Мистерия Ориона. Секреты пирамид

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ИНТЕРМЕЦЦО У ПИРАМИД

Холодным утром, направляясь в Оксфорд, я включил отопитель своей маленькой машины на полную мощность. Наконец я избавился от хронического воспаления легких, которое подхватил, работая в Кашмире в Северной Индии. Я оказался там, взявшись за короткую консультацию, которая была моей последней инженерной работой перед тем, как я засел за книгу. Лечение антибиотиками продлилось несколько месяцев, и болезнь прошла. Сейчас, на шоссе М40, ведущем в Оксфорд, я чувствовал себя отлично.

Я хотел купить себе экземпляр «Герметики» (Hermetica), древнего сборника текстов, написанных в Александрии во втором веке египетскими греками, которые приписывали свои труды Гермесу Трисмегисту, которого предположительно отождествляли с древнеегипетским богом мудрости Тотом, изобретателем иероглифов и науки^{244}. Последний перевод этой книги на английский язык был сделан в 1924 году историком Вальтером Скоттом, специализирующимся в эллинистике, и я надеялся найти экземпляр в букинистической лавке в Оксфорде. Как оказалось, мне не повезло, последний экземпляр они продали несколько лет назад, и нигде этой книги не было. Когда я уже покидал лавку, молодой продавец окликнул меня. Его компьютер показал, что небольшое издательство в Дорсете, «Солос-Пресс», несколько дней назад выпустило в свет дешевое издание книги в бумажной обложке. Я записал адрес издательства и сказал, что закажу книгу прямо у них.

Издательство «Солос-Пресс» принадлежит Эдриану Джилбертсу Он основал его два года назад и успел опубликовать четыре книги, одну из которых написал сам^{245}. Он специализировался в переиздании необычных книг, которые давно не выпускались, но все еще пользовались спросом у читателей-специалистов. Его последним изданием была «Герметика». Я позвонил дилеру издательства и спросил у него номер домашнего телефона, но по счастливому совпадению он в этот момент как раз был у дилера. При разговоре мы обнаружили, что у нас есть много общего. Как и я, он давно интересовался египетской религией, в частности пирамидами. К новому изданию «Герметики» Эдриан написал свое собственное обширное предисловие о Древнем Египте, и меня заинтересовал его комментарий и связь, которую он нашел между «Герметикой» и древнеегипетскими текстами. Мы с удовольствием обменивались взглядами по этой интересной теме, пока я не понял, что мы говорим уже почти час. Я рассказал Эдриану о том, что заканчиваю книгу, и поинтересовался, не захочет ли он издать ее. Он выразил желание просмотреть ее, и мы договорились о встрече.

Встретились мы в середине декабря и уже через час решили стать соавторами серии книг: первой из них должна была стать та, которую вы читаете. Опыт Эдриана был бесценен: он быстро разработал рабочий план, и через неделю книга уже была запущена в работу. Я слишком долго трудился в одиночестве, и с Эдрианом ко мне пришла свежая энергия, он дал мне толчок, который позволил быстро сдвинуть дело с места. Теперь мы представляли собой команду и быстро определили направление дальнейших исследований, которые будем проводить вместе, чтобы восполнить упущенные аспекты звездной религии. Исследования следовало вести по двум главным направлениям, связанным с главной тематикой: таинственная реликвия камень бенбен в храме Феникса и дальнейшая проработка вопроса о шахтах пирамиды Хеопса на основе прецессионного эффекта звездных часов^{246}.

Вскоре после этого мне позвонил доктор Эдвардс и спросил, закончил ли я изучение вопроса о шахтах камеры Царицы в пирамиде Хеопса. Я сказал ему, что два года назад опубликовал статью в «ДЕ» № 16. Ему захотелось узнать мое мнение о них, и я обьяснил, что мои расчеты прецессии свидетельствуют о направленности южной шахты на Сириус. Следовательно, окончательный вывод заключается в том, что ни камера Царицы, ни шахты не были заброшены. Он сказал, что у него уверенности в этом нет и он намерен послать мне статью по этому вопросу, которую собирается опубликовать в следующем году^{247}. Затем он внезапно информировал меня о том, что немецкая научная группа, работающая под руководством доктора Райнера Штадельманна из Германского Археологического института в Каире, в настоящее время исследует эти шахты. Это была важная новость, и я решил отправиться в Каир как можно скорее. Эдриан и его жена Ди, фотограф-любитель, которые уже работали над иллюстрациями к нашей книге, решили, что поедут со мной. Мы планировали выехать в конце февраля 1993 года, что давало мне время для организации встреч, которые я хотел провести в Каире. Особенно мне хотелось побеседовать с доктором Штадельманном и обсудить с ним вопрос о шахтах: я, разумеется, надеялся получить новые данные об их наклоне и устранить расхождение моих вычислений с данными Петри.

К концу февраля мы с Эдрианом закончили первую редакцию этой книги. Мы не знали, что вскоре неожиданные события вынудят нас переписать ее. Нам требовался перерыв, и это время казалось наилучшим для поездки в Египет и проведения работ на месте, в том числе для сбора фотографических иллюстраций книги. Формальная встреча с доктором Штадельманном в Каире была назначена на первую неделю марта. Международная пресса была полна статьями о терроризме фундаменталистов в Египте, но эти проблемы касались в основном Верхнего Египта, а в Каире было спокойно. Я позвонил своей кузине в Египет и спросил, есть ли ограничения для туристов на посещение этого района. Оказалось, что ситуация обратная: египетские власти были озабочены поднявшейся шумихой и делали все, что было в их силах, для того, чтобы туристы в полной мере насладились своим путешествием. Вместе с тем, в связи с уменьшением количества туристов, археологические площадки освободились от обычных толп. Для поездки в Каир время было идеальное, особо благоприятное для маршрута, который мы выбрали. Двадцать шестого февраля мы вылетели в Лондон.

Эдриан и Ди остановились в отеле «Виктория», гостинице в деловом квартале Каира около площади Рамзеса, я поселился у кузины и ее мужа Джона в более спокойном жилом квартале Маади. Погода была превосходная и не слишком жаркая. Мы были воодушевлены, и Ди стремилась к пирамидам, чтобы сделать свои первые снимки.

Но первой на кнопку нажала не Ди, а террористы, взорвавшие мощную бомбу в небольшом переполненном кафе на площади Тахир неподалеку от Египетского музея, где обычно толпятся туристы и, в частности, перекусывают во время перерыва студенты из Американского университета в Каире. Двое туристов были убиты, и четырнадцать человек, в основном местных жителей, получили серьезные ранения. Нам посоветовали не гулять в центре Каира и придерживаться основных туристских достопримечательностей, где сейчас, вне сомнения, будут приняты все возможные меры безопасности, а еще лучше — держаться в стороне от толп и заниматься своими делами, что, кстати, мы и собирались делать.

Первым делом мы, разумеется, посетили Гизу. Произошло это в один из славных каирских дней при исключительно благоприятной погоде: теплое, нежное солнце на чистом синем небе в сочетании с мягким бризом. Мы гуляли у пирамид несколько часов, вдыхая усыпляющий воздух пустыни, обогащенный кислородом. Обход мы начали с юго-запада, где высокий холм предоставляет туристу великолепный обзор всего некрополя. К северо-востоку стояли три гиганта, пирамида Менкаура ближайшая, а Великая пирамида — самая дальняя. Даже с этого расстояния, в километр или около, зрелище было грандиозное. Мы мало говорили, предпочитая «слушать» памятники.

Мы прошли к третьей, самой маленькой пирамиде. Встав перед южной стороной, мы оказались перед стеной и вынуждены были задирать голову, чтобы увидеть небо. Две большие пирамиды из поля зрения исчезли, и, поскольку не. было возможности сравнивать, третья пирамида сама по себе представала гигантским сооружением. Мы взобрались на маленькую пирамиду-спутник, расположенную позади нас, и сели наверху, наслаждаясь полнотой обзора всей громадины. Затем мы перешли на восточную сторону, и третья пирамида превратилась в карлика, когда над нами нависли две другие. Мы прошли мимо восточных храмов, сооруженных из огромных каменных блоков — некоторые из них, несомненно, весили более 280 тонн, — восхищенно рассматривая искусные швы кладки. Затем, после десятиминутной прогулки, мы оказались у основания второй пирамиды, шедевра Хафры. Обьяснить воздействие этого сооружения на человеческий ум невозможно, столько раз я уже стоял здесь, и каждый раз замирал в благоговении, усмиренный и возбужденный одновременно видом стены, тянущейся к небу. Мы решили не входить в пирамиду, но пройти к главной цели: Великой пирамиде с ее таинственными шахтами. Мы забрались на высоту нескольких террас северной стороны пирамиды Хуфу (Хеопса), добрались до входа Маамун и вошли. Мы попали в начало восходящего прохода и взглянули вверх: перед нами был длинный, слабоосвещенный прямоугольный тоннель, уходящий в глубь пирамиды. Скрючившись в благоговейном молчании, мы начали взбираться вверх, в глубины сооружения. После показавшегося бесконечным путешествия мы добрались до соединения Большой Галереи с горизонтальным проходом, ведущим к камере Царицы. Едва отдышавшись, я взглянул на Эдриана и сказал: «Исида». Он кивнул. Скорчившись еще больше, на этот раз почти до пола, мы продолжили наш путь к камере Царицы. Это происходило 27 февраля 1993 года. Через восемь. дней тот же путь проделает Рудольф Гантенбринк с металлическим ящиком в руках, в котором находится крошечный. робот, и проведет собственное исследование этой шахты.

Туристов в камере не было — редкий случай, — в связи с взрывом бомбы они оставались в своих отелях. Мы стояли там втроем и смотрели на стены, на сводчатый потолок и «великую» нишу на восточной стороне, затем я указал на отверстие южной шахты. Всего лишь через три недели Гантенбринк сделает свое историческое открытие.

В течение нескольких следующих дней перед нами промелькнули древние памятники — Саккара, Дашур, Абусир, а также бурлящие базары старого Каира. В Саккара старый раис, мой друг Ибрагим, жаловался на малое количество туристов — мерило его еженедельного заработка. «Маалех», — сказал я ему — магическое успокаивающее слово, которое в вольном переводе означает «не бери в голову, ничего серьезного» Мы наняли его на весь день, отправившись в специальный тур по нескольким закрытым мастаба Пятой и Шестой Династий на юго-восточной стороне пирамиды Джосера. Стены этих мастаба покрыты изысканной резьбой с изображением бытовых сцен, и очень немногие туристы видели эту резьбу и древнюю роспись, которая дошла до нас почти неповрежденной. Вот корова рожает теленка, ей помогают двое обнаженных египтян; в другом месте мать одевает своих детей, вокруг нее корзины с финиками, апельсинами, арбузами и фигами; молодые люди охотятся на рыбу с острогами, их добыча — нильский окунь в камышовых корзинах. Трогательно было видеть живые сцены с участием людей, живших более 4000 тысяч лет назад, но эта трогательная атмосфера рассеялась, когда группа храбрых туристов, не боящихся бомбы, прибыла туда с камерами, непрерывно щелкая и громко выкрикивая пояснения и указания. Пора было уходить.

Я встретился с доктором Штадельманном 2 марта. Очаровательный дружелюбный человек сорока с чем-то лет откровенно рассказывал о работе внутри Великой пирамиды. Он обьяснил, что работа была начата в 1991 году под руководством инженера по робототехнике Рудольфа Гантенбринка и была связана в основном с улучшением вентиляции Великой пирамиды.

Как мы еже говорили, пирамида Хеопса — сооружение уникальное, она не только самая большая и имеет самую совершенную геометрическую форму, но и содержит, в отличие от других, продуманную систему камер, расположенных выше уровня земли. Кроме того, это наиболее посещаемая из пирамид, и это имеет последствия, которые во времена строительства пирамид предусмотреть было нельзя. Из-за дыхания и потоотделения каждый человек оставляет в пирамиде изрядно влаги, и воздух в пирамиде становится нездоровым и слишком сырым. Это не только причиняет неудобства туристам, которые платят за вход, но и вызывает выщелачивание солей в проходах и камерах, поскольку пористый известняк действует как губка. Местами вода начинает капать с потолка. Соли и минералы камня растворяются избыточным конденсатом и мигрируют к поверхности, образуя некрасивые пятна с последующим шелушением поверхности. Этот процесс следовало остановить, пока известняковые блоки не начали разрушаться, пока не возникла угроза безопасности всего сооружения. Найти решение этой проблемы было поручено Германскому Археологическому институту. Для выполнения этой работы институт пригласил в качестве консультанта Рудольфа Гантенбринка.

Наиболее очевидным решением проблемы влажности было бы увеличение потока воздуха через пирамиду. Это не столь уж трудная задача, поскольку уже имеются две маленькие шахты, идущие из камеры Фараона (верхние из трех) через пирамиду с выходом на поверхность. Казалось вероятным, что прочистка вентиляционных шахт. приведет к возобновлению эффективной вентиляции, и воздух внутри пирамиды улучшится. Соответственно, Рудольф и его команда спроектировали и изготовили устройство, названное УПУАТ (что означает «открыватель путей» на языке древних египтян — имя бога в ипостаси шакала, которого ассоциировали с мертвыми) На устройстве была смонтирована камера, и его можно было поднимать и спускать по шахте с помощью блоков и кабелей, установленных в камере Фараона, что позволяло обследовать шахты изнутри. После того как из шахт уберут копившийся там веками мусор, предполагалось установить в них мощные вентиляторы, чтобы постоянно нагнетать в пирамиду свежий воздух. Таким образом, влажность внутри пирамиды снизится до влажности окружающего воздуха пустыни, что оградит пирамиду от дальнейших повреждений внутренних поверхностей и создаст в ней здоровую атмосферу для туристов.

Первый этап работ был завершен, и Гантенбринк вернулся домой в Мюнхен за новым устройством, роботом УПУАТ-2, предназначенном для исследования шахт камеры Царицы. В отличие от первого устройства робот имел собственную систему слежения и мог перемещаться вверх и вниз по шахте без связи с центром. Кроме этого, он был оснащен фонарем, лазерной системой наведения и небольшой видеокамерой, сигнал с которой передавался на консоль с монитором. УПУАТ-2 представлял собой сложное устройство и выглядел почти как луноход с дистанционным управлением. Гантенбринк должен был вернуться 6 марта, и Штадельманн обещал, что организует нашу встречу 2 марта. Я сказал, что нас это устраивает, поскольку мы уезжали из Египта именно в этот день. Штадельманн надеялся, что, может быть, встреча состоится вечером шестого, но обещать этого не мог.

Пятого марта после продолжительной прогулки по Гизе, в то время когда созвездие Орион великолепно смотрится на меридиане, я оставил в отеле записку для Рудольфа Гантенбринка. Я надеялся, что он сможет встретиться со мной следующим вечером, чтобы побеседовать.

На следующий вечер мой кузен Джон возвратился с работы в своем сверкающем белом «Мерседесе», который, к сожалению, привлек к себе толпу нищих. Как правило, для. района Маади это не было свойственно. И я, и Джон знали: это знак времен, положение было гораздо худшим, чем хотели это признать египетские власти. Затем Джон отвез меня в отель, где остановился Гантенбринк Портье сказал, что он только что прибыл с двумя коллегами и просил меня позвонить в его номер.

Рудольф Гантенбринк оказался приятным молодым человеком лет тридцати. Он дружески приветствовал меня и пригласил поужинать вместе с ним и его командой. С ним был кинопродюсер из Лос-Анджелеса Д. Брейтенштейн[84]. Гантенбринк обьяснил, что на следующий день они возобновят обследование южной шахты камеры Царицы, а сегодня вечером можно расслабиться и отдохнуть за хорошей едой и кружкой пива. Между нами мгновенно возникла симпатия, и разговор естественно зашел о Египте и пирамидах, Мы беседовали о тревожной политической ситуации, сложившейся в Египте, и жалком состоянии археологических объектов. Джохен Брейтенштейн особенно сильно расстраивался из-за. того, что памятники разрушаются из-за недостатка внимания и вандализма туристов, за которыми никто не следит. Гантенбринка беспокоило, в частности, состояние кенотафа Сети I в Абидосе и гробницы в Луксоре. Он сказал, что замечательная роспись и барельефы, многие из которых связаны с астрономией, сильно пострадали от вандализма и, возможно, еще больше от угрожающего повышения уровня влажности. Гробница Сети I, подобно многим другим, например, гробнице Тутанхамона, была сейчас закрыта, но ремонта не производилось, поскольку немногие знают, как это следует делать. Крыша кенотафа явно начала медленно разрушаться. Интерес Рудольфа к египтологии возник, когда он узнал о шахтах и понял, что его устройства могут помочь в такого рода исследованиях. Его новый робот УПУАТ-2 уже прошел около двадцати метров вверх по южной шахте камеры Царицы и показал, что шахта не была заброшена древними строителями. Они прекратили дальнейшее обследование, чтобы усовершенствовать робота, чтобы он мог проникнуть глубже в шахту: Гантснбринк не знал, насколько глубоко, но сказал, что не будет удивлен, если они дойдут до самого конца, и поинтересовался, каков будет мой прогноз, учитывая то, что ему рассказали о моих астрономических находках. Что бы они ни обнаружили, ответил я, это должно быть связано с Исидой и Осирисом, скорее всего, с их звездной ипостасью. Он улыбнулся и уверил, что я буду в числе первых, кому он сообщит о результатах. Он также обещал выслать мне свои новые измерения наклона шахт и намекнул, что измерения Петри были не очень точными. Новость была замечательная. Данные будут готовы через неделю, и он уверил меня, что пошлет факс с результатами, как только окончательно их обработает. Мы расстались, обменявшись адресами, с выражением надежды, что мы увидимся снова.

В этот вечер мы вернулись в Каир очень поздно, но улицы были полны народу. Был Рамадан, месяц поста. И жители Каира любили выходить на прогулку поздно вечером, чтобы вдохнуть «запах ветра, дующего с Нила». Я заехал за Эдрианом и Ди и направился через Гелиополь в аэропорт. Они только что вернулись из Луксора и возбужденно делились своими впечатлениями о замечательных местах, которые они видели. Я рассказал им о встрече с Гантенбринком, и мы дружно согласились, что сделали больше, чем надеялись.

Я решил заняться проблемами прецессии в связи с шахтами, как только получу новые данные Рудольфа. До конца марта я послал несколько факсов Ги^тенбри^ку, напоминая ему о данных, в которых столь нуждался, но ответа не получил. Я решил, что он занят и пришлет эти данные, когда сможет. Погрузившись в собственные исследования, я забыл о его работе, пока не узнал из новостей 3 марта, что в пирамиде Хафра взорвалась бомба. Новость была изложена невнятно, и нельзя было понять, что же произошло на самом деле. Я послал факс Штадельманну с запросом, все ли в порядке с Рудольфом, но не получил ответа. Первого апреля я решил воспользоваться телефоном: Штадельманна в Каире не было, а Гантенбринк находился в Мюнхене. Секретарь Штадельманна уверила меня, что причиной взрыва во второй пирамиде была не бомба, а неполадки в электрике. И тут же я получил факс от Рудольфа с извинениями за задержку и с данными измерений наклона шахта камеры Фараона. Как я и подозревал, результаты слегка отличались от данных Петри и, соответственно, от величин, положенных в основу расчетов Бадави и Тримбл. Вот сравнительная таблица:

Я сразу сообразил: в силу того что наклон шахт более пологий, Век Пирамид должен быть несколько моложе, чем считается, и быстро проделал все расчеты Южная и северная шахты камеры Фараона были нацелены соответственно на звезду Аль Нитак (Зета Ориона) и звезду Альфа Дракона, южная шахта камеры Царицы — на Сириус. Вот какие результаты дали мои расчеты:

Вывод был однозначный. Великая пирамида была построена в период между 2475 г. до н. э. и 2400 г. до н. э., что в среднем давало эпоху около 2450 года до н. э. Это была Новость. Я сразу же позвонил доктору Нибби, и она согласилась напечатать две статьи, одну в «Дискуссиях по египтологии» № 26, а другую в следующем выпуске^{248}.

Настоящую радость доставило известие о том, что последние измерения Гантенбринка подтвердили: верхняя шахта нацелена на Аль Нитак, самую нижнюю звезду Пояса Ориона (а не на Аль Нилам, среднюю звезду), что отвечало Великой пирамиде в теории взаимосвязи. Теперь три шахты были полностью увязаны с эпохой около 2450 года. У Рудольфа еще не было данных о северной шахте камеры Царицы, но он думал, что величина наклона будет ближе к 39 градусам. Быстрая проверка показала ту же дату — около 2450 года до н. э. — для центральной из четырех звезд, образующих голову Малой Медведицы^{249}.

Рудольф сказал мне о своем открытии по телефону, а 4 апреля из Мюнхена пришла видеокассета. Я вставил ее в видеомагнитофон и стал смотреть, как появляется робот около Великой пирамиды. Рудольф поставил робота в отверстие южной шахты камеры Царицы и затем с помощью дистанционного управления направил его вверх. Робот начал съемку внутри шахты. Медленно, с трудом взбирался он вверх, приблизительно шестьдесят пять метров, а затем остановился. Перед ним находилось — и это просматривалось очень четко — то, что выглядело подобно маленькой дверной плите того вида, что египтяне используют для перекрытия входа в погребальную камеру: К плите или к скользящей двери были прикреплены два медных элемента, один из которых был сломан, и его фрагмент лежал на полу шахты. Последняя часть шахты была облицована полированным известняком Тура, который, как нам было известно, использовался внутри пирамид только для облицовки камер и считался у строителей пирамид священным. По движению лазерного луча робота было видно, что плита в конце шахты неплотно прилегала к полу, но оставался зазор в полсантиметра. В одном углу был треугольный скол, дающий возможность увидеть дразнящий вид на желобчатый канал и темное углубление за ним. Хотя окончательного вывода сделать было нельзя, но казалось, что мы видим люк, ведущий, возможно, в какую-то тайную камеру.

Я схватился за телефон и позвонил Рудольфу. После поздравлений с замечательным открытием мы обсудили детали того, что было записано на пленке. Он, разумеется, с неохотой говорил о том, что могло оказаться за «дверью», но с трудом скрывал свое торжество. Я сказал ему, что это сенсационная новость и ему следует дать интервью в прессе. К моему удивлению, египетские газеты ничего об этом не сообщили. Он слышал, что египтяне готовят специальное заявление, но не был в этом особо уверен. Я попросил его разрешения рассказать об этом британским журналистам и, по крайней мере, проследить, чтобы он был назван первооткрывателем. Я решил, что попытаюсь обратиться в «Таймс» или «Дейли Телеграф». В разговоре с редактором «Дейли Телеграф» Кристиной Маккурти было решено опубликовать интервью, которое должно было появиться в газете 7 апреля.

Помимо этого, Рудольф дал мне разрешение показать запись доктору Эдвардсу и любому другому лицу из тех, кто этим интересуется, но без права показа по телевидению или опубликования фотографий в печати. Я позвонил Эдриану и предложил ему немедленно приехать ко мне.

Шестого апреля, за день до выхода в свет статьи в «Дейли Телеграф», мы с Эдрианом организовали просмотр видеозаписи для доктора Малека и его коллег в Институте Гриффита. Они были ошеломлены, и немедленно последовал жаркий спор о том, что же на самом деле мы видели. Одно было очевидно: сомнений в важности открытия Рудольфа не возникло. Даже в том случае, если за дверью не было никакой камеры, впервые внутри пирамиды был найден металл. Если окажется, что медные элементы двери содержат более двух процентов олова, то потребуется пересмотреть датировку всего бронзового века (см. эпилог). Даже скептиков в нашей аудитории не могла не волновать возможность находки, сравнимой с открытием гробницы Тутанхамона.

Затем мы поехали к доктору Эдвардсу и показали ему запись. Он был взволнован открытием и тут же поинтересовался, нет еще каких-нибудь данных. Мы позвонили Рудольфу в Мюнхен, и у них состоялся долгий разговор. Доктор Эдвардс захотел просмотреть запись несколько раз, каждый раз выхватывая новые детали и задавая новые вопросы. Разумеется, в первую очередь он хотел знать, как далеко простирается эта шахта над полом камеры Фараона. Прикидочный расчет показал, что на двадцать. метров выше уровня камеры Фараона, и уже одно это свидетельствовало о том, что шахта не была заброшена. На наших глазах творилась история пирамид. Доктор Эдвардс предложил, чтобы Рудольф немедленно приехал в Англию для доклада в Британском музее.

На следующий день появилась статья в «Телеграф». Ее поместили на четвертой странице, и открытию было посвящено всего десяток строчек. Доктор Эдвардс сказал, что он с трудом отыскал ее — разве открытие не заслуживало большего? Рудольфа полностью удовлетворило содержание заметки, но и он удивился скудности информации. Я обратился к Кристине Маккуэти и спросил, не хочет ли газета дать несколько больший материал в связи с этим открытием. Она заявила, что скоро пасхальные каникулы и все газеты придерживают подобного рода материалы для них. Кроме того, требовались фотографии. Было решено, что я поеду к Рудольфу в Мюнхен, чтобы обсудить, какие фотографии он может мне предоставить.

Рудольф показал мне несколько видеозаписей, сделанных в шахтах, и, в частности, одна понравилась мне больше всех. Эта была запись из шахты «Ориона», южной в камере Фараона. Видеосъемку производил УПУАТ-1, и видеоряд захватывал дух: слабый проблеск света с южного склона пирамиды становился все ярче и больше, пока не появилось прямоугольное отверстие. Ассистент Рудольфа, который находился снаружи пирамиды, вытянул устройство наружу, стоя на откосе сооружения, и видеокамера продолжала съемку; запечатлевая ошеломляющий вид на вторую и третью пирамиды и долину Нила внизу к востоку. На меня эта запись произвела большее впечатление, чем вид на «дверь». Древние архитекторы не могли и вообразить себе, что такое случится: УПУАТ-1 проделал путь души Хуфу сквозь узкий ход, ведущий к звездам.

Я вернулся в Англию 10 апреля с шестью фотографиями для газеты. В «Телеграф» заявили, что они попытаются опубликовать что-нибудь после Пасхи, но я волен отдать материал в другую газету. В конечном итоге статью опубликовала газета «Индепендент» 16 апреля. В тот же день со мной связались из программы новостей 4-го канала, предложив показать фотографии в семичасовом выпуске. По телефону было взято интервью с Рудольфом, а перед камерой выступил доктор Эдвардс. К нашему удивлению, на вопрос, что может быть за дверью, Эдвардс ответил, что статуэтка фараона, взирающего на созвездие Ориона^{250}. Тайна Ориона стала общенациональной новостью.

Следующие несколько недель мы были полностью загружены подготовкой конференции в Британском музее, которая состоялась 22 апреля, через месяц после исторического открытия^{251}. Мы с Эдрианом организовали приезд Рудольфа с УПУАТ-2 и решили технические вопросы демонстрации видиозаписей и слайдов. Многие видные английские египтологи выразили желание посмотреть видеозаписи: Джордж Харт, специалист по древнеегипетской религии; Ричард Паркинсон, специалист по египетским текстам; Кэрол Эндрюс, старейшая коллега в этой области, старый друг доктора Эдвардса; Т. Дж. Х. Джеймс, бывший Хранитель; доктор Вивьен Дэвис, действующий Хранитель; и доктор Роберт Андерсон, директор Британского музея. Столь именитое собрание было большой честью для Рудольфа, который сделал ответный жест, подарив УПУАТ-2 Британскому музею при условии, что он сможет воспользоваться роботом, когда исследования возобновятся. Получив заверения от доктора Дэвис и ее коллег, что знаменитый робот попал в хорошие руки, ему пожелали успеха в продолжении работ. Предположений о том, что может находиться за дверью, не высказывалось, но не было сомнений, что у каждого было свое представление об этом.

Тем временем у Рудольфа возник другой план: он был намерен создать фонд сохранения и реставрации памятников Египта. Он надеялся, что высокотехнологичный подход к проблемам археологии возбудит интерес и поможет собрать необходимые средства. Сейчас его больше всего волновала тревожная деградация гробницы и кенотафа Сети I, реставрация которой была первоочередной задачей нового фонда. Он развернул юридическую и административную работу по созданию фонда «Упуат» и обьявил, что его цель — «сделать для археологии то, что Жак-Ив Кусто сделал для океанографии», то есть сделать популярным волшебный мир, о котором забыли.

Мы с Эдрианом готовили большую конференцию, запланированную на 21 июня в Federation Nationale des Travaux Publics в Париже. В связи с этой работой я встретился с профессором Жаном Керизелем, который председательствовал на конференции. Керизель, активный человек в свои семьдесят лет, считался грандом египетской археологии — кавалер ордена Почетного легиона. Военного Креста и далее длинный список титулов и важных постов, — в данный момент он был генеральным секретарем Франко-египетского общества в Париже^{252}. Его советы по организации конференции были бесценными.

Парижская конференция стала огромным успехом для Рудольфа. На ней присутствовали многие именитые французские египтологи: Жан-Филипп Лауер, специалист и автор книг о ступенчатых пирамидах Саккара; Жан Веркутте, автор книг и президент Французского общества египтологов, правопреемника знаменитой Египетской миссии (Mission Francaise d'Egyptologie), основанной Наполеоном; Жан Леклант, первооткрыватель Текстов пирамид в Саккара и постоянный секретарь de Academie des Inscription et Belles Lettres, где 168 лет назад Шампольон сделал свое знаменитое заявление о расшифровке иероглифов; и много других выдающихся ученых Франции. Керизеля заинтересовала моя теория взаимосвязи и недавние расчеты прецессии, связанные с шахтами, и он попросил меня показать несколько слайдов со схемами Жану Лекланту и другим ученым, проявившим к этому вопросу интерес. Леклант, казалось, согласился, что Тексты пирамид словами выразили то, что Четвертая Династия выразила в астрономическо-архитектурном исполнении своих сооружений. Многие из французских ученых, присутствовавших на конференции, чувствовали, что звездная религия Текстов пирамид нуждается в свежем подходе. Наконец, цель моей миссии была почти достигнута. Последние измерения шахт подтвердили бесхитростную точность строителей Великой пирамиды, которые нацелили их на Сириус и Пояс Ориона. Поскольку нельзя исключить того, что им были известны прецессионные изменения, они, вероятно, знали, что шахты отмечают эпоху (около 2450 года до н. э.) В египетских религиозных текстах часто встречается упоминание о Первом Времени, когда Осирис правил Египтом в первый Золотой век^{253}. Когда было это Первое Время? Могут шахты быть использованы вместе с прецессией для определения этого времени? И какое все это имеет отношение к прецессионному циклу Пояса Ориона?

Волнения, связанные с открытием Рудольфа, улеглись, и мы вернулись к нашим делам. Мы решили более пристально рассмотреть вопрос о прецессионных циклах и обратились в программе «Скайглоб 3,5», чтобы выяснить, когда Пояс Ориона начал свой последний цикл.