Меченый

Глава 15

Каждый день на заседание Специального гражданского суда, расположенного на Южной Одиннадцатой улице, выносится около пятидесяти дел, но обычно рассматривается не более трех. Остальные вопросы, как и во всех судах, решаются в коридорах. Именно в коридоре мы с Бет стояли, ожидая слушания нашего дела, когда к нам подошел светловолосый мужчина в щегольском зеленом костюме. Он был примерно моего возраста. Я сразу понял, что он взобрался по юридической лестнице гораздо выше меня, и, естественно, не проникся к нему симпатией.

– Виктор Карл? – спросил он.

– Совершенно верно.

– Я так и думал, хотя по телевизору вы выглядите моложе.

– И наверное, толще.

– Нет, – сказал он. – Не совсем. Просто более молодым и лучше одетым. Подождите, пожалуйста, мне нужно передать вам кое-что.

Балансируя на одной ноге, он положил портфель на колено, щелкнул замками, вынул конверт и передал мне. Потом закрыл портфель и опустил ногу.

– Уведомление о выселении вашей клиентки. Ей предписано освободить жилую площадь в связи с истечением срока аренды, – сказал он с улыбкой. – Передайте, пожалуйста, уведомление миссис Дерринджер.

Я кивнул и отдал конверт Бет.

– Вот.

– А, так вы и есть упорствующая миссис Дерринджер, – повернулся к ней мужчина. – Меня зовут Юджин Фрэнкс, я из юридической фирмы «Талботт, Киттредж и Чейз» и представляю вашего домовладельца.

– Очаровательно, я польщена, – сказала Бет, но по голосу угадывалось, что она не очарована и не польщена.

– Прошу прощения, что уведомление о выселении было отправлено вам по почте. Его следовало вручить лично или прикрепить к двери, как того требует буква закона и как указал ваш адвокат в довольно пространном письменном заявлении. На самом деле многие наши арендаторы предпочитают получать такие документы по почте. Они полагают, это менее унизительно, чем выслушивать домовладельца или находить объявление на входной двери, но с этого момента все будет делаться точно по закону. Мы ждем вашего отъезда по истечении срока аренды.

– Не думаю, что это случится, Юджин, – сказал я. – Договор об аренде был заключен на срок более одного года, поэтому вы должны дать ей по крайней мере девяносто дней, чтобы подыскать другое жилье. Со дня получения уведомления, то есть с сегодняшнего дня.

– Не слишком ли вы формальны, Виктор?

– Мы с вами должны быть формалистами, Юджин, иначе наши действия будут попахивать недобросовестностью. Когда должна начаться реконструкция здания?

– В следующем месяце.

– О! – драматически вздохнул я. – Наверное, ее затруднит пребывание в доме квартиросъемщика. Ваше разрешение на строительство предусматривает снос стен и вскрытие полов при наличии арендаторов? Кстати, здание довольно старое. Интересно, стены и потолки там не из асбеста? Если из него, родимого, то я вам не завидую.

Он наклонился ко мне и прошептал:

– Мы можем поговорить наедине?

– Конечно, – ответил я, жестом отправил Бет на скамейку и отошел с Юджином Фрэнксом в конец коридора.

– Прекрасное исковое заявление, – сказал он.

– Я постарался.

– Мы все хорошо над ним посмеялись. Вы действительно считаете, что ссылки на Четырнадцатую и Шестнадцатую[5] поправки к Конституции США уместны в данном случае?

– Может быть, вам стоит посмеяться перед судьей? Уверен, что она посмеется вместе с вами над государственными символами и проявлениями рабства.

– Но ваша клиентка даже не чернокожая.

– Дождитесь прений сторон.

– Я в недоумении. – Юджин поджал губы. – Не вы ли пару лет назад сбили спесь с Уильяма Прескотта?

– Допустим.

– Прескотт был первым адвокатом, с которым я работал в этой фирме. Он был моим наставником, поручил мне первое крупное дело, а вы погубили его карьеру.

– Прескотт сам погубил свою карьеру, – возразил я. – Я лишь указал на это соответствующим властям.

Юджин Фрэнкс пристально посмотрел на меня и отвернулся.

– Мне никогда не нравился этот сукин сын. Виктор, как мы можем уладить это дело?

– Моя клиентка не хочет переезжать.

– Это всего лишь переезд. Она найдет другую квартиру. Здесь нет ничего страшного.

– Но не для нее.

– Мы только хотим привести дом в порядок, продать заново отделанные квартиры и заработать деньги. Мы не такие уж плохие парни.

– Я знаю.

– Сколько нужно, чтобы она съехала в течение месяца?

– Дело не в деньгах. Они мало для нее значат.

– Это меня огорчает.

– Меня тоже.

– Знаете, Виктор, это звучит немного по-философски, но все меняется. Так или иначе здание превратят в кондоминиум. Поговорите с ней, пожалуйста. Найдите компромисс, прежде чем мы начнем обсуждать Шестнадцатую поправку перед судьей.

– Постараюсь.

Поза Бет выражала странную пассивность: руки сложены на коленях, голова слегка наклонена к плечу. Обычно перед судом Бет была сгустком энергии: сидела на краешке стула и непрерывно подбирала в уме доводы в свою пользу.

Я сел рядом с Бет.

– Выторговал тебе немного времени.

– Спасибо.

– Могу еще ненадолго продлить. У меня есть кое-какие аргументы, и я готов их представить судье.

– Я читала исковое заявление. Твои аргументы безнадежны.

– Я знаю, но мне понравилась реакция Фрэнкса на заявление. Не исключено, что судье понадобится время для вынесения постановления. Могу также поговорить с секретарем суда. По-моему, я знаком с его братом.

– Хорошо. Это может сработать.

– Но, знаешь, Бет, этот Юджин Фрэнкс – неплохой парень.

– В зеленом костюме он выглядит как лягушка.

– И люди, которых он представляет, не желают тебе зла. Они просто бизнесмены.

– Они выгоняют меня из дома.

– Им это разрешено. Законом. В конце концов тебе придется переезжать.

– Это они так говорят.

– Затягивание переезда не решит проблему.

– Зато доставит мне удовольствие.

– Бет, что с тобой происходит?

– Не знаю, Виктор. Я чувствую себя… парализованной. И дело не в том, что квартира мне очень нравится. Просто мне невыносима сама идея искать новое жилье, паковать вещи, переезжать, все распаковывать. Да и на новом месте будет все то же самое: та же постель, тот же стол, то же существование. После того, что произошло с Франсуа, после того как разворошили память о моем отце, жизнь приняла странный оборот – она просто катится сама по себе в никуда. Она меня не особенно удовлетворяет, но у меня не хватает смелости направить ее в каком-то конкретном направлении. Но возможно, если я останусь в своей вонючей квартире еще на несколько вонючих лет, все постепенно образуется.

– Твоя логика впечатляет. Однако положение не столь удручающе, как тебе кажется. Посмотри на нашу фирму. Бизнес с каждым днем расцветает.

– Мы еле сводим концы с концами, и делаем это уже несколько лет. Сводим концы с концами.

– Мы боремся против зла. Как насчет Терезы Уэллмен? Мы собираемся вернуть ей дочку.

– Это ты собираешься вернуть ей дочку. А я присутствую в фирме просто для мебели. Мне нужно что-то сделать, но я не знаю что.

– Чего ты хочешь, здесь и сейчас? Хочешь получить деньги?

– Давай.

– Правда?

– Конечно. Деньги – это хорошо. Забавно было бы купить себе яхту, как ты думаешь? Синие блейзеры и белые брюки.

– Тебе бы они пошли.

– Мне нужно было родиться в семье Пирпойнт и быть сказочно богатой.

– Они много не заплатят, но кое-что я смогу выторговать. Хотя в этом случае тебе придется переехать до конца месяца.

– Хорошо.

– Правда? – удивился я. – Ты легко поддалась на соблазн легких денег – это на тебя не похоже.

– Извини, Виктор. Все это глупо. Мне не следовало тебя втягивать в это дело, особенно перед слушаниями по делу Терезы и в то время, когда ты пытаешься договориться насчет Чарли Калакоса. Мне следовало искать новую квартиру, как только я получила уведомление. Наверное, я немного выбита из колеи.

– Мы оба выбиты из колеи.

– Не знаю, ты последнее время выглядишь счастливым.

– Потому что влюбился. В журналистку.

– Правда?

– По крайней мере сейчас я так чувствую. Вчера была девушка на мотоцикле.

– По-моему, ты тоже что-то ищешь.

– Наверное. А помнишь помощницу стоматолога-гигиениста, которая разгромила мою квартиру?

– Конечно.

– Я еще не навел порядок.

– Виктор?

– Квартира до сих пор в руинах.

– Виктор, – она мрачно рассмеялась, – это же никуда не годится.

– Увы.

– Тебе нужно будет ехать в «ИКЕА».

– Но я ненавижу «ИКЕА» – светлое дерево и шведский юмор. Меня зовут не Свен, я давно закончил колледж, я даже не знаю, что такое логанова ягода.[6] Квартира в стиле «ИКЕА» будет означать мою смерть.

– Боже мой, Виктор, ты даже в худшей форме, чем я.

Я потер грудь и ощутил боль от татуировки.

– Тебе неизвестна даже половина происходящего. Запомни раз и навсегда, Бет: какие бы неприятности с тобой ни случались, мои неприятности всегда гораздо хуже. А сейчас я пойду и выясню, какие деньги могут тебе перепасть.

– Давай.

Я встал и повернулся к Юджину Фрэнксу, который смотрел на нас с надеждой на лице.

– На сколько ты надеешься? – тихо спросил я у Бет.

– Мне все равно, – откликнулась она.

– Тогда я постараюсь.

Направляясь к Фрэнксу, я отрицательно покачал головой. Он поднял брови.

– Безнадежно, – сказал я. – Извините. Ее абсолютно, решительно нельзя купить. Она собирается оставаться в квартире до последней минуты, отпущенной законом. Она сказала, что сделает это из принципа.

– Ненавижу принципы, – сообщил Фрэнкс. – Им нет места в юридической практике.

– Это всем известно, – согласился я. – Но такая уж она женщина.

– Вы не можете ее переубедить?

– Я пытался, – сказал я. – Испробовал все средства. Давайте скажем, чтобы дело готовилось к слушанию. Мы где-то в середине списка, поэтому нас вызовут после полудня.

Он посмотрел на часы.

– Я не могу ждать весь день слушания этого дурацкого дела. У меня назначена встреча с партнером-распорядителем по поводу нового клиента.

– Стэнфордом Куиком? С тем парнем, который представляет фонд Рандольфа?

– Это клиент, который назначается государством. Остальные – корпоративные гиганты.

– Почему это так срочно?

– Он типичный ублюдок. Не желает, чтобы простой партнер заставлял его ждать.

– Простите, Юджин, но она непреклонна. Я не буду возражать, если мы отложим…

– Вы имеете представление, сколько мы теряем за каждый день отсрочки строительства? Нужно решить это сегодня.

– Хорошо. Тогда у нас нет выбора, кроме как предстать перед судьей.

Мы подошли к дверям зала суда, открыли их. И тут же по нам ударил гомон и запах. Зал в тот день напоминал ожившую поэму Эммы Лазарус, начертанную на основании статуи Свободы: усталые, сбившиеся в кучу люди, бедняки и бездомные, ищущие приюта. Фрэнкс понюхал воздух и отступил на шаг.

– Виктор, что, если мы предложим сумму, которая поразит ее?

– Ах, Юджин, – сказал я, качая головой с печальной уверенностью, – сомневаюсь, что она согласиться, но всегда можно попробовать.