Любовь и золото

Глава 37. Месть сэра Френсиса

Высадившись через две недели в Бейре — небольшом португальском поселении, они основательно запаслись провизией и пустились в путь. Им предстояло преодолеть около двухсот километров на север — к руслу реки Замбези.

Проводника из числа местных жителей нанимать было нельзя — он обязательно бы пронюхал о кладе. Поэтому Никита рассчитывал только на себя, на компас и на подробную карту местности, которую он приобрел в Йоханнесбурге.

Они рассчитывали добраться до места в четыре дня, делая по пятьдесят километров в день. Однако дело осложнялось тем, что идти по берегу было невозможно — он представлял из себя сплошные известковые скалы, готовые вот-вот обрушиться вниз. Пришлось идти через Джунгли, путь в которых приходилось прорубать с помощью мачете — большого и широкого ножа, который Никита купил на корабле у одного из алмазоискателей.

Вокруг возвышались толстые вековые деревья, увитые лианами, на которых то тут, то там висели любопытные обезьяны, привлеченные хрустом листвы под ногами Никиты и Нади. Время от времени в высокой траве мелькал хвост ящерицы или змеи. А как-то раз они чуть не наступили на толстого удава, который полз поперек их тропы. В ветвях деревьев сновали мириады разноцветных птиц, щебетавших на все лады. Джунгли жили своей, недоступной человеческому пониманию, жизнью.

Первые несколько дней пути прошли без происшествий. Все было нормально, если не считать того, что, вопреки расчетам Никиты, они делали не более тридцати километров в день. Сплошная стена из переплетенных лиан сильно замедляла движение.

Наде было очень тяжело. Ее нежное тело, привыкшее к атласным подушкам в доме мавра, ныло и болело. Ей пришлось нести на себе часть провизии, и жесткие лямки рюкзака стерли ей плечи. Тем не менее, Никита не услышал от нее ни одной жалобы. Стиснув зубы, она мужественно шла за ним. Несколько раз, выходя на время от времени появляющиеся на их пути поляны, Никита и Надя видели пасущихся слонов и жирафов.

Но времени смотреть по сторонам не было. Нужно было спешить к месту клада. И вот, наконец, устье реки Замбези. По расчетам Никиты, Дрейк зарыл сокровище примерно в полукилометре от береговой линии.

Выйдя к морю, Никита отметил про себя, что трудно было найти более удобное место для высадки. Берег образовывал здесь уютную бухту, защищенную от всех ветров.

Отмерив на глаз необходимое расстояние от моря, Никита начал рыть наудачу, так как никаких знаков, заметных деревьев или, скажем, кучи камней нигде обнаружить не удалось. На глубине в два аршина лопата наткнулась на что-то твердое. Наши кладоискатели бросились руками разрывать землю.

Это был странный, белый, гладкий и округлый предмет. К тому же он представлял собой нечто вроде длинного цилиндрического бруска. Никите понадобилось несколько минут, чтобы догадаться, что это такое.

— Мы не там роем, — сказал он. — Это бивень слона.

Начали копать в другом месте. Но и там оказались кости слонов. И в третьем — то же самое.

Никита с Надей работали несколько дней, но единственными их находками оказались останки слонов.

Никита сильно упал духом. В сотый раз проверяя свои расчеты, он убеждался, что никакой ошибки в них нет. Но клада не было и в помине, вокруг простиралось старое кладбище слонов.

— Да, — сказал Никита через несколько дней непрерывных раскопок, — видимо, старик Дрейк решил еще раз пошутить перед смертью.

Надя взяла его за руку.

— Никитушка, — проговорила она, — зачем нам этот клад? Нам и так хорошо вместе, безо всякого золота.

Они сидели на куче слоновьих костей. Солнце уже начинало садиться.

— Давай поедем на родину, в Россию, — продолжала она. — Я так соскучилась по белому снегу зимой. По колокольному звону. По Невскому… По борщу…

Никита внимательно посмотрел на нее. В закатном солнце лицо Нади было особенно красивым. Он вдруг понял, что ближе этой девушки у него никого нет. И вряд ли когда-нибудь будет. Он понял, что любит ее больше всего, больше жизни… И вся эта суета с кладом Дрейка показалась ему такой бессмысленной, такой глупой…

Никита вытащил из кармана небольшую бронзовую иконку Иоанна Воина.

— Вот, посмотри, — протянул он ее Наде. — Это — святой Иоанн Воин. Он помогает находить клады.

— Всегда-всегда?

— Да.

— А почему же он тебе не помог?

Никита улыбнулся.

— Ошибаешься, Надя. Он помог мне найти мой клад. Это — ты.

Потом они долго бегали друг за другом по песчаному пляжу, что-то кричали, распевали песни… Это был самый счастливый день в жизни Никиты.

На следующее утро они пустились в обратный путь. Просека еще не успела зарасти, так что они продвигались довольно быстро. Никита и Надя спешили. Они торопились в Россию.

Шел второй день пути, когда Надя вдруг вскрикнула и остановилась. Никита обернулся. Ее руку обвила маленькая и тонкая, как шнурок, змея. Несмотря на то, что Никита постарался высосать весь яд из места укуса, рука быстро распухла. Наложив тугую повязку, Никита дал ей хины из карманной аптечки.

— Ты только до Бейры постарайся дотянуть.

Не беспокойся, любимый. Со мной все в порядке. Я могу идти. Пойдем скорее. Скорее из этой проклятой Африки.

К вечеру у нее началась лихорадка. Надя буквально горела в огне. Никите пришлось нести ее на себе, выбросив по дороге всю поклажу. Наутро Надя ненадолго пришла в себя.

— Никита… — с трудом прошептала она. — Обещай мне, что ты меня никогда не забудешь.

Никита постарался ее успокоить, сказал, что все будет нормально, скоро Бейра, где есть врачи, она выздоровеет…

Надя только улыбалась. А к полудню ее не стало.

С некоторых пор в Бейре появился странный человек. Он жил в маленькой, сколоченной своими руками, лачуге на окраине городка. Никто не знал, откуда он приехал и почему поселился именно здесь. Он не общался ни с кем из местных жителей. По-португальски он знал всего несколько слов и, судя по всему, не пытался пополнить свой лексикон. Говорил он мало, да и то в основном с хозяином портового кабачка, когда просил налить ему виски.

Подрабатывал он разгрузкой время от времени заходящих в Бейру грузовых судов. Но чаще всего его видели сидящим в одиночестве на берегу и вглядывающимся в бескрайние просторы океана.

Как-то раз на рейде порта Бейры встал большой океанский лайнер. Капитан сошел на берег, чтобы, по обычаю, познакомиться с комендантом порта. Потом он — тоже, видимо, по обычаю — заглянул в портовый кабак, чтобы пропустить рюмку-другую. Усевшись за один из столиков, капитан огляделся.

Его внимание привлек сидящий у окна человек с длинными светлыми волосами и густой бородой. Капитан лайнера подошел к нему, пригляделся, и лицо его расплылось в улыбке.

— Здравствуйте, мистер Назаров, — протянул он руку сидящему у окна.

Бармен очень удивился. «Неужели капитан такого большого и солидного судна знаком с нашим пьянчужкой?» — подумал он.

Объяснялось все довольно просто. Океанский лайнер носил романтическое название «Уайт Свои».

Никита очень обрадовался, увидев капитана. Они выпили, немного поговорили. Никита спросил, какие новости в Европе.

— Как? — удивился капитан. — Вы не знаете, что на вашей родине произошла революция? Уже целый год газеты только об этом и пишут. Царь расстрелян. Власть перешла в руки большевиков. Все имущество частных компаний национализировано. Кошмар!

Потом он долго рассказывал о бизнесе, которым издавна занималась его семья. Это была торговля слоновой костью. По словам капитана, в последнее время спрос на нее в Европе резко возрос.

Примерно через полчаса капитан встал, тепло попрощался с Никитой и вышел из кабака.

После его ухода Никита заказал еще рюмку и, глядя на то, как капитанский ялик движется по бухте, крепко задумался.

Уже через полгода Никита Назаров, одетый в роскошный кашемировый костюм-тройку, отплывал в Гамбург. Оттуда он надеялся по суше добраться до теперь уже Советской России.

В руках у него был небольшой, невзрачный с виду чемоданчик, который содержал в себе несколько десятков тысяч североамериканских долларов, вырученных от продажи слоновых бивней из устья реки Замбези.

У Никиты были большие планы. Газеты сообщали, что в России царят голод и разруха, что у правительства нет валюты на закупку продовольствия. Он надеялся на то, что деньги, лежащие в его чемоданчике, хоть немного помогут молодой республике.

Перед самым отплытием он пришел на местное кладбище.

За это время могильный холмик уже успел осесть. Скромный памятник — ангел на коленях — был надгробьем. Стая пестрых птиц сорвалась с деревьев и улетела, словно из чувства такта оставляла Никиту наедине с его горем.

— было написано по-русски на постаменте.

«Боже мой! — подумал Никита. — Почему же я все время теряю самых дорогих мне людей? Я не верю в мистику, но так и кажется — сэр Френсис Дрейк мстит мне…»