Мистическая Прага. История. Легенды. Предания

Украденный труп

В 1929 году у замечательного чешского писателя Карела Чапека вышло сразу два сборника рассказов. Как отмечали критики, автор возвел в них детективный жанр в «разряд высокой литературы». Говорилось также, что Чапек в создании этих сборников «опирался на многолетний опыт газетчика и на реальные факты».

^{Карел Чапек}

Преступление, описанное Чапеком в рассказе «Украденное убийство», действительно произошло на Круцембурской улице в Праге. Но, возможно, писатель не знал истинных причин того события. А может, не хотел открывать их?..

Карел Чапек поведал, как на Круцембурской улице застрелили русского эмигранта по фамилии Коваленко или Копытенко. Труп его вскоре увезли в больницу на такси. А через пару дней выяснилось, что это убийство не зафиксировано в полиции и куда подевался труп — неизвестно.

Когда жители Круцембурской улицы сообщили о странном происшествии комиссару полиции, тот ответил:

«Дело темное… За всем этим кроются ловкие преступники и какая-то крупная афера.

Все было хитроумно задумано. Во-первых, они знали, в котором часу их жертва ходит домой, во-вторых, знали маршрут и время следования полицейских патрулей, в-третьих, им надо было, чтобы полиция по крайней мере два дня не знала об убийстве. Видимо, такой срок был им необходим, чтобы скрыться или замести следы…»

Так объяснял случившееся на Круцембурской улице комиссар полиции из рассказа Карела Чапека: «Причина убийства, правда, осталась неизвестной, но имена трех убийц полиция узнала. Все трое к этому времени уже давно были за границей».

Четверо из России

Осенью 1918 года Австро-Венгрия, в состав которой входила Чехия, сложила оружие. Казалось бы, Первая мировая война для Чехии навсегда ушла в прошлое. Но коварство мировых и прочих крупномасштабных войн заключается и в том, что даже после подписания мирных договоров они продолжают собирать с человечества свою дань.

Миллионы погибших, искалеченных, пропавших без вести, миллионы сломанных судеб, разруха, финансовые, экономические проблемы еще долгие годы отражаются на жизни разных стран и народов.

А еще неминуемый шлейф войны — преступность. Отчаявшиеся, обездоленные вооруженные люди, получившие навыки убивать, идти на риск, не всегда адаптируются к мирной жизни. Волны афер, убийств, краж, грабежей в первые послевоенные годы захлестнули все страны Европы.

В том числе и Прагу.

В начале двадцатых годов прошлого века тысячи эмигрантов из бывшей Российской империи обосновались или нашли временный приют в чешской столице. Среди них было немало военных.

Четыре офицера уже не существующей царской армии прибыли в город на Влтаве. Они особо не выделялись из массы русских эмигрантов и беженцев.

Офицеры сняли небольшую квартиру на улице Круцембурской. Дом, где они поселились, был двухэтажным, с небольшим двориком, в котором находился древний заброшенный колодец.

В первый день пребывания в Праге трое из четверых приятелей отправились в Йозефов квартал и там у еврейских торговцев приобрели гражданскую одежду. Потом они совершили прогулку по городу и вернулись на Круцембурскую улицу.

Казалось бы, ничего подозрительного русские офицеры не совершили. Но тайная полиция молодого Чехословацкого государства не дремала.

Осведомитель, приставленный к ним, вскоре доносил: «Господа офицеры бывшей императорской русской армии не проявляют нервозности. Поведение их не вызывает особых подозрений. Они доброжелательны, открыты и легко контактируют с незнакомыми людьми на улицах, в парке, в пивных и ресторанах.

На вопросы, чем намерены заниматься в Праге, отвечают: „Вначале отдохнем от большевистского ада, а затем подыщем работу“.

Несомненно, у них есть сбережения: фунты стерлингов и золотые монеты Российской империи. Сами себя господа офицеры называют: ротмистр, поручик, подпоручик, мичман (его же величают бароном).

Круг их интересов в Праге не отличается от интересов других приезжих…

Настораживает лишь одна деталь в поведении русских господ: дом они покидают только втроем, один из них обязательно остается на месте. Безусловно, подобное вызвано тем, что господа офицеры ввезли в нашу страну не заявленные в таможне ценности либо они имеют при себе важные секретные документы…»

Полет «Рубинового Орла»

Пражский осведомитель был прав. Четверка русских офицеров действительно тайно ввезла в Чехословакию ценнейший предмет. Это была статуэтка орла из золота, украшенная несколькими сотнями рубинов. Изготовили ее приблизительно в XVIII веке индийские ювелиры.

Первый владелец статуэтки — раджа из Бенгалии — долго разглядывал драгоценное изделие, а потом заявил:

— Чувствую, «Рубиновый Орел» принесет немало бед, но тем не менее я заплачу мастерам, сколько они запросили за него. Храниться он будет до поры до времени, в моей подземной сокровищнице.

Раджа вскоре умер. И даже придворные лекари не могли понять причину смерти. Его сын и наследник усмотрел во внезапной кончине отца недоброе влияние «Рубинового Орла» и решил поскорее избавиться от роковой птицы. Так эта драгоценность оказалась во дворце другого раджи.

Новый владелец тоже не долго прожил. И за статуэткой укрепилась зловещая слава.

Спустя какое-то время «Рубиновый Орел» оказался в Персии, а затем — в России. И всюду за ним тянулся след таинственных историй и смертей.

Через пару месяцев после Февральской революции 1917 года в Петербург прибыли два англичанина. Они имели при себе огромнейший список известных драгоценностей, которые находились в России в частных коллекциях и в государственных музеях.

Англичане знали, грядут смута, развал империи, разруха, анархия, а в подобные времена легко добывать и вывозить за границу сокровища.

Привезенный ими список был составлен в 1916 году кайзеровской разведкой. Немцы намеревались сразу после победы над Россией захватить знаменитые ценности и ювелирные украшения. Германской разведке удалось не только описать несколько тысяч драгоценных изделий, но и выяснить места их хранения.

Каким образом секретный список под названием «Волшебное сияние» попал к англичанам, — неизвестно.

И налетчики, и офицеры

Гости с берегов Темзы, прибыв в Петербург, тут же взялись за дело. Они знакомились и налаживали связи с русскими аристократами и банкирами, промышленниками и чиновниками, подкупали и заставляли работать на себя сторожей, дворников, служанок и даже филеров.

Не доверяя питерским налетчикам, англичане привезли из Киева банду Платоши Хмеля. Уголовников использовали для налетов на петербургские дома, где, согласно списку «Волшебное сияние», хранились в тайниках и сейфах дорогостоящие изделия и украшения.

Заезжие англичане прекрасно понимали, что Платоша Хмель и его подручные — народ буйный, бесшабашный — в любой момент могут выйти из-под контроля и сами завладеть сокровищами.

Нужна была на них управа. Но кого нанять для этого? Местных блатных? Так от них жди чего угодно. Могут сговориться с Платошей или поставить на ножи его кодлу. Привлекать полицейских — тоже весьма опасно. Ведь в тревожном 1917 году питерские стражи порядка сами нередко вступали в сговор с уголовниками, составляли свои банды, грабили и убивали состоятельных людей.

И англичане решили: контролировать Хмеля могут армейские офицеры. Их в Северной столице в то время было предостаточно. Истерзанные войной, отчаявшиеся, голодные, обозленные — немало из офицеров, оставшихся не у дел, готовы были пойти на любой риск и даже на преступление.

Предание умалчивает, как отыскали ротмистра, поручика, подпоручика и мичмана англичане. Но нашли, сговорились и поладили.

Конец Хмеля и его банды

Грянула Октябрьская революция.

Жить в Питере стало опасней, зато мути поднялось со дна неимоверно. А в мутной воде, как известно, улов побогаче. Знай только увертывайся от пуль вконец разгулявшихся бандитов и представителей новой власти. Не робей, не зевай! Бери все, что прозевали уголовники и государственные структуры!..

Так и поступали англичане. Был у них свой надежный канал вывоза драгоценностей из России. И они вовсю пользовались им.

Наконец пришел час и «Рубинового Орла». Как ни странно, хранился он не в доме аристократа или богатого промышленника, а в квартире незначительного чиновника — то ли надворного, то ли титулярного советника. Как такая ценность досталась ему никто не знал. А сам чиновник об этом не распространялся.

Платоша со своими хлопцами нагрянул на квартиру владельца «Рубинового Орла» и вырезал всю его семью, заодно с прислугой. Местонахождение тайника было указано в списке «Волшебное сияние». Так что бандитам долго искать не пришлось.

Кроме «Рубинового Орла», в доме чиновника ничего ценного не было. Выпили налетчики припасенные убитым хозяином несколько бутылок шустовского коньяка и собрались уходить.

«Рубиновый Орел» уже был завернут в полотенце и спрятан за пазухой у Хмеля. Захотелось вдруг Платоше еще раз взглянуть на драгоценную птицу. Развернул он полотенце — и нехорошо стало на душе. Показалось ему, что бедой повеяло от кровавых рубинов.

— Ох, чую, братцы, хана приближается! — не сдержался Хмель.

— Верно твое чутье, — поддержал его один из налетчиков. — Отрываться пора отсель, и айда на Украину, пока легавые или местная братва не заляпала нас кровушкой!

Ничего не ответил Платоша, повертел в руках «Рубинового Орла» и как бы про себя заметил:

— Ох, и брызжет злобой птаха!.. Видать, немало на своем веку загубил людишек сей орелик…

Окинул Хмель растерянным взглядом дружков и рявкнул:

— Все, сматываемся и из этой хавиры, и из Питера! А птаха за нами останется! Поглядим еще, унесет ли нас от беды орелик на крылышках или прошелестит мокрый отходняк…

Перечить ему никто не стал. Из города бандиты решили выбираться не железной дорогой. Ведь на вокзале можно нарваться на засаду. Пешком покинули они Питер и направились в Гатчину. Путь не близкий, но сесть на поезд в этом городке, как посчитал Платоша Хмель, будет безопасней. Но недооценили он и его дружки расторопность англичан.

Неподалеку от Гатчинского вокзала их уже поджидал ротмистр со своими приятелями. Бандиты не успели даже опомниться. Меткие выстрелы почти мгновенно уложили всех.

Когда ротмистр вытащил из-за пазухи у Хмеля «Рубинового Орла», Платоша приоткрыл глаза, ухмыльнулся из последних сил и прошептал офицеру:

— Еще одних загубила проклятая птаха… Ты следующий…

Предложение мичмана

Лишь вернувшись в Петербург, офицеры как следует рассмотрели «Рубинового Орла».

Мичман даже присвистнул от изумления.

— Поверьте мне, господа, эта птичка обеспечит роскошную жизнь и нам, и нашим правнукам. Возможно, она тянет не на один миллионов фунтов стерлингов.

— А сколько потянет за собой на погибель людей? Не знаете, барон? — хмуро поинтересовался поручик.

— Да, чувствую, за «Рубиновым Орлом» уже немало покойников. А будет еще больше… — задумчиво произнес ротмистр.

— Нам ли опасаться какой-то статуэтки?! — рассмеялся подпоручик. — И не такое мы повидали. Долой печальные мысли! Лучше давайте-ка решим, отдавать роковую птичку англичанам за мизерное вознаграждение? Или…

Ротмистр решительно перебил приятеля:

— Лично мне осточертело на них работать. Да и пора из Питера убираться. Примелькались мы тут. А ЧК не дремлет. Нас в любой момент остановить могут или на эту квартиру нагрянуть…

— Задумали присоединиться к белому движению? — поинтересовался подпоручик.

— Нет! — покачал головой ротмистр. — Той страны, за которую я воевал три года, больше не существует. Как нет и государя, которому я присягал. Браться за оружие ради каких-то партий не собираюсь. Все… Штык в землю.

— Полностью согласен с вами, — кивнул поручик. — Но куда нам податься? Вся Россия кровью и грязью забрызгана. Нет в ней места для нас.

— За кордон надо уходить, — ни на кого не глядя, вставил подпоручик. — Там и «Рубинового Орла» продадим. Пусть он другим беды намашет крыльями.

— Такую вещицу вряд ли удастся пристроить без огласки, — с сомнением произнес ротмистр.

Мичман щелкнул пальцами, как будто нашел или открыл нечто важное.

— Господа, нам надо пробираться в Прагу!

— Почему именно туда? — спросил поручик.

— Мой отец до войны вел торговые дела с чехами, евреями и немцами из Праги. Были среди них и ювелиры. Думаю, кое-кто из них еще здравствует и сумеет помочь без особой огласки и лишних вопросов продать «Рубинового Орла»…

Предложение мичмана все одобрили. Однако путь четверых офицеров в Прагу занял многие месяцы.

Поиски нужного человека

В чешской столице остались несколько приятелей и деловых партнеров отца мичмана. Но они по разным причинам не подходили для сотрудничества. Кто-то из них оказался слишком болтливым и ненадежным. Кто-то не желал иметь дело с беглецами из России или опасался заниматься драгоценностями с «неясным и темным прошлым». Поэтому офицеры не торопились с продажей «Рубинового Орла». Надо было найти надежного человека, вхожего в круг богатых коллекционеров и умеющего держать язык за зубами.

Появление на ювелирном рынке такой дорогой вещицы, несомненно, вызовет ажиотаж, внимание полиции и интерес криминального мира. А этого офицеры опасались, и не без основания. Убийство владельца «Рубинового Орла», совершенное Хмелем, могли приписать им. Да и у них самих накопилось немало криминальных грехов.

О существовании «Рубинового Орла» многие пражские коллекционеры, ювелиры и торговцы драгоценностями слышали. Но не подозревали, что это дорогостоящее изделие находится в их городе.

Однако слухи своенравны и существуют по своим, не всегда понятным законам. Рожденные человеком, они вовсе не желают подчиняться ему и сами стремятся властвовать над ним. Превознести или опорочить, вызвать подозрение или равнодушие, уважение или ненависть — все это подвластно могущественным слухам.

Откуда чудаковатый коммерсант и коллекционер с Мелантриховской улицы узнал о том, что «Рубиновый Орел» находится у четырех русских офицеров, так и осталось тайной. Звали этого странного человека Иегудий. Но с детства к нему приклеилось прозвище Перекосяк.

Прошлые причуды и увлечения

Все, что ни делал он, становилось поводом и для обсуждения, и для осуждения. Еще будучи гимназистом, Иегудий вдруг заявил: «По еврейскому городу я буду передвигаться только на чужих руках».

Где он вычитал подобный бред? С чего вдруг втемяшилась в его башку такая причуда?

Однако добился своего Перекосяк. Разделся он до нижнего белья, разрисовал себя масляными красками под зебру и улегся у входа в Майзлову синагогу.

Народ вокруг волнуется, возмущается невиданным святотатством, а сумасбродный Иегудий лежит себе и безмятежно смотрит в небо. Да еще жует букет цветов и на тротуар поплевывает. И никакие увещевания, угрозы верующих не пробивают его безмятежного состояния.

Сообщили о небывалом святотатстве раввину, вызвали родителей Иегудия. Но обуздать нечестивца и они не смогли.

— Зачем тебе это надо, Иегудий? — вопрошал раввин. — У тебя почтенные родители. Подумай, какое горе ты принес на их седые головы. Одумайся!

Но Перекосяк не удостаивал его ответом и продолжал зачарованно смотреть в небо.

Терпение раввина лопнуло. Он вспомнил о древнем, позорном наказании нечестивцев. И приказал дюжим молодцам взять Иегудия за руки и ноги и, раскачивая направо-налево, унести развратного сумасброда прочь из еврейского города.

Может, кто-то от подобного унижения сгорел бы от стыда. Но «Перекосяка» подобная экзекуция не смутила. Изгнанный из гимназии и родительского дома, он связался с пражской шпаной. Однако мелкие кражи и хулиганство юному отщепенцу вскоре наскучили, поскольку его папаша не очень реагировал на криминальные похождения сына.

Иегудий решил основательно досадить родителю. Явился он в костел и заявил, что хочет принять католическую веру.

Это известие так обозлило отца Иегудия, что он тут же проклял сына и лишил наследства.

Но не долго пробыл Перекосяк в лоне католической церкви. Однажды прихожане заметили, что новоиспеченный собрат по вере совершает святотатство: крестится в храме, не как принято, а вначале касается кулаком правого бока, потом — левого плеча, затем — живота и лба.

Осквернителя выволокли из храма, и самые рьяные адепты веры основательно проучили его. Расправа только раззадорила Иегудия.

Поднялся он с мостовой, отплевался кровью, пощупал подбитый глаз и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Ха! Чепраки пинхусные, не захотели, чтобы я обогащал и очищал свою душу в вашей церкви, так я обогащу свои карманы и очищу чужие!

На что намекал молодой изгой-богохульник, вскоре выяснилось.

Не прошло и месяца, как Перекосяк открыл собственный оккультный салон. Откуда он добыл на это предприятие деньги, не смогли дознаться даже самые любознательные пражане.

Дело Иегудия процветало. На его оккультные сеансы собирались очень уважаемые, состоятельные и известные горожане. Правда, посещали они салон тайком — то ли стыдились своего увлечения, то ли по каким-то другим причинам.

Новые солидные связи позволяли Иегудию совершать успешные торговые сделки. В его доме на Мелантриховской стали появляться не только жители Праги, но и любители оккультизма из разных стран.

С конца XIX века и до начала Первой мировой войны салон Иегудия превратился в место обмена всевозможными сведениями и слухами.

Сам же Перекосяк не раз заявлял своим гостям:

«Вы насыщаете информацией меня, я отправляю ее в далекое прошлое — египетским фараонам, вавилонским, финикийским, эллинским, древнеримским жрецам, а они подсказывают нам будущее…»

Два дня на размышление

Наверное, русские офицеры обладатели «Рубинового Орла», ничего не знали о салоне Иегудия. В самом начале Первой мировой войны это заведение закрылось. Годы лихолетья разметали его былых посетителей по разным странам, а мировая бойня, тиф и «испанка» многих из них унесли в иной мир.

Немногие любители оккультизма, оставшиеся после войны в Праге, редко вспоминали свои прошлые таинственные увлечения. Теперь у них появились другие цели и заботы.

^{Еврейский квартал}

Состарившийся Иегудий по-прежнему успешно занимался коммерцией и коллекционировал антиквариат. С годами он стал очень скрытным, хотя по-прежнему любил почудить и ошарашить своими поступками народ.

Когда посыльный принес офицерам приглашение от Иегудия, все четверо сразу поняли, что коммерсанта интересует «Рубиновый Орел». Вскоре они прибыли в дом на Мелантриховскую улицу.

Перекосяк встретил их приветливо, но не стал терять время на пустые, банальные разговоры о погоде и здоровье.

— Пташка не пострадала от ваших переездов и всяческих приключений? — сразу взял быка за рога Иегудий, едва усадив гостей за кофейный столик.

Офицеры переглянулись в нерешительности.

— Не осторожничайте, господа, — усмехнулся Перекосяк. — Я знаю столько всего, что меня уже без толку опасаться. К примеру, у вас, ротмистр, в нагане, который вы умело скрываете под пиджаком, всего три патрона. Могу показать, какой величины родинка на заднице покойного Платоши Хмеля. А если желаете, сообщу, по каким городам в поисках вас рыскают со своими подручными англичане Джеферс и Моуди. Впрочем, они такие же Джеферс и Моуди, как я солист Мариинского театра… Мне продолжить?

— Нет-нет, достаточно — Ротмистр от волнения откашлялся. — Мы и так убедились в вашей информированности.

Иегудий самодовольно улыбнулся.

Офицеры снова переглянулись.

Поручик подался вперед, к хозяину дома.

— А не могли бы вы, господин… пан…

Перекосяк всплеснул руками.

— Для вас я просто добрый старина Иегудий. Обойдемся без церемоний. В моем доме все по-простецки. Так что вы хотели услышать насчет моих возможностей?

— Ну, в общем… Мы бы хотели узнать, где конкретно ищут нас англичане… — нерешительно произнес поручик.

Перекосяк не сдержался и залился дребезжащим смехом.

— Ай, славно! Да, конечно же, сообщу! И об англичанах, и о других, кто идет по вашему и «Рубинового Орла» следу. Но!.. — Хозяин дома сделался серьезным и поднял вверх указательный палец. — Сделаю я это, молодые люди, лишь после завершения нашей сделки.

Все четверо офицеров молча кивнули, а мичман достал из-за пазухи завернутое в тряпицу драгоценное изваяние.

Иегудий мгновенно преобразился. С ловкостью фокусника он извлек откуда-то из карманов пиджака вначале одну лупу, затем — вторую…

Несколько минут Перекосяк миллиметр за миллиметром, осматривал «Рубинового Орла» — то через одно, то через другое увеличительное стекло. Потом наконец, как после тяжелой работы, откинулся на спинку кресла.

— Ай, славненько! Да-а-а, молодые люди, это действительно самое дорогое изваяние птицы, известное современному человеку. Удивительно: такая бурная жизнь у него — и ни одной царапины или повреждения…

— И во сколько вы оцениваете это чудо? — робко поинтересовался подпоручик.

Иегудий ответил не сразу. Вначале прикрыл глаза ладонью, словно отдыхал от сияния рубинов.

Офицеры напряженно ожидали.

— Я думаю, молодые люди, — наконец медленно и с наигранным безразличием заговорил Перекосяк, — тысяч сто фунтов стерлингов будет справедливо…

— П-п-позвольте! — изумился мичман и даже поднялся из-за стола. — «Рубиновый Орел» стоит во много раз больше!..

Иегудий по-отечески улыбнулся.

— Безусловно… И я дал бы вам за него полтора, а может, и два миллиона. Однако в том случае… — Перекосяк подмигнул мичману. — Если бы «Орел» был вашей законной собственностью и не имел за собой кровавого шлейфа… Вы, конечно, сейчас можете возмущаться, не соглашаться с моим предложением, но, поверьте, в Европе и даже в Америке вам никто больше не даст за эту вещицу с запятнанным прошлым. А сто тысяч — деньги немалые!

Взгляд Иегудия сделался жестким.

— Советую не горячиться и дать мне ответ не сейчас, а, скажем, через день-два. Затягивать с решением тоже не следует. Ваши недруги могут весьма скоро отыскать вас в Праге…

Ротмистр недовольно поднялся из-за столика:

— Мы немало рисковали из-за этой драгоценности, а вы, сударь, попросту пользуетесь нашим шатким положением в Праге…

Остальные офицеры тоже поднялись. По выражению их лиц было видно, что они согласны с ротмистром.

— Воля ваша, господа! Но помните: у вас есть только пара дней на размышление, — улыбнулся в ответ Иегудий и сделал знак, что разговор окончен.

Человек в черном котелке

Когда офицеры покинули дом коммерсанта, некоторое время они шли по улице молча.

Наконец заговорил мичман:

— Кажется, назревает серьезный конфликт, господа. По глазам видно, этот тип не отступится от «Рубинового Орла».

— Да, от него всего можно ожидать, — поддержал поручик. — Чтобы заполучить сокровище, он сумеет и убийц нанять, и воров. Даже состряпать донос в полицию или контрразведку.

— А может и сообщить англичанам о нашем местонахождении… Да мало ли у него найдется ходов против нас! — Ротмистр с досады махнул рукой.

— Согласен, — кивнул мичман. — Этот коллекционер пойдет на все что угодно ради завладения «Рубиновым Орлом». Но какой ему смысл натравливать на нас англичан или полицию? Ведь тогда сокровище не попадет к нему.

— Что бы ни предпринимал господин Иегудий, все нам во вред, — сказал подпоручик. — Давайте решим главное: во-первых, примем ли мы его условие, если он поднимет цену, во-вторых, стоит ли нам оставаться в Праге…

Ротмистр перебил приятеля:

— У нас почти не осталось денег на переезд в другую страну. Так что либо мы соглашаемся с Иегудием, либо продолжаем искать иных покупателей в Праге.

— Вряд ли он теперь допустит продажу «Рубинового Орла» посторонним, — в раздумье предположил поручик. — Надобно нам, господа, готовиться к любой провокации и предпринимать меры предосторожности.

Опасение поручика оказалось не напрасным. Не прошло и четверти часа, как офицеры заметили за собой слежку. Человек в черном котелке и в дешевом костюме следовал за ними по пятам, не пытаясь скрыть своего интереса. Когда офицеры оборачивались, он смотрел на них с вызовом, без тени смущения.

— Странный шпик: то ли не умеет следить, то ли нарочито выдает себя, — произнес мичман.

— Дать, что ли, ему в харю? — отозвался поручик.

— Ни в коем случае!.. Возможно, именно этого он и добивается, — возразил ротмистр.

— Скорее всего, этого типа в черном послали спровоцировать нас, — согласился подпоручик. — Даже самый бездарный филер так бы не следил.

Подготовка тайника

Приятели наконец добрались до арендованного ими дома на Круцембурской улице. Через несколько минут мичман выглянул в окно.

— Теперь другой прилепился, — сообщил он приятелям. — Вертит в руках газету и даже не делает вида, что читает ее. Глазами нарочито шарит по нашим окнам.

— Кто же подослал этих придурков? — в раздумье, словно самому себе, задал вопрос мичман. — Англичане? Иегудий? Местные уголовники? Или еще какие-то охотники за «Рубиновым Орлом», о которых мы еще не знаем?

— Задайте, мичман, вначале сакраментальный вопрос древних римлян: «Cui prodest?» — усмехнулся поручик.

— Да в том-то и дело, что это выгодно и нашим знакомым англичанам, и еврею коммерсанту, и местным, и залетным уголовникам, и еще бог весть кому, — ответил мичман.

Ротмистр взглянул на часы.

— Ну, пора за дело, господа. Оборудовать тайник пойдем втроем. Вы, господин поручик, останетесь здесь. Двигайтесь по комнате, мелькайте в окнах, в общем, изображайте, что мы все четверо на месте. В сумерках зажгите десяток свечей и переставляйте их почаще.

— Надо было и кирку приобрести. — Мичман посмотрел на стертые от черенка лопаты ладони. — Земля в этом колодце прямо окаменела.

— Видимо, колодец лет сто назад забросили, — согласился подпоручик. — Хорошо хоть старая выгребная яма во дворе обнаружилась. А то пришлось бы ломать голову, куда прятать землю из колодца…

— Яму потом тоже надо замаскировать, чтобы нигде во дворе и горсти свежей земли не было, — заметил ротмистр. — И помните о тишине, господа. Ночью здесь любой звук доносится до соседних домов.

Вечером следующего дня посыльный доставил офицерам записку от Иегудия: «Я понимаю, господа, решение, которое вам надо принять, весьма сложное. Сегодня вы даже не вышли на прогулку и сделались затворниками. Даю на размышление еще сутки».

— Ого!.. Это уже не предложение, а самый настоящий ультиматум, — прочитав записку, усмехнулся ротмистр.

— Теперь понятно, кто приставил к нам тупые хари в черных котелках, — мрачно отозвался мичман.

— Это еще не факт, что они работают на Иегудия, — не согласился подпоручик.

— Главное для нас — побыстрее спрятать «Рубинового Орла». — Ротмистр подмигнул приятелям. — И тогда наши руки будут немного развязаны.

— И полиция не так страшна, когда нет при себе драгоценностей. И с бандитами толковать легче, и с англичанами, и со всезнающим Иегудием, — подхватил поручик.

Гибель подпоручика

Спустя пару дней тайник в заброшенном колодце был готов.

— Будем еще какое-то время изображать из себя напуганных, растерянных затворников, — предложил ротмистр. — Поглядим, что предпримут интересующиеся нами особы. Но сегодня один из нас должен отправиться в лавку за провизией.

Вызвался идти подпоручик. Минут через тридцать после его ухода невдалеке раздалось два выстрела.

Офицеры тревожно переглянулись и припали к окну.

— Ни черта отсюда не видно, — пробормотал мичман. — Зеваки из соседних домов повываливали на улицу. Направляются к перекрестку…

Приятели снова переглянулись.

— Надо идти, — хмуро заявил ротмистр. — Кажется, начались активные враждебные действия.

Убийство произошло метрах в ста от их дома. Подпоручик лежал с простреленной головой. Застывший взгляд его был устремлен уже в иной мир. Чуть поодаль на мостовой валялось два бумажных кулька с едой.

Вокруг убитого собрались несколько жителей Круцембурской улицы. Шло бурное обсуждение случившегося. Обитатели окрестных домов изредка бросали настороженные взгляды на русских.

Внезапно из-за поворота выкатилось такси. А потом произошло, как в рассказе Карела Чапека: труп русского увезли в больницу на такси.

Поручик и мичман хотели было тоже сесть в машину, однако водитель запротестовал:

— Нет, нет, господа!.. Вам негде разместиться в кабине. Так что отправляйтесь в больницу самостоятельно. Она в пятнадцати минутах ходьбы.

Офицеры вопросительно взглянули друг на друга.

— Не будем спорить, — шепнул приятелям ротмистр. — Тут ведь недалеко…

Но путь до больницы на самом деле оказался раза в два длинней, чем назвал шофер.

Дежурный санитар выслушал русских, с изумлением выпятился на них и покачал головой.

— Сегодня, слава богу, никаких убитых нам не доставляли.

— А может, поблизости есть еще какая-то больница? — с надеждой поинтересовался мичман и протянул санитару монету.

Тот достал карандаш и записал на газетном обрывке два адреса.

— Только в эти заведения могли доставить убитого, — пояснил санитар. — Больше в Праге некуда.

Ответная записка

Лишь к утру вернулись офицеры на Круцембурскую улицу. Их поиски ни к чему не привели. Они поняли, что и убийство приятеля, и внезапно появившееся такси, и исчезнувший труп — звенья одной цепи.

А в арендованном доме их ожидала новая напасть. В комнатах было все перевернуто. Незваные гости, не обнаружив «Рубинового Орла», от злости крушили все, что попадалось под руку. Они, видимо, совсем не опасались шума и жителей соседних домов.

Следы спешных поисков были и во дворике. Ночные визитеры коснулись и колодца. Но, убедившись, что он давно заброшен и засыпан, не стали с ним возиться.

Глядя на разгром в доме, ротмистр тихо и твердо произнес:

— Подпоручика мы уже никогда не отыщем… Прощай, Друг…

— Прощай…

— И прости за все… — так же тихо добавили мичман и поручик.

Ротмистр на минуту склонил голову, потом взглянул на приятелей.

— Прага закрылась для нас… Надо уходить в Польшу. У меня добрые отношения с адъютантом Юзефа Пилсудского. Надеюсь, он приютит нас на время, а там решим, как действовать дальше. В Праге оставаться опасно…

— «Рубинового Орла» берем с собой? — спросил мичман.

— Ни в коем случае! Тот, кто убил нашего друга, на это и рассчитывает, — ответил ротмистр. — Нас могут задержать и обыскать…

— Неужели Иегудий останется безнаказанным? — В глазах мичмана мелькнули злые огоньки. — Ведь наверняка это он приказал разделаться с нашим другом. Думал, запугает нас, и мы тут же согласимся на его условия.

— А кто сказал, что мы покинем Прагу, не отомстив? — усмехнулся ротмистр. — Чистый лист бумаги и карандаш найдется в этом бедламе?

Через несколько минут была составлена записка без имени адресата и без подписи: «Случившаяся беда с нашим приятелем вынуждает нас срочно покинуть Прагу. Мы согласны на ваши условия. Просьба — сегодня вечером прибыть по известному адресу. Что иметь при себе, вы знаете. Нам же перемещаться по улице с „восточным изделием“ теперь весьма опасно. Ждем до полуночи — и исчезаем навсегда. У вас еще есть шанс».

Визит Иегудия

Втроем они вышли из дома. Огляделись. Ничего подозрительного, разумеется, кроме очередного типа в черном котелке и с мятой газетой в руке.

Не успел он опомниться, как офицеры сжали его с трех сторон.

— Молчать и слушать! — прошипел ротмистр. — Вот записка — мигом к хозяину, болван! Если он узнает, что ты ее не доставил, спустит шкуру. А теперь — пшел вон!..

— Закрой пасть и пошевеливайся! — рявкнул поручик прямо на ухо незнакомцу.

Ошарашенный человек в котелке поспешно сунул записку в карман и, ни слова не говоря, припустил по Круцембурской.

— Сработает? — глядя ему вслед, спросил мичман.

— Надеюсь, — с усмешкой ответил ротмистр. — Если этот старый клещ во что-то вцепился, уже не отпустит. А «Рубиновый Орел», видимо, здорово ему приглянулся. Уверен: Иегудий спать-есть не будет, пока не завладеет нашим сокровищем.

С наступлением темноты к дому тихо подкатил автомобиль. Тут же погасли его фары. Беззвучно открылась дверка, и из машины вышел Иегудий.

Офицеры встретили его на пороге.

— Видите, во что превратили нашу обитель? — пожаловался ротмистр, когда коллекционер вошел в дом.

— Боже, какой бедлам, — сочувственно покачал головой гость. — И какие хавирные лукобины сотворили подобное?

— Вы привезли?.. — перебил поручик.

Перекосяк изумленно взглянул на него.

— Молодой человек, я привык держать слово. Это вам подтвердят на любом перекрестке Праги. — Иегудий окинул офицеров хитрым взглядом. — Ах, да, забыл предупредить, чтобы ни у кого не возникло вздорной мысли: лаве, то бишь пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, — в машине. А за рулем сидит надежный малый. Он никогда не расстается с револьверами и без промаха шпарит сразу с двух рук.

— Но почему пятьдесят, а не сто?! — возмутился мичман. — Ведь вы сами назвали…

— Остальные пятьдесят вы получите после того, как «Рубиновый Орел» окажется в моем доме, — перебил Иегудий.

— Ваша осторожность похвальна, — ухмыльнулся ротмистр. — Не будем терять времени. Пойдемте-ка в подвал. «Рубинового Орла» мы храним там.

— Как же его не обнаружили ваши незваные гости? — Перекосяк с подозрением взглянул на офицеров.

— Эти олухи прошли мимо тайника и даже не заметили его, — весело пояснил ротмистр и обратился к приятелям: — А вы пока проверьте, все ли взяли в дорогу…

Мичман и поручик кивнули в ответ, вытащили из-под стола раскрытый баул и принялись перебирать его содержимое.

Через пару минут вернулся из подвала ротмистр. В руках он держал окровавленный нож.

— Ну как? — почти одновременно спросили мичман и поручик.

— Да очень просто! Взвизгнул, хрюкнул и затих! — Ротмистр подобрал с пола газету и с брезгливым выражением вытер нож.

— Может, закопать хрыча старого? — предложил поручик.

— Не стоит терять время. Раньше утра его не найдут. А мы уже будем далеко-далеко… Эх, прощай, Прага! — усмехнулся ротмистр.

— До чего не хочется оставлять «Рубинового Орла»! — поморщился мичман.

— Как решили — так и будет! С ним мы, как пить дать, засыплемся! — резко отозвался ротмистр. — Никуда наша «пташка» из тайника не денется. Пора, господа! Присядем на дорожку…

Минуту по обычаю помолчали. И снова заговорил ротмистр:

— Слава богу, в машине — лишь один шофер.

— Да хоть бы трое! — задорно отозвался поручик.

Ротмистр махнул рукой.

— Оставьте вашу браваду! Шоферу — нож под ухо, до самого мозга пырните. Но не выдергивайте, а то перемажемся в крови. Мы с поручиком шофера на заднее сиденье перебросим, а вы, мичман, за руль и спокойно, без суеты и гонки, правьте, куда я покажу. Заприметил я одно идеальное местечко неподалеку от Праги, на берегу Влтавы. Там и скинем автомобиль в реку, естественно, вместе с покойником. И тогда прощай, славная чешская столица…

— А нам потом пешком добираться до вокзала? — разочарованно протянул мичман.

Ротмистр недовольно стрельнул глазами в его сторону и неожиданно рассмеялся.

— И не такие расстояния покрывали, да с полной выкладкой, да по пересеченной местности. Хотя вам, мичман, как морскому страннику, подобное не приходилось испытывать…

От смеха приятеля поручику и мичману почему-то стало не по себе. Они тревожно переглянулись, но промолчали…

Спустя несколько лет

— …Вы читали, repp Эйзольт?! Началось!

— Да что вы так кричите, ротмистр? Простите, герр Ахенбах… Я хоть и стар, но слышу еще неплохо. Да бросьте вы трясти своей газетой… Уже наслышан, что немцы вошли в Судетскую область. Весь Берлин восторженно обсуждает эту новость. — Иегудий устало опустился в кресло и легонько постучал палкой о столик. — Кельнер, кофе! А вы, герр Ахенбах, уже с утра прикладываетесь к водочке? Не рано ли?

Ротмистр пожал плечами и недовольно пробурчал:

— Я знаю меру и свою норму.

— Ну, полно вам, не обижайтесь, — с улыбкой ответил Иегудий. — Лучше подумайте, под каким предлогом получить отпуск, чтобы отправиться в Прагу.

— А вы, герр Эйзольт, не поедете туда?

^{Немцы в Судетской области}

Иегудий вздохнул.

— Увы, мой друг, свой родной город мне, видимо, уже не доведется увидеть. Хоть прошло немало лет, а многие меня еще помнят в Праге.

— Конечно, ваши блистательные аферы, да еще замешанные на крови, надолго остались в памяти у пражан… — Ротмистр хохотнул, но тут же осекся от взгляда Иегудия.

— Вы нередко бываете бестактным, герр Ахенбах. Может, потому и не продвинулись в царской армии дальше ротмистра.

Кельнер принес кофе.

Иегудий отхлебнул и поморщился.

— Никак не могу привыкнуть к этому немецкому суррогату…

— Вечно вы, герр Эйзольт, укоряете меня в бестактности… — Ротмистр хитро сощурил глаза. — А я ведь за столько лет даже не поинтересовался, обнаружила ли во Влтаве полиция Праги ваш автомобиль с трупом шофера…

Иегудий усмехнулся и вытянул в сторону собеседника указательный палец.

— Заметьте: не только с трупом шофера, но и… Как их там?.. С поручиком и мичманом, которых вы пристрелили… Что ж, удовлетворю ваше любопытство: автомобиль с покойниками до сих пор не найден.

Все так же хитровато глядя на Иегудия, ротмистр поинтересовался:

— Для вас мои земляки — ничто. Понятно, их исчезновение увело по ложному следу всех, кто интересовался «Рубиновым Орлом». К тому же они претендовали на долю стоимости «пташки». А в чем перед вами провинился шофер?

— Он продался охотникам за бесценным изделием, — твердо ответил Иегудий.

— Вы имеете в виду англичан Джеферса и Моуди или как их там?

— По недавним документам их фамилии были Вайскопф и Дингельштедт, — ответил Иегудий.

— Они что, теперь немцы, как и мы? — усмехнулся ротмистр.

— Они-то как раз были настоящими немцами. Фальшивых, подобных нам, в ведомство на Принц Альбрехт-штрассе, восемь, на службу не возьмут. Немцы — народ дотошный, умеют раскапывать тайны прошлого…

— Вы имеете в виду германскую службу имперской безопасности?

Старик кивнул в ответ.

— Ну, что вы, герр Ахенбах, все о прошлом да о покойниках? Не к добру это… Что-то я в последнее время стал верить в приметы…

— Так Вайскопф и Дин… Дингель… Тьфу, и не выговоришь… Они тоже отошли в мир иной? — удивился ротмистр.

— Оба, еще в прошлом году… — вздохнул Иегудий. — Герр Вайскопф утонул в озере Мюриц, а герр Дингельштедт — в Аммер-Зе. Вот такая печальная участь постигла почтенных офицеров службы имперской безопасности.

— Какие неловкие пловцы! — Ротмистр засмеялся и с наигранным сочувствием добавил: — Ох, до чего коварная наша «птичка»! Умеет укорачивать век всем, кто ею интересуется.

— Дай бог, чтобы мы оказались исключением, — снова вздохнул Иегудий.

— Дай-то бог, — кивнул ротмистр. — А я все же не перестаю изумляться вашей осведомленности, герр Эйзольт. Необыкновенно широкие познания! Кажется, никакая информация не может укрыться от вас. Вам бы на Принц Альбрехт-штрассе, восемь, служить!

— Ой, избавь, Всемогущий! — Иегудий всплеснул руками, а затем сложил ладони и чуть склонил голову.

— Герр Эйзольт, вы, случайно, не к буддистам переметнулись? — захохотал ротмистр так, что люди за соседними столиками оглянулись.

— Какой вы шумный после утренней порции водки, — проворчал Иегудий.

— А отчего б не пошуметь на радостях? Есть повод. Последние конкуренты — охотники за «Рубиновым Орлом» — сгинули, — весело ответил ротмистр.

Взгляд старика сделался суровым.

— Временная удача делает вас беспечным и легкомысленным. А удача не бывает постоянной и вечной. На смену одним охотникам за «Рубиновым Орлом» приходят другие.

— Ну, что ж, другие, так другие, — пожал плечами ротмистр. — Когда прикажете мне отправляться в Прагу?

— Это я решу в ближайшие дни, — ответил Иегудий и внимательно взглянул на собеседника.

— И не думайте, герр Эйзольт! — Ротмистр игриво погрозил пальцем собеседнику. — Никаких соглядатаев за моей спиной, метких стрелков, мастеров ножа или отличных пловцов! Ей-богу, обижусь… Я ведь в Праге и так буду как на ладони. А внезапный побег из нее, пересечение новой государственной границы в нынешней политической обстановке — верная гибель для меня. Так что никуда я от вас не денусь…

— Могу же я хоть кому-то доверять на старости лет! — усмехнулся Иегудий и похлопал ротмистра по плечу.

Исчезнувший постоялец

Через несколько дней после оккупации Праги в марте 1939 года фашистскими войсками в чешскую столицу прибыл берлинский предприниматель Ахенбах. Его не интересовали ни городские достопримечательности, ни деловые встречи.

Разместившись в гостинице, он сразу отправился на Винограды. Отыскав Круцембурскую улицу, гость из Берлина несколько раз прошелся по ней.

Местные жители с любопытством наблюдали за ним. Что ищет лощеный заезжий господин на их тихой, неприметной улице? Свое прошлое? Давних друзей? Любовь? Или что иное? Спрашивать незнакомца никто не решался. Однако наблюдавшие за ним обыватели Круцембурской улицы отмечали, как менялся в лице странный господин.

Некоторое время он стоял перед недавно построенными домами, растерянно озирался, хмурился, заглядывал в окна. Проходивших мимо людей заезжий иностранец ни о чем не спрашивал, хотя, как казалось со стороны, желал задать им вопросы. Наконец приезжий отчаянно махнул рукой и медленно побрел прочь.

В гостиницу господин Ахенбах не вернулся. В номере его остался дорогой саквояж со стандартным набором вещей и предметов командировочного. Через несколько дней этот саквояж изъял сотрудник пражского гестапо.

И все… Больше о господине Ахенбахе никто ничего не слышал. Будто и не было вовсе такого человека на земле.

Поиски продолжаются

Когда завершалась Вторая мировая война, в расположенном неподалеку от Мюнхена концентрационном лагере Дахау умирал старик. Как бесперспективного для «медицинских опытов», его собирались отправить в крематорий, но из Берлина прибыл сотрудник имперской безопасности и приказал лагерным эскулапам ввести умирающему не известный им препарат. Ампулу потом берлинский визитер забрал с собой.

После укола старик оживился, его щеки покраснели, а взгляд сделался осмысленным.

— Потеряли мы вас из виду, — ласково улыбнулся ему сотрудник имперской безопасности. — Найди вас вовремя — в два счета поставили бы на ноги и обеспечили достойную жизнь. Эх, что и говорить, оплошали… — Офицер склонился над стариком. — Как же ваше настоящее имя, дружище?

— Можете называть меня без церемоний: Перекосяк. — У старика хватило сил нагло ухмыльнуться посетителю.

— Странное имя — такое в вашем «богатом» досье не отмечено, — пожал плечами гость и тут же твердо заявил: — Итак, нам нужен «Рубиновый Орел».

— Ищите, коли сможете, — все так же ухмыляясь, ответил старик. — Он по-прежнему в Праге, в заброшенном колодце… Да только люк в тот колодец засыпан землей… А на месте старого дома построен новый… Так что не летать «Рубиновому Орлу»…

Это были последние слова «Перекосяка». Второй укол ему не помог.

— Может, еще заставим полетать самого дорогого орла в мире, — пробормотал над покойником сотрудник имперской безопасности.

Знатоки пражских тайн говорят, что еще в семидесятых годах прошлого века находились энтузиасты, отчаянные головы — искатели «Рубинового Орла». Да вот куда потом они девались и что происходило с ними, оставалось загадкой даже для знатоков пражских тайн.

А может, «Рубиновый Орел» все же совершает свой полет над миром?