Морская чайка

ТЕНЬ ОТ ОБЛАЧКА

Вы видели, как в море идет табун рыбы? Не видели? А я видел.

В тот день уже ни одна рыба не зашла в наш ставник. Как я ни всматривался в море — оно меняло цвета, но рыбы не посылало. Оно становилось то синее, то светлее, зеленые полосы то сужались, то ширились вдали. И едва заметные белые гребешки то появлялись, то исчезали, и все море то сливалось с небом на горизонте, то отделялось от неба тонкой голубой полоской.

Мы сидели в рыбацком «гнезде», и дедушка объяснял мне:

— Когда косяк рыбы будет идти с моря, то обязательно натолкнется на этот каменный выступ. Начнет обходить его и попадет в котел.

— А как мы увидим?

— Увидим. Лишь бы только пошла рыба.

— Да разве видно на такой глубине?

— Увидишь.

Дедушка загадочно улыбался, не сводя глаз с моря. Но время шло; мама успела сварить уху и принести нам на кручу; прошел обед, полдень, а рыба не появлялась. Солнце склонилось к западу, зажгло золотым заревом море, с полей подул ветерок, с моря повеяло запахами водорослей. На горизонте появился белоснежный великан-корабль. Он, казалось, застыл на одном месте, но я все-таки заметил, что он увеличивается, а крохотные черные точечки на его боках превращаются в круглые оконца.

Дедушка разговорился. Он рассказывал о море. О том, какое оно нежное, ласковое. Как оно умеет приласкать человека, накормить и убаюкать на своих волнах. Но не всегда оно так ласково. Оно бывает и сердитое, недоступное, безжалостное и скупое. Тогда не будь дураком, не рвись в открытое море. Оно ничего не даст, а забрать может даже последнее — то, что человеку дороже всего, без чего он и не человек…

— Море, как и жизнь, — словно с самим собой рассуждал дедушка, дымя трубкой и не отводя глаз от моря. — Оно разными сторонами поворачивается к человеку. Вот посмотри: живем тихо, спокойно, небо у нас чистое, звездное, спутник вокруг Земли летает… А что нас ждет впереди? Ты — маленький и только из книг кое-что знаешь, а мне, Данило, самому пришлось не раз беду испытать…

Дедушка до самого захода солнца, а затем уже, пока совсем не стемнело, рассказывал мне о своей жизни. И о том, как он воевал с врагами еще во время гражданской войны, в отряде Железняка, — того самого матроса Железняка, о котором в песне поется; и о том, как после разрухи рыболовецкий промысел в Черном море налаживал; и как в Отечественную войну партизанил в одесских катакомбах. Я слушал дедушку затаив дыхание.

— А вы, дедушка, самого Железняка видели?

— Вот как тебя, внучек.

Я немало книг прочел о партизанах. И не раз снилось мне, что я, обвешанный гранатами и патронами, ходил с партизанами непролазными лесами, прокладывал в пущах тропы и дороги. Я слышал во сне, как надо мной шептались вековые сосны, видел, как над моим лесным шалашом склоняли густую листву ветвистые дубы. Но я, хотя и читал об этом, все же не мог себе представить, как это партизанят под землей. А выходит, что дедушка и под землей партизанил.

— Испортили мы крови фашистам, во веки веков не забудут, — говорил дедушка. — Ни днем, ни ночью покоя им не давали. Они сверху, на земле, сидят, а мы под землей. Ого, попробуй тут, фашист проклятый, спокойно спать, если под самой твоей кроватью, может, партизан сидит. А мы всегда появлялись, когда нас не ждали. И, бывало, такой шум поднимем в городе, что небу жарко.

Дедушка задумчиво щурит глаза, смотрит куда-то в морскую даль.

— А фашисты боялись ходить в катакомбы?

— Ходили, мерзавцы. Со страхом божьим, с оглядкой, но ходили. Заваливали выходы, выкуривать нас пробовали, даже ядовитые газы пускали. Да ведь катакомбы без конца и начала, все выходы не завалишь и всех партизан не перебьешь. Одного убивали, а пятеро новых приходило. Вот так, внучек, жизнь к нам самой плохой стороной поворачивалась.

Солнце — красное, круглое, большое — начало тонуть в море. Я смотрю на дедушку, вижу, как у него золотятся большие длинные усы, как бьется на смуглом виске синяя жилка, как задумчиво светятся дедушкины глаза, и не смею перевести дыхание. Так вот какой у меня дедушка! Друг матроса Железняка, партизан Отечественной войны и знаменитый рыболов. Кто еще может похвастать таким дедушкой? Ах, если бы и мне таким, как дедушка, вырасти! Чтобы и рыбаком, и таким храбрым. Тут я вспомнил, что дедушка к тому же и шпионов вылавливает — тех тайных врагов, что ползут, как гадюки, на нашу землю.

— Дедушка, расскажите, как вы шпиона поймали.

Дедушка рассказывает. Он не торопится. Рассказывает совсем не так интересно, как в книгах пишут о шпионах, — без всяких ужасов.

— Да это обыкновенное дело, — говорит дедушка. — Кто же должен смотреть за тем, чтоб разная погань не лезла на нашу землю? Мы сами. Вот и смотрим. А если все будем смотреть, к тому же внимательно, то и никакая злая личина не пролезет…

— Так и я могу на шпиона наскочить?

Дедушка смеется:

— А что ж… Только смотри, чтоб лишней паники не наделал…

Я так и не понял, для чего он это сказал. А дедушка не стал объяснять. Солнце уже давно зашло, ночь залила землю тьмой, и мы пошли вниз — к костру.

Всю ночь мне снились партизаны, я блуждал в каком-то подземелье, называвшемся катакомбами, хотел выйти оттуда и все время натыкался на каменную стену. А когда проснулся, очень обрадовался, что это был всего лишь сон.

Еще и солнце не всходило, когда я забрался в рыбацкое «гнездо» на горе. Дедушка уже был там и пристально смотрел в море. Я молча начал помогать ему тем, что тоже высматривал, не идет ли ставрида.

Солнце, вынырнув из морской сини, быстро поднималось над водой и уже сильно пригревало. С каждой минутой зной становился все ощутимей. Мне очень хотелось сбежать вниз, к морю, искупаться и порезвиться в прохладных утренних волнах, но я боялся пропустить появление рыбы. И очень хорошо сделал, что не кинул рыбацкое «гнездо», — как раз в то время, когда мама принесла нам очень вкусную уху, дедушка вдруг насторожился. Он решительно отодвинул от себя миску, сказал маме:

— Постой, постой, Оксана! А ну, у тебя глаза помоложе, — глянь вон туда!

Дедушка указал пальцем на море. Мы с мамой забыли о вареной рыбе. Мы искали глазами живую, ту, что гуляла в прозрачной морской воде.

Я был уверен, что рыба придет. Мне очень хотелось раньше всех увидеть ее, но никаких признаков приближения рыбы я не обнаруживал. Только чайки большой стаей летели над морем, то устремляясь вниз, то взмывая в небо и все время приближаясь к нашему берегу. И еще я заметил, как на море легла еле уловимая тень, как ползла она по морской глади.

У дедушки задрожал голос:

— Ну, смотри, Даня. На твое счастье… Идет! Идет ставрида!

Глаза дедушкины вспыхнули. Он упал на колени и крикнул вниз:

— Эге-гей, ребята! Караульте там у лебедки!

Рыбаки радостно зашумели в ответ. Как видно, дедушкины ребята готовы были исполнить его приказ.

Я снова посмотрел в море и ничего не увидел. Только чайки кружились в воздухе, — но ведь они каждый день охотятся в море! — да легкая тень, как прежде, едва заметно скользила по морской равнине.

— Ну, теперь видишь, Данило? — спросил меня дедушка.

Хотя и стыдно было оттого, что я ничего не вижу, все же я признался:

— Ничего не видно, дедушка.

— Вот те и раз. А еще рыбак! А ты, Оксана, видишь?

— Да и у меня что-то вроде куриной слепоты, — пошутила мама.

Дедушка загадочно улыбнулся, продолжая всматриваться в море.

— А как чайки вьются, видите? То-то и есть. Они, как маяки, указывают путь рыбы. Присмотритесь как следует, внимательнее присмотритесь к морю. Видите, словно тень ползет!..

Я взглянул вверх, на солнце. Оно светило ярко, ослепляюще; в синем необозримом небе — ни одного облачка. Значит, никакой тени не могло быть в море! И я закричал на весь берег:

— Вижу! Вижу! Она, как тень от облака, по воде идет!

Дедушка был доволен:

— Ну вот… вот… Выйдет из тебя рыбак, Данило, обязательно выйдет!

Теперь и мама увидела рыбу.

Мы все трое не отрывали глаз от моря. А большой косяк рыбы, словно тень от облака, двигался в сторону берега, к тому месту, где стояла наша ловушка. Мы молчали. Я тревожился: заплывет ли тень в наш «котел» или обойдет его?

Вот уже потемнело море у самого мыса, и тень потянулась вдоль скалистого берега, прямо к «котлу».

— Эге-гей! Будьте там начеку! — кричит дедушка вниз.

Оттуда отвечают:

— Уже готовы!

А рыба тем временем приблизилась к ставнику, начала заполнять «котел». У меня даже дыхание сперло… Что, если вся эта рыба залезет в «котел» да разорвет сети? Ведь ее так много!

Однако я не решался сказать дедушке о том, что меня так встревожило. А тень уже надвинулась на наш ставник и полностью закрыла его. Я увидел, что и мимо ставника немало рыбы двигалось. Как видно, ее столько в Черном море, что и за всю жизнь не выловишь.

Дедушка вдруг прокричал рыбакам:

— Тащи канат! Закрывайте котел. Быстрее, быстрее, ребята!

«Ребята» — они были, быть может, только чуть-чуть моложе дедушки — начали быстро вращать лебедку. Я знал, что о-ни сейчас закроют выход из «котла»; та рыба;* что попала в него, окажется в ловушке.

Мы покинули свое рыбацкое «гнездо» и поспешили вниз. Я прибежал первым. Мне очень хотелось посмотреть, как закрывают «котел».

Однако я опоздал: рыбаки уже перестали вращать лебедку. Стирая пот с лиц и радостно поблескивая глазами, они заторопились к моторкам.

Через минуту зафыркали моторы, забурлила вода; баркасы отошли от берега, спеша к «котлу». Дедушка снял с головы шляпу, обтер рукавом широкий лоб и приказал поднимать сети.

Я прыгнул в один из баркасов и ухватился за мокрую веревку.