Момент истины

Фарадж раздал листки бумаги журналистам. Кларк начал вслух читать текст:

— «Вопреки слухам, распускаемым агентами коммунизма...»

— Ну, здесь можно будет помягче, это мы согласуем,— заверил Калишер.— Мы —журналисты.— продолжал читать Кларк,— посланные а Республику Гранатовых островов Советом Безопасности ООН, заявляем, что в восстании на острове Баланг участвует только народ этой страны. Никаких иностранных вооруженных сил здесь нет. За нескольких иностранцев, частных лиц, поддерживающих революцию, их правительства не несут ответственности».

— Ваше дело эго художественно оформить: эпитеты там, метафоры...— сказал Калишер.— Но смысл такой.

— Американец, который печатал это,— заметила Катлен, протягивая Калишеру листок,— неграмотен. Не вы ли, господин частный революционер?

Калишер быстро взглянул:

— Ах, это! Машинка с дефектом. Буква «К» западает. Ничего, возьмут власть, купят новую.

— И что все мы должны делать с этим сочинением?— спросил Кларк.

— Объясните,— кивнул Калишер Фараджу.

— Каждый из вас,— сказал Фарадж четко,— по-одиночке войдет в закрытую комнату и опустит бюллетень в этот ящик. Предварительно поставит здесь карандашом минус или плюс. Плюс означает, что он согласен подписать этот текст, минус — отказывается.

— Никаких фамилий, полная тайна,— заметил Калишер.

— Крестики, нолики,— сказал Mopp.— С нами ведут детские игры.

— Очень прошу вас, господа,— голос Калишера звучал просительно,— не отказывайтесь от этой затеи. Пусть она наивна и смешна. Но это распоряжение премьера, а мы все в его власти в конце концов. Кроме того, согласитесь, эго честное испытание. Одно дело все-таки, когда вы все вместе, другое — врозь. Надо каждому предоставить шанс.

— Никто не подпишет, ясно как божий день,— убежденно сказал Кларк.

— Ну и прекрасно! Соберу минусы и помчусь к премьеру.

Фарадж приспособил для голосования кухню. Поставил на стол ящик, рядом положил ручку.

— Готово,— доложил он.

Калишер обратился к Кларку:

— Прошу вас... Кончим это идиотское голосование побыстрей.

Кларк пожал плечами и с листочком в руке вошел в кухню...

В квартире управляющего отелем вместе с ним были Мэри и Игорь.

— Думаешь, кто-нибудь из них поставит... плюс?— спросил Игорь.

— Не знаю,—ответил Астахов, укладывал кларнет в футляр.— Честно говоря, мне безразлично.

Игорь, улыбнувшись, обнял отца:

— Играл на кларнете, чтобы я не слышал, что там делается?

— Ничего подобного! Скорей, чтобы самому не слышать...

— А куда они денутся!— оторвалась Мэри от пасьянса.— Как миленькие подпишут!

— Вы просто злы на весь свет,— бросил Игорь.

— Я просто их знаю, этот народ...

— Лучше не вмешиваться,— сказал Астахов.— Но ведь их заставляют совершить преступление!

— Для тебя это — преступление. А для них, может быть, нет.

— Ну вот и все,— говорил Калишер, открывая ящик и вынимая бюллетени.— При вскрытии, как говорится... все шесть на месте...— Он собрался положить их в карман, но вдруг глаза его оживились. Он улыбнулся:— А ведь дело, может быть, пойдет, господа. Поодиночке вы, слава богу, не столь единодушны, как гуртом.

Он бросил бюллетени на стол, как фокусник карты: на четырех бумажках под текстом телеграммы стояли минусы, на двух — плюсы.

— Не прощаюсь, господа, надеюсь уговорить премьера даровать вам свободу. Уф, жарища!

И Калишер в сопровождении Фараджа и солдат ушел.

Молчащее нарушил Кларк:

— Он лжет... я надеюсь...

— Элементарная провокация!— воскликнул Стэннард.— Подложили заранее. Смешно.

— Очень смешно,— иронически согласилась Катлен.

— Никто из нас не мог...— повторил Стэннард.

— Конечно, никто,— снова согласилась Катлен.