пришлось двигаться на ощупь. Шероховатая стена под руками Никиты все тянулась и тянулась. Он уже было подумал, что неправильно выбрал направление, как вдруг наткнулся на проем в каменной кладке. Нащупав ногой лестницу, он начал подниматься. Однако через несколько ступеней Никита вновь очутился на ровной поверхности. Сделав несколько шагов, он окончательно убедился, что находится совершенно в другом коридоре, а следовательно, идет в неправильном направлении. Он попытался вернуться обратно, но лестница куда-то исчезла. Никита снова шел по узкому ходу, где не было никакого намека на ступеньки.

«Да здесь целый лабиринт!» — в отчаянии подумал он. И хотя сердце колотилось от страха, он ощутил знакомое посасывание под ложечкой. Это была тяга к неизвестному, к приключениям. Такое же чувство изведал он тогда, когда сидел в потайной комнате перед запертой дверью, сжимая в руках бронзовый образок.

Немного помедлив, он решительно двинулся вперед. Опасаясь наткнуться на какое-нибудь препятствие, Никита вытянул правую руку, левой же ощупывал стену.

Он решил идти, никуда не сворачивая. Миновав несколько боковых ходов, Никита споткнулся обо что-то, при ближайшем обследовании оказавшееся толстой железной цепью. К концу ее было прикреплено широкое металлическое кольцо.

«Пожалуй, больше всего это напоминает кандалы, — подумал он. — Но раз есть кандалы… значит, должен быть и узник».

Чтобы убедиться в правильности своей догадки, ему было достаточно нащупать в толстом слое пыли, покрывающем пол, несколько валяющихся рядом продолговатых предметов с утолщениями на концах. Это было не что иное, как человеческие кости!

Никита осторожно пошел дальше. Нога то и дело ступала на кандалы и кости, а один раз он едва не споткнулся о что-то очень похожее на череп.

«Это какой-то подземный застенок, — пораскинув мозгами, решил Никита. — Кто бы мог подумать, что в подвале обычного московского дома… Однако, это может сослужить мне хорошую службу. Наверняка где-то рядом находится коридор, по которому сюда доставляли этих несчастных».

Теперь он шел, вытянув в стороны обе руки, и дойдя до очередного «перекрестка», останавливался и подолгу стоял в надежде ощутить движение воздуха или услышать хоть какой-нибудь звук.

Но все было тщетно.

Мало-помалу Никита стал чувствовать сильную жажду. Видимо, с того момента, как его разбудила крыса, прошло немало времени. Однако, судя по всему, он прошел не слишком большое расстояние — из-за своего высокого роста то и дело больно ударялся о выступающие камни сводов. Приходилось двигаться медленно и осторожно. Вскоре к жажде прибавились и муки голода.

Надежда выбраться из злополучного лабиринта постепенно угасала, уступая место мрачным мыслям.

«И надо же было мне лезть в этот подвал, — думал он, бредя в кромешной тьме. — Прилег бы лучше рядом с лестницей. Ну, дал бы дворнику не пятак, а двугривенный. Или полтинник. Зато сейчас бы гулял по Москве, Кремль бы сходил поглядеть… А потом сел бы на поезд в Санкт-Петербург… Пообедал бы, как надо. А если я не выберусь из этого подземелья? Умру тут — как эти, в кандалах? И никто меня не найдет, пока не объявится еще один такой же дурень, который сюда полезет…»

Вдруг где-то вдалеке как будто послышались человеческие голоса. Никита замер, прислушиваясь. Да, это, несомненно, были люди. Ему даже показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Но откуда? С какой стороны? Он плохо ориентировался в подземелье, поэтому ничего не оставалось, как кричать.

— Люди! Люди! Ау! — приложив ладони ко рту, прокричал Никита.

Голоса затихли. Шагов тоже не было слышно.

— Эге-ге! Люди! Сюда!

Никакого ответа.

Отчаяние охватило Никиту. Он бросился бежать по коридору.

— Люди! Лю…

Со всего разбега стукнувшись лбом о каменный выступ, Никита потерял равновесие и упал. Удар был весьма сильным. Ощупав лицо, Никита убедился, что из раны на лбу сочится липкая кровь. Он достал носовой платок и кое-как утерся.

Голосов теперь не было слышно. «Может быть, это мне все-таки почудилось?»

Немного придя в себя, Никита встал на ноги. Нужно было продолжать идти. Ко всем бедам теперь прибавилась еще одна — кровь, обильно сочащаяся из раны, застилала глаза, и приходилось то и дело утираться.

Вдруг в глаза ударил яркий сноп света, сразу ослепив Никиту. Инстинктивно прикрыв глаза рукой, он успел разглядеть две грязные физиономии со всклокоченными бородами.

Даже не успев обрадоваться такой долгожданной встрече, Никита почувствовал сильный удар чем-то тяжелым по голове и свалился как подкошенный.

— А пальтишко-то хоть куда! — Это было последнее, что он расслышал перед тем, как потерять сознание.