Момент истины

В дверь заглянул Хольц:

— Говорят, продукты появились?

— На завтра.

— Значит, спать без ужина?

— Я очень устал...

Астахов дождался, пока за Хольцем закрылась дверь, хотел порвать листок, но на кухню вошла Мэри.

— Будем готовить ужин?

— Да, надо бы что-нибудь сообразить,— механически сказал Астахов,

— Вам что — плохо?

— Нет, все в порядке.

Астахов сунул листок с инструкцией в карман рубашки.

— Не надо сегодня ничего готовить, завтра...

По скрипучей деревянной лестнице Астахов тяжело поднялся на чердак. Посвечивая себе карманным фонарем, сделал несколько шагов по пыльным доскам. И сразу наткнулся на что-то плоское, накрытое куском обветшалого брезента. Ногой сбросил брезент, откинул крышку чемодана. Внутри матово поблескивали детали переносной радиостанции. Астахов ногой же захлопнул крышку, вынул из кармана инструкцию, медленно разорвал ее, бросил куда-то в сторону...

Шесть раз прокричала ящерица. Астахов, шевеля губами, механически по привычке сосчитал. Подошел к окну. Посмотрел на улицу. Под дождем ходили часовые: вправо, влево, вправо, влево...

У себя в комнате Игорь вынул из стенного шкафа походные ботинки на толстой подошве, осмотрел внимательно. На письменном столе переворошил какие-то бумаги, порвал некоторые из них, другие сунул в карман рубашки. Вынул из рамки фотокарточку — он с отцом,— тоже положил в нагрудный карман рубашки. Сел на стул, принялся переобуваться.

Астахов, обеспокоенный, стоял у двери в комнату сына. Услышал шаги, не выдержал, приоткрыл дверь, увидел разбросанные в беспорядке вещи. Игоря, надевающего штормовку, все понял.

— Это мальчишество, Игорь.

— Папа, я хотел тебе сказать, мне нельзя здесь больше оставаться.

— Ты русский, ты английский подданный, какое дело тебе до чужого острова!

— Хотел бы я быть русским...

— Ты русский по крови...

— По крови... По крови это, наверное, слишком мало.

— Тебя все равно не выпустят.

— Под стеной есть лаз. Мы вырыли его с Абу, когда были мальчишками. Он зарос, но я смотрел сегодня, пролезу.

— Ты никуда не пойдешь,— решительно сказал Астахов.

— Хочешь, чтобы я всю жизнь мыл тарелки?

— А я еще раз говорю...

— Больше нельзя. Я перестану уважать и себя... и тебя.

— Я отдал тебе всю жизнь.

— Тише, часовой услышит.

— Ты бросаешь меня в такое время. Ну хотя бы подожди. Не сегодня... Потом... Потом...

— Больше нельзя ждать...

— Тебя убьют, как только ты подойдешь к забору.

— Я подходил сегодня дважды.

— За этот час многое изменилось.

— Что изменилось?

— Я не могу сказать... Я прошу тебя об одном. Подожди до утра.

— Рассветет, я не смогу выбраться. Папа, я решил окончательно.

Астахов подумал несколько мгновений.

— Хорошо... Я полагал, что у меня есть ночь придумать что-нибудь... Ты меня вынуждаешь...

— О чем ты?

— Только ты запомни, сынок... Запомни, я никогда не был предателем...

— Не понимаю, о чем?..

— Просто я хочу, чтобы ты остался жив...

Астахов вышел в холл, несколько мгновений стоял в нерешительности, потом двинулся от выключателя к выключателю, поочередно зажигая все лампы. Холл наполнился светом.

В своей комнате Игорь продолжал быстро собирать вещи.

Астахов подошел к гонгу, которым созывают постояльцев к столу, взял в руки колотушку, повертел ее, помедлил, закрыл глаза и, будто бросился в холодную воду,—ударил по большой медной тарелке.

Из своей комнаты выбежал Игорь.

— Что ты, папа?

Астахов, не отвечая, продолжал бить в гонг.

Вниз по лестнице спускались заспанные журналисты.

— Что он? С ума сошел?

— Пожар!

— Почему так рано к завтраку?

— Да скажите толком!

— Перестаньте звенеть в этот идиотский колокол!

— Три часа ночи, с ума сойти!

— Конец света!

— По-моему, он не в себе...

— Напился.

Астахов перестал бить в гонг. Перед ним стояли Игорь и журналисты—растрепанные, полуодетые. Стэннард пришел, закутавшись в простыню, как древний римлянин.

В дверях своей комнаты показалась Мэри.

— Простите, что я поднял вас среди ночи,— глядя куда-то в сторону, хрипло произнес Астахов,— но мне нужно сообщить вам важную вещь. Дело в том, что я не Астахов. Я Павлов, Иван Петрович Павлов...

Журналисты с удивлением смотрели на управляющего.

— Ну и что?— подозрительно спросил Mopp.

— Я резидент советской разведки на этих островах,— закончил Астахов.

Все остолбенели.

— Это неправда!— сказал Игорь в полной тишине.

И сразу его перебил радостный крик Морра.

— Я говорил! Я чувствовал! — И тут же деловым тоном:— Почему решили признаться? Ваше звание? Когда вы приехали сюда?

— Стоп! — властно остановил Кларк.— Господин Астахов или как вас там, насколько я понимаю, вы решили устроить пресс-конференцию... Просим, подождать минуту, мы сходим наверх, принесем блокноты и магнитофоны.

— Хорошо,—сказал Астахов и опустился на стул.— Я подожду.

Журналисты, толкаясь, бросились наверх в свои комнаты. Внизу остался лишь Хольц, который, как всегда, не забыл фотоаппарат и сейчас уже щелкал им, не переставая.

Игорь взял отца за плечи.

— Папа, что с тобой, тебе плохо?

Астахов покачал головой.

— Дай воды, пожалуйста.

Одетые так же, как раньше, если не считать некоторых вещей, потерянных при свалке, почти одновременно скатились вниз по лестнице журналисты. Запыхавшись, они остановились перед Астаховым, и сразу посыпались вопросы,

— Ваше звание? Сколько вам лет?

— Ваши функции?

— Почему вы решили признаться?

— Сколько вы получаете денег?

— Как передавали информацию?

— Кто ваши помощники?

— С кем имели связь?

Под этим градом вопросов Астахов сидел молча, опустив голову. И снова властно прозвучал голос Кларка:

— Стоп! Давайте по порядку!

— Да почему он распоряжается?— вскипел Mopp.

— Начинайте вы,— спокойно сказал ему Кларк.

Сам он держал в руках микрофон, который подносил то к лицу Астахова, то к лицам журналистов, задававших вопросы. Астахов с трудом поднялся со стула.

MOPP. Ваша настоящая фамилия?

АСТАХОВ. Павлов, Иван Петрович Павлов.

МАКСВЕЛЛ. Звание?

АСТАХОВ. Полковник.

СТЭННАРД. Ого! Когда вас прислали сюда?

АСТАХОВ. Давно. Пятнадцать лет назад.

КЛАРК. С какими задачами?

АСТАХОВ. Вначале я был просто агентом, собирал информацию, потом дослужился до резидента, через местных помощников передавал инструкции некоторым членам правительства Республики Гранатовых островов. Мы готовили в стране коммунистический переворот

ИГОРЬ. Неправда! Ему плохо! Папа, тебе плохо?

MOPP. Как вы осуществляли связь с Москвой?

АСТАХОВ. Рация.

ХОЛЬЦ. Где?

АСТАХОВ. На чердаке.

ИГОРЬ. Там нет никакой рации!

АСТАХОВ. Есть. Можете проверить.

ХОЛЬЦ. Где вы храните шифры?

АСТАХОВ. Там же.

КЛАРК. Почему вы решили признаться?

АСТАХОВ. Советы давно прибрали к рукам правительство Гранатовых островов. Я был главным рычагом этого контроля. Теперь я понял, как это опасно. Мир должен знать, как его обманывает Москва.