Морально испорченная

Глава 40

Бьянка

— Ты этого не сделаешь. — Адриан расхаживает по комнате мотеля, мышцы его лица напряжены.

— Это наш лучший вариант. Чего мы добились вчера? Клянусь, даже отбеливатель не может удалить эти образы из моих глаз, а я видел многое... — говорю, я содрогаясь при мысли о событиях прошлой ночи.

После того как я вырвала сердце того человека, я пыталась взять себя в руки и не показывать, как сильно на меня это повлияло.

Есть вещи, которые даже я считаю слишком. Добавив к этому списку каннибализм... Мне почти хочется блевать от одной мысли об этом.

И все это было напрасно.

После начала аукциона мы внимательно наблюдали за каждым участником. Но без дополнительной информации просто не было возможности отсеять Хименеса. Мы могли знать, что он обычно бывает в «Block», но, если мы не знаем, как он выглядит, мы снова оказывались на нуле.

В итоге мы уходили разочарованными и, возможно, с чуть большим багажом, чем пришли. Вот почему мне пришел в голову этот план.

Вспомнив слова Мартина о том, что Хименес хотел меня, я решила, что лучший способ выманить Хименеса — выставить себя на аукцион, надеясь, что он купит меня. Если я буду Бьянкой Эшби, вероятность того, что он услышит и примет участие, будет гораздо выше. И, вероятно, это наш лучший вариант, если мы хотим добраться до Хименеса.

— Я знаю... Черт возьми. — Адриан ругается. — Я не позволю тебе сделать это. Ты видела, что они делают с людьми с аукциона. Они, мать твою, одевают их в скупую одежду, выставляют на показ, а потом отдают их новому владельцу на гребаном поводке. Би… — Он качает головой. — Нет, я не позволю тебе этого делать. Ни в коем случае.

— Ты же понимаешь, что у нас нет другого пути. — Пытаюсь объяснить ему я. — Мы не знаем, как выглядит Хименес. Как мы собираемся его поймать?

— Значит, не поймаем. Я лучше откажусь от этого, чем буду знать, какой опасности ты себя подвергнешь. Нет! И это окончательно! — Он выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь. Вероятно, идет проветрить голову.

Он всегда так делает, когда зол. Я опускаюсь на кровать и вздыхаю. Это действительно единственный вариант, но я не могу заставить его понять это.

Как и не могу заставить его отказаться от этого. Это было его целью на протяжении многих лет.

Нет... Я должна это сделать. Только тогда он сможет быть счастлив... со мной. Я улыбаюсь про себя. Да, если мне удастся заполучить для него Хименеса, он, наконец, признает, что мы созданы друг для друга.

Пожевав внутреннюю щеку, я начинаю планировать. Он никогда не одобрит этого, поэтому я сначала сделаю это, а потом попрошу прощения.

Я достаю свой телефон и набираю номер Влада. Я чувствовала некоторое напряжение между Адрианом и Владом, и я бы предпочла, чтобы он не застал меня за звонком.

Влад не всегда слишком откровенен, но даже когда он намеренно упускает информацию, я знаю, что он не отправит меня в пасть льва.

— Ты идиот, — начинаю я. — Ты знал, куда нас послал, не так ли?

Влад посмеивается на другом конце.

— Полагаю, все прошло не очень хорошо?

— Мне пришлось, блядь, съесть человеческое сердце. Ты называешь это не очень хорошо?

— Тебе выпало сердце? Уфф... — Влад громко вздыхает. — А вот мне в прошлый раз досталась только рука. Повезло тебе. — Он присвистывает, и я в шоке. Он тоже там был? Словно угадав ход моих мыслей, он добавляет: — Ты же не думала, что я пошлю тебя туда, где еще не был сам.

— Ты там был? — спрашиваю я в недоумении. Почему? Это противоречит всему, что я знаю о Владе.

Он не отвечает, но меня это и не слишком волнует сейчас, поскольку это не то, чего я от него хочу.

— Ты ведь понимал, когда посылал нас сюда, что шансы, что мы действительно найдем Хименеса, равны нулю.

— Я знаю. — Говорит он непринужденно, как будто это игра.

— Тогда зачем ты это сделал?

— Твоему мужу нужна была информация. Я дал ему то, что он хотел.

— Пошел ты! — говорю я, а он только смеется. Конечно.

— Что-нибудь еще? — спрашивает он таким забавным тоном.

— Да. Я хочу выставить себя на аукцион.

— Ваааау. Ты действительно пойдёшь на все.

— Как еще мы сможем выманить Хименеса? — добавляю я с сарказмом, но Влад ошеломляет меня.

— Я знал, что ты на это пойдешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду... вначале, признаться, я обменялся информацией о клубе, потому что это было удобно, но после слов Мартина я понял, что это твой лучший шанс привлечь внимание Хименеса.

— Так ты это спланировал?

— Спланировал? Нет, да ладно, Би, ты же меня знаешь. Я не планирую, я оппортунист. Просто так получилось, что кусочки головоломки сами собой встали на место.

— Отлично... — бурчу я, но затем перехожу к сути проблемы. — Раз ты предположили, что я сама выставлю себя на аукцион, ты должен был изучить, как это сделать.

— Вот это и есть планирование. — Он подманивает меня, но я не отвечаю. — Я поговорил кое с кем. Я пришлю тебе информацию. Но мне любопытно. Твой муж согласился на это?

— Нет, не согласился.

— Хитрюга... Ты и вправду умеешь хитрить лучше всех. Я скажу своему парню, чтобы он ждал тебя сегодня днем. Он обо всем позаботится.

— Спасибо, — говорю я и вешаю трубку.

Влад определенно что-то задумал. Уф. Слишком сложно, чтобы думать об этом прямо сейчас. У меня одна задача: заставить Хименеса купить меня, а потом... ну, я не знаю, что потом, но шаг за шагом.

Все, о чем я могу думать, это выражение лица Адриана, когда он получит Хименеса.

— Бьянка, — скажет он, его глаза будут полны любви. — Ты выйдешь за меня замуж снова? Возобновим наши клятвы. — Он бы встал на одно колено и сделал мне предложение снова. Я бы прыгнула на него и осыпала поцелуями все его лицо, повторяя «да» миллион раз.

Я встряхнулась от своих фантазий, мотивированная как никогда.



Я перетаскиваю свой чемоданчик, полный оружия, на кровать и начинаю вооружаться как можно лучше, выбирая самое маленькое, но самое смертоносное оружие, которое у меня есть. Это один из тех случаев, когда нож полезнее пистолета. Я также обязательно добавляю несколько подслушок на случай, если мне удастся подбросить несколько штук за кулисы.

Удовлетворившись своим арсеналом, я оставляю Адриану короткую записку и выскальзываю из комнаты до его возвращения, украв его браслет, чтобы он не смог пойти в клуб ночью.

Влад уже прислал мне инструкции. Я должна прийти в клуб, спросить некоего Диего и показать ему код, который я получила по смс.

Как и прежде, на мне браслет.

Приехав на заброшенный завод, я стучусь, показываю браслет и прошу позвать Диего. Вышибала оглядывает меня с ног до головы, затем бодро кивает и направляет меня в другую часть клуба, которую я не видела прошлой ночью.

Перед дверью меня ждет мужчина.

— Диего? — показывая ему свой код, спрашиваю я, и он открывает дверь, чтобы провести меня внутрь.

В комнате нет ничего, кроме нескольких предметов. Она также размером со шкаф.

Может, это и есть шкаф...

— Влад сказал мне, что ты хочешь продать себя, — добавляет он, подходя к большому мешку в углу и доставая оттуда белое тонкое платье, немного краски для лица и ошейник, похожий на тот, что мы видели на тех, кого продавали на аукционе прошлой ночью.

Все девушки, участвовавшие в аукционе, были одеты во что-то вроде прозрачных платьев, но цвета были разные. Некоторые были в белом, а некоторые в красном, по понятным причинам.

— Это муляж. — Он указывает на ошейник. — Он будет излучать световые импульсы, но не будет бить тебя током. Так что ты должна притвориться, если кто-то активирует твой ошейник.

— Я справлюсь, — добавляю я. Это то, чем я занималась всю свою жизнь. Он продолжает показывать мне, как вручную снять ошейник на случай, если он мне понадобится.

Затем он объясняет, как все будет происходить. Я буду одета в это прозрачное платье, и мне придется разрисовать лицо и тело краской, чтобы казаться в синяках. Он подчеркивает, что я должна выглядеть безвольной.

— Я уже распространил весть о твоем присутствии, согласно указаниям Влада. — Добавляет он, оставляя меня одну на несколько минут, чтобы переодеться.

— Подожди. А как же оружие?

— Ты не можешь ничего взять с собой. Я и так рискую с твоим фальшивым ошейником. Влад сказал, что ты можешь постоять за себя. — Он пожимает плечами и уходит.

Проклятье.

И черт бы побрал Влада. Он мог хотя бы предупредить меня... В чем его игра? То есть, конечно, я могу постоять за себя, но без оружия я буду чувствовать себя слишком пустой...

Я качаю головой и начинаю снимать с себя все.

Я беру немного синей, желтой и фиолетовой краски и очень стараюсь изобразить синяки. Добавляю их на руки, шею и одну щеку.

И чтоб наверняка, я добавляю несколько маленьких на ноги. Затем я беру красную краску и наношу изображая кровь на волосах.

После того, как я добавляю ошейник и платье, я смотрю на себя в крошечное зеркальце, которое предоставил Диего, и я довольна тем, что вижу.

Он возвращается и одобрительно кивает мне.

— Сейчас тебя отведут к остальным пленникам. Там ты будешь сама по себе. Я не могу предугадать, кто купит тебя, и сработает ли то, что ты задумала. Что бы ни случилось, я тебя не знаю. Всё ясно?

— Конечно.

Затем он подсоединяет поводок к ошейнику, вытаскивает меня из шкафа и ведёт еще глубже под землю. Ух ты... Никогда бы не поверила, что все это находится под заброшенной фабрикой. Это туннели за туннелями.

В какой-то момент мы сворачиваем направо, и я вижу клетки по обе стороны стен. Пока мы идем, я украдкой бросаю взгляд и вижу десятки людей, сгрудившихся в одной клетке.

Диего вдруг останавливается у одной из клеток, открывает дверь и грубо заталкивает меня внутрь, после чего запирает ее и исчезает.

Я быстро прихожу в себя и осматриваюсь. Клетка меньше 90 квадратных футов, и в ней находятся еще около пяти девушек, все они одеты в одинаковые белые платья. Я вижу в этом свой шанс получить больше информации о том, как Хименес приобретает своих пленниц, поэтому начинаю с робкого приветствия.

— Привет, — говорю я и замечаю, что девушки даже не смотрят на меня. Вместо этого они устремляют свои взгляды в землю.

Я хмурюсь и пытаюсь снова.

— Привет всем. Вы говорите по-английски? — добавляю я, потому что, возможно, они иностранки. Никакого ответа. Они продолжают игнорировать меня, как будто я не произнесла ни слова.

— Не жди ответа. — Шепчет мне девушка, сидящая ближе всех ко мне.

— Почему? — Я понижаю голос, чтобы соответствовать ей.

— Нам не разрешают разговаривать друг с другом. Они боятся, что их накажут.

— Накажут?

— Охранники... они не должны слышать, как мы разговариваем. — Девушка продолжает, смотрят за пределы камеры в поисках какого-либо движения.

— Как долго ты здесь находишься? — спрашиваю я, следуя ее примеру и смотрю куда угодно, только не на нее. Я также вижу клетку напротив нашей и замечаю, что все женщины одеты в красное, а не в белое.

— Я прибыла сюда вчера. — шепчет она, и в этот момент появляются два охранника и агрессивно открывают клетку.

— Что я говорил о разговорах? — Он ухмыляется, глядя на нас, и девушка рядом со мной инстинктивно прижимается ближе.

— Я спрашивала о еде. Я хочу есть. — Я быстро придумываю что-нибудь, чтобы отвлечь от бедной девушки.

— Правда? — Он оглядывает меня с ног до головы и хватает меня за ошейник, другой рукой проводя по моей груди. Черт...

— Cabron, dejala. Es blanca.²⁰ — говорит другой охранник, подразумевая, что тех, кто носит белое, нельзя трогать.

— Pues que quiere que haga? Mirala, se la pide.²¹ — Идиот продолжает, и я отступаю назад, пытаясь избежать его блуждающих рук.

— Hija de puta!²² — ругается он и бьет меня сзади.

Сильно.

Сила его удара застает меня врасплох и бросает на пол клетки. Все остальные девушки разбегаются в разные стороны, чтобы избежать наказания.

Я тянусь рукой к щеке, и чувствую какого жалит.

Я хочу выплюнуть то, что, как мне кажется, должно быть кровью, и убить этого ублюдка.

Но я не могу.

Поэтому я притворяюсь.

Я начинаю от души рыдать навзрыд.

Уголком глаза я вижу, как охранник, ударивший меня, расстегивает ремень, и впервые в жизни в моем животе начинает расти что-то похожее на страх.

— Cabron²³ — Другой охранник снова отчитывает его, на этот раз более раздраженно.

— Тебе повезло. — говорит этот придурок, поглаживая себя ладонью у меня на глазах. Он смотрит на меня несколько секунд, прежде чем запирает дверь и идет в камеру напротив. Берет одну из женщин в красном платье и тащит ее прямо к двери нашей камеры. Ставит ее на четвереньки и бросает на меня довольный взгляд.

— Смотри, что ты натворила. — Он поднимает красное платье и закидывает его ей на бедра так, что ее задница оказывается обнаженной, и без всяких прелюдий вводит в нее свой член.

Она издает болезненный стон, но тут же замолкает, когда он снова хватает ее за ошейник, и ее тело спазмируется от электрических стимулов. Ее голова низко опущена, и она смотрит на пол. Его ворчание — единственные звуки, наполняющие воздух.

Я наклоняю голову и наблюдаю за происходящим со слезами на щеках. Мне нет дела до женщины, которую насилуют у меня на глазах.

Не лично.

Сам поступок противоречит всему, во что я верю, так что я запомню лицо этого ублюдка. И он умрет от моей руки.

Другой охранник просто смотрит, как он входит и выходит из неё. Он кончает со стоном и хватается за бедра женщины, чтобы стабилизировать себя.

— No te cansas de mirar?²⁴ — злорадно говорит он своему другу, застегивая молнию. Затем он запихивает женщину в клетку и бросает на меня еще один горячий взгляд, прежде чем уйти.

Теперь я понимаю, почему Диего дал мне белое платье. Это могла быть я.

Проходит несколько часов, прежде чем нас мобилизуют в главную зону клуба. Несколько часов, в течение которых я не пытаюсь снова заговорить с другими девушками, не после того показа.

Нам дают еду... если это можно назвать едой. Неудивительно, почему некоторые девушки выглядят такими скелетными.

Я морщу нос от еды, отказываясь ее есть. Бог знает, что они могли туда положить. Охранник, который приходит забрать пустые контейнеры из-под еды, тот самый, который раньше только наблюдал. Он видит мою нетронутую еду и поднимает бровь. Я отказываюсь признавать его, да и вообще кого-либо. Мне нужно беречь силы.

После неудачного ужина, клетки опустошаются одна за другой, пока не приходит наша очередь. Входят охранники и цепляют поводки к нашим ошейникам, а затем ведут нас по коридору в ряд заключенных. Делают несколько поворотов, прежде чем нас ведут в другую комнату, которая, как я предполагаю, связана со сценой.

Мы здесь единственные, поэтому я думаю, что других людей уже продали на аукционе, и наша категория следующая.

Охранники рявкают нам какие-то команды и велят оставаться на месте. Тут же, одну за другой, девушек ведут на поводках к огромной двойной двери.

Я изо всех сил стараюсь прислушиваться ко всему, что происходит вокруг меня, и при этом пытаюсь выглядеть такой же испуганной, как и девушки передо мной.

В данный момент у меня нет понятия времени...

Мне почти скучно ждать своей очереди. Когда за мной приходит охранник и тянет меня к тем самым двойным дверям, в моей груди бурлят только предвкушение и любопытство.

За двойными дверями находится огромная комната, размером с баскетбольную площадку. Она заполнена в основном техническим оборудованием, и несколько человек бегают вокруг, проверяя что-то. В одном из углов я также вижу электрогриль.

Охранник, ведущий меня на поводке, передает меня ведущему прошлой ночи, который выглядит крайне незаинтересованным, пока не слышит мое имя. Затем его глаза расширяются, а рот кривится.

— Это должно быть интересно, — говорит он и берет поводок. Я снова изо всех сил стараюсь выглядеть испуганной и запуганной всеми окружающими меня мужчинами. Он тянет меня к кулисам и без предупреждения толкает на сцену.

Я спотыкаюсь и падаю точно на середину сцены, где свет фокусируется на мне.

— Дамы и господа, последний лот сегодняшнего вечера. Дочь печально известного Мартина Эшби. Кто-то лично вырвал эту маленькую сучку из ее шикарного особняка и бросил на ваши колени. Давайте посмотрим, сколько вы готовы за нее заплатить.

Толпа начинает выкрикивать, и, закрыв волосами большую часть лица, я съёживаюсь и украдкой оглядываюсь по сторонам. Я вижу VIP-балконы, но из-за освещения трудно различить, кто там находится.

В этот момент ведущий уже поднимает мою стоимость, и люди галдят.

Все происходит так быстро, что я не успеваю следить за тем, кто участвует в торгах.



— Шесть миллионов. — Моя голова кружится от цифры, и я снова слышу ведущего.

— Кто-нибудь еще?... — Никто не осмеливается поднять цифру дальше, поэтому он объявляет:

— Продано! El jefe. — Боссу? Надежда расцветает в моей груди.

Подходят два вышибалы и берут мой поводок.

Один идет позади меня, другой впереди. Они уводят меня со сцены и ведут обратно в туннели.

Странно...

Осмотревшись, я осознаю, что это совершенно другая зона, чем та, где находились клетки. Хотя это все еще под землей, путь лучше освещен, и вместо клеток здесь двери с каждой стороны коридора. Вышибалы останавливаются перед одной из дверей и стучат.

— Войдите. — Говорит голос с другой стороны. Один из них открывает дверь и ведет меня внутрь. Мне приходится дважды моргнуть, чтобы дать глазам привыкнуть к ослепительному свету.

Комната оформлена в стиле Людовика XIV с огромной двуспальной кроватью с позолоченными балдахином. Мебель такая же показная. В задней части комнаты я могу различить фигуру мужчины. Он стоит спиной к нам, перед тем, что выглядит как графин.

Мужчины заталкивают меня в комнату и молча уходят, закрыв дверь.

Я делаю несколько шагов внутрь, чтобы получше рассмотреть мужчину. Что-то не так...

Ведущих ясно сказал, что меня продали боссу, но мужчина передо мной не выглядит достаточно старым, чтобы быть Хименесом. В действительности, он кажется примерно ровесником Адриана.

Он медленно поворачивается ко мне с бокалом в руке, и осматривают меня с ног до головы.

Да, определенно не старый.

— Кто вы? — спрашиваю я, очень стараясь запомнить его лицо. Его самая характерная черта —шрам, пересекающий правую щеку. Его нельзя назвать непривлекательным мужчиной, но что-то в нем есть...

В его глазах есть блеск, который мгновенно заставляет меня насторожиться.

— Кто я? — Он усмехается и небрежно направляется к кровати, где устраивается поудобнее и продолжает наблюдать за мной. Мне очень хочется рассмотреть его, но я должна оставаться в образе.

— Да... — Я стараюсь, чтобы мой голос дрожал.

— Твой новый хозяин. — Просто говорит он, и я решаю прояснить ситуацию.

— Вы... Хименес? — Голос у меня тоненький, и я съёживаю плечи, так что кажется, что я напугана.

— Можно и так сказать. — Он ухмыляется.

— Хименес — мой отец. — Вскидывая руку верх, он движением пальца подманивает меня к себе.

Я повинуюсь. Наконец-то, хоть какая-то достоверная информация.

— Чт-что тебе от меня нужно? Папа сказал мне, что однажды он отказался от твоего отца. — Я лгу.

— И где он сейчас... — говорит он скучающим тоном.

— Встань на колени. Если будешь хорошей зверушкой, я могу тебе рассказать.

Я опускаюсь перед ним на колени, и он смеется.

— Ну и послушная же ты.

Он тянется рукой к моему лицу, и мне приходится напрячься, чтобы инстинктивно не отпрянуть от его прикосновения.

— Интересно... кто одел тебя в белое. — Он качает головой, забавляясь.

— Видишь ли... не мой отец хотел тебя. Ты должна была стать моей. Моей женой. — Его лицо внезапно меняется, и он смотрит на меня с отвращением. — Но вместо этого он отдал тебя ему.

— Почему... почему мой папа обещал меня тебе? — шепчу я, надеясь, что он поверит моему беспомощному акту.

— Потому что он задолжал моему отцу. Ты же не думаешь, что он стал таким богатым сам по себе. Как будто... — Он насмехается. — А потом он пошёл и все испортил. — Он вдруг бросает стакан вправо от себя, и тот, ударившись о стену, разбивается на тысячу осколков. Я нарочно вздрагиваю, но теперь обе его руки свободны, поэтому он хватается за хлипкий материал моего платья и рвет его посередине. Ц, ц... слишком рано.

— Подожди. — плачу я. — Пожалуйста! Я должна понять... мой папочка, нет... — Я качаю головой, и слезы уже падают по моим щекам. Я заслуживаю Оскар за это выступление.

— Как он вообще связался с Хименесом?

Хименес-младший, он же мужчина передо мной, выглядит обескураженным моим вопросом, но, к счастью, он мне потакает.

— Ты такая наивная... — Его рука снова переходит на кожу вокруг моего горла, проводит по ошейнику и спускается ниже.

Пожалуйста, просто ответь на вопрос, — кричит мой разум.

— Ты, наверное, думала, что твой папочка был неприкасаемым, не так ли? Я слышал о том, как ты оплакивала его. — Он говорит со мной, как с ребенком, что, честно говоря, не так уж и плохо. Это значит, что мое выступление на похоронах сработало.

— Они познакомились в Принстоне. Состояли в одном братстве. Твой папочка был бы нигде без моего. — Хорошо, я могу с этим работать...

— Нет... мой папочка был хорошим человеком. — Мне хочется прикусить язык за то, что я произнесла это вслух. Он качает головой и поджимает губы.

— Конечно, был, милая. — Он берет мой поводок и тянет меня вперед, пока я не падаю на него.

Думаю, время разговоров закончилось. Он несколько раз наматывает поводок на костяшки пальцев, и я не могу не проследить за его движением, так как стою слишком близко к нему. Мои глаза блуждают по окружению, и я быстро сканирую все, что может пригодиться для побега.

Стекло...

Я смотрю и вижу несколько громоздких кусков среди множества других осколков. Может сработать.

— Я буду наслаждаться, ломая тебя. — Его рот рядом с моим ухом, когда он шепчет.

— Я буду трахать тебя до полного подчинения... ты никогда больше не увидишь свет дня. — Он изучает мое лицо, когда говорит это, его слова полны злобы и негодования.

Одной рукой он ласкает мою грудь, а другой сжимает мое горло над ошейником. Одним резким движением он переворачивает меня на спину на кровать, его тело нависает надо мной.

Хорошо, тайм-аут.

Воспользовавшись моей дезориентацией, он устраивается между моих ног.

Нет, мы не можем этого допустить.

Спокойно я беру его лицо в свои руки и улыбаюсь ему. Кажется, его это беспокоит, особенно когда я ещё ближе приближаю его лицо.

— Мечтай, ублюдок, — говорю ему я, прежде чем приложить всю свою силу, чтобы перевернуться вместе с ним. Мне удается пройти почти половину пути, до того как он отталкивается от меня, и я падаю обратно, но не раньше, чем высвобождаю ноги.

Хорошо.

— Чертова сука. — Он безуспешно пытается удержать меня. Я сжимаю один кулак и бью его прямо под челюсть, на мгновение ошеломляя его. Воспользовавшись этим, я отталкиваю его от себя и встаю. Он сжимает челюсть от боли, и я понимаю, что не могу терять времени.

Рукой тянусь к ошейнику и вращает маленькое колесико, которое показал мне Диего, я быстро снимаю его с себя и использую поводок, чтобы связать его руки в петлей восьмёрка, убедившись, что это достаточно надежно. Теперь его тело бьется подо мной, и локтем я бью его как можно сильнее в висок. Вижу, как его глаза закатываются к затылку, и вздыхаю с облегчением.

Он в отключке.

Я подбираю с пола два относительно больших осколка стекла и направляюсь к двери. Конечно, рядом с ней стоят два охранника. Они немедленно реагируют, когда видят, что я открываю дверь, но я действую быстрее.

Я позволяю им войти за мной в комнату, думая, что это поможет рассеять шум.

Я делаю несколько шагов назад, а затем делаю выпад в сторону первого мужчины, прыгаю на него и прижимаю осколок прямо к его горлу.

Одно движение и из него вытекает кровь.

Это дает второму охраннику достаточно времени, чтобы выхватить пистолет и направить его на меня. Одной рукой я быстро поворачиваю обмякшее тело, чтобы смягчить попадание пуль, а другой обшариваю его в поисках пистолета.

Когда я, наконец, нащупываю, то обхватывают холодную сталь, выдергиваю оружие из брюк охранника и прицеливаюсь. Мужчина падает на землю, а я секунду перевожу дыхание и хватаю второй пистолет.

Я уже собираюсь выйти из комнаты, когда вспоминаю о своем состоянии безволия, поэтому беру куртку одного из упавших охранников и накидываю ее на плечи.

Теперь начинается самое трудное.

Я иду по коридору и изо всех сил стараюсь вспомнить все повороты, которые мы проходили, когда шли сюда со сцены. Кажется, в какой-то момент мне это удается, но меня встречают другие охранники, которые кричат «нарушитель» когда замечают меня.

Я навожу оба пистолета и стреляю, убивая двоих и раня еще одного, прежде чем укрыться за одним из трупов.

Проверяю пистолеты на наличие патронов и с разочарованием вижу, что один из них закончился. Черт. Я бросаю этот пистолет и ищу другой у мертвеца. У меня нет времени проверить еще раз, прежде чем начнутся выстрелы.

Есть только один выход.

Я тащу тело за собой несколько метров, украдкой бросая взгляды в сторону мишеней впереди. Пять человек. Двое сзади и трое из них движутся ко мне. Они продолжают стрелять, поэтому я считаю до трех и бросаю тело, бегу на полной скорости к охранникам впереди.

Я бросаюсь к одному из них и одновременно пригибаюсь, отвлекая его и выстреливаю.

Тут же переключаю внимание на двух других, пользуясь при этом укрытием тела рядом со мной. Поскольку это прямой туннель, я не могу использовать что-либо еще в качестве щита, поэтому мне приходится прыгать от человека к человеку, чтобы избежать прямого попадания.

Эти мужчины однозначно не лучшие стрелки. Я уже устала, и мои движения становятся небрежными, так что то, что они не смогли попасть в меня хотя бы одним выстрелом... это их вина.

Не то чтобы я жаловалась.

Еще несколько выстреливаю, и оказываюсь рядом со входом в клуб. Вспомнив про выход, я бросаюсь к нему, убив по пути еще пару человек, включая вышибалу у входа. Когда я наконец выхожу из заброшенного завода, я не прекращаю бежать.

Я слышу, как позади меня мобилизуют людей, но я стараюсь не обращать на это внимания и сосредоточиваюсь на своей оставшейся выносливости, выжимаясь на максимум.

Поскольку фабрика находится посреди гребаного нигде, я оказываюсь на шоссе, и я знаю, что здесь мало надежды найти такси.

Я останавливаюсь на секунду, чтобы перевести дух и оглядеться. Ничего... несколько заброшенных зданий на горизонте, но это все.

Чертов Атлантик-Сити!

Мне нужно двигаться дальше.

Моя грудная клетка сжимает воздух от бега на полной скорости без остановки. В таком темпе я, наверное, смогу продержаться еще минут десять.

Все мое тело начинает болеть.

И если недостаточно того, что по моему следу идет, возможно, целая армия людей, я также вижу машину, которая едет на полной скорости и опускает одно из окон, чтобы просунуть в него пистолет.

Черт!

Учитывая мое физическое состояние, я недостаточно быстра, чтобы увернуться до того, как пуля заденет кожу моего левого плеча.

— Ублюдок! — громко ругаюсь я через затрудненное дыхание.

— Я могу это сделать! — говорю я себе, хотя мысленно начинаю обратный отсчет до того момента, когда мое тело отключится.

Собрав все оставшиеся силы, я направляю один пистолет в сторону машины и стреляю в одну шину, а затем во вторую. Машина издает визжащий звук, когда водитель пытается маневрировать, и я понимаю, что выиграла немного времени.

Сделав ещё один глубокий вдох, я снова начинаю бежать.

Не успеваю преодолеть и нескольких метров, как мое внимание привлекает звук другой машины. Машина едет по встречке и приближается ко мне все ближе и ближе.

Я облегченно смеюсь и со всех ног бегу к нему.

Адриан открывает пассажирскую дверь ровно настолько, чтобы я смогла забраться внутрь. Затем он дает задний ход и едет на полной скорости, оставляя за нами шквал пуль.

Я все еще тяжело дышу от предыдущих нагрузок и пытаюсь успокоить свое тело. Моя рана также кровоточит. Я чувствую, как жидкость струйкой стекает по руке под курткой.

После нескольких обманных манёвров Адриан паркует машину на заправке. Он останавливает машину и смотрит прямо перед собой с пустым выражением лица.

Что случилось?

Я хмурюсь, не совсем понимая его поведение.

— Я в порядке, — добавляю я, чтобы нарушить молчание. Он не отвечает, поэтому я продолжаю.

— Правда. Видел бы ты, скольких убрала я. — Я улыбаюсь ему, надеясь, что он что-нибудь скажет...

— Ты дура… — наконец, выплевывает он слова и хватает меня с сиденья, заключая меня в медвежьи объятия.

— Ты, гребаная дура... как ты могла даже подумать сделать это? — Он обхватывает рукой мой торс и сжимает меня. Не то чтобы мне это не нравилось, но он немного давит на мою рану, заставляя меня заметно поморщиться.

— Ах, — неосознанно бормочу я, когда боль пронзает мою руку.

— Черт. Ты в порядке? Где ты ранен? — Он начинает поглаживать меня, ища любые признаки ранения. Его лицо озабочено, и я не могу не улыбнуться.

Ему по-прежнему не все равно.

Я издаю мечтательный вздох, который он тут же интерпретирует как болезненный вздох и начинает стягивать с меня куртку.

Я помогаю ему снять ее, и тогда он видит мой разорванный лиф, замирает и его выражение лица застывает.

— Скажи мне, что ничего не случилось. — умоляет он страдальческим тоном. — Пожалуйста, скажи, что с тобой ничего не случилось. — Он берет мою голову себе под подбородок и прижимает меня к своей груди.

— Ничего не случилось. Клянусь, — шепчу я.

— Точно? — Он обхватывает мою голову руками по обе стороны волос, глядя на меня с влагой в глазах. — Никогда больше так не делай. Никогда... Ты не представляешь, через какой ад ты меня заставила пройти, Би. Пожалуйста... Никогда больше.

В его голосе столько эмоций, что я не могу не пообещать ему это.

— Да, никогда больше, — бормочу я, наслаждаясь теплом его тела. Комфорт безопасности убаюкивает меня, и я не могу не поддаться. — Обещаю...