Мистерия Ориона. Секреты пирамид

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ТЕОРИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ СО ЗВЕЗДАМИ

В конце 1983 года я подготовил краткую статью с несколькими рисунками от руки и отправил теорию взаимосвязи с Орионом, как я назвал ее, в Британский музей. Я все еще жил в Эр-Рияде и знал, как чудовищно медленно идет почта в Европу. Ответ пришел гораздо быстрее, чем я. ожидал. Это было письмо от профессора Т. Г. Х. Джеймса, в то время Хранителя египетских древностей. Ранее (с 1954-го по 1974 год) этот пост занимали доктор И. Е. С. Эдвардс и другие выдающиеся ученые, такие, как сэр Уоллис Бадж и Сэмуэл Бирч. Ответ доктора Джеймса привел меня в замешательство: он заявил, что, хотя моя теория, по его мнению, и соответствует некоторым фактам, ее трудно принять в качестве обьяснения конструкций и размещения пирамид в Гизе. Он указал, что теория неприменима по отношению к двум пирамидам в Дашуре и нет доказательств из древних времен, поддерживающих ее. Я был разочарован явно прохладным отношением к моей догадке. Я был согласен, что на многие вопросы еще не найдено ответа, в частности, в отношении двух пирамид Снофру в Дашуре, но был поражен тем, что мою теорию, видимо, полностью отвергли. Мне было непонятно, что означают слова «независимая проверка» и почему он думает, что «нет добротных доказательств из древних времен, поддерживающих мою теорию»? Разве Тексты пирамид, статья Бадави о том, что шахты пирамиды Хеопса нацелены на Пояс Ориона, и, наконец, генеральный план Гизе не были «добротными доказательствами»? Разве не обязывали они, по крайней мере, с большим вниманием отнестись к моей теории? Я явно не попал в общую тональность ученого хора, и мне оставалось только предполагать, что письмо доктора Джеймса было тактичным заявлением, что соответствие между пирамидами Гизе и тремя звездами Пояса Ориона является не более чем совпадением.

Мой опыт подсказывал, что сочетание нескольких совпадений вещь маловероятная. Термин «совпадение» мы используем, когда не можем обьяснить соотношение определенных событий и фактов. То, что некоторым представляется совпадением, для других, понимающих связь между событиями и. фактами, совпадением не является. Тексты пирамид, составленные при Пятой Династии, явно были связаны с событиями, происходившими при Четвертой Династии, с эпохой, непосредственно предшествующей времени составления текстов. А там, как мы видели, прямо говорилось, что отошедший Осирис-фараон становится звездой в созвездии Осириса-Ориона. Затем имелась шахта в пирамиде Хеопса, относительно которой Бадави и Тримбл пришли к единому мнению: она была направлена на Пояс Ориона при строительстве пирамиды. А также единственное обьяснение, без которого непонятен малый размер пирамиды Менкаура. Все это — а можно было бы перечислять и далее — было для меня вполне «добротными доказательствами», особенно в том случае, когда вы пытаетесь решить загадку, заданную 4000 лет назад. Учитывая отдаленность события, нам повезло, что мы имеем хоть какую-то информацию.

В сентябре 1984 года я взял короткий отпуск, чтобы съездить в Англию. По прибытии в Лондон я решил навестить Британский музей, встретиться с доктором Джеймсом и посмотреть, можно ли уговорить его серьезно отнестись к моей работе. Его молодая ассистентка, кажется, это была доктор Кэрол Эндрюс, старалась мне помочь и, узнав, что дело касается пирамид, сказала, что лучше всех с этим вопросом справится доктор Эдвардс, который ранее был Хранителем египетских древностей. Хотя он вышел в отставку в 1974 году, активной работы в этой области он не бросил и был в настоящее время вице-президентом Общества исследования Египта. Эдвардс, неоспоримо, считался большинством ученых высшим авторитетом по вопросу египетских пирамид: его точка зрения была не только более ценной, но и значительно более весомой. Мы договорились, что я как можно скорее отошлю соответствующие бумаги, которые будут направлены доктору Эдвардсу: Бумаги я отправил из Франции спустя неделю. Его ответ дошел до Эр-Рияда в октябре 1984 года, и точка зрения, в нем высказанная, существенно отличалась от взглядов его наследника в Британском музее. Приведу здесь с его любезного разрешения это письмо:

Доктор Эдвардс кратко прокомментировал мои соображения, связанные с измерениями Великой пирамиды, заметив, что при такой геометрической форме математик может согласовать ее размеры с множеством разных измерений. Затем он привел собственное заключение о звездной гипотезе, которую я изложил в своем письме:

Хотя в отношении некоторых толкований наши взгляды отличались, мнение Эдвардса о том, что я представил убедительную теорию, было для меня очень ценным и приободрило на этом этапе. Я уж начинал чувствовать себя изолированным; и так приятно было узнать, что столь авторитетный ученый, как Эдвардс, во многом согласен с моим утверждением: Пояс Ориона играет главную роль в ориентации Великой пирамиды и двух пирамид, ей сопутствующих.

Через несколько месяцев, в январе 1985 года, я получил письмо от доктора Яромира Малека, директора института Гриффита Оксфордского университета. Доктор Малек удивил меня, заявив, что у него «нет особых астрономических или математических познаний и высказывания в этом письме носят чисто египтологический характер».

Он также затронул вопрос о «гражданском календаре» Древнего Египта, заметив, что мои «предполагаемые Даты» его введения неверны. Эти замечания, однако, не были существенными по отношению к теории и были предметом академической дискуссии уже много десятилетий. Затем доктор Малек сказал о моем предложении исследовать другие пирамиды с точки зрения соответствия их размещения звездам: «Я также полностью согласен, что другие группы пирамид следует проанализировать с этой точки зрения, и это, по моему мнению), единственный путь, по которому возможно продвижение в этой области» Окончательный комментарий доктора Малека относительно звездной теории выглядел так: «Утверждение, что «древние египтяне видели землю Египта как «отражение» небес, слишком решительное. Строить на нем теорию, по меньшей мере, небезопасно» Теперь я оставил все: пусть идет как идет. Следующий год я был занят другими насущными проблемами, связанными с моей «настоящей» работой и моей личной жизнью. Компания, в которой я работал, начала новый проект в Саудовской Аравии, и мне было чем заняться. Кроме того, мы с женой собирались осесть в Австралии после долгого пребывания в Саудовской Аравии. В декабре 1984 года наше семейство пополнилось сыном Джонатаном, и надо было присмотреть более подходящее место для жизни детей. Остальная часть моей семьи обосновалась в Сиднее после исхода из Египта в 1967 году, и этот город представлялся нам наиболее подходящим местом для поселения.

В ноябре 1985 года я съездил в Англию и встретился с доктором Эдвардсом в его доме в Оксфорде. Очаровательный и любезный доктор Эдвардс, которому довольно давно перевалило за семьдесят, уезжал в Лондон, но у нас состоялся короткий разговор о новых звездных идеях в Текстах пирамид и о пирамидах. Эдвардс считал, что ученые обращают недостаточно внимания, занимаясь, по их мнению, более интересными темами, и согласился, что звездный элемент в текстах был проигнорирован. Однако он подтвердил свою точку зрения, что пирамиды есть символ солнечный, и, хотя в их конструкции и возможен звездный элемент, основное влияние, полагал он, было солнечное. Я вежливо сказал, что позволю себе с ним не согласиться. Он улыбнулся и вспомнил, что не знает, откуда я родом. «Из Александрии», — ответил я. «А, так мне и показалось. Там часто возникают новые идеи..» Затем он сказал, что, если я однажды решу опубликовать свои идеи, у него есть некоторые соображения по теме, и я уверил его, что обязательно этим воспользуюсь. И воспользовался — два года спустя. За эти годы мы стали хорошими друзьями, и, хотя мы разошлись во взглядах на символическое толкование смысла Текстов пирамид, это не стало препятствием к обмену мнениями о пирамидах и позволило нам разделить многие счастливые мгновения с Рудольфом Гантенбринком после того, как он сделал свое историческое открытие в 1993 году. Но все это было еще далеко впереди.

С детьми и женой я прибыл в Австралию в сентябре 1986 года. Мы купили дом в северном пригороде Сиднея и втянулись в спокойную, размеренную жизнь его обитателей. Я решил работать только с частичной занятостью и вернулся к изучению пирамид. С большой радостью я узнал, что в библиотеке Митчелла в Сиднейском университете есть хорошее собрание книг по египтологии. Регулярно поступали профессиональные журналы, и люди со стороны, подобные мне, могли свободно пользоваться библиотекой в качестве гостей университета. Я провел много часов, жадно поглощая все, что смог найти о египетских пирамидах, об астрономии и религии. Я просмотрел множество книг и статей, и счета за копирование были огромны. Начав, я уже не мог остановиться. Я купил подержанный компьютер, и мое большое приключение — оформление моих находок и теорий в виде статьи — началось. Я не знал, где и когда она будет опубликована и будет ли опубликована вообще. Но в одном я был уверен: мой долг — написать ее и сбросить этот груз со своих плеч.

В Австралии я познакомился с доктором Джоном О’Бирном, профессором астрономии Сиднейского университета. Он согласился выполнить необходимые расчеты звездной прецессии для меня и проверить мой текст с точки зрения астрономии. Его расчеты подтвердили точность открытия Бадави — Тримбл. Южная шахта камеры Фараона, имеющая наклон в 44,6 градуса, около 2688 года до н. э. была нацелена на Пояс Ориона. Однако имелось странное расхождение, которое озадачило меня. Расчеты показывали, что шахта была нацелена на центральную звезду Аль Нилам (Ипсилон Орион), а не на Аль Нитак (Зета Орион), которая согласно аналогии Гизе — Пояс Ориона была звездой, соответствующей Великой пирамиде. Поскольку движение прецессии[67] было теперь восходящим, я попросил доктора О’Бирна ввести в расчет более позднюю дату — около 2600 года до н. э. Это сдвинуло нацеленность шахты ближе к Зета Орион, но не точно на эту звезду. Уточнения требовали либо дата, либо угол наклона, определенный Петри. Именно тогда я вспомнил о южной шахте камеры Царицы. Доктор О’Бирн показал мне, где найти «строгую формулу» в стандартном Каталоге для расчета прецессии, и сказал, что мне будет достаточно хорошего карманного научного калькулятора для расчета величин с точностью до дуговой минуты. Я купил себе самый мощный из имевшихся в магазине калькуляторов Casio fx-8888G[68], в память которого можно было ввести формулы прецессии.

Я взял в качестве исходной определенную Петри величину наклона южной шахты камеры Царицы в 38 градусов 28 минут и стал рассматривать звездную карту с Орионом на южном меридиане. Это должна была быть звезда под Поясом Ориона. Но которая из них? Я снова вгляделся. Сириус, звезда Исиды! Почему же я не подумал об этом раньше? Потом вспомнил: считалось, что шахта была заброшена. Зачем отвлекаться на заброшенную шахту? Мне кажется, что так же думали Бадави и Тримбл. Что же, это отнимет у меня всего несколько минут на работу с калькулятором — так почему бы не попробовать? Я выбрал дату около 2660 года до н. э., что раньше, чем дата 2688 год до н. э., которую брал для более высокой южной шахты пирамиды. Обосновал я это тем, что нижняя шахта была начата на десятилетия раньше, поэтому 2650 год до н. э. был ближе к истине. После определения движения Сириуса, которое было довольно объемистым (см. приложение 1), я получил склонение — 21 градус 20 минут. Введя поправку на высоту для наблюдателя из Гизе, я получил величину уклона 38 градусов 41 минуту, почти точно совпадающую с определением Петри в 38 градусов 28 минут. Теперь у нас были две южные шахты, направленные, соответственно, на Оси-риса-Ориона и на Исиду-Сириус в эпоху 2650–2600 гг. до н. э. Совпадение, несомненно, можно было исключить. Мне остро захотелось узнать: а что на это скажут египтологи?

Меня, однако, беспокоило небольшое расхождение: южная шахта камеры Фараона должна была указывать точно на Аль Нитак (Зета Орион), самую нижнюю звезду Пояса Ориона, а не на центральную. Аналогия была слишком точной, столь же точным было и астрономическое соответствие основания пирамиды и ее склонов, чтобы такое важное астрономическое соответствие конкретной звезды конкретной пирамиде было ««упущено» строителями, даже если отклонение и составляло всего лишь половину дугового градуса.

Я снова рассчитал прецессию Аль Нитак, но этот раз поместив ее на высоте 44,5 градуса, и обратным счетом определил время. Получился 2590 год до н. э. Затем я рассчитал время для Сириуса при высоте в 38 градусов 28 минут и получил 2730 год до н. э. Это означало разрыв между строительством камеры Царицы и камеры Фараона в 140 лет, чего быть не могло. Приемлемым максимальным временем между сооружением той и другой камер для меня (и, уверен, для других) было бы двадцать лет. Где-то вкралась ошибка: либо в измерения Петри, либо у древних при строительстве шахты: первое казалось более вероятным, учитывая точность, проявленную во всем при строительстве Великой пирамиды. Чтобы получить дату, которая была бы логична, были произведены на калькуляторе расчеты, которые показали, что уклон должен был быть более пологим и для первой, и для второй шахты, причем шахта камеры Царицы ближе к 39,5 градуса, а шахта камеры Фараона ближе к сорока пяти градусам. Только при таких условиях получался временной разрыв дат в двадцать лет, который можно назвать приемлемым. Этот расчет давал дату около 2450 года до н. э. для Великой пирамиды, то есть приблизительно на век раньше, чем предполагали все. Может ли такое быть возможным? А может быть, измерения Петри не очень точны? Никто на эти вопросы ответить не мог вплоть до 1993 года, когда Рудольф Гантенбринк измерил углы снова.

Работая над статьей, я решил запустить египтологам еще один пробный шар, на этот раз в Соединенные Штаты. Я послал небольшой трактат в Калифорнийский университет в Беркли и в августе 1986 года получил ответ от доктора Фрэнка А. Норика, руководителя Музея Лови. Доктор Норик признал, что он и его коллега Джеймс Диц «восхищены некоторыми (моими) выводами и взаимосвязями». Они не считали себя достаточно компетентными, чтобы дать заключение о теории, и переслали мою работу профессору Кэтлин Келлер из Департамента ориенталистики. Келлер в своем ответе заявила, что окончательную оценку она хотела бы придержать до той поры, когда Марк Ленер завершит свое топографическое исследование плато Гизе, которое проводит в настоящее время, но считает: хотя и есть множество данных в Текстах пирамид, связывающих мертвого фараона с Орионом, ей не кажется, что план размещения пирамид в Гизе был предопределен расположением звезд в созвездии Ориона. Она затем подтвердила существование свойственной египтологии проблемы, которая, как я начал подозревать, была широко распространена в этой профессии: а именно — серьезное изучение связи между астрономическими явлениями и древнеегипетской архитектурой находится в младенческом состоянии и сейчас начинает принимать другую форму, которой она дала название «гипотезы (зачастую дикие) пирамидиотов».

Затем от нее последовало предупреждение, которое я уже цитировал ранее, — ассоциация небесных тел с архитектурой заставляет египтологов нервничать, «…больше бояться того, что такая связь все-таки существует между ориентацией… египетских храмов и небесами, а не отсутствует». Но значимыми в ее письме были слова о «пирамидиотах» — вот в чем была суть проблемы. Упомяни о теории пирамид, особенно связанной со звездами, и египтологи бросятся врассыпную. Информировать о своей теории только международные круги египтологов — дорога в нику-да: вряд ли теория звездной аналогии когда-либо всплывет на поверхность в этих водах. Лучшее, на что я мог надеяться, — поощрение со стороны других специалистов, таких, как доктор Эдвардс.

Настало время опубликовать статью. Но где и как? Назревала очередная поездка в Европу. Я намерен был воспользоваться любезным предложением доктора Эдвардса и получить рекомендацию для редактора журнала по египтологии.

В Англии я взял напрокат автомобиль и отправился в небольшую деревню около Оксфорда, где жили Эдвардсы, и мы снова начали обсуждать с ним любимую тему. Увлеченный разговором о пирамидах, доктор Эдвардс излучал энтузиазм. Его открытость для любой точки зрения, восприимчивость к новым идеям были очень привлекательны.

Он рассказал мне о новом египтологическом журнале, который издает его друг доктор Алессандра Нибби, который открыт для всех, кто не является специалистом по египтологии. Журнал был назван «Дискуссии по египтологии». Название мне понравилось: в нем было что-то открытое. Оказалось, что не так давно там появилась статья инженера Джона Легона, который убедительно доказал, что группа пирамид в Гизе построена по единому плану; хотя подход Легона был чисто математическим, Тексты пирамид и звездные идеи в этой статье не упоминались^{202}. Доктор Эдвардс обещал рекомендовать доктору Нибби опубликовать мой труд. На следующий. день я позвонил ей, и она предложила взять две статьи, если, конечно, по стилю и серьезности они будут отвечать уровню журнала. Я уверил ее, что они, несомненно, оправдают ожидания читателей журнала, и сказал, что пошлю ей статьи с соответствующими фотографиями и диаграммами, как только вернусь в Сидней. Я послал их в июне 1988 года, и в июле доктор Нибби информировала меня, что статьи появятся в № 13 и № 14 журнала «Дискуссии по египтологии» (далее журнал «ДЕ»).

Тем временем мы с Мишель решили перебраться в Англию. Покинули Австралию мы в мае 1989 года и нашли себе дом на полпути между Лондоном и Оксфордом. Дети пошли в местную школу, и я тоже взялся за учебу. Я решил, что степень в дисциплине «Бизнес и маркетинг» в Объединенной Европе мне не повредит. В хлопотах, связанных с освоением нового дома и учебой в аспирантуре, я почти забыл о своих статьях. Затем в мае почтальон принес объемистую посылку: три авторских экземпляра «Дискуссий по египтологии». Теория взаимосвязи с Орионом была, наконец, официально опубликована, почти через шесть лет после того, как меня осенила судьбоносная догадка в пустыне Саудовской Аравии. Статья в «ДЕ» № 13 была озаглавлена «Генеральный план трех пирамид Гизе основан на конфигурации трех звезд в созвездии Ориона» и заняла шесть страниц текста с четырьмя фотографиями и двумя диаграммами. Написана она была в академическом стиле, без ажиотажа, который я испытывал, только факты и доказательства с большим количеством ссылок и аннотацией. Я не упоминал о пирамидах иных, кроме группы Гизе, и уклонился от обсуждения шахт камеры Царицы. Их время еще не пришло.

Вторая статья, появившаяся в «ДЕ» № 14, была озаглавлена «Исследование камня бенбен: не был ли он железным метеоритом?». В ней обсуждалась священная реликвия Гелиополя в свете упоминаний о звездах и Осирисе (см. главы 11–13) Наконец, в январе 1990 года доктор Нибби приняла к публикации третью статью, завершающую описание звездной гипотезы, имевшую название «Семя звездных богов: ритуалы плодородия внутри пирамиды Хеопса?». В этой статье было сказано о направленности южной шахты на Исиду-Сириус и подвергнуто сомнению устоявшееся убеждение, что она была заброшена.

Кроме того, в этой статье были приведены мои соображения о позиции отверстий шахт. Зная, что важным элементом ритуала была демонстрация фаллических статуэток, которые символизировали потенцию и плодовитость фараона, учитывая то обстоятельство, что ритуал плодовитости был описан в Текстах пирамид звездными терминами, связанными с Исидой-Сириусом и Осирисом-Орионом с упоминанием звездного фаллоса (шахты, направленные к Поясу Ориона?), я начал видеть экстраординарный ритуал плодовитости внутри пирамиды Хеопса, в котором главную роль играли шахты. Их роль заключалась не только в транспортировке Души фараона в фаллический район Осириса-Ориона (на звезды Пояса), но и в символическом оплодотворении Гора-фараона. В соответствующем отрывке из Текстов пирамид к Осирису-Ориону обращаются:

В статье указывалось, что подобный ритуал плодовитости с участием фараона и высшей жрицы проводился в Древней Месопотамии в камере внутри ступенчатой пирамиды-зиккурата^{203}. В ритуал была вовлечена Утренняя Звезда, которую считали воплощением космической богини Иштар, отождествляемая, несомненно, с планетой Венера. Ритуал проводился в праздник Нового года (Акиту) и в честь плодородия, которое приносили разливы Евфрата. Соответственно, египтяне праздновали Новый год при ежегодном разливе Нила с появлением звезды перед восходом солнца, причем Сириус олицетворялся великой космической богиней Исидой (которую позднее отождествляли с Иштар) и в ритуале также участвовала Утренняя Звезда. Предварительное заключение было следующее: «Содержание этой статьи заставляет нас предположить, что ритуал плодородия, подобный тому ритуалу, который проводился в зиккурате в Месопотамии, мог проводиться также внутри пирамиды Хеопса, а может быть, и в других пирамидах^{204}.

Не подозревал я тогда, что в марте 1993 года Рудольф Гантенбринк докажет, что камера Царицы и ее шахты не заброшены, как утверждали египтологи, но были самым важным элементом главного ритуала культа пирамид. В самых смелых мечтах я не мог представить себе в 1990 году, что шахта Исиды-Сириус попадет на первые полосы и в новости десятков международных газет^{205}.

Теплой весной 1990 года я всецело был во власти иллюзии, что моя миссия завершена и все позади. Я опубликовал свою теорию, и пусть египтологи, астрономы и другие ученые поступают с моими звездными находками по своему усмотрению. Я испытывал такое чувство, будто с моих плеч снята огромная тяжесть: оригинальная идея, представляющая общественный интерес, — это обременительный груз. Но много раз у меня возникало ощущение странной озабоченности, беспокойства, что еще ничего не кончено и соответствие Орион — Гизе снова канет в безвременье. Испытывал я облегчение, но вместе с тем и чувство утраты. Мне не хватало азарта поисков и даже тех долгих часов, которые проводил в библиотеках, но я твердо сказал себе: мое личное исследование завершено.

Поэтому в марте 1990 года я, как однажды посоветовал мне один симпатичный египтолог, когда я только начинал свое исследование, наконец решил «оставить эту тему и постараться стать хорошим инженером». Я начал заниматься независимыми консультациями и пытался уговорить себя, что пирамиды надо оставить египтологам. Но каждый раз, когда я поднимал свой взгляд к небу и видел звезды Ориона, я вновь думал о тех молчаливых монументах Египта, почти физически ощущая их разочарование из-за того, что их не поняли. Как я ни пытался бросить эту тему, мне. не удавалось: еще не решен был вопрос о пирамидах Дашура, как же они были связаны с единым планом. Оказалось, что возвращение к Тайне Ориона было для меня всего лишь вопросом времени.