Морально испорченная

Глава 39

Адриан

На следующее утро мы вернулись в Нью-Йорк рано утром. После того, как мы сообщили о наших выводах Владу и Марселю, Влад настоял на необходимости проверить другие имена в списке.

— Чтобы доказать гипотезу, нужны повторные исследования. — Сказал он. Я не был слишком счастлив, главным образом потому, что был уверен в этом. С того места, где я стоял, все было ясно.

Все эти люди в какой-то момент были связаны с Хименесом, а затем Мартин нажился на шантаже. Единственное, что нужно проверить, это все ли имена в списке виновны в одном и том же преступлении или в разных.

— Но разве тебе не любопытно? — спросила Бьянка, когда я поднял этот вопрос.

— С чего бы это? Эти люди могли быть связаны с Хименесом в какой-то момент. Но это было более двадцати лет назад. Даже если эта информация даст нам представление о том, каким бизнесом руководил Хименес, это все равно в прошлом. Я сомневаюсь, что он сохранил все так же.

— Ты прав и не прав одновременно. — Сказал Влад. — Прав в том, что информация действительно устарела, но не прав в том, что она все еще действительна. Леопард не меняет своих пятен, сколько бы лет ни прошло. А в нашем мире, если ты хорош в чем-то, ты продолжаешь это делать. Хименеса никогда не ловили. До сих пор его даже не видели. Правоохранительные органы знают о нем, но не могут поймать, потому что не знают, как он выглядит. Если это не успех...

Пусть я и понимаю точку зрения Влада, мне очень не хотелось пускаться в галоп и вычеркивать каждое имя из списка.

Но у Бьянки были другие идеи. И почему-то я не мог отпустить ее одну, какой бы смертоносной она себя ни считала.

И вот мы нанесли еще несколько визитов, и за следующие четыре дня нам удалось поговорить еще с шестью людьми, единственными живыми из списка.

Снова никто из них не проявлял особого желания говорить, пока мы не приступили к небольшим уговорам. Лишь один человек был вовлечен в секс-рабства, а остальные были виновны в том, что вкладывали деньги в незаконный бизнес Хименеса или поддерживали незаконные сделки с оружием.

Все это выглядело бы так же плохо, если бы они были опубликованы в прессе, что мы им и объяснили. К счастью, несмотря на то, что нам пришлось применить немного больше силы, чем хотелось бы, никто не погиб.

Для моего понимания это победа.

И вот мы снова здесь, собираем все воедино и пытаемся разобраться в империи, которой правит Хименес.

— Его основные источники дохода связаны с торговлей людьми и незаконной торговлей оружием. Ничего удивительного. — Говорит Бьянка, закончив составлять схему со всеми вовлеченными людьми.

— И вот тут-то «Block» вступает в игру. — Влад непринуждённо вводит это в разговор, и все мы оборачиваемся, чтобы посмотреть на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Ох, забыл добавить, что под дикостью я имел в виду то, что он в основном используется для продажи людей на аукционе. Это действительно распутная помойка, учитывая все, что туда попадает. Но это также один из самых эксклюзивных аукционных клубов Хименеса.

Я хмуро смотрю на него.

— И ты решил упомянуть об этом только сейчас? — Во что играет Влад?

— Конечно, где же тут веселье, когда тебе все подают на блюдечке? — Он с вызовом наклоняет голову, и я, даже не задумываясь, делаю шаг вперед.

Бьянка кладет свою ладонь на мою руку и качает головой. Мне требуется секунда, чтобы остыть. И тут я вспоминаю образ действий Влада — услуга за услугу. Он ничего не делает бесплатно... Может, поэтому он так и настаивал на проверке всего списка. И что бы мы ни нашли, это должно быть очень важно, чтобы он почувствовал, что обязан нам информацией.

Я украдкой бросаю взгляд на Бьянку, чтобы проверить ее реакцию, но ее лицо, как всегда, ничего не выражает. Она знает его достаточно хорошо, чтобы не обидеться на это. Или она этого не показывает.

— Что еще ты знаешь? — спрашиваю я, пытаясь усмирить свой пыл.

Влад не отвечает, но открывает ящик и бросает два браслета мне и Бьянке. На обоих из них на круглом куске золота бриллиантами отпечатана курсивом буква «В»

— Это ваши приглашения. Эксклюзив. Наденьте их, и вы в деле.

— И как тебе удалось их достать?

— У меня есть связи. Но разве это имеет значение?

Честно говоря, нет. Влад может хранить свои секреты, поскольку было ясно, что у него есть свои планы и он, вероятно, тоже чего-то добивается. Мне все равно, пока он прозрачен с нами.

А он не совсем прозрачен.

Мне действительно интересно, как Бьянка могла быть с ним такой близкой подругой. Как только эта мысль обретает форму, я напоминаю себе, что Влад тоже ничего не чувствует. Об этом легко забыть, когда он так хорошо имитирует чувства и мимику. Он кажется почти нормальным.

Когда сейчас я смотрю на Бьянку и на него, я вижу разницу. С тех пор как Бьянка перестала чувствовать необходимость притворяться, ее выражение лица по умолчанию... пустое. На ее лице редко что-то отражается. Влад, с другой стороны, кажется слишком обычным, даже в комнате с людьми, которые знают, что он не такой, как все.

Что делает его опасным.

— Отлично. Бьянка, завтра мы едем в Атлантик-Сити. — Она коротко кивает мне.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, Влад снова окликает меня.

— Разве ты не хочешь узнать, что это были за вычеркнутые имена? — спрашивает он веселым тоном.

— Тебе удалось их прочитать? — спрашивает Бьянка, подходя ближе к Владу.

— Да. Ничего нового, но мы с Марселем подтвердили, что все они умерли примерно в то время, когда Мартин получил этот список.

— Мы подумали, что они, вероятно, отказались от шантажа и дали отпор. В ответ Мартин убил их, — говорит Марсель, скрестив руки, из другого угла комнаты. Я почти забыл о его присутствии, но потом, Марсель всегда держит дистанцию между собой и другими людьми.

— В общем, старик оказался куском дерьма, что мы уже знали. — Бьянка насмехается.

— Подумал, что ты хотела бы знать, — ухмыляется Влад.

Я объявляю, что ухожу, но не раньше, чем махну Марселю, чтобы он перекинулся со мной парой слов.

— Я не доверяю Владу, — говорю ему я.

Я не доверял ему раньше, а теперь? Меня не волнует, что Би знает его десять лет и все такое. И дело не в том, что я ревную.

Это действительно не так.

— Мне не нравится, как он просто вошёл в это дело. Да, у него была какая-то информация, но... что-то не так. — Говорю я ему.

— Не волнуйся. Я допускаю, что он трудный. Но он никогда не подводил Бьянку и, следовательно, не будет подводить тебя.

— Насколько хорошо ты его знаешь? — спрашиваю я, когда слова Бьянки об их дружбе вдруг звенят у меня в ушах и заставляют меня сомневаться.

— Мы были вроде как соседями, когда росли. Можно сказать, друзья детства. — Марсель пожимает плечами, будто это не имеет большого значения.

— Я все еще не уверен... Но если ты говоришь, что все в порядке, я тебе поверю.

— Обещаю, — клятвенно отвечает Марсель, уголки его рта слегка приподнимаются.

Я киваю ему и поворачиваюсь, чтобы уйти. Я медленно направляюсь к своей машине, словно ожидая чего-то...

Но оно не приходит.

Я почти злюсь на себя, когда сажусь в машину и завожу ее. Я ждал, что Бьянка придет за мной и что-нибудь скажет... что угодно. С тех пор как мы вернулись из Флориды, она была более отстраненной и безэмоциональной, чем обычно.

Разве такое вообще возможно?

Она едва не разговаривала со мной, если это не касалось дела. И после Атлантик-Сити вряд ли мы снова окажемся рядом.

Когда я узнал о ее двойной жизни, я решил, что все кончено. Это было болезненное решение, потому что я осознал, что потратил годы на любовь к человеку, которого даже не существовало.

Но я сделал это. Когда я сказал ей, чтобы она убиралась из моей жизни, я имел это в виду. Кто бы мог подумать, что мы снова окажемся вместе? За последние несколько дней я хорошо рассмотрел настоящую Бьянку, и хотя она не та женщина, в которую я влюбился, она... интригует.

Я знаю о ее детских травмах, и мне интересно, насколько они повлияли на то, какая она сейчас. Потому что, хотя я и считаю ее ненормальной, я не верю, что у нее нет чувств. Ее моральный компас явно испорчен, не буду врать.

Но бывают моменты, когда я вижу в ее глазах что-то, и почти верю, что она любит меня.

Почти.

А, может, я выдаю желаемое за действительное. Насколько это жалко?

Я возвращаюсь в квартиру и готовлюсь ко сну. По крайней мере, я знаю, что Бьянка ночует в своей собственной квартире, а не у Влада. С моим растущим недоверием к нему, я не думаю, что смогу вынести мысль о том, что она там.

Пытаясь заснуть, я думаю о том, что ждет меня в будущем. Хименес наконец-то ответит за все свои преступления, а мои родители получат заслуженное правосудие. Что касается Бьянки... Думаю, придет время попрощаться.



Следующим утром я забираю Бьянку на машине, и мы отправляемся в Атлантик-Сити. Когда я вижу, что она несет с собой массивный чемодан, мои глаза расширяются.

— Что в нем? — спрашиваю я, указывая на него.

— Всё, что нам может понадобиться. Маскировка, потому что мы не пойдём туда, чтобы все нас узнали, оружие и другие мелочи, которые могут помочь.

— Мелочи? Я боюсь даже спросить.

Она одаривает меня лучезарной улыбкой и отвечает:

— Не надо.

Я качаю головой, но начинаю вести машину. До Атлантик-Сити остаётся несколько часов, и мы начинаем обдумывать наш план.

— Помни, никаких убийств, — добавляю я, чтобы убедиться, что мы на одной волне. Бьянка хмурится на меня, вероятно, потому что я согласился с тем, чтобы она отправила Вульфа на тот свет. Правда, мне было слишком отвратительно то, что он сделал, чтобы думать об альтернативе. Но на этот раз нам не нужно было привлекать к себе лишнее внимание. Правило «не убивать» должно быть выполнено.

— Ладно, — ворчит она. — Но если я не могу никого убить, то и ты не можешь строить из себя героя. — Продолжает бьянка.

— Героя? Что ты имеешь в виду? — Я украдкой смотрю на нее, и на ее лице появляется выражение вызова.

— Как будто ты не пытаешься спасти этих людей с аукциона. Прошу тебя, я прекрасно осведомлена о твоем синдроме доброго самаритянина.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — добавляю я, немного озадаченный тем, что она думает, будто я сделаю что-нибудь, чтобы поставить под угрозу это дело, когда я двадцать лет искал возможности встретиться лицом к лицу с Хименесом.

Она поворачивается ко мне и сужает глаза.

— Конечно. Как скажешь. Ты же не помогаешь бездомным с тех пор, как я тебя знаю.

— Это не совсем так.

— У тебя было шесть кошек, когда мы познакомились. Шесть. И все из приютов.

— Это животные... — бормочу я. — И мне пришлось от них отказаться из-за твоей аллергии.

— Да, если бы не моя аллергия, у нас, наверное, было бы уже больше дюжины кошек. Кто знает, сколько собак тоже.

— Тебе нравятся собаки? — неожиданно спрашиваю я, понимая, что на самом деле не знаю ответа на этот вопрос.

— Я не знаю... — говорит она. — Может быть... Некоторые милые... Не знаю. — Она ерзает, и ее ответ хаотичен.

Я просто спросил ее, нравятся ли ей собаки. Я качаю головой. Иногда я ее не понимаю.

— Так или иначе, это были не только кошки. Давай не будем забывать о том бездомном, которому ты помог найти работу и квартиру. Или о потерявшемся ребенке во время нашего свидания. Ты четыре часа искал его мать. Четыре часа нашего свидания. — Один взгляд на нее, и становится ясно, что она все еще держит обиду.

— А что я должен был делать? Я работаю в правоохранительных органах. Я не мог оставить его одного.

— Ты мог передать его кому-то другому.

— Я не доверял никому другому.

— Видишь? Вот что ты всегда делаешь. Ты видишь кого-то в беде, и должен стать героем. Не то, чтобы ты не делал этого со мной. Помнишь тот первый ужин? Когда меня дразнили? Это пример. — Она непреклонна. Я и не знал, что она следит за этим.

Правда в том, что чаще всего это даже не осознанное усилие. Я знаю, каково это, когда тебя дразнят, когда ты неудачник, поэтому, когда я вижу кого-то в подобном положении, я чувствую, что должен действовать. Именно поэтому моя карьера приносит мне такое удовлетворение. Мне удалось помогать людям, чтобы им не приходилось принимать сложные решения, как мне.

Я знаю, каково это продать свою душу ради выживания, и с этим мне придется жить вечно. Если я смогу помочь хоть одному человеку избежать подобной участи, значит, все было не зря.

— Ладно, ладно. Может, у меня действительно... есть склонность помогать другим. Но это слишком важно. Я не могу рисковать тем, что что-то пойдет не так. — Говорю я в конце концов.

— Хорошо. Тогда мы договорились. — Она бодро кивает, и мы продолжаем путь молча.

Вскоре мы достигаем Атлантик-Сити и направляемся прямо в наш мотель, чтобы заселиться. Атмосферу здесь можно описать одним словом — серость. Все настолько обыденно, как будто присутствие греха стерло все краски с этого места. Здесь больше ветхих зданий, чем нет, включая отель, в котором мы остановились. И я не могу не задаться вопросом, почему Хименес выбрал именно это место.

Номер, который нам удалось снять, — двухместный с двумя односпальными кроватями. При всей своей пустоте это место переполнено.

Бьянка тащит свой огромный багаж и бросает его на кровать. Открывает его и начинает показывать мне, что она взяла.

— Ты пойдёшь как Пинк? — спрашиваю я, когда вижу ее розовый парик и наряд, который она обычно носила в «Palace».

— Мне показалось, что это будет уместно. — Она ухмыляется, а я в ответ поджимаю губы.

Конечно, это будет уместно.

— Просто к сведению. — Она поднимает палец вверх, чтобы привлечь мое внимание. — Я никогда не работала там проституткой. Я работала официанткой.

— Правда? — спрашиваю я с иронией.

— Да, я только подавала напитки. Я занималась тобой на стороне, но это не входило в мои обязанности. — Она кажется такой гордой собой, что я просто качаю головой.

— Но зачем ты это делала? — Я так и не получил от нее прямого ответа. Зачем идти на такое?

— Я хотела тебя. Но ты бы никогда не трахнул меня как дочь Мартина. Мне пришлось импровизировать. — Она пожимает плечами.

— Стоило ли оно того? Жить двойной жизнью?

— Конечно, — незамедлительно отвечает она. Никаких угрызений совести. Ничего.

— Что там ещё? — Я меняю тему, не особо желая зацикливаться на ее признании.

— Это... — Она вынимает фальшивую бороду и пару очков. — А также вот это... — Далее лист бумаги с временными татуировками и парик. — Это для тебя.

— Ты хочешь, чтобы я это надел? — Я показываю на длинноволосый парик.

— Да. Не беспокойся. Я сделаю тебя похожим на разбойника. — Она ухмыляется и предлагает мне сесть на другую кровать. Я смотрю на нее с подозрением, но уступаю ей и сажусь. Нам нужно быть незаметными, поэтому маскировка не помешает.

— Поглядим. — Говорит она, сосредоточенно нанося фальшивые татуировки на мою шею и руки.

Затем она сосредоточивается на моем лице и тщательно накладывает темную фальшивую бороду, после чего добавляет парик. Я и не задумывался, сколько работы стоит за этой маскировкой. Поражает сколько времени Бьянка тратит на то, чтобы убедиться, что парик надежно закреплен.

Когда она заканчивает, я встаю и подхожу к зеркалу.

Я выгляжу... незнакомо. Тянусь рукой к своей новой линии роста волос, и впечатляюсь тем, насколько прочно установлен парик. Теперь понятно, почему Бьянка никогда не была похожа на Пинк, даже когда мы занимались более тяжелыми физическими упражнениями. Она завязала длинные волосы парика в хвостик на моей шее. Борода полностью меняет мое лицо. Она не слишком длинная, но все равно закрывает всю челюсть. Эти две вещи, в сочетании с многочисленными татуировками, которые теперь украшали мою кожу, делали меня совершенно другим человеком.

— И это. — Она протягивает мне пару очков с золотистым оттенком, и я надеваю их. После я поворачиваюсь к ней, чтобы оценить ее реакцию, и она издает громкий свист.

— Я бы тебя трахнула. — Беззастенчиво говорит она, должно быть одобряя.

Я хмыкаю, а затем наблюдаю, как она превращается в Пинк.

У нее есть несколько другие сложные аспекты. Она начинает с очень смелого макияжа, чтобы изменить черты лица, затем добавляет зелёные линзы и, наконец, розовый парик.

Раздевается до нижнего белья, и я тяжело сглатываю, глядя на ее безупречное подтянутое тело.

Она снимает лифчик, и я бормочу проклятия себе под нос. Она даже не пытается быть сексуальной. Бьянка явно сосредоточена на том, чтобы нарядить себя, но я не могу себя контролировать. Я слегка сдвигаюсь, чтобы уменьшить дискомфорт в брюках, но не отворачиваюсь от нее.

Она надевает кружевной черный бюстгальтер, который приподнимает ее грудь и добавляет фирменные колготки в сетку. Затем она надевает сверкающее фиолетовое платье, едва прикрывающее ее задницу.

— Мне всегда было интересно, почему Doc Martens, — говорю я, когда она садится, чтобы завязать шнурки.

— Сейчас увидишь. — Она подмигивает мне, после чего снова роется в своем чемодане. Достаёт горстку оружия и бросает его на кровать передо мной. Она осматривает каждое из них, прежде чем остановиться на двух карманных пистолетах и маленьком ноже, которые она убирает в ножны своих сапог. Потом она добавляет патроны в каждый сапог и смотрит на меня, ухмыляясь: — Готово!

Она кружится, и я снова удивляюсь ее преображению. Мы оба выглядим совершенно по-другому.

— Сапоги идеально подходят для хранения оружия, вот почему я обычно ношу только сапоги.

— Никаких убийств, помнишь? — вынужден добавить я, на что она фыркает.

— Мы должны быть готовы к любому развитию событий. — Возражает она, и я оставляю ее при своем мнении.

Напоследок, она надевает чокер и прикасается к кулону, пока тот не начинает излучать крошечный красный свет.

— Что это?

— Камера. Позже сможем изучить лица. — Я киваю, радуясь, что она подумала об этом.

К тому времени, как мы заканчиваем собираться, уже поздно.

— Не забудь это! — Бьянка бросает браслет в мою сторону, и я застегиваю его на запястье, прежде чем выйти из номера мотеля.

Если кто-нибудь спросит, зачем мы пришли, мы ответим, что ищем третью сторону для наших отношений, но, я надеюсь, до этого не дойдет, и нам не придется доказывать, что мы настроены серьезно.

Мы берем такси, которое высаживает нас по адресу, что дал нам Влад. Снаружи он выглядит как заброшенный завод. Некоторые окна разбиты, краска облупилась со стен.

— Здесь? — спросил я, удивленный увиденным.

— Эксклюзив, помнишь?

Мы пробираемся к двери и стучим. Открывается маленькое окошко, и нас просят показать браслеты.

Мы показываем, и нас приглашают внутрь. Мужчина у двери дает нам обоим билет с номером.

Сразу же, как мы заходим, открывается лестница, ведущая в подвал.

Значит, настоящий клуб находится не на заводе...

Мы останавливаемся, когда перед нами открывается просторное помещение, залитое красным светом. Судя по всему, на всех входах стоит охрана.

В самом помещении есть большая сцена в центре и тонны пространства вокруг, а также несколько сидячих мест и VIP-зоны в виде балконов.

Когда мы делаем шаг внутрь, мужчина у входа просит показать наши браслеты. Когда мы снова показываем ему их, он отводит нас в нишу, ведущую на VIP-балкон с видом прямо на сцену.

Мы устраиваемся в креслах, и я начинаю рассматривать вид с нашей точки обзора. VIP-ложи разбросаны по всему залу, и все они позволяют увеличить масштаб главной сцены. Сама ложа состоит из скамьи и стола в центре. На столе лежит несколько пар биноклей, вероятно, для того, чтобы наблюдать за аукционами. Рядом лежит какой-то каталог.

Я беру его и с отвращением вижу, что в нем перечислено расписание развлечений. Быстро сканирую глазами аукцион, который начинается в двенадцать, и последовательно переходят от взрослых мужчин и женщин, к девственницам и, наконец, к детям.

Бьянка, должно быть, заметила мое выражение лица, потому что она выхватывает буклет из моих рук и быстро просматривает его.

— Черт, — бормочет она. Быстро проверяет свои наручные часы и поворачивается ко мне.

— Почти десять. — Значит, нам нужно ждать еще около двух часов, пока начнется аукцион. По словам Влада, если на торги выставлено что-то интересное, Хименес с большой вероятностью появится. Как мы его узнаем, я не знаю.

— Что в десять? — Я наклоняюсь к ней, чтобы еще раз взглянуть на расписание.

— Написано «Фристайл», что бы это ни значило. — Отвечает она.

В этот момент приходит официант, и мы заказываем бутылку шампанского, чтобы слиться с толпой.

Свет в зале внезапно меняется на темно-синий, возможно, объявляя о начале того, этого «Фристайл»

— Может, это стрип-шоу? — говорит Бьянка, ее взгляд устремлен на сцену.

— Полагаю, посмотрим.

Кто-то выходит на сцену, и музыка стихает.

— Как всегда, у нас «фристайл», в котором может поучаствовать каждый. Для сегодняшнего прожектора я собираюсь вытянуть счастливое число.

Я поворачиваюсь к Бьянке и сужаю глаза. Она поднимает полученные нами листки бумаги и показывает их мне.

— Сегодня вечером вы увидите... номер 54. — Бьянка качает головой, и я почти вздыхаю от облегчения, когда называют не наши номера. Я даже не знаю, для чего это нужно.

Мы снова обращаем внимание на сцену, и на нее поднимается пожилой мужчина с женщиной, которая может быть его внучкой.

— Поскольку вы были выбраны для сегодняшнего прожектора, можете пригласить других людей из зала принять участие вместе с вами, — говорит ведущий мужчина.

Он, кажется, погрузился в раздумья, осматривая толпу, пока не останавливается на другой паре, стоящей недалеко от сцены. Ведущий предлагает им подняться на сцену.

— Давай посмотрим, что это за «Фристайл». — Размышляю я вслух, а Бьянка хихикает.

— Это точно не рэп-батл. — Говорит она, когда люди на сцене начинают раздеваться.

— Ладно... однозначно не танцевальный конкурс, — добавляю я.

Молодая женщина теперь голая и стоит на коленях перед стариком, посасывая его член. Другая пара тоже недавно раздета.

Женщина лежит на спине, ее голова прямо под молодой женщиной и она облизывает ее, а мужчина начинает ее трахать.

Оглядевшись вокруг, я понимаю, что большинство других людей сейчас на полу участвуют в оргии.

— Мы должны были это предвидеть, — сухо добавляет Бьянка, и я могу только кивнуть, глядя на разврат перед моими глазами.

Рука Бьянки внезапно оказывается на моем бедре, и она кивает в сторону других VIP-лож, где люди в самых разных позах занимаются тем же самым.

Но то, на что она указывает, настолько отвратительно, что я едва не задыхаюсь. Мужчина держит маленького мальчика в ошейнике и на поводке и приказывает ему двигаться. Мальчику не больше десяти лет. Я не могу смотреть, как он опускается на колени перед мужчиной.

Бьянка тоже не может, и я слышу, как с ее губ почти срывается всхлип. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и ее лицо бледное, глаза расширены и практически полны слез.

— Что это за хрень? — шепчет она. Чем больше я смотрю по сторонам, тем больше людей я вижу, занимающихся чертовыми и неестественными действиями.

Приходит официант и приносит наше шампанское. Мы оба пытаемся взять себя в руки, пока он здесь. Он начинает наливать жидкость в два бокала и вдруг бросает на нас пристальный взгляд.

— Вы не участвуете? — Мой рот почти раскрывается, когда я понимаю подтекст. Мы должны участвовать.

Бьянка быстро реагирует и одаривает его ослепительной улыбкой, блуждая рукой по моей груди.

— Мы ждали шампанского. У каждого свои фетиши, верно? — Она подмигивает ему, делает глоток из бокала и поворачивается ко мне, чтобы поцеловать.

Я раздвигаю губы, и она переливает немного шампанского мне в рот. Мы продолжаем целоваться, и думаю, официант убедился, потому что он уходит. Она откидывается назад и смотрит на меня.

— Я не знаю, как мы это сделаем, — признаюсь я. Зная, что нас окружает... это почти слишком.

— Мы должны дать им что-то. Они смотрят. — Бьянка слегка кивает в сторону пола, где я вижу ведущего за сценой с официантом, который что-то шепчет ему на ухо.

— Мы ведь можем притвориться, правда? — спрашиваю я ее, больше пытаясь убедить себя в этом. Меня тошнит от одной мысли о том, что дети делают в этом месте.

— Думаю, это тест, — шепчет она. И я вынужден согласиться. Нужно быть определенным развратником, чтобы участвовать в оргии, где есть дети.

Бьянка сжимает мою руку, прежде чем встать и стянуть платье через голову.

Черт...



Она бросает его на пол и теперь стоит только в своем кружевном лифчике и трусиках. Она грустно улыбается мне, а затем забирается ко мне на колени, по одной ноге с каждой стороны.

Я кладу руку ей на спину, и я прижимаю к себе.

— Всё в порядке. — Шепчет она, ища ртом мое горло. В то же самое время я смотрю вперед и вижу, что по меньшей мере несколько человек сосредоточены на нашей ложе. Думаю, у нас действительно нет выхода, если мы хотим сохранить наше прикрытие.

— Больше ничего не снимай, — говорю я Бьянке, пока провожу рукой по ее позвоночнику вверх и вниз, поглаживая. — Не хочу, чтобы они тебя видели.

Другой рукой я нахожу ее челюсть и наклоняю ее так, чтобы мои рот оказался над ее ртом. Провожу губами по ее губам раз... два... и она начинает хихикать.

— Твоя искусственная борода щекочет.

— Ты серьезно? — Улыбка играет на моих губах, и я начинаю забывать о своем окружении.

— Кажется, я знаю, что бы я хотела попробовать... — говорит она с озорной улыбкой, и я точно знаю, на что она намекает.

В мгновение ока я меняю наши роли так, что теперь она сидит на обитой скамье, а я стою на полу на коленях. Раздвигаю ее ноги и начинаю целовать от лодыжки к внутренней стороне бедра. Ее учащенное дыхание говорит мне, что я двигаюсь в правильном направлении.

Я бросаю взгляд вверх и вижу, что ее голова уже откинута назад, а рот полуоткрыт. Найдя ее центр, я, как всегда, рву колготки и отодвигаю ее трусики в сторону. Стремясь оттянуть этот момент, я проникаю лицом между ее губ, вдыхая ее запах. Языком начинаю обводить все ее контуры, прежде чем остановиться на клиторе. Я втягиваю его в рот, покусывая зубами. Ее бедра сжимаются вокруг моей головы, и я подаюсь вперед, облизывая и поглощая ее соки. Я ввожу в нее два пальца, и требуется всего одно движение, чтобы она кончила вокруг них. Я слышу, как эхо ее стонов наполняет воздух и заглушает все остальное.

Я ещё раз несколько раз облизываю ее, прежде чем она сжимает мою рубашку в кулак и приподнимает меня для поцелуя с открытым ртом. Руками она пробирается к моей молнии и достает мой член, поглаживая его от основания до кончика. Я настолько теряюсь в ее поцелуе, что мне хватает всего несколько толчков, чтобы кончить.

— Черт, — бормочу я, открывая глаза и вижу пухлые губы и остекленевшие глаза Бьянки.

— Лучше, чем наркотики. — Шепчет она и облизывает губы.

В этот момент в комнате снова раздается голос ведущего.

— Надеюсь, все успели прийти¹⁹. — Он хихикает над своей шуткой, а затем представляет следующее развлечение.

Сцена теперь пуста от предыдущих пар.

— Что следующее? — спрашиваю я Бьянку, когда, приведя себя в порядок, скольжу рядом с ней. Она тоже надела свое платье и теперь смотрит на расписание.

— Написано «Темница». — Она хмурится. — Кто придумал эти названия? И это должно быть какое-то извращенное дерьмо?

Думаю, с нас хватит извращенного дерьма.

Знание того, что мы делали, пока там были сумасшедшие ублюдки, занимающиеся бог знает чем с детьми, заставляет меня чувствовать стыд и отвращение к себе. Я также вижу, что даже Бьянка не так невозмутима, как ей всегда хочется казаться, и, возможно, ей придется приложить некоторые усилия, чтобы сохранить покерфейс.

Ведущий продолжает рассказывать о «Темнице»

— Здесь, в «Block» мы стремимся угодить каждому пороку. И второе развлечение этого вечера — «Темница». Еще раз прошу проверить свои номера, так как очень скоро у вас может появиться возможность получить премиум ужин. Здесь и сейчас!

Когда он заканчивает говорить, на середину сцены выносят стул.

Двое крупных мужчин выводят вперед другого человека, подтаскивают его к стулу и закрепляют металлическими цепями. На шее у мужчины ошейник, который, похоже, подает электрические разряды в его тело, если он сопротивляется. Усадив мужчину на стул, они вносят электрогриль, за которым следует стол с различной утварью.

— Это? — Мои глаза расширяются, и я думаю, что наконец-то понял подтекст.

— Я еще раз объясню правила для новичков. Нескольким номерам выпадет шанс пообедать нашим потрясающим пленником. Вместе с номерами вы также получите часть тела, которую сможете отведать. Номер, которому повезет получить сердце, будет последним и получит возможность лично вырезать его из нашего любимого узника. — Он машет рукой в сторону сидящего в кресле мужчины, выражение лица которого выражает чистый ужас.

Ведущий начинает называть номера, и каждый получает часть тела, из которой он может взять свой фунт плоти. Кто-то получает правую ногу, кто-то левую, кто-то руки и так далее. Услышав свой номер, они отправляются на часть сцены и ожидаю своей очереди.

Мы с Бьянкой сидим на краю своих мест, свято проверяя свои номера, чтобы нас не выбрали.

— И напоследок... — Он начинает развивать предвкушение. — Сердце получает... Номер 103.

Черт.

Я смотрю вниз на свой номер.

103.

Бьянка переводит взгляд на меня, и так быстро, что я едва успеваю учти, она меняет наши билеты и встает, чтобы направиться к сцене.

— Би, — кричу я ей вслед, но она даже не оглядывается.

Я в оцепенении наблюдаю, как человек за человеком по очереди подходит к мужчине на стуле.

Большинство из них берут маленькие кусочки мяса, затем готовят его на гриле и едят на глазах у зрителей.

Когда очередь доходит до Бьянки, мужчина еще жив, но едва ли.

— А теперь главное событие. Мисс... — Он указывает на Бьянку, и она отвечает:

— Пинк.

— Мисс Пинк будет удостоена чести вырезать сердце. Правила просты, юная леди. Вы ни в коем случае не должны его убивать до того, как вытащите сердце. Справитесь? — Ведущий ведет себя так, будто это вечер игр, а это квест.

— Справлюсь, — отвечает Бьянка в своей ничего не выражающей манере.

Толпа сходит с ума. Одни говорят, что у нее не хватит смелости, другие спрашивают, что там делает женщина, и так далее.

Бьянка не выглядит обеспокоенной, когда идет к столу рядом с грилем и выбирает маленький нож, проверяя его остроту на собственном бедре. Удовлетворившись, она слизывает с него кровь и поворачивается к сидящему в кресле мужчине.

Многие люди хлопают ей за демонстрацию, но останавливаются, когда она опускается на колени перед мужчиной и изучает его. Теперь у него дыры на большинстве участков тела, в том числе по одной на каждой щеке.

Как он держится, я понятия не имею... но я уверен, что они, должно быть, кормили его какими-то наркотиками, чтобы он мог выдержать такую боль.

Бьянка берет нож и медленно делает глубокий разрез от грудины до живота. Затем она тщательно разрезает плоть и мышцы, обнажая грудную клетку. Толпа сходит с ума, а ведущий подбадривает ее.

Бьянка небрежно возвращается к столу и берет дрель, с помощью которой разрезает ребра. Как она вообще догадалась это сделать, ума не приложу...

Я с благоговением и ужасом наблюдаю, как она спокойно берет расширитель и расширяет щель между ребрами, чтобы показать бьющееся сердце мужчины. Он еще жив... но его неглубокое дыхание говорит о том, что это ненадолго.

Ведущий быстро проверяет и объявляет всей толпе, что он еще дышит, восхваляя технику Бьянки.

Как только сердце оказывается на виду у всех, Бьянка отходит в сторону и дает им возможность понаблюдать за происходящим несколько секунд. Она знает, что это все для шоу, и она дает им именно это.

Прежде чем вернуться, она бросает на меня быстрый взгляд и произносит «прости». Только через мгновение до меня доходит, что она извиняется за то, что не сдержала обещание никого не убивать.

Она оставляет все инструменты на столе и поворачивается к мужчине, правой рукой направляясь прямо к его сердцу и вырывает его из груди — все задыхаются от варварского зрелища.

Глаза мужчины, секунду назад широко раскрытые от ужаса, теперь навсегда застывают в таком положении.

Бьянка стоит посреди сцены с кровоточащим сердцем в руке. Ее глаза смотрят на меня, но она как будто меня больше не видит.

По команде ведущего она подходит к столу и разрезает сердце пополам, выкладывая его на решетку. Возится с ним некоторое время, пока не становится ясно, что оно готово. Берет нож и вилку и разрезает его, поднося кусочек к губам. Открывает рот, начинает жевать и глотать.

Для любого другого человека она, вероятно, выглядит безразличной к тому, что она делает, возможно, даже наслаждаясь этим. Но я знаю ее лучше. Я вижу, как дергается ее глаз, как я видел это раньше в экстремальных ситуациях, и я знаю.

Я знаю, что она делает все возможное, чтобы сохранить спокойствие.

Так же, как я знаю, на какую жертву она пошла ради меня.

Когда она заканчивает, она покидает сцену под бурные аплодисменты толпы. Возвращается в нашу ложу и спокойно садится на свое место.

— Би... ты в порядке?

— Я в порядке. — Говорит она тоненьким голосом. На этот раз ее глаза больше не пустые.

Они мрачные.