Мгновения

Владимир Возовиков «КОБРЫ» ПОД ГУСЕНИЦАМИ

Внешне разбитая немецкая пушка походила на те обычные 75-миллиметровые орудия, каких танкисты гвардейской бригады немало раздавили и в боях под Москвой, и в те последние дни, когда их перебросили в район Сталинграда. В глаза лишь бросался необычно длинный ствол, по которому вилась нарисованная кобра. Раскрытая пасть змеи с остро торчащими ядовитыми зубами особенно впечатляюще выглядела над распластанными телами солдат в серо-зеленых шинелях. Поодаль угрюмо чернел закоптелый танк КВ с прокушенной броней. Пожар на нем погасили, но повреждения машины оказались серьезными, и теперь она ждала эвакуации с поля боя.

Подразделения бригады, одолев железнодорожную насыпь, переходили к обороне по гребням ближних высот, бой затихал, и танкисты подбитого КВ приближались к разгромленной артиллерийской позиции врага — посмотреть на дело своих рук.

— Вот так гадючка! — изумился один.

Лейтенант Павлов, в обгорелом комбинезоне, с иссеченным, окровавленным лицом — следы окалины, сорванной с брони ударами снарядов, — пнул перекошенную станину.

— Верно, гадючка!.. Скольких же мы нынче золотых наших ребят не досчитаемся!..

Такой трудной атаки у танкистов бригады, кажется, еще не случалось. Бой начался на рассвете, теперь вечер, а бригада продвинулась лишь на несколько сот метров. Но метры эти поистине железные. Подступы к насыпи, где проходила первая позиция вражеской обороны, преграждали глубокие карьеры. В промежутки между ними гитлеровцы насажали противотанковых ежей, свалили разбитые вагоны, скрученные рельсы и всякий металлический хлам. В самой насыпи они прорыли сквозные туннели, укрепили их бетоном, создав целую систему артиллерийских дотов. Однако, не захватив насыпи, танкисты не знали главного…

В минувшей войне, вплоть до Курской битвы, самым мощным танком считался советский КВ. И не зря. Его 100-миллиметровую лобовую броню снаряды немецких танков и противотанковых пушек не брали, поэтому гитлеровцы нередко вынуждены были ставить на прямую наводку тяжелые орудия и дальнобойные зенитки. К началу нашего контрнаступления под Сталинградом, когда на поле боя появились массы советских танков Т-34 и КВ, когда вражеская оборона стала все чаще трещать и разваливаться, гитлеровское командование лихорадочно искало средства против «злых чар» — так фашисты называли наши танковые соединения, наводившие на них ужас. На германских военных заводах спешно создавались новые тяжелые и средние танки, самоходно-артиллерийские установки, конструкция которых во многом была позаимствована у советских машин. Но раньше «тигров», «пантер» и «фердинандов» появились новые противотанковые пушки…

В то утро, начиная штурм сильной вражеской позиции, гвардейцы-танкисты старались в полной мере использовать преимущества своей техники. Кажется, ни один экипаж не подставил борт под огонь, несмотря на труднопроходимую местность, и все же могучие КВ останавливались от попаданий снарядов. К исходу дня было подбито около десяти наших танков, имели пробоины и некоторые из тех, что продолжали атаки. Жестокий артиллерийский огонь не убавил решимости гвардейцев захватить вражескую позицию, а потери товарищей лишь усилили их ярость, и все же ход боя заставил серьезно призадуматься командира бригады полковника Ивана Антоновича Вовченко и всех офицеров штаба. Крепло тревожное убеждение, что бригада столкнулась с чем-то необычным.

В самые напряженные минуты штурма, когда враг сосредоточил огонь на атакующих батальонах, по приказу комбрига два танка под командованием лейтенанта Павлова предприняли попытку дальнего обхода неприятельской позиции. Один танк, не то подбитый снарядом, не то подорвавшийся на мине, остался у железнодорожного полотна, но машина Павлова прорвалась за насыпь. Не обращая внимания на всполошенных вражеских пехотинцев, советские танкисты двинулись вдоль полотна и, развернув пушку на борт, начали с ходу громить туннели-доты, слабо защищенные с тыла. Будто крысы, которых выкуривают из подвала, фашисты выскакивали на свет и падали, сметенные очередями из пулеметов танка. Некоторые расчеты, разобравшись в происшедшем, стали вытаскивать из туннелей орудия, чтобы расстрелять советскую машину в упор. Две вражеские пушки экипаж превратил в железную щепу снарядами, но выстрел третьей прожег броню КВ.

Минуты замешательства… Они дорого стоили гитлеровцам. Едва ослаб их огонь, советские танки, разбрасывая и вдавливая в мерзлую землю ежи, раздвигая сброшенные с насыпи вагоны, прорвались к самому железнодорожному полотну и стали неуязвимы для артиллерии дотов. Батальон майора Амелина первым перемахнул через насыпь, за ним автоматчики. Фашистская пехота частично бежала на вторую полосу обороны, частично погибла или сдалась в плен. Уцелевшие расчеты пушек попрятались в бетонных норах.

В бою пощада дается только тому противнику, который поднял руки. Гитлеровцам предложено было сдаться, но в ответ из туннелей загремели выстрелы. Оставить за своей спиной несколько гадючьих гнезд советские воины не могли. Бой продолжался, надвигалась ночь, и неизвестно, что могли выкинуть блокированные в туннелях. Пришлось вступить в дело подрывникам, и фашисты были похоронены в бетонных гробах…

Хотя лейтенанту Павлову с друзьями пришлось тушить машину и спасать раненного товарища, они видели почти все, что случилось за насыпью. Обычно вражеские артиллеристы разбегались или поднимали руки, как только наши танки врывались на позиции их батарей, а тут ни один не сдался — это тоже казалось странным.

Появился танк комбрига, за ним — тягач. Соскочив с брони, полковник быстро подошел к танкистам, прервал доклад лейтенанта:

— Спасибо, гвардейцы, видел вашу работу. Сейчас эвакуируйтесь вместе с танком, отдыхайте. Утром получите новую машину, отремонтированную. — Кивнул на разбитую пушку: — Больно кусаются «кобры»?

— Больно, — признался Павлов. — А все же мы вышибли зубы этим гадючкам.

— Еще не всем. Похоже, там, на высоте, главное змеиное гнездо. — Полковник указал в сторону гребня, где закреплялись наши автоматчики. За гребнем и неширокой долиной в наступающих сумерках мрачно горбатилась высота, превращенная в мощный опорный пункт вражеской обороны.

— Товарищ полковник! Разрешите нам помочь ремонтникам. К утру наш танк будет в строю.

Комбриг пристально поглядел в израненное лицо лейтенанта и сказал:

— Спасибо, гвардеец. Но сначала перевяжись и отдохни. — Он знал глубокую привязанность танкистов к своей машине, на которой уже побывали в бою, их затаенную веру в нее. К тому же сейчас дорог каждый танк, КВ в батальонах наперечет.

Вражеские пушки с изображением змеи на стволах и щитах тревожили комбрига. Полчаса назад он допрашивал пленных вражеских пехотинцев, и ему стали понятны причины тяжелых потерь бригады. Пленные сообщили: на этом участке обороняется особая противотанковая часть. Ей гитлеровское командование доверило новые пушки с повышенной начальной скоростью снаряда. К тому же снаряды «кобр» обладали кумулятивным действием, способны были пробивать броню любого танка. Часть укомплектована тщательно проверенными, хорошо обученными, испытанными в боях солдатами и офицерами. Пленные утверждали, будто с каждого артиллериста взята подписка о том, что он не отступит с позиции, не сдастся в плен и не допустит захвата противником его оружия. Того, кто нарушит обязательство, заранее приговаривали к смертной казни. Расстрелу подлежала и его семья.

Вовченко уже не сомневался, что бригада столкнулась с новым оружием врага, во всяком случае новым для нее. Полковник немедленно доложил об этом командиру корпуса П. А. Ротмистрову. Знал комбриг и о том, что после разгрома под Москвой гитлеровское командование, стремясь повысить стойкость своих солдат в бою, применяет самые варварские методы устрашения. Поведение расчетов «кобр» подтверждали показания пленных. Значит, имелись основания верить, что на высоте, которую завтра предстояло атаковать бригаде, сосредоточены главные противотанковые силы фашистов, состоящие в основном из новых орудий.

Как уберечь батальоны от тяжелых потерь? Очевидно, мощному вражескому оружию следует противопоставить не только смелый натиск, но и свою тактику. Об этом напомнил и генерал Павел Алексеевич Ротмистров: «Воюйте с умом, не лезьте наобум — берегите людей и технику. Корпус поддержит вас всеми средствами. Эта высота — ключ к обороне на здешнем участке, и завтра к полудню она должна быть в наших руках!»

В сумерках комбриг собрал комбатов, их заместителей, командиров рот, коротко объяснил ситуацию, спросил совета. Молодые командиры с усталыми, суровыми лицами заговорили не сразу. Про себя оценивали нынешний бой, вспоминали прошлые, когда вот так же случалось сталкиваться с сюрпризами врага.

Наконец комиссар батальона Ларченко произнес:

— Ночная атака с вынесенными фарами…

Еще с полминуты было тихо, потом раздались оживленные голоса. Боевые офицеры-танкисты сразу уловили мысль товарища и по достоинству оценили ее. Детали обдумывали недолго.

После тяжелого дневного боя фашисты вряд ли предполагали, что русские способны продолжать атаки ночью, и все-таки держались настороже. Осветительные ракеты то и дело разрывали тяжелый мрак, с высоты остерегающе постреливали крупнокалиберные пулеметы, их трассы, словно смертоносные щупальца, обшаривали «ничейную» полосу и наш передний край. Темно и тихо было в расположении передовых батальонов танковой бригады, а между тем под покровом ночи здесь совершалась та напряженная работа, которая предшествует атаке. Экипажи наполняли машины боеприпасами и горючим, вместе с ремонтниками устраняли повреждения и тщательно проверяли механизмы. Укрытые от вражеских глаз брезентом, там и тут вспыхивали голубые огоньки газосварки. Готовились к атаке автоматчики, пулеметчики, артиллеристы. Саперы после полуночи доложили, что в минных полях перед высотой проделаны проходы…

Было еще далеко до рассвета, когда от могучего грохота корпусной артиллерии задрожала земля. Несколько минут огненный ураган бушевал над траншеями врага, а когда он откатился к вершине и дальше, фашисты сквозь дым и пыль увидели надвигающиеся на них снопы света, услышали знакомый, холодящий душу гул русских дизелей и постукивание танковых траков.

Уцелевшие после артналета расчеты «кобр» бросились из укрытий к своим пушкам. Они сразу догадались, что русские специально включили фары танков, чтобы в ночной атаке давить на психику противника, но этот прием мало подействовал на отъявленных головорезов. Опытные противотанкисты, они хорошо знали, на каком борту у КВ и тридцатьчетверок расположены фары, уверенно выносили точку прицеливания от рефлектора, чтобы снаряд угодил в середину лобовой брони.

Фары — не прожектора; попадая лучом в прицел, они слепят не настолько, чтобы наводчик потерял точку прицеливания и промахнулся. Выходит, мы помогли артиллеристам противника вести стрельбу по нашим танкам?..

С высоты навстречу атакующим засверкали острые, злые огни «кобр», их резкие, сухие выстрелы слились в сплошной грохот. Смутная, изорванная огнями тьма всасывала трассы снарядов, они уходили в нее, как в бездну, а горящие фары неумолимо надвигались на высоту — ни одна не погасла, ни одна не остановилась, нигде не вспыхнул газойлевый костер подожженного танка. Растерявшиеся расчеты начали обстреливать светящиеся фары с разных сторон, но результат был тот же, вернее, не было никакого результата — снаряды уходили в пустоту. Казалось, эти лучи, и гул, и грозный скрежет траков рождались какими-то бестелесными существами, неистовый огонь «кобр» становился панически бесприцельным. А советские танкисты уже повели с ходу ответную стрельбу по засеченным вспышкам орудий и пулеметов, огневые точки фашистов умолкали одна за другой.

Скат высоты был отлогим, КВ шли на большой скорости, в таких атаках успех дела решается в считанные минуты. Когда в дрожащем свете ракет за дымом и пылью разрывов стали проглядывать силуэты боевых машин, когда гитлеровцы начали что-то понимать, было уже поздно. Под тяжестью броневых исполинов рушились накаты дзотов и блиндажей, исчезали пулеметные гнезда, минометные и артиллерийские позиции. Советские автоматчики ворвались в траншеи…

Фашисты бежали с высоты, побросав полтора десятка исправных минометов, шесть «кобр», крупнокалиберные пулеметы и даже несколько зарытых в землю танков. К рассвету бригада, не потеряв ни одного танка, полностью очистила высоту и закрепилась на ней.

Когда полковник Вовченко приехал в батальон майора Амелина, наступавший в первом эшелоне бригады, танкисты, еще разгоряченные боем, срезали с брони приваренные ночью железные стержни. С помощью этих стержней фары танков с электропроводкой были вынесены за габариты машин на несколько метров — оттого вражеские наводчики и расстреливали пустой воздух. Выслушав доклад комбата, командир бригады приказал тщательно укрыть танки и немедленно организовать систему огня в обороне — ожидалась вражеская контратака.

— А все же здорово мы провели фашистов, товарищ гвардии полковник, — не удержался комбат. — На танках — ни одной царапины. А днем только на моем прибавилось пятнадцать вмятин. Жалко, что в другой раз на эту приманку фашисты не клюнут.

Комбриг хитро спросил:

— Неужели у наших гвардейцев для другого раза смекалки не осталось?

— Осталось, товарищ гвардии полковник. До самого Берлина хватит.

С рассветом враг, разъяренный потерей ключевой высоты и, вероятно, разгромом особой противотанковой части, начал ожесточенные контратаки, поддержанные авиацией. До пятидесяти танков одновременно атаковало наши позиции. Гвардейцы пустили в ход и трофейное оружие. На самих фашистах испытали они «кобры», выявили все достоинства и недостатки новых немецких пушек. А когда хорошо изучишь оружие врага — обязательно сумеешь противопоставить ему свое оружие.