Монахиня и Оддбол (СИ)

Часть 7 Глава 1

Сказать, что Дора была шокирована при словах Бригитты — ничего не сказать.

— Но ты же не замужем…

— Для того, чтобы появился ребёнок, не обязательно быть в браке, знаешь ли, — усмехнулась Бригитта.

— Но ведь в обществе осуждают женщин, рожающих ребёнка без мужа. И герцог, когда узнает, перестанет содержать тебя. Что станет с тобой и с ребёнком?

— У моего ребёнка будет отец. Он любит меня и позаботится о нас с малышом.

— Но почему тогда он до сих пор не женился на тебе?

— К сожалению, он аристократ и не сможет сделать этого, вздохнула Бригитта.

Дора лишь ошарашенно покачала готовой.

— Я не знаю, Бригитта… И где ты собираешься жить? Этот доходный дом принадлежит герцогу, он больше не разрешит тебе здесь жить. Этот твой аристократ точно не бросит тебя?

— Ну не бросал же до сих пор. С чего бы ему это сделать, когда он узнает, что будет ребёнок? — легкомысленно ответила Бригитта.

— Так он что, ещё не знает?!

— Нет… Я пока не говорю ему. Пусть всё пока будет как всегда, пока не станет заметно.

Дора схватилась за голову.

— Бригитта, что же ты наделала? Ты не знаешь законы, по которым живут в обществе аристократов, как ты можешь на что-то рассчитывать?

Бригитта впилась глазами в глаза Доры.

— Зато ты знаешь. Вот и ответь мне, как думаешь — станет Питер Крэйбонг заботиться обо мне и нашем ребёнке?

— Питер? — оторопела Дора.

— Ну да.

Бригитта гордо встала.

— Мы с Питером вместе почти с тех пор, как я поселилась здесь.

— Где вместе? — спросила Дора вполголоса, начиная осознавать всю глубину глупости подруги, — в этой квартире вместе? Или, может быть, вы вместе посещаете приёмы у коллег Питера, балы и обедаете у герцога?

— Да где уж мне, — озлилась Бригитта, — Для меня, как простолюдинки, дома аристократов закрыты. Но Питер может бывать и там, где позволяет его статус, и проводить время со мной. И дальше так будет — почему нет?

В голосе Бригитты при этом, однако, не хватало уверенности.

— Когда ты намерена сказать ему? Мне кажется, чем раньше это сделать, тем лучше. Пока ты ещё не отяжелела, и у тебя будет больше времени на то, чтобы подготовиться к рождению ребёнка и жизни с ним.

Бригита задумчиво помолчала, а потом спросила совсем другим тоном:

— Ты же не оставишь своего племянника или племянницу, Дора?

Перед уходом Доры Бригитта взяла с подруги обещание, что та ничего пока не скажет Питеру, заверив, что сама сделает это безотлагательно.

Дора уезжала из Блумсбери в сильном волнении. В её понимании, случилось нечто страшное. О младенцах, которые рождаются вне брака, тем более от связи между аристократом и простолюдинкой, её жизненный опыт включал только одно знание — их подбрасывают к воротам монастырей и приютов. Даже в среде простолюдинов женщин, рожающих без мужа, считают падшими и относятся к ним крайне неуважительно. Ребёнка, рождённого таким образом и остающегося у женщины, отказываются крестить в храме, когда он вырастет, его не обвенчают — на нём как бы остаётся клеймо незаконнорожденности на всю его жизнь.

А Питер? Что ждёт его? Что будет с её умным, добрым и весёлым братом, которого так любят и уважают в свете? Который обладает безупречной репутацией, требующейся для работы в руководстве Министерства иностранных дел. Дора не могла себе представить Питера, открыто воспитывающего ребёнка, рождённого простолюдинкой.

А ведь в этом есть и часть вины её, Доры. Это ведь именно она просила Питера присмотреть за Бригиттой, она передала ему беспокойство о благополучии монастырской подруги, она как бы нагрузила Питера с его братским отношением к ней самой, перенеся его часть на Бригитту, от чего он не смог отказаться.

Такие мысли терзали Дору и в дальнейшем, в столичном доме Фосбери, и когда они возвращались в графство.

Граф заметил задумчивость и обеспокоенность жены после посещения подруги, но ни о чём не расспрашивал, полагая, что вникать в женские секреты ему совершенно ни к чему. Тем более, что ему в свою очередь тоже хватало предмета для размышлений — барон Чарлсон просил у него руки Элизабет для своего сына, и Фредерик пока раздумывал.

Сын барона Чарлсона, Патрик, был единственным сыном в семье, включающей ещё четырёх детей — дочерей. Он был известным баловнем, повесой и заядлым игроком, делавшим рискованные ставки на скачках. В свете, где все обо всех знают, не было секрета в том, что барон Чарлсон ограничивал сына в средствах, иначе не было уверенности, что деньги задержатся у него в руках. Из-за этого порока Патрик Чарлсон, несмотря на свой 34-летний возраст и перспективу унаследовать когда-нибудь баронский титул, до сих пор не был женат — родители обеспеченных девиц ему дружно отказывали.

Для Фредерика в такой ситуации согласиться на брак сестры с Патриком означало как бы признать перед светом, что его сестра не достойна лучшей партии. Хотя в принципе, он мог представить себе их относительно благополучный брак, в котором финансы будут держаться в твёрдых руках Элизабет, но не знал, как отреагируют на это барон и сам Патрик. Он решил обсудить это с сестрой.

Элизабет не выразила восторга от перспективы стать женой сына барона, которого она знала как человека с неказистой внешностью — ниже её ростом и довольно полного, но, главное, довольно слабо уважаемого в свете. Однако, выслушав предложение брата, связанные с предполагаемыми финансами их будущей семьи, не стала и протестовать против этого брака.

Дело оставалось за Чарлсонами. Барон, недолго подумав и посоветовавшись с женой, согласился. Однако он совершил ошибку, малодушно скрыв от сына условие графа Фосбери и предоставил Патрику узнать о нём как-нибудь потом.

Фредерик же, получив согласие от барона, дал положительный ответ на помолвку сестры и сэра Патрика. Патрик Чарлсон приехал в Фосбери для свидания с Элизабет, с которой был знаком ранее. И во время их приватного разговора он впервые узнал о "сюрпризе", который, как оказалось, подготовили ему отец и граф Фосбери. Он закатил крайне некрасивую сцену, оскорбил Фредерика и Элизабет скупцами, с которыми не желает отныне знаться, и немедленно покинул замок графа.

В баронстве Чарлсон Патрик поостыл, и наслушавшись увещеваний родителей, смирился со своей участью, о чём и написал покаянное письмо в Фосбери. Фредерик от себя и от лица Элизабет в ответном письме принял извинения, но сообщил, что помолвка им расторгается.

Вся эта история, конечно же, стала достоянием света и обсуждалась злыми языками на все лады в комедийном ключе, где никому из действующих лиц не было отведено однозначно положительной роли.

Элизабет в связи с произошедшим чувствовала себя отвратительно. Словно весь позор неудавшейся помолвки лёг на одну неё. Она впала в какую-то озлобленность, ругалась на слуг, мало разговаривала с братом и с невесткой, сократила свои светские визиты в графстве и подолгу пропадала в верховых прогулках.

Дору эта история как бы обтекла стороной, не коснувшись. Она лишь пожала плечами, увидев бушующего и хлопнувшего дверью жениха Элизабет. Возможно, такая реакция Доры была обусловлена тем, что её супруг и золовка всё время выказывали ей себя людьми несравнимо более опытными в жизни, и она не почувствовала их нужды в её участии.

Ну а Фредерик… Фредерик готовился к торжественному открытию пристани.