Мародёр

Глава 8

Я накинул на голову капюшон подаренного плаща. Не смотря по сторонам, глядя строго под ноги, пригнувшись почти к самой земле, быстро, едва не срываясь на бег, пошел по каменной дорожке. Камни разного размера, но лежат ровно, плотно пригнаны, стесаны. Нет ни ям, ни кочек, ни зазоров. Сразу чувствуется рука Елизара установившая железный порядок. За восемь дней, я не слишком хорошо его узнал, но руку почувствовать успел. И хорошо, что не на себе.

Сейчас руке Елизара я был рад. Он торопливо шагал рядом, поддерживал под локоть, направляя, помогая и зорко следя чтобы я не споткнулся о собственные ноги. За восемь дней я так и смог освоить башмаки. Я бы предпочел обойтись без них и босиком преодолеть семьдесят шагов по дорожке от ворот до дома. Но Елизар еще в первый день сказал, что босиком ходить негоже, и пора приобретать человеческие привычки. Зачем рабу человеческие привычки он не сказал. И ошейник снимать он тоже не торопился. Я искренне считал, что раба от человека отличает ошейник. А Елизар был уверен, что дело в башмаках, штанах, чистой рубахе, стриженых волосах и вычищенных ногтях. А ошейник можно и под рубахой спрятать, если ворот поднять. Вот только как его не прячь он останется на шее. И под какие одежды его не засовывай, он останется на шее. Все бесполезно, вся одежда мира лишь тряпки на твоих плечах, пока на шее у тебя рабский ошейник.

Я и не рассчитывал так просто расстаться с украшением. Рабов не для того покупают, чтобы им свободу дать. Но я помнил слова богини, что должен умереть чтобы избавиться от ошейника и стать полноценным мародером. Впрочем, убивать меня Елизар тоже не собирался. А напрашиваться на нож под ребрами самому не хотелось. Тем более, что меня ждали большое путешествие по большому миру.

Если бы я знал каким оно будет, то, пожалуй, согласился бы на нож. Хотя первый день начался и не плохо. Елизар загнал меня в баню, поручил заботам банщика, заплатив столько, что старик меня только в зад не целовал. Промял и пропарил знатно, отмыл все, кроме синяков и шрамов. А после парилки поднес кружку кваса. С квасом я знаком был. Даже нам, рабам, раз в месяц полагалась кружка кваса. Баня тоже была раз в месяц, вот после нее и полагалась кружка. Тем, кто протянет месяц. Месяц на шахтах это много. Очень много. Мне повезло. Я справился. И свою кружку кваса после бани я уже получил.

- А ты всем квас после пара носишь? – спросил я у банщика.

Тот замер, медленно повернулся ко мне и уставился на ошейник. Видать забылся малость, получив от Елизара хорошую сумму. А теперь вот вспомнил.

- Да, я тут был дней десять назад, - я щелкнул по ошейнику, на манер богини и подумал, что на следующий день после помывки, я с ней и познакомился. – Не в этом чудном домике, а в тех развалинах, что банями называются. Где рабы моются. Но квас был таким же. Вкусным. Очень вкусным!

- Другого не держим, - вздохнул старик, как-то вымученно улыбнувшись. – Ты парень не серчай. Мне плотют, я делаю, не плотют, я не делаю. За вас, - он покосился на ошейник, я широко улыбнулся. – За вас не плотют почитай совсем. Халкан ваш скупердяй знатный. Я не то, что мыло для вас, я воду не отбиваю, разве что квас, если все деньги собрать, - усмехнулся он. – Жаль просто вас, парни, вы тама дохните аки мушье всякое. Почитай почти кажный день новых привозют. – я приподнял бровь. Новички приехали два дня назад. Один раз за две недели. Куда девались остальные? Я опустил бровь, собственно какая мне разница. – Считай, благотворительностью занимаюсь. Но плотют мало, потому у вас и вода чуть теплая, - нормальная была вода, стыла только быстро. – и мыло попроще, - мылилось же и грязь хорошо смывало, - а вот квас, - он расцвел в широкой улыбке. – Квас у меня один для всех. Будь ты раб или боярин, а квас один. Я вам его и не разбавляю даже. Бочку вскрываю и по кружкам. Сам готовлю. Ты это, ты кружку давай, я еще принесу.

Он протянул руку, я отдал кружку.

- Не надо. Не неси, - сказал я, запустив палец под натирающий ошейник. – Плохо может стать.

- С квасу-то не развезет, - прищурился банщик, неверно истолковав мой жест. – Може чего почище? С пару-то оно хорошо, – его улыбка стала заговорчески хитрой. – У меня первачок отличный. Чистая слеза! Можешь, кого угодно спросить, у меня лучшие слезы в городе.

- Э, нет, дружище, давай без первака твоего обойдемся, - я засмеялся. – Развезет еще, стошнит хозяину на сапоги, он спросит, мол где ты раб так нажрался, я конечно же отвечу. Не смогу смолчать, я же все же раб и тогда он придет за тобой. И спросит с тебя за сапоги.

- Елизар-то? Дык он все равно придет и спросит с меня испортишь ты ему сапоги или нет. Скажи, а у вас там гонит кто чего?

- А то как же. Мы не можем, нам не до того и негде. А надсмотрщики гонят, у них и место есть и время. Так они гонят и нам продают.

За этим разговором нас и застал Елизар. Он испепелил банщика взглядом, обжог меня, но полностью сжигать не стал.

- Дядя Паша, - вздохнул Елизар. – Не ожидал я, что ты будешь с моим рабом пить. Со мной не пьешь, а с рабом выпил. Не хорошо так! Ой не хорошо. – он повернулся ко мне. – А ты, только из ямы выбрался и сразу же пьянствовать. Одно разочарование.

- Да что ты, Елизар, - банщик покраснел и смущенно улыбаясь поднялся бородачу навстречу. – Не пили мы вовсе. Я по своему обыкновению квас клиенту поднес.

- Квас, - прищурился Елизар. – Я слышал какой квас ты тут обсуждал. Чистый, говоришь, как слеза. Раба моего значит почуешь, а мне так ни разу даже и не предложил? А я то хотел тебя с собой в Дол через годик забрать. А раз ты так, то…

Банщик стрелой выскочил из комнаты. Елизар проводил его смешком, и повернулся ко мне.

- Я надеюсь ты не пил?

- Только квас, - честно ответил я.

- Смотри мне, раб. Нас ждет долгое путешествие, и оно может оказаться для тебя трудным. Даже слишком трудным. Твой желудок может не выдержать даже маленькой дозы первача.

- Я действительно не пил, ничего кроме кваса, - сказал я.

- Верю, - кивнул Елизар. – Держи, - он протянул мне мешок. - Это одежда. Надеюсь будет в пору. Одевайся и ступай в карету. Не вздумай залезть на козлы или еще куда. На солдат не смотри, садись внутрь, дверцу не закрывай. Жди меня внутри. Я скоро.

Елизар оказался прав. Он, как человек возрастной и опытный заранее знал, что произойдет. Но даже он не мог представить, как именно это случится.

Новую одежду я испортил не успели мы проехать и сотни шагов. Меня укачало. Затем еще раз и еще.

Елизар отреагировал на это более чем спокойно, он остановил карету, приказал мне закрыть глаза, вывел на улицу, посадил на землю. Запретив открывать глаза, он помог мне снять испорченную рубаху, и облачиться в новую. Пока мы были заняты переодеванием, карету убрали, вымыли и кажется надушили. Но наслаждались ароматом мы не долго, через двести неспешных лошадиных шагов меня укачало вновь.

Елизар усмехнулся и повторил все действия, но на этот раз позволив мне посидеть на земле подольше. Однако в этот раз никто карету не надушил.

Я попросил открыть окно, на что Елизар жестко заявил:

- Ты ничего не помнишь? – я кивнул. – Ничего, до того момента как оказался в лагере рабов? – я кивнул. – Ты никогда не видел ничего кроме шахты и лагеря? – я опять кивнул. – Ты привык к тому, что вокруг тебя высокие стены? – я открыл рот, чтобы ответить, но он прервал меня движением руки – Ты будешь сильно удивлен, когда поймешь, что мир не ограничен стенами.

- Я это знаю, я слышал от других рабов.

- Хорошо, но слышать и видеть это разные вещи. Твой разум может не справиться с этим. Пока не справиться. Ты ничего не помнишь, первый день твоей жизни начался, когда ты упал с телеги в лагере Мирира. Ты сам это говорил. Но я не сомневаюсь, что ты видел большой мир и тебе надо его вспомнить. Может быть, ты не вспомнишь подробностей, не вспомнишь где ты бывал и с кем. Но разум твоей постепенно привыкнет жить без стен, он вспомнит не события, так ощущения. Но пока нет. Пока ты не готов видеть мир. Но пока ты с этим не справишься. Так же как твой желудок пока не справляется с дорогой. Поверь, я позволю тебе увидеть мир вокруг, но мы вернемся к этом разговору, не раньше, чем тебя перестанет тошнить каждый пятьсот шагов.

Я хотел возмутиться, но решил ему поверить. Ведь почему-то он решил возиться с только что купленным рабом, больше чем с давно служащими солдатами. Они снаружи, я внутри и, если дождь застанет в дороге, ничего не изменится, они так и останутся снаружи. Я был уверен, что меня он на улицу не выкинет. Не зря же он меня одел, обул, помыл, накормил. Мне было интересно почему? И я решил позволить ему делать, что он считает нужным.

Он считал нужным сидеть в тесной, закрытой карете, не выпуская меня даже по нужде, заставляя терпеть до ночи. Ночью же тоже не позволял особенно смотреть по сторонам. Капюшон на голове, опущенный в землю взгляд, быстро все сделать и назад в карету, под защиту обитых черной тканью стен. Я не понимал от кого или от чего меня защищают стены и Елизар. Не понимал, пока на третий день пути он не позволил мне снять капюшон. Ночью, погасив все фонари, дождавшись, когда на небе не будет луны, Елизар позволил мне взглянуть на мир.

Широко улыбаясь сбросил капюшон и… медленно пятясь, дошел до кареты, ударился о нее стеной, нащупал руками открытую дверь и спиной вперед, втек внутрь. Захлопнув дверь, я свернулся калачиком на полу, но взглянув на приоткрытую вентиляцию в крыше, перекатился под лавку.

Елизар не стал меня оттуда доставать, лишь спросил, что меня напугало.

- Оч-чен-нь мн-ного всего! – запинаясь ответил я и ответ полностью удовлетворил бородача. – Слиш-шком мн-ного!

Следующий день я полностью провел под лавкой. Я не ел не пил, не ходил до ветру, я лежал и глядя в одну точку и пытался понять, что именно меня напугало. И чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что бояться снаружи нечего и все это очень и очень глупо, но стоило только подумать о том, чтобы выбраться из-под лавки, как меня начинало мелко трясти.

Карета продолжала ехать по тряской дороге, я трясся внутри нее, несколько уравновешивая и делая путешествие Елизара чуть более приятным. Я мог спокойно думать о том, что снаружи страшным шевелящимся костром растет черная трава. Горло больше не перехватывало от мыслей о тянущих ко мне корявые, словно пальцы демонов, ветки деревьях. Не бросало в пот от того, что взгляд упирался не в стену, а в горизонт, в место где земля встречается с небом. Не выворачивало от пустоты и чувства полной незащищенности, словно сам воздух хотел напасть на меня.

Я понимал, что воздух напасть не сможет никак, но что-то внутри твердило, что сможет и это чувство было так сильно, что перекрывало собой все. Оно заставляло верить в себя и бояться. Бояться себя самого, этим страхом и питаясь, становясь сильнее.

Бояться мне надоело на следующее утро. Я вылез из-под лавки, постучал кучеру чтобы остановился, под недоумевающим взглядом Елизара подошел к двери, открыл ее и шагнул наружу. Далеко отходить не стал, справил нужду едва не под колесо. Постоял немного, поглазел вокруг, позволил ветру зарыться в волосах. Затем вернулся в карету, плотно закрыл дверь, нырнул по лавку, и только там позволил себе затрястись.

Но мы добрались. И вот накинув на голову капюшон, пригибаясь к земле, я быстро шел по дорожке к дому, который Елизар называет Долом.

Елизар распахнул дверь, наклонил мою голову, заставив смотреть в пол, и громко закричал:

- Притуши свет! Комнату в подвале любую без окон! Быстро приготовь! Вытащи все оттуда весь хлам. Делай с ним, что хочешь, хоть выброси. Туда кровать! Нет, стой, матрас. Циновку! Забери у кого-нибудь из дворовых. Забудь про кровать! Тащи циновку туда! Бегом! Бегом!

- Тише, тише! – он погладил меня по голове. – Все хорошо. Скоро ты окажешься в привычной тебе обстановке. В комнате без окон в темноте и тишине. Скоро все будет хорошо.

- Ты так заботишься о рабе, - пробурчал я, с трудом преодолевая колотящую меня дрожь. – Представляю, как страдают твои друзья.

Елизар засмеялся, и смех его был чист и радостен.

- Ты можешь шутить, значит не все так плохо. Ты придешь в себя. Ты привыкнешь. Сегодня ты отдохнешь, а завтра я начну понемногу тебя выводить. Я ведь купил тебя не для того, чтобы ты гнил в нашем подвале.

Но для чего купил, он не объяснил. И все же следующие три дня я почти полностью провел в подвале. Елизар приходил, брал меня за руку, заставлял накинуть плащ и выводил гулять. День мы ходили по первому этажу дома. На второй он заставил меня подняться по лестнице насколько смогу, а на третий вывел на улицу. Через пять дней я мог спокойно ходить по дому, не дрожа, не прижимаясь к стенам и не пугаясь каждого шороха. Еще через пару дней смог выходить на улицу без сопровождения. Но сходить с крыльца все еще опасался, слишком большой и открытый мир меня окружал. Но на крыльце не страшно, в случае чего, можно в дом отступить.

Там меня и нашел улыбающийся Елизар. Он сел на лавку у стены, внимательно посмотрел на меня и проговорил:

- Осваиваешься, - я не понял, был это вопрос, или он заметил прогресс и не отреагировал. – Это хорошо. Ты молодец. Хотелось бы, чтобы было быстрее, но как есть. Однако времени у нас маловато, - он посмотрел на низкое, серое, грозящее дожем небо. – Нас ждут дела, и откладывать и ждать когда ты освоишься окончательно, я не могу. Пойдем!

Он привел меня в комнату с завешанными окнами, круглым столом, и низкой круглой лавкой под ним. Вдоль стен протянулись шкафы с толстыми фолиантами и какими-то приборами, назначения которых я не знал. С потолка свисал круглый светильник с десятком тускло горящих свечей.

Я не сразу заметил, что и стены в комнате были круглыми. Между окнами висел длинный черный кусок ткани с золотым кругом и черной птицей внутри.

- Это наш герб, - улыбнулся Елизар, заметив, что я разглядываю птицу. – Это грач, наш символ, наш защитник, наш тотем. Ты знаешь, что такое тотем? – я не знал и покачал головой. – Это некая святая вещь, здесь, в Доле, эта птичка священна для каждого. Мы все грачи. Грачевы. Это наша фамилия. Я – Елизар Грачев. У тебя нет пока имени, но, думаю, это скоро изменится и имя у тебя появится. Как и фамилия. Она покажет твою принадлежность к семье, к клану. К нам. К Грачевым. Ты тоже станешь Грачевым.

- Я? – медленно я повернулся к нему. – Я стану Грачевым? Раб потерявший имя и память обретет фамилию? Прости, но ты, наверное, выпил лишнего.

- Напротив, я трезв как никогда. Я собственно тебя для этого и купил. Ты ничего не знаешь о себе, а я знаю и вопрос принятия тебя в семью, лишь вопрос времени.

- И что такого во мне, что ты готов принять в семью раба?

Он расцвел в улыбке, но не ответил, молча поманив меня пальцем. Я послушно подошел. Он встал, протянул руку, прикоснулся к ошейнику.

- О, нет. Ты больше не раб. Давай для начала избавим тебя от этого.

Я вздрогнул. Лишаться ошейника не хотелось, но возразить Елизару я не смел.

- Будет немного больно, - предупредил он.

Ошейник щелкнул, сорвался с шеи, ударился о мою грудь, отскочил к рукам Елизара, прокатился по его предплечью и, свалившись, разбился об пол. Елизар и не пытался поймать его. Мне же было не до того. Мышцы обратились в камень, в горле застрял крик. Ноги задрожали, подкосились, из глаз брызнули слезы. Больно было не сильно, но тело выкручивало, оно выпрямлялось, вытягивалось, становилось больше, сильнее, и в то же время слабело. Я рухнул на пол, рот открыт, в груди клокочет, но крик так и не сорвался с губ. Пальцы рук уперлись в холодный пол, горло обожгло огнем, и прозвучал стон. Мой стон. Перед глазами все поплыло, покрылось туманом, уши заложило, но даже сквозь пробку я услышал тихий торжествующий смех богини. Я узнал его, даже не смотря на то, что не мог ничего слышать.

Елизар сидел передо мной на корточках, я же лежал на полу и тяжело дышал, пытаясь насытить легкие воздухом. Он что-то говорил, но я не слышал ни слова, лишь наблюдал, как шевелятся его губы. Он протянул руку и похлопал по плечу, затем обхватил ладонью мое запястье, встал и помог подняться мне. Слух вернулся, и я разобрал его слова:

- … будет иначе. Теперь все будет хорошо. Возьми!

В его руках появилась нить жемчужин с серым перышком, та самая, что он давал мне в лагере рабов. Я взял, уставился на него, ожидая пояснений.

- Великолепно! – Елизар довольно потер руки. – Великолепно! – он радостно подпрыгнул. Такой реакции человека в возрасте я не ожидал и улыбнулся. – Ты умеешь пользоваться Сутью? – спросил он, я кивнул. – Тогда посмотри на себя!

Суть сил Света Порядок, Сила восемь.

Суть сил Света Порядок благословение Сила семнадцать.

Суть сил Света Порядок общее Сила двадцать пять.

Суть сил Света Порядок благословение переходит в постоянную форму. Сила двадцать пять.

Суть сил Света Порядок Выносливость четыре.

Суть сил Света Порядок Интеллект пять.

Суть сил Света Жизнь Харизма семь.

Суть сил Света Жизнь Воля девять.

Суть сил Тьмы Хаос Ловкость три.

Суть сил Тьмы Хаос Восприятие четыре.

Суть сил Тьмы Хаос Удача три.

Суть сил Тьмы Смерть запрещено, недоступно.

Суть сил Тьмы Смерть запрещено, недоступно.

Суть сил Тьмы Смерть статус Мародер (скрыто, запрещено, недоступно).

Суть Магии отсутствует.

Я, не понимая, уставился на Елизара, тот кивнул, открыл рот, но пояснить ничего не успел.

Суть сил Света Порядок: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Порядка недовольна. Глобальная Суть Порядка отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

Суть сил Света Жизнь: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Жизнь недовольна. Глобальная Суть Жизни отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

Суть сил Тьмы Хаос: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Хаос недовольна. Глобальная Суть Хаоса отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

И что это значит? Я внимательно смотрел на свою Суть, но ни одна из них не менялась. Ничего не происходило, разве что боль проснулась и понемногу кусала все тело разом.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Света Порядок принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Света Жизнь принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Тьмы Хаос принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Боль стала сильнее, теперь она не кусала, она грызла тело.

Глобальный Порядок: Суть Сил Тьмы Смерть доступна вам в пределах вашего статуса. Суть Сил Тьмы Смерть скрыта от других живых сущностей. Постарайтесь и дальше держать ее скрытой. Ваш статус Мародёр.

Глобальная Суть Сил Света Порядок принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Света Жизнь принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Тьмы Хаос принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Света приветствует тебя – Мародёр!

Глобальная Суть Сил Тьмы приветствует тебя – Мародёр!

Боль прекратилась, и по телу разлилось тепло. Я провалился в блаженство, которое еще ни разу не испытывал. Мне было хорошо. Хорошо настолько, что я закатил глаза и замычал, растворяясь в мягком и таком приятном забытье. Но я успел увидеть, как на лице Елизара появилась по-детски счастливая улыбка.