Моряки Зелёного Моря

Глава 12 "Буря багрового песка"

Задний отсек и пулемётное гнездо были удобным местом для тихих одиноких вечеров. Кроме как проведать сидящего тут, приходить сюда не было смысла. Рядом находился двигательный отсек, который никто, кроме Ворчуна, и не подумал бы посещать.

- Выпьешь со мной? - спросил Ворчун, отправившись к Кобре вместо своей каюты.

- Что, не только я теперь теряю дисциплину? Давай, показывай, что там у тебя…

У Ворчуна оказалась целая фляга скорпилока, утащенного с собой. Алкоголь расслаблял нервы, помогал Ворчуну чуть опьянеть для сна, а Кобра просто составил другу компанию.

Отчего-то она была нужна, и они говорили обо всём и ни о чём какое-то время.

Ворчун казался куда более ворчливым чем обычно, но в подавленном смысле; механик отказывался говорить в чём дело, но постоянно жаловался на всё подряд. Для Кобры не было проблемой выслушать того, кто ради его идеи отправился на смерть - это малое, что он мог сделать.

Солнце скрылось за горизонтом всего пару часов назад. Позади Исследователя постоянно блестела фарами машина сопровождения, засвечивая окна. Из-за этого работа Кобры становилась почти бесполезной; из-за этих бестолочей свет бил ему в глаза, и ничего в пустыне не различить.

Он уже просил их съехать с линии обзора, но Орден сослался на инструкции, дисциплину и заверил, что сам за всем присмотрит. Разбираться в этом не хотелось, Марка волновали другие вещи; например голос Иистира, что он слышал пару часов назад в каюте Совы. Если то и был он, то должен был как-то проявить себя. Кобра и думать не хотел о том, кто ещё мог что-то пообещать голосом дьявола.

- Согласись, раньше мы постоянно заправлялись пойлом куда хуже этого. Вот например, ещё во время прошлого похода у нас не было ничего, кроме кактусовой бормотухи да жуков, чтоб тащить наши задницы. Так что, наверное, в наших жизнях мы всё-таки куда-то движемся, - у Ворчуна начало подниматься настроение.

Но внезапно раздался грохот, машину аж развернуло на месте, свет фар, светящих в бронестекло, сразу же исчез. Кобру чуть не сорвало с его места, лишь удачей он усидел в стрелковом кресле. Ворчун грохнулся на пол с железного выступа, на котором умостился; только успел задрать руку с флягой и сдавленно ругнуться.

- Ай, твою мать за лапу! Чёрт, вроде не пролил, не пролил ведь? - Ворчун в первую очередь осмотрел флягу и закрутил крышку, а потом начал ругать Голди на чём свет стоял. - Вот ведь порченная найротская старуха, косоглазая лярва, чёрт бы её побрал. Едрить её в сервоприводы, твою ж мать, посреди песка нарвалась на огромный камень или ржавый каркас, чёрт его… Большой, зараза, раз так тряхнуло. И какое оправдание у неё будет на этот раз? Ух, если хоть царапина останется, я из неё всю проводку выдеру.

- Погоди, может это не её вина, - осадил его Кобра, снимая со стены автомат.

Сегодня очень особенный день, Кобра чувствовал это мурашками, что пробегали по спине и отдавались в рогах, в похолодевшей чешуе. Единственное, что произошло именно за этот день - это голос Иистира, и больше ничего. Словно вся пустыня замерла и к чему-то приготовилась. Это когда стоишь на бархане, и ничего кроме солнца не видишь и не чувствуешь, даже лёгкий ветерок не гонит песок. Такое затишье грозило засадой или иной дрянью.

Ворчун вызвал Голди по рации, но та не ответила. Тогда он перешёл на внутренний интерком, и его голос зазвучал по всему Исследователю, что остановился посреди пустыни как вкопанный.

- Чёрт побери, что у вас там стряслось!? – рыкнул он.

Кобра лишь краем глаза видел одну из остановившихся машин сопровождения; она отъехала чуть в сторону, светя фарами вдоль борта. Орденский воин вышел с помповым дробовиком в руках, его напарник остался в машине и затаился. Он кинул опасливый взгляд на окно Исследователя и выше, на пулемётную башню, проверяя, неподвижна ли она.

Кобре это не понравилось. Только сейчас, в противоположном окне, когда ему постоянно не светили фары в глаза, он увидел приближающуюся волну песчаной бури. Пока он был постоянно ослеплён, разглядеть её было невозможно, но теперь она двигалась, почти сливаясь с ночью и пожирая всё, что находилось перед ней.

- Голди не услышала предупреждений моих и врезалась во что-то, что скрывалось в песках, - из интеркома послышался голос Совы. - И повели её пути наружу, осматривать транспорт.

- Я убью эту сволочь, своими руками задушу…, - забурчал Ворчун, отходя от интеркома.

Кобра на секунду пригляделся, словно увидел что-то перед фронтом бури, и не ошибся; впереди бури еле различимо в их сторону двигались смутные силуэты.

За бортом раздались выстрелы; сначала ему показалось, что он услышал громкий хлопок, но внутри Исследователя все звуки глушились. Что бы это не было, звучало оно довольно громко.

- Это ещё что? - не понял Ворчун, повернулся к Кобре. - Ты слышал?

- Выстрел. Ворчун, боевая готовность.

Снаружи раздалась ещё пара выстрелов; орденский в пулемётном гнезде машины эскорта во что-то прицелился и спокойно зажал гашетку; пулемётные вспышки озарили ночь похлеще фар, а стук пулемёта не глушился даже изоляцией Исследователя.

Кобра кинулся по стальному коридору к головной кабине, попутно включив рацию на груди.

- Исследователь - Ордену. Орден, что вы видите?!

“Дьяволы чужого дома”, - подумалось Кобре. - “И если Орден не ответит…”

- Тут что-то есть, выйдите наружу, посмотрите, - ответил Орден, и это стало хуже молчания. Это было приглашение на смерть. Орденский голос не звучал встревоженно, совсем наоборот, он был довольно уверен.

- Кобра! - послышался на радио голос Голди, яростный и очень взволнованный. - Изм…

Вновь застучала затихшая на секунду пулемётная очередь. Радиосообщение от Голди оборвалось. В лучшем случае, от испуга отжала кнопку. В худшем…

- Измена, - закончил за неё Кобра. - Ворчун, снеси этих гадов с пулемёта, потом бегом в кабину. Сова, оставайся внутри. Молчун…

Молчун уже был занят делом; Исследователь солидно задудукал передней пулемётной башней, крупный калибр оглушительно раздался по всей пустыне, пока Кобра пробегал мимо кают.

- Буря. Нулевая видимость. Нужно уходить, - доложил Молчун.

Кобра вбежал в головную кабину, в ней находился только Молчун за пулемётом. Поднимая его ручки, он двигал креслом и обстреливал что-то снаружи, видно вслепую. За бронестеклом видимость действительно стала нулевой, свет фар упирался в сплошной поток песка, проносящегося мимо, давая два размытых колеблющихся пятна.

Ни Совы, ни Голди видно не было.

- Голди, Сова, вы где? - спросил Кобра в рацию, но рацию захлестнули помехи. Люк шлюза начал крутиться, Кобра вскинул автомат.

***

Даже киберглаз не мог ничего различить в буре, но ублюдок на пулемёте бил точно по укрытию Голди.

Голди перекатом ушла за бампер Исследователя, и вовремя; плечо пробило насквозь крупным калибром. Тело пронзило сначала острой, обжигающей болью, но та сразу исчезла; импланты впрыснули обезболивающее. Она всё же оказалась за Исследователем; пули били по обшивке, чиркая по ней, не нанося ущерба, но пытаясь достать. Взрыхляли песок, пролетая под колёсами.

Сидя за гигантским колесом, он увидела, как заискрило её плечо. Вверху застучал ещё один пулемёт. В буре показался силуэт, вышедший из-за машины: чёрная броня, сияющие красным глаза; они выстрелили одновременно.

Она попала, пуля вошла точно в лоб предателя, тот рухнул, выронив дробовик.

Но и он успел её задеть, штанина порвана, дробь оказалась глубоко в синтетической плоти, и та теперь обильно кровоточила. Система вновь отключила ощущение боли, впрыснула обезболивающее; адская агония ощущалась болезненным пощипыванием. Нога онемела и лишь нервные окончания в сервоприводе ещё работали; сократилась подача крови.

“Выживу. В крайнем случае, из ума”, - подумалось Голди, когда она невидящим взглядом смотрела на окровавленную ногу с оголенным сервоприводом. - “Просто рана…”

В песчаной буре что-то шевелилось; её глаза выхватывали одну мутную сигнатуру за другой, либо просто начали сбоить и рябить, оставляя старые показатели. Однако что-то из этих миражей оказалось реальным; силуэт в тканях и броне, маске на лице и с клинками на пальцах вынырнул из стены песка.

Голди не успела среагировать в этот раз, слишком долго ей везло, и тут везение закончилось. Нападавший зашёл со стороны раненой руки, она не успевала повернуть пистолет вовремя.

Фигура нырнула ей под руку и подхватила Голди. Та чуть не рухнула, но фигура потащила её прочь от машины. Радио что-то шипело, но что-либо понять в таком шуме было невозможно, песок сбивал связь. Напавший оказался спасающим.

- Сова!? – изумлённо вскрикнула Голди, но ответа не последовало. Впрочем, она увидела её кудрявые волосы, знакомую броню и конечно же узнала когти на руках. Это точно была Сова.

Пулемёт вверху стрелял, вспышки на секунду высвечивали летающие силуэты. Один из них ударился о борт прямо перед ними, он был размером чуть больше человека, но вооружённый своеобразным копьём, окрылённый и рогатый, с очень длинным хвостом. Он скрылся в люке, и лишь длинный хвост торчал снаружи.

Сова дёрнула Голди в сторону и назад, и заслонила её спиной; прямо перед ними, вонзив копьё в землю, спрыгнуло второе рогатое исчадие. Дьявол или демон, Голди не знала, она не разбиралась в такой херне, но от существа исходил кровавый дым, сливающийся с бурей, и выглядел он недобро.

“Это ещё откуда!?”

Голди выстрелила навскидку, две пули попали созданию в грудь, но оно лишь слегка дёрнулось, моментально выхватило копьё из песка и занесло его над головой, готовясь насадить и Голди и Сову. Голди кинулась в одну сторону, Сова рванула вперёд, навстречу копью.

Она поднырнула под удар, выставив руки, и когтями вцепилась созданию в глаза. От него с неестественным агоническим криком пошла чёрная дымка. Исчадие выронило копьё. Голди спрятала пистолет, вреда созданию он наносил мало, и схватила его копьё.

Сова, нанося исчадию глубокие царапины, была схвачена двумя руками и оторвана от лица исчадия, словно кот-переросток. Тот швырнул её спиной оземь, Сова грохнулась на песок со сдавленным вскриком.

Голди с рёвом тараном кинулась на дьявола, и тот не успел увернуться. Копьё вонзилось ему в живот и вышло из спины. Он заорал, его глаза и рот засветились огненным светом, и он исчез, обернувшись чёрным дымом.

Наёмница уже потянулась к радиошаманке, и вдруг что-то ударило её по спине, когтями вспоров куртку и плоть, после чего исчезло в песках; оно было поменьше. Имп кинулся прямо на неё, Голди успела пригнуться и увернуться, упала на песок спиной, достала пистолет и дала вдогонку пару выстрелов, но попала или нет, не увидела.

Сова поднялась. Из Исследователя раздались приглушенные выстрелы, а потом крики Кобры, но не боли или ужаса, а неизвестных, яростных слов. Из раскрытого люка шлюза ударили красные вспышки. Похожими словами отозвался другой крик.

Голди с зубовным скрежетом поднялась, опираясь на копьё, оставшееся после смерти и растворения исчадия и, приложив усилие, обломила его древко, сделав покороче. Двумя руками было управлять совсем не просто.

- Сова, за мной! Давай, девочка! - она взяла Сову сломанной рукой и потащила за собой, сопротивляясь безжалостному ветру. Бой внутри Исследователя только разгорался.

***

Отвратительный день становился наихудшей ночью. Ворчун, слегка пьяный и злой от предательства эскорта Ордена, собирался пройти в головную кабину и давить на газ, но кое-что помешало; он увидел, как из вентиляционного отверстия высунулась маленькая морда алого импа. Рогатого создания с шипастым хвостом и чёрными глазам.

“Ты что, сидел в вентиляции всё это время!? Или как, чёрт возьми, ты туда забрался!?”, - подумалось Ворчуну.

Имп тем временем стремительно выбрался из вентиляции и кинулся в генераторную. Он всунул коготки в дверь, отодвинул её чуть в сторону и юркнул в щель, подобно крысе.

- Стой, чёрт возьми! - рыкнул Ворчун, выхватив с пояса увесистый разводной ключ.

“Адская крыса. Если она знает, как взорвать генератор, то мы умрём вместе с половиной окрестных земель через секунды!”

В генераторной Ворчуна обдало холодом. Освещения здесь не было; в небольшом отсеке пыхтел адский двигатель. За закалённым стеклом сиял Пламенный Шар. Словно сердце, он бился в своей оболочке, а вокруг стучали цилиндры, вентиляция шумно всасывала газы. На стенах, источая магическую энергию, к трубкам были подключены Ледяные Стержни, слегка сияя холодно-голубым цветом.

Ворчун потерял инфернальную крысу из виду, но она сразу же нашлась, напрыгнула на него сзади, обхватила шею шипастым хвостом и начала драть когтями его лицо. Коготки больно впились в щёку, но намеревались в артерию. Повезло.

Ворчун ударил затылком о дверь, имп пискнул, растерялся, попытался усилить хватку хвостом, впившись шипами в шею, но Ворчун успел схватить его рукой и сдёрнуть. Тогда серный укусил руку и намертво в неё вцепился. Ворчун вскрикнул от боли и махнул рукой о стену, пытаясь повторить манёвр, но имп успел сбежать. Врезав окровавленной рукой о стенку, Ворчун зашипел от боли и выматерился так, что имп даже остолбенел на секунду, хотя ему было положено сейчас гадко хихикать.

Они посмотрели друг на друга с секунду; Ворчун сделал обманный финт ногой, имп увернулся, вспорхнул, и тут Ворчун сбил его в полёте разводным ключом. Адский гадёныш упал на пол, и его облик поплыл, словно его окутали маревом.

В ногу Ворчуна вцепился другой, стараясь продраться сквозь ткань штанины. Вонзил в неё зубы, но они застряли в плотных джинсах механика, и был схвачен за затылок, резко отдёрнут (вместе с куском штанины, что с треском порвалась) и крепко приложен об пол. Бес заверещал, замахал крылышками, попытался исправить своё положением, но Ворчун ещё раз приложил его о пол и попытался завершить начатое ключом - обрушил его сверху вниз, но бес дёрнулся в сторону. Ключ перебил импу крыло, а бес вцепился в рану на руке когтями. Ворчун яростно заревел от боли как раненый пескожук и невольно отпустил исчадие. То попыталось взлететь, но с перебитым крылом это оказалось непросто.

- Я покажу тебе адову мать, сволочь! – пригрозил яростно Ворчун, размахивая рукой, с которой слетали капли крови.

- Жиртрест, на кой счёт мне мать твоя, я ж с неё вчера жир ножом снимал весь день! - гадко завопил бес с перебитым крылом на вольном наречии и оскалил окровавленные жёлтые зубки. – Станешь на неё похож. Когда наберёшь ещё полтонны!

Бес сразу же получил с носака; Ворчун зарядил по нему, как по сандбольному мечу и явно забил гол; бес вылетел прямо в дверной проём, ударился о стенку, словно мешок, набитый песком, и шлёпнулся, больше не подавая признаков шевеления, обратился дымом и исчез.

Ещё один покарабкался прочь, но Ворчун саданул по нему ключом, голова адского создания развалилась, бес обратился тёмным облаком и рассеялся. Ворчун выдохнул через плотно стиснутые зубы; царапины были не смертельны, но неприятны.

Внутри Исследователя, из головной кабины, послышались выстрелы. Сначала винтовочные, а потом и пулемётные. Крики, вспышки заклинаний. Ворчун захлопнул снаружи дверь в генераторную, защёлкнул замки и рванул по коридору в голову машины.

Что-то массивное ударило в бок Исследователя, да так, что всех находящихся внутри слегка пошатнуло. Раздался оглушительный рёв, леденящий душу и сковывающий движения; снаружи находилось что-то, явно не собиравшееся травить едкие шуточки.

В головной кабине сражались Молчун и Кобра; первый только отвёл пулемёт с дымящимся стволом, у второго огнём горели руки. Он размахивал ими, крича что-то на аркано-дьявольском наречии; рядом загорались символы, обращались потусторонним пламенем и врезались в алое создание, похожее на инферлинга, но покрытое шипами и сочащимся кровью саваном.

У создания были безумные глаза, в его плоти дымились серебряные пули, но не было крови. Он пытался продраться дальше, но его тянули вниз материализовавшиеся из ниоткуда цепи - работа магии Кобры.

- Балор! - заорал Кобра, глядя на Ворчуна. Вид у него тоже был ошалевший; у бронзового инферлинга почернели вены и налились чернотой глаза. Он сверкал бронзовыми клыками. Чем-то он сам стал похож на дьявола.

Вновь удар, Исследователь покачнулся. Что-то большое очень старалось перевернуть машину, но у него, при всём исполинском размере, не хватало силёнок.

Кобра сделал круговое движение руками, чёрно-красные разряды сорвались с кистей и потоком вынесли ослабевшее исчадие из шлюза. Ворчун кинулся в водительское кресло, переключил передачи.

- Стой! Не сейчас! Сова и Голди! - крикнул Кобра.

Когда его магия ослабла, чёрнота с его лица начала спадать, он казался ошалевшим и оглушённым, явно превысившим свой лимит. Молчун вскарабкался в пулемётную башню, снова зазвучали оглушительные выстрелы. Сквозь открытый шлюз буря заносила в кабину песок.

- Нет времени! - крикнул ему Ворчун. - Они уже мертвы, раз оказались там!

Он вжал педаль, колёса закрутились, оживший стальной монстр зарычал, разваливая песок и двигаясь с места.

- Стой, трус проклятый! - рыкнул Кобра не своим голосом и кинулся к нему. Что-то схватило Исследователя за корму и с нечеловеческим воплем, будто Исследователь оказался раскалённым, постаралось приподнять.

***

“Ибо сердце моё горит пламенем жизни твоей; ибо когти мои вцепляются в плоть во имя твоё; ибо я архихищник имени твоего, о великая Дорианна”.

Огромная фигура, массивная, словно стена Вольного Города. Рогатая, как вершины далёких гор, в которые бьют молнии. С тлеющими крыльями, способными затмить собою и солнце и луны.

Она вышла из песчаной бури, подобно самому природному гневу, и могучими руками поддела Исследователя, словно один пескожук поддевает второго рогами. Врезалась в него «рогами», стремясь ранить сквозь мягкий брюшной хитин.

Пулемётная башня вспышками озаряла пространство. На секунду появились очертания массивного гнева Инфернума; виднелся его сухой, вытянутый как овал, череп. Торчащие рядом острые зубы без губ, гигантские, словно короткие клинки.

Вокруг лишь море, и внутри и снаружи. Море белого шума и потусторонних завываний, перекрывающих бой. В этом шумом алым голодом вспыхивают жизни потоки – текущая кровь… О кровь…

Кровь летала всюду, словно стая птиц, захваченная ураганом. И под ветром этим никак не взлететь; даже стоя на земле, казалось, он сносил с ног. Горячий песок обдувал её, царапал кожу, но она этого не чувствовала; Сове чудилось, будто он облетает её стороной, давая видеть ясно как днём.

Она не сможет остановить это чудище… Архихищника из Инфернума. Разве только немного отвлечёт, даст остальным уйти. Пока оно не опрокинуло Исследователя набок.

Раненое животное безнадёжно бьёт ногами, но в глазе его блестит окровавленное лезвие. Нет. Животное ещё не ранено, его просто схватили, и его надо спасти.

Она сделала шаг, её схватила Голди. Наёмница что-то кричала ей, но Сова не слышала, спокойное белое море шумело помехами в её голове. Безоблачный день, бриз обдувал лицо. Она смотрела на гримасы Голди, на её искрящую руку. Угасшее солнце ещё пылало болью.

Сова подхватила Голди под руки и расправила крылья, с силой делая рывок к трапу, ведущему к кабине Исследователя. Ветер, сдувая, ударил их о борт, но Сова удержалась на трапе. Голди успела схватиться за поручень.

Машина начала двигаться, балор злобно открыл рот, а пулемёт продолжал поливать свинцом, вминая пули в его грудь, похожую на сплетение чёрных скал. Его руки выскользнули из-под днища железного монстра, и он когтями впился в корму Исследователя. Загорелись руны защиты, и от рук балора повалил пар.

Исследователь стремился вырваться, нашёл опору в песке, и от резкого старта Голди чуть не сорвалась с трапа с испуганным криком. Сова намертво вцепилась в неё, схватив за запястье. От движений другая рука заскользила, норовя сорваться.

На её крик, словно на приглашающий костёр, спикировала тень - ещё один дьявол, но уже с боевой косой. Он обрушил бы на них свою силу, но тут блеснули вспышки, Кобра дал очередь, сбивая жнеца. Окровавленное серебро, вовремя вогнанный кол.

Сова почти вбила наёмницу в шлюз, бледная полуэльфийка еле держалась на одной ноге. Сова втолкнула её внутрь, но сама медлила; огромный балор ухватился крепче за корму Исследователя и упёрся, не давая уехать.

Исследователь, подобно гусенице, вползал на вершину бархана, задрав передние колёса, словно лапки жука, когда его отрывают от земли. Кобра что-то орал и тянул Сове руку из люка шлюза; Сова держалась за поручень, смотрела на него и думала.

Она чертовски много думала, и было это тысячью голосов. Она отступила, у Кобры широко раскрылись глаза всего на секунду, прежде чем зажмуриться от попавшего в них песка. Он заорал, стремясь перекричать бурю.

“Ибо бьёт он молниями и светом, как яростный закат, которому всё равно суждено смениться ночью”.

Она собралась отпрыгнуть, вспорхнуть и дать ветру отнести её к огромному балору, стать копьём, что вырвет тому глаза и заставит отпустить машину. Но Кобра высунулся сильнее и всё-таки поймал её за руку.

Его пальцы сжались на её запястье, впиваясь до боли, но её рука уже довольно скользкая от дьявольской крови, и его ладонь соскользнула на когти, Кобра сразу оскалился от боли, но держал, стремясь не отпустить. Его хватка заметно слабела от полученных ран, но он всё ещё её держал.

Она отрастила крылья, и ветер безжалостно наполнил их, словно паруса, ветром. Она более не страж, она разящее копьё. Что даст им шанс выжить не защитою, но безжалостной атакой. Воин, лишённый щита, что впрыскивает в себя «живую молнию».

Сова выскользнула, Кобра в крике открыл рот, корчась от боли. Молчун схватил его за плечи и втащил внутрь. Исследователь повернулся, снова касаясь земли, чуть не перевернулся, но устоял.

Сова кинулась, сложив крылья, и врезалась в балора, вцепилась когтями ему в глаза. Когти, одарённые милостью Дорианны, оставили страшные раны, выпуская наружу чёрный дым.

Огромное создание от резкой боли отпустило машину, и та сразу же набрала ход.

Могущественный дьявол пытался достать Сову, но ветер сносил её. Цепляясь когтями, она впивалась в его кожу, оставляя длиннющую полосу ран на весь череп, от глаз и до самого затылка. Дьявол расправил крылья и кинулся за Исследователем против ветра, и в этом он преуспел.

Создание с такими огромными крыльями, что должно было неспособно двигаться на таком безжалостном ветру, проходило сквозь него как сквозь масло. Сова вцепилась в его плоть, как в свою последнюю добычу. Мёртвая птица, чьи когти с тела не убрать.

Она узрела, как средь бури появилось яркое сияние; разлом-пентаграмма, полная различных символов, вспыхнула алой смертью. Несколько кругов, капли крови в потоке, символы на дьявольском языке. По её костям пробежал холод, лёгкие словно дышали мёртвой кровью, она бессильно смотрела на проявлявшую себя угрозу.

Над головами их гремели красные молнии, озаряя песчаную бурю алыми вспышками. И белый шум в голове её наполнялся шёпотами, они показывали свои лица над белым морем помех, скалились, кричали, пели и молили.

“Я дал многое, и не потерплю издевательств от Зеркал! Я дам больше, я дам всего себя, я дам вам КРОВИ! Я окроплю ей всё!”, - вопили эмоции пентаграммы, и Сове становилось тошно от одного лишь взгляда на неё.

Пентаграмма кричала ненавистью, кричала глубоким оскорбленьем. Она кричала паутиной, терпеть которую не было сил, желанием доказать остальным, чего стоит преданность. Как ярко она может озарить ночь. Голос пентаграммы стал самым громким голосом в радиоэфире и гремел на всю пустыню.

Разлом открылся, будто по пространству ударили молотом, и то разбилось, словно стекло. По ту сторону сияющее алое небо и вечный чёрный город. И фигура – величественная, с горящими рогами и огромными крыльями из крови. Буря отступила, словно пентаграмма стала её центром и летела за Исследователем. Песок обратился в кровь, она липла к одежде, заливала глаза, холодила кожу. Мёртвая проклятая кровь.

Сейчас Сова увидела, как рядом с балором, стараясь не отставать, ехало с десяток машин с кровавыми символами и яркими красными кристаллами, что пылали энергией. Их свет, словно ниточками, шёл от этих машин к дьяволам, коих тут были тучи; они летали в кровавом дожде, подобно стаям летучих мышей.

Кристаллы. Кровавые кристаллы. Ключ для невидимой завесы – мостик меж мирами – то, что дало дьяволам тело из плоти и силу, подобную бессмертному легиону.

«Как же мне избавиться от них? Смогу ли я?», - пронеслось у Совы, пока её волосы вымокали в кровавом дожде – «Прошу, сестра души мой, к тебе вновь взываю я, помоги, ибо ты мне нужна как воздух, и без тебя я пропаду».

Но Кровавая Сова внутри не подавала виду. Забившаяся в щель мышь, что боится подать голос. Это был страх перед дьяволами – ожившими тенями из кошмаров, что восстали в явь. Пернатый архихищник затихла в углу, подобно запуганной жертве и не стремилась никуда оттуда выходить, была глуха к любым просьбам.

Лёд пробежал по жилам Совы. Песок загудел набатом, что отдавался в сердце от такого знания. Кровь показалась не пьянящей, как тогда, а пугающей и тошнотворной. Удушающим приговором. Знамением конца всего.

Сова осознала, что она не бессмертный клинок, летящий сквозь врагов, как нож сквозь масло. Она букашка из смертной плоти, крови, и в битве не равна. Она даже не её участник, всего лишь болтается за спиной создания, которое настолько велико, что и заметить её не замечает, а если б дотянулся, то пальцем раздавил бы. И стремится она не победить, но выжить, хотя бы попытаться.

Появившийся в пентаграмме - лорд войны, лорд крови, Архидьявол, стоящий над всеми дьяволами. Обратившись змеем, ведя за собой бурю, он устремился к Исследователю, подобно летящей по небу молнии.

Сова расправила крылья и отпустила когти, ветер унёс её, как веточку, плывущую по безжалостному подземному потоку. И как пришло время, она захлопала крыльями изо всех сил своих, стремясь напрямую к архидьяволу, сквозь кровавый дождь, что заставлял крылья тяжелеть.

Пролетая над крышей Исследователя, полностью омытого в крови, она вцепилась в обшивку железными когтями. Не смогла даже близко её поцарапать, но крепко вцепилась, дабы удержаться. Исчезли её крылья, и ветер, безжалостный соперник, не трепал её так сильно.

“Ужаснись, ибо я есть конец планам твоим, предатель, а после планов - и конец твой”, - кричали голоса в один лад, извергаясь муками ада - леденящим гласом тысяч мертвецов, которых ожидали лишь страшные муки до слома и беспамятства. Беспомощные, словно обескровленные рыбы, выброшенные на подземный берег, но ещё не лишённые жизни.

Пулемёт зарокотал перед Совой, стремясь поразить архидьявола, но того пули волновали мало; он был готов поразить машину в самое сердце, убив величественного монстра одним ударом. Он занёс над ним копьё, и за спиной его виднелась толпа из десятков дьяволов, гнавшихся за машиной.

Но вдруг небо, средь крови и алых молний, озарила ещё одна вспышка – белая, словно яркое солнце. Заполоняющая всё вокруг, как слепота. Обдающий подземный холод, что заставляет воду обращаться в лёд. Даже пулемётный огонь прекратился, лишь безжалостный ветер продолжал пытаться сорвать Сову с Исследователя.

Средь неба явилось Создание, чистое и величественное. Ужасающее и неописуемое – множество белых крыльев, златые обручи, зажжённые в небесах глаза из пламени. Она встала над Исследователем, как парящая корона самого восхода, и светлые грани стали навесом от кровавого дождя.

От света этого Сова почувствовала прожигающую боль, та будто жгла её волосы, её крылья и её внутренности. Она почувствовала страшный приступ тошноты, сгибающий её пополам, но силой воли она держалась, не давая себе разогнуться и слететь с не останавливающейся машины.

Сияние поднялось, подобно солнцу и дало Сове обзор. На машине две фигуры: величественный архидьявол и тот, кто несравненного его ниже. Тоже дьявол, но одетый в лохмотья, что по сравнению с роскошной боевой бронёй дьявола казался бродягой.

И вот они вплотную друг к другу; дьявол поменьше придерживает архидьявола за плечо. Архидьявол роняет копьё, его тело обмякает, по его лицу бегут чёрные вены, появляясь и исчезая. Крылья осыпаются кровавым потоком. Дьявол поменьше достаёт из сердца архидьявола костяной нож, оставляя кровоточащую светом алую рану. Архидьявол смотрит невидящими чёрными глазами и шевелит губами.

“Как низко пал, как низко ты пал”, - хрипел архидьявол, пусть и говорил без слов. - “И как низко окажусь я, если ты… Неужто смертен я? Что это? Холод? Кость?!”

Архидьявол вцепился руками в плечи дьявола поменьше. То, что служило архидьяволу огромной змеиной пастью, наполнилось алым сиянием и агонией. Его кожа начала трескаться, расслаиваться на хлопья пепла, и рухнув на колени, он издал последний вопль, распадаясь серым облаком и чёрным дымом.

Сове показалось, что само пространство затрещало по швам, будто архидьявол оказался надутым душами шаром, вместившим в себя миры за мирами, что сейчас лопнул, и все они закричали разом. Сове почудилось, как из её ушей потекла кровь, и она в последнюю секунду успела сорвать с себя маску, как из неё вырвался поток чёрной рвоты.

Она чуть соскользнула, повиснув на лобовом стекле и вцепившись руками во внешний поручень, чудом уцелевший. Силы её покидали, а беспросветный вой всё никак не утихал, он разрывал сердца, рвал душу как бумагу, заполонял голову, и казалось, мог заставить глаза вытечь из своих орбит. Пылающий внутри своих костей череп, сжатый страданием, рыдал кровавыми слезами.

Этот крик тысячи миров разрывал её не снаружи, он рвал её изнутри, впившись в сердце и желудок тысячью пальцев и когтей. Оставлял воспалённые сочащиеся раны.

Что-то сильное схватило её за руку и дёрнуло на себя. Сорвавшись с поручня, Сова потеряла все свои чувства. Всё ушло и расплылось. Ей показалось, что она оказалась не на холодном стекле телом, в котором экстаз боя боролся с болью от ран, а показалось, что она снова дома, в коконе из абсолютной изоляции. Белое море вечных бархатистых радиопомех. И лишь пески нежно завывали вдалеке…

***

Пламя очага ласкало кожу. От ветра трепетали деревянные своды, обтянутые тканью. Ухали совы, собравшиеся на кормушках у столбов. В своих клетях стонали пленные жертвы, готовые к своему первому и последнему ритуалу.

Средь красных скал и глиняных впадин слегка багровый песок; средь песка проглядывали сухие красноватые пучки травы - маленькие усики великого существа, что дышало всей пустыней…

Одеяния из белых перьев, окрашенных в кровь - длинные плащи, закрывавшие руки и тела, подобно крыльям.

- Тебя ожидает великая судьба, о малая моя, о та, кто под сияньем Дорианны рождена. Матери всех ветров, жизни, крови и миров…

Тревога; сердце стучало подобно ритуальным барабанам. Несмотря на вечно горящие костры, даже под одеждой кожа покрывалась льдом и конечности леденели.

Ступени, вытесанные из подземных брёвен и выложенные одни за другими. Сапоги стучали по ним, мерно вбивая шаги в камень. Скрипы этой лестницы - стоны её.

Отовсюду взирали идолы из кожи и перьев, символы, что нарисованы кровью на них и каменных стенах. После сегодняшней ночи её силы возрастут, её обучение будет завершено, она станет чем-то большим, чем сама идея, могущественной, как сами луны.

Знала ли она, что однажды её сестра убоится силы её и спрячется перед превосходящей силой, если она сама всегда кидалась в бой, не думая о том, что может умереть? Знала ли, что от крови однажды сожрёт её тошнота? Что будет бой, которого она и сама убоится?

Нет, она и не думала об этом. Избранные богами не умирают, они становятся легендами, достойными пересказов из веков в века. Из уст в уста и из души в душу.

Но что, если сила её, дорианнская, убоялась дьяволов? Что, если и избранные умирают не как легенды… А просто… Перестают быть? И боги давно на нас уже не смотрят?

Кто же, зная это, отдаст жизнь за свою судьбу?

***

Солнце.

Оно поднималось над горизонтом, озаряя песок, камни и малые кустарники, торчащие средь барханов. На горизонте возвышались первые красные скалы, за ними скрывался Кардеморн – граница, вдоль которой определили они свой путь.

Когда лучи показались на горизонте, а позади даже буря перестала быть видна, никто (кто оставался в сознании) не поверил в происходящее. Они все смотрели на медленно восходящий лик золотого бога.

Команда ещё какое-то время сидела, боясь подумать неправильное; никто не спросил “мы оторвались?”, все просто напряжённо ждали и понимали, что возможно, ждать будут ещё не один день.

- Это были дьяволы… и очень много, - наконец произнёс Кобра в тишине, разбавленной только рычанием инфернального двигателя.

Они молча переглянулись, Молчун не отрывал взгляда, он следил, чтобы Голди не скончалась от кровотечения, благо её плоть оказалась синтетической и сама начала себя затягивать. Будь она простым человеком, с потерей Совы сегодня, Голди потеряли бы следующей. И возможно, с концами.

- Да, бача, рогатых мы сегодня неслабо постреляли, а? – усмехнулась она.

- Не дёргайся, - сказал Молчун, стягивая ногу. Он уже вытащил пинцетом всю дробь.

- Ага, мясник, как скажешь, не дёргаюсь, не дёргаюсь я…, - бледная старуха откинулась на застеленный пол, готовая в случае чего снова броситься в бой, хотя с трудом оставалась в сознании.

“Вернее, не извивайся”, - подумал Молчун. - “Голди ведёт себя так, словно ей нечего терять; это не простая бравада, вызванная ощущением силы механического тела. Это желание смерти, какое бывает у кахаширов, вбивших себе, что нужно помереть в бою. И всё же она страшится конца».

Ещё минут тридцать назад она заливалась и рыдала от боли, её внутренние блокаторы перестали работать, и пришлось колоть обезболивающее. Она кричала, чтоб ей с концами отрезали чёртову ногу, но Молчун слушать не стал.

- Кобра…, - начал Ворчун, посмотрев в зеркало заднего вида. - Они могут нас преследовать днём?

- Без понятия, - фыркнул Кобра раздражённо. - Они вообще не должны были появиться; завеса очень плотная, так много дьяволов она не должна была выдержать. Нельзя просто взять и призвать целую армию из Инфернума, должно быть что-то ещё…

Никто не верил в то, что произошло. Над ними появилось сияние, бледным светом озарившее всю пустыню, подобно ночному солнцу, и видно всё было как днём до самого горизонта. От чешуи Кобры повалил пар, как и от Совы он исходил, когда Молчун стащил её с крыши, схватив за руку, когда она уже была готова свалиться.

- Кристаллы…

Все переглянулись. Сова, тяжело опираясь о дверной срез, стояла в коридоре. Она сгибалась, скалила зубы от боли, словно её голова сейчас раскалывалась от мигрени. Её одежда была грязной от засохшей крови, она решилась всё же её надеть. Чудом на ней не было серьёзных ран.

Впрочем, её могло перемолоть под колёсами, если бы не Молчун. В конце концов, кому нужно было рисковать собой, как не ему?

- Кристаллы…, - снова тяжело просипела она. - Кровавые, как последний закат. Удушающие, словно кровавые моря… И множество машин, несущих их. Подобные неустанному авангарду с чёрными копьями, чьи шлемы видно от самых великих стен до горизонта…

Она прошла внутрь, придерживаясь за переборку и слегка скрежетнула когтями по ней. “Если она будет так оставлять металл в своей крови, то он заржавеет”, - подумалось Молчуну, но спокойствие было свойственно исключительно ему. Остальные посмотрели на Сову почти с опаской, выглядела она страшно.

Однако Кобра первым встал и предложил помощь.

«Не смей сажать её на сиденье, Кобра!» - наверняка подумал Ворчун, но он слишком устал и измотался, чтоб хоть что-то произнести. Потому лишь злобно косил глазами.

«Хорошо, что она на ногах», - подумалось Молчуну. – «Значит она успеет заняться ранами Голди».

Сова остановилась, взяв Кобру за руку. Магией она счистила со своих когтей кровь, после чего развязала Кобре повязку. И вот так, не садясь, начала водить над ранами когтями и нашёптывать просьбы в рацию, заклиная духов; четыре раны начали стягиваться, пока не стали совсем свежими шрамами.

- Нужно помочь Голди, - сказал Кобра, аккуратно повернул Сову за плечо. Та невидяще кивнула и села над наёмницей.

- Ты выглядишь, словно тебе самой нужна помощь, птичка, - слабо усмехнулась старуха. Молчун отступил, но недалеко; он был готов, если нужно, оказать помощь.

- Плоть неживая, кровь в ней течёт, но не под солнцем, а под серым небом…, - задумчиво пробормотала Сова, постучав когтями по своему лицу, разглядывая лежащую полуэльфийку.

- Ооо, видела б ты меня в лучшие годы; поверь, солнце по моим жилам так и текло. В основном вместе с “молнией” и раккордом, - Голди слабо рассмеялась скрипучим усталым смехом. Сова начала над ней работать; сшивать раны, обеззараживать их, соединять края магией.

“Неизвестно, что находится в голове самой Совы. Выжженная пустыня? Новые потусторонние образы? Эта девушка - загадка. И единственное, что понятно, загадки вызывают в Кобре определённую симпатию. Это хорошо. Я рад, что он наконец-то поправляется после той девушки из МНИЦ. Душевные раны могут мешать в бою, как и физические. Особенно, если они настолько глубоки”.

- Кобра. Что мы там потеряли? - гаркнул Ворчун, разрушая повисшую тишину.

Кобра посмотрел на Голди.

- Полагаю, кучу дорогих немагических боеприпасов. Какое-то количество медикаментов…, - он перевёл взгляд на Сову. - Возможно, пострадал сам Исследователь, но это уже тебе нужно будет посмотреть.

- Запиши ещё мои штаны за четыре сотни кредитов, ставшие шортами, босс, - рассмеялась Голди, - как особо крупную потерю.

Кобра только устало усмехнулся. Ночь измотала всех, и им всё ещё сильно повезло.

- Где будем чиниться? - хмыкнул Ворчун. - Впереди либо королевство Кахаширов, с оружием незнакомым, или рейдерский Жеччедрел.

- Можем и не останавливаться, - хмыкнул Кобра и задумался. - Сова. Ты сказала, что за нами находились кристаллы, которые везли десятки машин?

- Десятки, - кивнула она. - И символы у них кровавые…

Кобра хмыкнул.

“Кто б сомневался, что это Дом Крови”, - подумал Молчун. -“Интересно, почему они дали нам уйти? Силы были на их стороне, это точно. Даже какое-то сияние вкинули. Может Дом Славы вмешался?”

Впрочем, было кое-что ещё: во время налёта у Кобры снова работали магические способности. Вряд ли Дом Славы начал ему так быстро покровительствовать… Но эту мысль Молчун оставил на потом; для команды это не так важно, кто и откуда получает силы, главное, что они помогают, и тот кто ими владеет, вызывает доверие. А уж Кобру Молчун знал лучше любого из собственных братьев.

- Дом Крови мог использовать какие-то штуки, чтоб призвать могущественных дьяволов? - спросил Ворчун. - Ритуалы или что-то в этом роде.

Кобра задумчиво кивнул.

- Насколько я знаю, теоретически…, - он пожал плечами. – Но никогда не слышал, чтоб это делалось через кристаллы. Обычно это ритуальная комната, в ней приносятся жертвы, всё в таком духе. Тогда могущественный дьявол может стать чем-то большим, чем просто говорящая тень, способная проявлять часть своих сил. Меня больше интересует, что произошло, почему они отступили.

- Великий дьявол крови, змий с копьём; воссел он на машину, подобно молнии, и песок обратился кровью и ударили молнии, - сказала Сова. - И сражён он был дьяволом другим, в лохмотья облачённым под сиянием богов. И пал великий дьявол; обратился в прах, не успев сделать и удара.

- Ты видела это? - недоверчиво спросил Ворчун. - Или это так, снова бред в пустоту?

- Видела, - Молчун, посмотрел на неё и многозначительно кивнул. - Они потеряли главного из-за другого дьявола, потому и отступили. Этого хватит?

- Если дьявола убить, он вернётся в Инфернум, - задумчиво произнёс Кобра. - Но говорят, есть оружие, способное убить его даже через аватар. Может это был такой случай?

- Тогда нам охренеть как повезло, – хмыкнул Ворчун. – Всего лишь огромная армия дьяволов, что почти нас достала, а на нас лишь дырки да царапины.

Сова закончила возиться с ногой Голди. Та всё ещё выглядела как месиво, но сервоприводы скрылись внутри, а синтетическая плоть была аккуратно стянута, оставляя линии от магических шрамов. Сова начала копаться теперь у неё в плече, но сразу остановилась, задумчиво почёсавшись.

- Я не знаю, как чинить стальные кости…

- Ничего сложного, птичка, просто сводишь как было. Знаешь какие-нибудь заклинания, возвращающие предметам былой вид?

- …Если войду в туманы и моря помех, быть может изловлю нужные силы, но…, - она задумалась крепче. - Но не видела прежде такого.

Голди болезненно усмехнулась.

- Ничего, не переживай, руку я уж сама как-нибудь подкручу, лишь бы потом синтеплоть связать, - выдохнула она. - Но пока мне придётся однорукой побыть.

- За руль я тебя такой не пущу, - вмешался Ворчун, опасливо вслушиваясь в каждое неаккуратно брошенное слово в кабине.

- А я тогда сама сяду… Что, Ворчунька, предлагаешь остановки делать, или может сам будешь вести, пока не уснёшь?

Он слегка тихо зарычал, альтернативы не было.

- Кобру посажу, – сказал он.

- Я вожу ещё хуже Голди, - хмыкнул Кобра. - Я только легковыми ржавушками верховодил, если уж про машины говорим, да и те, как правило, недолго. Тут слишком много рычагов и…

- Кобра, завались, - сказал Ворчун. - Я тебя научу, тоже будешь сидеть за рулём.

Кобра вздохнул, потом хмыкнул.

“Не машины он боится, а ответственности”, - Молчун сел на привычное место и сложил руки; понемногу накатывала сонливость, но он должен был дождаться развода. Когда все будут спокойны. - “Интересное качество лидера. Большая слабость – страх всех подвести».

- Ладно, разберёмся.

- Если не разобьёмся, – хохотнул Ворчун, словно это была шутка. – Садись давай, объясню, пока меня проклятым сном не сморило. Молчун, тащи остальных спать и будь добр, сваргань нам кофе, день обещает быть тяжёлым, едрить-колотить…