Морально безнравственные

Эпилог

Энцо

Пять лет спустя, Шанхай, Китай

— Что ты только что сказал, жук? — я смотрю вниз на Луку, когда он подносит лупу к куску нефрита, который мы только что приобрели.

— Императорский нефрит. Это часть маски из склепа.

— Похоронная маска? — спросила моя маленькая тигрица, входя в комнату с огромной коробкой в руках.

— Позволь мне помочь тебе, — я тут же протягиваю руку, чтобы взять коробку из ее рук.

— Где ты выучил эти сложные слова, малыш? — спрашивает она, взъерошивая волосы, когда наклоняется, чтобы посмотреть на драгоценный камень.

— Я читал об этом прошлой ночью, — вздыхает Лука, уже зная, что будет дальше.

— Прошлой ночью, в смысле, когда ты должен был спать? — она поднимает бровь, но он лишь пожимает плечами, продолжая рассматривать кусок нефрита.

Одна вещь, которую Лука унаследовал от своей матери, — это жажда знаний. Мальчик читает все, что попадается ему под руку, иногда даже то, что намного выше его уровня.

Я подмигиваю Аллегре, приглашая ее отойти в сторону.

Открыв ящик, я быстро проверил наше оружие. Предполагается, что обмен будет мирным, но мы научились никогда не недооценивать ситуацию.

Хотя мы с Аллегрой договорились, что будем продолжать жить в мафии, я постепенно отстранился от публичной сцены Нью-Йорка, предоставив Неро, моей надежной правой руке, заниматься делами в штате. Вместо этого мы стали проводить больше времени в Европе, переехав на постоянное место жительства в мое палаццо на Гозо.

Аллегра быстро погрузилась в мир торговли предметами искусства, и ей нравится проводить свое время, изучая артефакты и потенциальных покупателей. Хотя большую часть торговли мы ведем за закрытыми дверями, иногда нам нравится лично участвовать в обмене как сейчас.

Поскольку я оценил это задание как малоопасное, мы также взяли с собой Луку.

Ему чуть меньше десяти, но он - наш маленький Индиана Джонс в процессе становления, его страсть к антиквариату соперничает со страстью его матери.

— Мы должны оставить Луку в отеле, — наклонилась ко мне моя маленькая тигрица, чтобы прошептать.

— Думаешь, он нам позволит? — резко спрашиваю я. Он должен присутствовать там, где происходит действие, так или иначе. Если мы не возьмем его с собой, мы можем найти его в багажнике машины.

— Ты же знаешь, у него свои методы, — продолжаю я низким голосом.

Аллегра проверяет пистолеты на наличие патронов, время от времени поглядывая на Луку.

— Я знаю, но что, если это станет опасным? — она вздыхает, кладет пистолет и кладет голову мне на плечо.

— До сих пор у нас был только хороший опыт, но мы в чужой стране - в той, в которой мы никогда раньше не торговали. Я просто не хочу никаких сюрпризов.

— Я знаю, маленькая тигрица, знаю. Но будет лучше, если мы возьмем его с собой на наших условиях, а не проснемся с ним там, в центре событий.

Что, я не сомневаюсь, и произойдет.

При всей своей спокойной манере поведения Лука очень проницателен, а его способность распознавать обстановку в комнате не имеет себе равных. Даже сейчас, хотя он выглядит зачарованным нефритом, я уверен, что он оценивает язык нашего тела, подозревая, что мы что-то замышляем.

— Дай ему пистолет, — говорю я ей, и ее глаза расширяются от шока.

— Энцо! — восклицает она, возмущенная, но все еще шепотом.

— Он знает, как стрелять. Дай ему один, на всякий случай, и тогда мы сможем быть более спокойными.

Она поджимает губы, сузив на меня глаза, но в конце концов соглашается.

Аллегра может быть настоящей наседкой, но она также понимает, какое будущее ожидает Луку, поэтому старается не опекать его слишком сильно. Помня о его безопасности, она всегда старается вывести его за рамки дозволенного. Разумеется, за пределы того, что позволил бы себе любой другой нормальный родитель. Но она первая отметила, что лучше поощрять его пробовать что-то в контролируемой среде, чем заставлять его делать все самостоятельно и потенциально пострадать из-за того, что нас нет рядом, чтобы проконтролировать.

И я не могу не быть в восторге от нее. Она не перестает удивлять меня своей силой и стойкостью. Наверное, я буду вечно благодарен ДеВиллю за то, что он пытался убить меня, потому что, если бы этого не случилось, я бы никогда не встретил мою маленькую тигрицу.

Я целую ее в лоб, и мы оба готовимся к обмену.

— Не могу дождаться, когда вернусь к своим девочкам, — грустно вздыхает она, надевая свой пуленепробиваемый жилет.

Диотиме, нашей старшей, сейчас четыре года, а Нериссе, младшей, всего два. Обе они сейчас с мамой Марго и Лией. Они были нашими няньками в такие моменты, и я не думаю, что когда-нибудь смогу доверить своих малышек кому-то еще.

— Я тоже, маленькая тигрица. Я тоже, — отвечаю я, застегивая пуговицы на ее рубашке и быстро целуя ее губы. Я бы сделал гораздо больше, поскольку вид ее с пистолетом, пристегнутым к бедру, только заставляет меня напрячься. Было бы так легко наклонить ее и войти в нее…

— Вылезайте из канавы, сэр, — хихикнула она, указывая на мои уже обтянутые штаны.

— Ты же знаешь, я ничего не могу с этим поделать, — жалуюсь я, дуясь на нее, чтобы она хотя бы поцеловала меня до вечера.

Она действительно жалеет меня и поднимается на цыпочки, чтобы прижаться своими губами к моим.

— Нам нужно спешить. — Лука небрежно проходит мимо нас и берет пистолет поменьше.

— Как скажешь, сынок, — прочистил я горло, желая, чтобы моя эрекция исчезла.

Обмен действительно проходит довольно мирно, и за кусок нефрита династии Хань мы получаем неплохие деньги.

Только позже, когда мы вернулись в отель, я отвожу сына в сторону, чтобы поговорить с ним.

— Эти деньги твои, Лука, — говорю я, показывая ему счет, который я открыл на его имя. — Ты пока не сможешь получить к ним доступ, но ты проделал большую часть исследовательской работы для этой продажи, поэтому будет справедливо, если ты получишь самую большую долю.

Я объясняю ему, что деньги будут лежать там до его совершеннолетия, и каждая работа, в которой он участвует, будет приносить ему больше денег.

Он задумчиво кивает.

— Спасибо, папа, — отвечает он и обнимает меня, прежде чем удалиться в свою комнату.

Когда я тоже захожу в свою комнату, меня встречает моя маленькая тигрица, раскинувшаяся на кровати и ухмыляющаяся мне.

— Я когда-нибудь говорила тебе, что ты отличный отец? Нет, не отличный, а самый лучший, — обхватывает она меня за шею, когда я присоединяюсь к ней в постели.

— Это так? — спрашиваю я, обхватывая руками ее талию и притягивая ее к себе.

— Важно, чтобы он осознал ценность денег и то, что сначала он должен работать ради них. Так что да, ты лучший отец, — она берет мои губы для поцелуя.

— Должны ли мы... — Я прервался, положив руку ей на живот. — Может, еще одного?

Она наклоняет голову в сторону, изучая меня.

— Не сейчас, — шепчет она, лаская рукой мою щеку, — может быть, когда Лука и девочки подрастут.

— Твое желание — мой приказ. Всегда.

Аллегра

Год спустя, Гозо, Мальта

Закрыв глаза, я вдыхаю утренний бриз и запах моря.

— Эй, ты простудишься, — подходит сзади Энцо, укутывая мои плечи одеялом.

— Иногда мне хочется, чтобы мы никогда отсюда не уезжали, — говорю я, когда его руки обхватывают меня, прижимая к себе.

— Я тоже, маленькая тигрица, но мир нужен нам так же, как и мы ему, — я чувствую его дыхание на своей коже, и по спине пробегает дрожь. Ему никогда не удавалось заставить меня чувствовать себя так, сколько бы лет ни прошло.

— Представляешь, сегодня пятнадцатая годовщина нашей свадьбы? — спрашивает он, глядя на горизонт.

— Кто бы мог подумать, что мы будем здесь сегодня? — размышляю я вслух.

Конечно, не я, учитывая бурное начало нашего брака и последующие проблемы, с которыми мы столкнулись. Но мы выстояли и, вопреки всему, смогли построить свою жизнь.

— Мама, — поворачиваюсь я, чтобы увидеть Диотиму, за которой следует Нерисса, мчащаяся к нам. Лука медленно движется за ними, его взгляд устремлен на книгу в его руках.

— Иди сюда, — я наклоняюсь, чтобы подхватить Диотиму на руки, в то время как Энцо берет Нериссу.

— Почему вы двое встали так рано? — я поднимаю бровь.

— Риссе было скучно, — Диотима указывает на свою сестру.

— Не мне! — она быстро защищается. — Дио хотела пойти погулять, — дуется наша младшая, выглядя так невинно, но так, так хитро.

Я поворачиваюсь к Энцо и вижу, что он изо всех сил старается не улыбнуться.

По словам наших девочек, зачинщиком всего всегда является другая. У нас было достаточно опыта с их выходками, чтобы понять, что обычно это происходит по общему согласию. Они просто любят поддразнивать друг друга, чтобы посмотреть, кто из них чаще попадает в неприятности.

— Мы должны отправиться на завтрак, раз уж вы все встали, — я делаю шаг вперед, Энцо следует за Риссой.

Лука отстает, на его лице написано недоумение.

— Лука? — Я останавливаюсь, чтобы спросить, понимая, что он не идет.

— Теперь я понял, — говорит он, дважды моргнув.

— Что это, дорогой?

— Диотима. Я знаю, откуда ты взял это имя, — говорит он, поднимая книгу, чтобы мы могли видеть название.

Я смотрю на Энцо и впервые замечаю слабый румянец на его щеках.

— Верно, сынок, — отвечает он, и его глаза ищут мои.

— Почему? — спрашивает Лука, его любопытство невинно, хотя ответ на этот вопрос - совсем нет.

— Энцо, почему бы тебе не отвести девочек в дом, а я поговорю с Лукой, — мягко побуждаю я его, передавая Диотиму ему на руки.

— Удачи, — он быстро целует меня, прежде чем уйти, испытывая облегчение от того, что не он один занимается объяснениями.

Положив руку на спину Луки, я пытаюсь найти лучшие слова, чтобы описать ситуацию, тем более что это не текст для человека его возраста.

— Здесь, — указываю я на его книгу, — Диотима говорит последней, и ее идея любви заключается в том, что она всеохватывающая.

Он кивает, внимательно наблюдая за мной.

— Именно так мы с твоим папой относимся друг к другу. И твоя сестра - результат этой любви, поэтому в знак уважения мы назвали ее в честь Диотимы.

Он задумчиво смотрит на меня, переваривая информацию.

— Ты сильно любишь папу? — неожиданно спрашивает он, и на моем лице появляется улыбка.

— Сильно — это мягко сказано, — говорю я ему. — Твой папа — моя вторая половина.

Лука поджимает губы, сужает глаза, а затем медленно кивает.

— Понимаю, — отвечает он, наклоняя голову в сторону. — Я тоже хочу... вторую половинку.

Борясь со слезами счастья, я прижимаю его к своей груди и обнимаю, уже очень гордясь им.

— Ты тоже найдешь свою, дорогой. Просто не закрывай глаза. Иногда это случается, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

Я никогда не думала, что буду здесь сегодня, когда пятнадцать лет назад сказала «да» перед этим священником. Но за всю душевную боль, оскорбления и потери, которые я пережила, я также получила самый большой подарок — любовь. С Энцо и детьми я просто избалована любовью.

Если раньше я была самой несчастной девушкой на земле, то теперь я просто самая счастливая.

Конец