Меченый

Глава 43

Расследование буксовало, потому что отсутствовал ключевой свидетель. Иногда бывает трудно найти человека, а иногда – легче легкого.

– Что вы здесь делаете? – крикнул он.

В душной и грязной комнате царил жуткий беспорядок. На полу валялась одежда и остатки еды, постель была скомкана. Пахло нездоровым, кислым потом. На экране компьютера, перед которым он сидел, мертвенно-бледные и красноватые тона человеческой плоти неожиданно сменились фотографией покатого зеленого холма под голубым небом с редкими облаками.

– Сюда никому не разрешается входить, – сказал он. – Убирайтесь к черту! Оба.

На нем была грязная футболка, рваные трусы, черные носки. На носу сидели очки. Руки дряблые, лицо небритое, ноги, покрытые черными волосами. Когда он повернулся к нам, на его лице отражалось испуганное негодование святого имама, в чью мечеть ворвались мрачные крестоносцы.

– Привет, Ричард, – сказал я. – Как порнушка?

– Моника, – захныкал он, – убери его из моей комнаты.

Она посмотрела на беспорядок, покачала головой, подняла с пола мятые тренировочные штаны и бросила их брату.

– Надень.

Он прикрылся штанами.

– Уходите. Прошу вас.

– Это вряд ли, – сказал я. – Нам нужно поговорить о деле.

– Моника.

– Надень брюки, Ричард, – попросила она.

Он посмотрел на сестру, потом на меня, опять на сестру, встал и повернулся к нам спиной. Кожа цвета крутого яйца обвисала на пояснице, шею покрывали прыщи. Я вдруг осознал, насколько свежий воздух полезен для здоровья. Ричард натянул тренировочные штаны и повернулся к нам лицом.

– Теперь уйдете?

Я подошел к столу, заваленному объедками, банками из-под содовой, обрывками бумаги, журналами, свернутыми колготками. «Колготки?» Я поработал мышкой, и зеленеющий холм сменился мертвенно-бледной плотью. Склонив голову, я подождал, и на экране восстановились конечности, груди, губы и мужские орудия любви.

– Вот это да, – сказал я. – Ищете материалы для своего веб-сайта, Ричард?

Он нажал кнопку на мониторе, и экран опустел.

– Чего вы хотите?

– Как я уже говорил, нам нужно обсудить одно дело.

– Какое дело?

Я указал на опустевший компьютерный экран. Ричард посмотрел на него, потом перевел взгляд на сестру. Она пожала плечами.

– Мы обсудили этот вопрос, – ответила она. – Я готова тебя выслушать.

– Хорошо. Отлично. – Ричард потер руки. – Я знал, что могу на тебя рассчитывать, Виктор. Я уверен, что у нас все получится. Присаживайтесь.

– Куда? – спросил я, обводя взглядом комнату.

– Сюда. – Он бросил покрывало поверх вороха простыней и одеял. – Садитесь сюда.

Я посмотрел на грязное покрывало, покачал головой и прислонился к дверному косяку.

– Я постою.

– Присаживайся, Моника.

Ричард указал на постель.

Моника неуверенно примостилась на краешке кровати, сложив руки на коленях.

– Хорошо. – Ричард развернул кресло, сел в него и наклонился вперед, словно заключающий сделку коммивояжер. – У меня есть опыт работы с такими сайтами, поэтому я знаю, что нас ждет успех. Начнем с фотографий и небольшого чата. Вести его буду я, потому что знаю, что хотят услышать парни и как уговорить их расстаться с деньгами. Кроме того, я буду отвечать на электронные письма. Возможно, потом мы установим веб-камеру, но только потом, когда ты освоишься. А пока хочу начать с малого. Несколько фотографий, немного объявлений, минимальная плата за разговор с Моникой по Интернету и немного предметов на продажу.

– Каких предметов? – спросил я.

– Ну, нижнее белье, которое носила Моника.

– Ричард, тебя не смущает, что мои фотографии окажутся на таком сайте? – спросила Моника.

– Это всего лишь цифровые фотографии. Все виртуально. Положись на меня, Моника. По сравнению с тобой половина девочек на сайтах, которые приносят большие деньги, – настоящие чучела. Все дело в отношении. Тебе просто придется немного поработать.

– Что насчет фотографий? – спросил я.

– Я буду снимать сам. У меня есть фотокамера. Мы можем устроить студию в подвале, натянуть пару простыней для фона. Или снимать можешь ты, Виктор, если захочешь.

– Какого рода будут снимки?

– Послушайте, я не говорю о жестком порно. Пока. Всего лишь немного задницы, немного груди. Длинные ноги, надутые губки. Можно поднять рубашку. Это просто приманка, чтобы заставить аудиторию раскошелиться.

– И ты действительно хочешь, чтобы я это делала? – спросила Моника.

– Мы говорим только о фотографиях, – ответил Ричард. – А деньги придут большие, намного больше, чем ты зарабатываешь рабским трудом у этих дурацких адвокатов. Не будем делать ничего, что тебе не понравилось бы, Моника. Если хочешь, даже подберем новое имя.

– Например, Шанталь, – сказал я.

Он вздрогнул, словно получил пощечину. Выражение восторженности на его лице поблекло.

– Я имею в виду, что нужно быть последовательным, Ричард. Вы собираетесь торговать одной сестрой. Так почему бы не использовать имя другой сестры, той, которую вы уже продали?

– О чем ты? О чем он говорит, Моника?

– Мы говорим о Тедди, – объяснил я. – Мы говорим о том, как ваш дорогой друг Тедди покончил с Шанталь.

– Моника?

– Я тебя не виню, Ричард. Ты был такой же жертвой, как она. Просто нам нужно знать, что произошло.

У Ричарда задрожали губы.

– Я ничего не знаю. Я говорил тебе раньше. Я всем уже говорил. Ничего.

– О, Ричард! – Моника встала с кровати, подошла к брату, опустилась перед ним на колени и прижалась головой к его ляжкам. – И ты все время держал это в себе… Как ты страдал!

Губы у Ричарда дрожали сильнее, на глазах появились слезы.

– Моника, – с трудом выдавил он.

– Оглянись вокруг, Ричард. Посмотри, что случилось с тобой. Посмотри на эту комнату. Ты мой старший брат, мой герой. Взгляни на себя. Держать все в себе и жить так, как живешь ты, тяжелее, чем рассказать правду о том, что произошло.

– А как же насчет веб-сайта? – спросил он.

– К черту веб-сайт, – ответил я. – Расскажите о Шанталь.

Крупные слезы потекли по его щекам.

– Но я не знаю, что произошло, – сказал он сквозь рыдания. – Не знаю.

Моника поднялась с колен, взяла в руки его уродливое мокрое лицо, прижала к груди и тоже расплакалась.

– Расскажи нам что знаешь.

– Нет.

– Все будет хорошо. Все будет хорошо.

– Нет, не хорошо.

– Все образуется, – пообещала Моника. – Мы найдем ее. Я знаю, что найдем, я чувствую – она говорила со мной. Но нам нужна твоя помощь.

– Я не могу.

– Можешь, дорогой, можешь. Расскажи что знаешь.

И затем, всхлипывая и плача, сквозь рыдания о загубленной жизни он начал говорить.

Рикки Эдер был по натуре одиноким бродяжкой. Он любил шляться по улицам и переулкам и бегать по узким дорожкам Дисстон-парка за белками. Двадцать восемь лет назад район был безопасным, поэтому матери отпускали детей на прогулку без присмотра. «Пойди поиграй», «Пойди подыши свежим воздухом». Осваивая городской ландшафт, Рикки фантазировал: на Дитман-стрит у него стоял дом с привидениями; на Олгард-стрит жил тролль-террорист; на Тьюлип-стрит, над храмом Девы Марии, обитала ведьма, которая дожидалась темноты, чтобы вместе с летучими мышами вознестись в темном небе. В одно из своих путешествий Ричард повстречался с волшебником – тот сидел на лавочке и курил сигарету.

– Эй, малыш, – позвал волшебник. – Ты здесь живешь?

– Недалеко отсюда, – сказал Рикки, не приближаясь, потому что раньше не видел этого человека.

– Хочешь сигарету? Конечно, хочешь.

Рикки отступил на шаг. Мать и отец курили, и он не прочь был попробовать, однако без разрешения родителей боялся. Ему было девять лет.

– Нет, спасибо.

– А как насчет жевательной резинки?

– Хочу.

– Подойди, – сказал человек, запуская пятерню в карман.

Рикки приблизился. Незнакомец поманил его ближе и приказал вытянуть руку. Мальчик сделал так, как его просили, и человек шлепнул ладонью о ладонь Рикки, ненадолго задержав движение, как будто исполнял фокус. Когда волшебник убрал свою руку, на ладони у Ричарда лежала пластинка жевательной резинки в серебристо-зеленой обертке и сигарета.

– Никому не говори, – сказал человек с ласковым смешком. – Это будет наш секрет.

– Ладно.

– Возвращайся завтра, и я вытяну коробок спичек из твоего уха.

– Мне запрещают играть со спичками.

– Не волнуйся, малыш. Я никому не скажу.

– Заметано, – сказал Рикки и убежал от незнакомца.

Назавтра он вернулся и получил коробок со спичками, а также огромный желтый леденец. Он сунул конфету в рот и только к вечеру добрался до пряной красной начинки. На другой день волшебник подарил ему шоколадку и таинственное стекло, под которым исчезала двадцатипятицентовая монета. Он проделал этот фокус дважды, прежде чем объяснил, в чем дело. На третий день он подарил Рикки шоколадку «Три мушкетера» и свисток.

На этот раз волшебник был не один. Вместе с ним на лавочке сидели его друзья – огромный парень с сильно выпяченным подбородком, маленький чернокожий толстячок и симпатичный юноша в джинсах.

– Эй, малыш, а у тебя есть друзья? – спросил волшебник.

– Нет.

И это было грустной правдой. Рикки не был ни спортсменом, ни музыкантом, ни зачинщиком, поэтому у него не было друзей.

– Но у меня есть сестра.

– Правда? Сколько ей лет?

– Шесть.

Волшебник криво ухмыльнулся:

– Приведи ее завтра, и я ей тоже что-нибудь подарю.

На следующий день Рикки привел Шанталь. Он все тщательно продумал. Идея показалась ему блестящей – ведь Шанталь согласилась отдать ему половину конфеты, которую получит от добряка.

Рикки был уверен, что ничего страшного не произойдет. Он обладал обостренным инстинктом самосохранения – это была его особенность. Например, он чувствовал повышенный интерес к нему седовласого мужчины в библиотеке или агрессивный настрой собаки, трусящей на хозяйском поводке. Он интуитивно ощущал опасность, но не уловил ее со стороны волшебника.

– Привет, малыш, – сказал волшебник, вставая с лавочки и глядя не на Рикки, а на маленькую девочку рядом с ним. – Кто это?

– Моя сестра, – ответил Рикки. – Шанталь.

– Какое красивое имя! – Волшебник погладил ее по голове. – Шанталь. Привет, Шанталь. Меня зовут Тедди, я очень рад с тобой познакомиться. Чем занимаешься, Шанталь?

– Я танцую, – сказала она.

– Не сомневаюсь.

– Меня показывали по телевизору.

– Это здорово.

– Ты человек, который дает конфеты? – спросила Шанталь.

– Он самый, – ухмыльнулся Тедди. – Какие тебе нравятся больше всего, Шанталь? Шоколадки? С орехами? Суфле?

– Нуга, – сказала она.

– Нуга? Я даже не знаю, что такое нуга. – Тедди рассмеялся.

– Я тоже, – сказала Шанталь, – но в рекламе говорят, что она вкусная.

– Значит, в следующий раз будет нуга. Ты ведь придешь в следующий раз, правда?

Девочка пожала плечами.

– Протяни руку, – попросил Тедди.

Шанталь выполнила просьбу. Тедди ладонями прикрыл ее ладошку, долго подержал так, а когда отпустил, в ладошке остался шоколадный батончик и доллар. Глаза Шанталь засветились восторгом.

– Вот так, малыш, – сказал Тедди, бросая Рикки такой же батончик.

Деньги Ричарду не достались.

По дороге домой он напомнил сестре:

– Мне причитается половина.

– Я согласилась поделиться только конфетой, – возразила хитрая Шанталь.

– Это нечестно.

– Ты тоже получил шоколадку. А доллар… – На хорошеньком личике Шанталь появилась самодовольная улыбка. – Сам заработай.

Это было так похоже на Шанталь.

Она была эгоистичным ребенком, обожавшим только красные туфельки. Милая Шанталь. Обворожительная Шанталь. Всеобщая любимица, танцующая куколка Шанталь. Она была звездой семьи. Она покоряла любого элегантным шажком и очаровательной улыбкой. В присутствии взрослых она была идеальным ребенком, вежливым, послушным, готовым угодить. «Да, мамочка». «Нет, мамочка». «Пожалуйста, мамочка». «Ты так добра, мамочка». Но, оставаясь наедине с братом, Шанталь превращалась в самую подлую ведьму на Земле. Она крала у него игрушки и не делилась тем, что ей дарили. Он завидовал успеху сестры, ее умению так обходиться со взрослыми, что на его долю не выпадало ничего, кроме раздражения. «Успокойся, Ричард, и сиди тихо, Шанталь танцует. Продолжай, Шанталь, дорогая. Попробуй еще раз».

А теперь на ее очарование купился волшебник. Это было уже слишком. Досада заглушила внутренний радар Рикки. Он не почувствовал опасности в том, что волшебник снова и снова повторял имя сестры, в том, что назвал ей себя, хотя не открывался перед ним, в том, что долго-долго держал ее руку в своих ладонях. И в том, что дал ей доллар. Рикки должен был почувствовать опасность, но не почувствовал ничего. А может быть, почувствовал приближение беды, но не захотел ее предотвратить.

– Почему-то, – сказал Ричард, вытирая глаза рукой, – мне расхотелось ходить к волшебнику. Но Шанталь настаивала, и я отводил ее. А однажды он позвал ее в подвал, чтобы показать что-то. Когда Шанталь вернулась, она сияла, словно получила самый дорогой подарок в мире. Я спросил: «Что он тебе дал?» – но она не ответила. Она никогда, никогда, никогда не хотела делиться подарками.

– Что он ей дал? – спросил я.

– Зажигалку. Тяжелую, золотую. Она спрятала ее в ящике с игрушками, но я нашел. После этого у меня совсем пропало желание ходить к волшебнику.

– Но Шанталь продолжала бывать у него?

– Да. Она показывала конфеты, которые он ей дарил, и смеялась надо мной, потому что я к нему больше не ходил.

– Что случилось с Шанталь?

– Не знаю. Но как только она пропала, я понял, что виноват волшебник, этот Тедди.

– Вы кому-нибудь сказали об этом?

– Не сразу. Как я мог? Ведь это я отвел ее к волшебнику. Я был в ответе. Мама с папой убили бы меня, выбросили на улицу.

– Тебе было девять лет, – сказала Моника. – Ты не понимал, что делал.

– Нет, я все понимал. Когда Шанталь исчезла, родители изменились ко мне. Они больше не кричали: «Успокойся, Ричард. Сиди тихо, потому что Шанталь танцует». Они говорили: «О, наш милый Ричард, оставайся дома, Ричард, береги себя». Меня обнимали, целовали и баловали. Меня больше не выпускали на улицу, что меня вполне устраивало, потому что я боялся Тедди. Нет, я не хотел, чтобы Шанталь вернулась.

– Неужели ты так ее ненавидел? – спросила Моника.

– Нет. Да. Не знаю.

– Кому ты рассказал о волшебнике?

– Детективу. Он пообещал, что ничего не скажет папе с мамой, и я ему все рассказал.

– Детективу Хатэуэю? – спросил я.

– Да, точно. И он сдержал обещание. Никогда не говорил, что во всем виноват я. Он сказал, что найдет волшебника, но так и не смог это сделать.

– Хорошо, Ричард, – сказал я. – Думаю, достаточно.

– Это все? – спросил он.

– Это все. Спасибо.

Он посмотрел на Монику, и на его лице отразился отчаянный страх.

– Ты расскажешь об этом маме?

– О, дорогой, – сказала она, утирая слезы. – Тебе было всего девять лет.

– Не говори маме.

– Жить, как ты жил до сих пор, невозможно, просто невозможно. Нам нужно как следует убраться в этой комнате, нам нужно вытащить тебя из дома.

– Мне и здесь нравится.

– Так жить нельзя. Это просто невозможно.

– Я хочу так жить.

– О, Ричард, дорогой! Посмотри, что волшебник сделал с тобой. Посмотри, что он сделал со всеми нами.

Я покинул брата и сестру, агорафоба и танцовщицу, подражающую пропавшей девочке. Я оставил их в растрепанных чувствах. Моника была права: Тедди действительно виноват перед ними. Перед своей семьей, включая Шанталь. Я должен найти этого ублюдка.

И я знал, откуда начать поиски.

Но прежде следовало оставить кое-кому сообщение.