Моряки Зелёного Моря

Арка 2 "Дьявольские козни"

Инфернум.

Инфернум величественен и упорядочен. Летающие кольца удерживают на себе величайший из когда-либо существовавших град порядка.

Под багровым небом вечно полыхает пламя инфернальных заводов. Далёким эхом разносятся вопли очищаемых душ. Младшие дьяволы многих домов срезают с них всё, что делало их личностями, и отправляют души обратно в Межмирье на перерождение.

Ошибок быть не должно, если измученная душа вырвется за Чёрную реку, она преобразится и обретёт плоть. Все человеческие страдания, обиды и боль вырвутся наружу демоном, удержать которого - главная задача охранного состава.

Архидьявол Дома Крови смотрел во внутренний двор с балкона чёрной башни. Рядом водопадом шумела сладостная кровь, стекая с чернитовых кирпичей, и архидьявол поднёс к ней бокал. Алая жидкость потекла, подобно вину, будоража чувства и вызывая аппетит.

Вдали пронеслось гортанное завывание - из Чёрной реки, размахивая двумя парами крыльев, взлетело искажённое создание, подобное дракону чёрно-фиолетовой расцветки с двумя хвостами и разодранным на лоскуты эльфийским лицом. Его накрывала ненависть и агония, брови рвались, растекаясь по лицу отдельными линиями, его кожа стягивалась, как эластичный мешок, полный теста.

Несколько крылатых фигур с инфернальными арканами преследовали демона; огненные линии взмывали к нему, грозя ухватить за лапы. С обзорных башен почти одновременно раздались выстрелы; новоиспеченный демон сначала дёрнулся в одну, потом в другую сторону; куски демонической плоти, оторванные попаданиями, рухнули вниз, но сама ошибка природы от этого лишь разозлилась.

Архидьявол утолил жажду, глядя за боем. Демон бесновался, пытаясь дорваться до небес и продолжая вопить; это крик остервенелой свободы, отчаянный вопль о помощи, которой неоткуда ждать.

Вспышка озарила небо; вооружённый огромным пламенным клинком, к демону взлетел Архидьявол Дома Кузни. Стальные кожистые крылья, черносталевая корона с зубастой боевой маской на его лице. В роскошном и свободном одеянии его было полно металлических пластин; таков был Архидьявол Дома Кузни, видимо проходивший мимо по важным делам.

Одним чудовищным ударом меча он, казалось, нанёс рану самому пространству. Вскрикнув, демон обернулся кристаллами и рублеными кусками рухнул вниз, на мостовую. Пепел и строительная пыль облаком поднялись вверх. Архидьявол приземлился, пока камбионы-арканщики спускались к павшему телу, кружа подобно коршунам.

Капли крови сорвались с алых губ Архидьявола. Вместе с ушедшей жаждой его одежда закровоточила, и капельки пролились с ленточек вниз, моментально исчезая, даже не достигнув пола. Неестественная жажда была заглушена лишь временно, но зато с большим наслаждением.

- Мой владыка.

До ушей Архидьявола Дома Крови донеслось обращение секретарши, суккубы с кожистыми крыльями, откровенным нарядом, обагренным кровью, и нескрываемой улыбкой на лице. Она становилось шире лишь в двух случаях: если приходили заносчивые посетители-маги, или если намечалась бойня.

Архидьявол повернулся. Его костяные крылья благородно дрогнули, слегка раскрылись и сложились заново. Меха, вымоченные в крови, заблестели в свете свечей. Он чувствовал на языке танцующую смерть - бесконечный, завораживающий бал, который недавно ему довелось отведать.

- Сильви, радость вкуса моего, - произнёс архидьявол, слегка разболтал кровь в бокале и осушил его. – Что за новости за этот десяток часов?

Он подступил к ней, его ноги обратились в алый змеиный хвост, и он окружил её, бесцеремонно касаясь кровью её кожи. У секретарши на руках находились множество кожаных пергаментов с донесениями; архидьявол лишь махнул пальцем, и они упорхнули прочь, к нему на стол.

Как бы он хотел впиться в неё, чувствовать её кровь, её плоть, её жар, её похоть. Её жизнь.

Но главное качество любого дьявола - сдержанность. Эффективность. Выдержка. Ничто не должно мешать работе, а жажду свою нельзя утолять подданными. Иначе их не останется.

Она улыбалась, показывая острые зубы. Её глаза блестели; она тоже этого хотела. Не головой, не сердцем, естеством одним. Она жаждала отдаться полностью во имя его величия, слиться с ним в экстазе. В этом празднике похоти, что вспышками озарил бы небо её чувств… Но полностью не выйдет; она слишком полезна.

- Я знаю, что вас заинтересует: новости о вашей будущей добыче, бездомном жалком Иистире, скитающемся по Десейре, – сказала она.

- Давно от этого гада ничего не было слышно. – Архидьявол вновь окрутился вокруг секретарши, перебирал когтями по её плечам. - А как там его инферлинг, Марк? Здравствует? Иринда недавно о нём интересовалась…

И суккуба поведала очень интересное “кое-что”, заставившее сердце Архидьявола Дома Крови биться сильнее, а душу воспылать новым желанием крови и ответов.

***

Цитадель Дома Цепей казалась не столько резиденцией, сколько самой настоящей тюрьмой. Чернокаменная крепость готовилась к концу света; даже когда рухнет всё, она намеревалась устоять и сдержать в себе заключённых. Крепкие стены, многочисленные ворота и переходы. Тёмные знамёна с цепями развивались на пепельном ветру. Работающие во дворе камбионы и бесы казались мрачными и готовыми к бою, словно ещё вчера гремела осада, и она готова загреметь вновь.

“Не чета моим ребятам; мои ребята охочи до крови и покорны. Они идут за жизнью и смертью с зубастой улыбкой, зная, что своей кровью обретут благословение. А здесь скучная волокита и каторга, даже для слуг Дома. Воистину, в Доме Крови процветает жизнь!”

Гигантские цепи, выходящие из чёрной тверди и уходящие как к верхушкам зданий, так и в глубины алого неба, давили массивностью. Они казались смертоносными, готовыми каждую секунду оборваться под своим весом и сокрушить целые дома.

Цепи… Лишь эффект власти местного архидьявола. Они не часть реальности, как бы ни казалось. С любого другого шпиля их не увидеть; лишь здесь они себя проявляли, давя на присутствующих Дамлокаровым мечом. Сочащиеся алые облака над домом Крови такой же природы.

Архидьяволу Дома Крови пришлось прибыть сюда по тюремной дороге; обширная кабина, закреплённая цепями, со стальным грохотом, грузно, словно башня, перемещалась от остановки к остановке, подстрахованная ещё тремя стальными тросами. В поездке Архидьявола Дома Крови мигом охватила скука.

“А ведь когда-то перемещались на гондолах по чёрным рекам… Это было быстро. И даже романтично. Однако всегда мешало прогрессу. Хочешь перемещаться лучше? Летай на собственных крыльях. Увы, это не есть удел Архидьяволов; крылья часть благородная, требующая исключительного использования”.

Видя прибывшего Архидьявола, местные бесы и камбионы низко кланялись, но сразу же возвращались к работе. Стригли лозы, счищали пепел, сошедший с неба, несли вахту и конечно же занимались главным ремеслом любого инфернального Дома – очищали кристаллы душ.

Душа, и всё что её связывает - удивительная вещь. Её осколки стали нашей драгоценностью. За какую ещё валюту во Франгире ты способен получить всё, что тебе захочется? Какое топливо ты сможешь вложить в свою магию?

Двери открывались, замки расщёлкивались, камбионы приглашали то в один коридор, то в другой. Заточённые в стенах трофейные души тянули призрачные руки, упираясь в тёмные витрины. Великие преступники, анархисты, нарушители спокойствия и демонические культисты - за людские века их набралось немало.

Архидьявол Дома Цепей нашёлся в своём кабинете, подписывая или отвергая пергаменты. Многие, достигнув таких высот, оставили бы эту работу своим секретарям и решали бы настоящие дела; раздавали бы указания, плели бы интриги, но Архидьявол Чейнодорн предпочитал сам принимать даже маленькие решения.

Его одеяние, как и его тёмная плоть, были прошиты стальными цепями. Они же были навешаны на него тяжёлой ношей, как и на крылья. Две пары величественных рогов сходились кверху с маленьким пылающим огоньком меж кончиков. А сияющие зрачки средь чернильных глаз, оторвавшись от бумаг, со спокойствием взглянули на вошедшего.

Архидьявол Дома Крови внёс с собой багровый туман, что стелился у его ног. Он раскинул руки с длинными пальцами, украшенными рунными кольцами, что зубцами впивались в плоть. Одежда его блестела, отсыревшая от крови.

- А вот и король цепей и бумажек. Все видные архидьяволы занимаются своей инфернальностью; их видно на балах, судах, советах. Они закрепляют сделки, живут в своё удовольствие, устраивают охоты на беглых демонов ради развлечения…

Архидьявол Крови окинул взглядом кабинет; скучные подписи, собранные в рамки, письменные доказательства наград. Многочисленные ключи под потолком, которым конца и края не видно. Ничего оригинального или великого, например, головы врага, посаженного на верхушку кровавого фонтана, с основой из демонических голов и поливалками из черепов их собратьев…

- Всё, что ты видишь здесь, имеет лишь одно назначение: функциональность. Например, этот этаж построен в отрыве от остальных ради того, чтобы тунеядцы не отвлекали меня от работы. У тебя есть дело, любезный?

- Конечно же! Ради другого я и не пришёл бы… Мне совсем не хочется повидать, например, тебя. Проведать своего старого друга. Испить с ним душу-другую, вскрыть с ним свежую инфернальную свинью…

- Уважаемый Мархрат, - серьёзно посмотрел хозяин Дома. - У меня нет времени на банкеты и внерабочие собрания. Не знаю, как у остальных, но у меня тут тюрьма, и самые опасные во всём Франгире заключённые. Стоит отлучиться, и что-нибудь случится.

- Тогда объясни мне, король цепочек и решёток…, - архидьявол Дома Крови сложил руки за спиной и хитро улыбнулся. - Находится ли ещё у тебя гнусный предатель порядка, участник заговора из Светлого Стола, мой старый добрый Архангел Цестиил?

Архидьявол Цепи посмотрел внимательно.

- Архангел Цестиил сейчас находится под стражей, как и предыдущие пару столетий. Мы регулярно проверяем его и обновляем системы защиты. Можешь быть уверен, он всё ещё там, где ему самое место, отбывает свою кару, как и несколько других заговорщиков вроде него.

- Очень странно, - архидьявол Крови постучал пальцами по подбородку, после чего достал пергамент из складок одеяния. - А мне было доложено, что дьявола из Дома Славы подговорил на “упреждающее остановление войны” с Озумой Рагным некий Архангел Цестиил в компании с беглым бездомным дьяволом Иистиром… Не подскажешь, почему так?

Начальник инфернальной тюрьмы будто пропустил эти слова мимо ушей. Он спокойно отложил одни пергаменты, взял другие. Начал проходить по ним глазами. После достал из стола хрустальный шар размером с человеческую голову и прошептал в него что-то, после чего положил на стол и сложил руки.

- Могу поинтересоваться, откуда у такого, без сомнения, умного архидьявола как ты, такая сомнительная информация? - спокойно спросил тюремщик.

Архидьявол из Дома Крови призвал напротив стола роскошное кресло из крови, кожи и злата и уселся в него. Ловким движением вынул кристаллический мундштук, уже заряженный душой-другой толстых златодержцев.

- Только если не запретишь смолить тут души, тогда и поведаю тебе эту интересную историю.

- Смолите сколько угодно, многоуважаемый, - всё так же спокойно сказал хозяин, сложив руки. Архидьявол Крови хмыкнул, впрочем, не сильно расстроился. Последнее хорошее развлечение исчезло вместе с Утересом и развязанной им войной, теперь только и осталось подтрунивать над дьяволами. Но тоска какая, они слишком умны и всё прекрасно понимают.

После хорошей затяжки Архидьявол взвесил все за и против и решил рассказать то, что было ему выгоднее.

- В Десейре полно глаз, но ещё их больше там, где остальные не ожидают. У меня тоже они есть; возможно я уже знал, что сказанное тобой правда. Эти глаза мне и донесли об Иистире, его делах и союзниках.

- Иистир - это тот из дома Мира, у кого в учениках сын Иринды? - спокойно поинтересовался Архидьявол Цепей.

- Вижу, ты тоже хоть немного интересуешься новостями. У него интересные союзники, да и прячется он в…

- Цыц! - Архидьявол Цепей поднялся, выставив руку, и серьёзно посмотрел. - Ты уже наговорил; теперь я скажу. Настоящий архангел действительно у меня в застенках, а кто бы ни работал с Иистиром, этот кто-то из Зеркального Сада. Хочешь, можешь удостовериться на обходе, посмотришь своими глазами. Но предупреждаю тебя, как архидьявол предупреждает знакомого архидьявола; никому не рассказывай, что знаешь, выжди момента, оцени силы. Здесь нужна деликатная рука, а ты наломаешь дров, что были заложены в фундамент дома твоего.

Архидьявол Крови улыбнулся, показав острые зубы, и качнул рогами. Струйки крови поползли по ним снизу вверх, прикидываясь язычками пламени.

“Посмотрите, как мы заговорили. Ты ему историю, а он сразу к выводу. Наверное думаешь, что куда умней меня, чем остальные? Ничего, мы тоже в шахматы играть умеем… деликатная рука… ха! Нет руки деликатнее той, что вскрывает артерии. Пока ты сидишь в своём кресле и перебираешь бумажки, я кручусь как волчок и живу не меньше твоего. Не пугай дровами; пламя их лишь питает мою силу”.

- Многоува-а-ажаемый, многоуважаемый…, - протянул вслух кровавый архидьявол. - Ваш совет ценен, и я как следует его обдумаю. Полагаю, нет мне больше надобности в смотре ваших заключённых; вы сказали мне то, что я хотел услышать.

Он встал, и роскошное кресло исчезло, пролившись на пол потоком мёртвой крови, а после испарилось. Архидьявол махнул толстым хвостом, отвернувшись от тюремщика, искоса глянув напоследок.

- Владыка Чёрного Леса правил ещё до Утереса. Как думаете, какие у нас шансы пережить его немилость?

- Не мне об этом судить, многоуважаемый Мархрат, - спокойно ответил тюремщик, усевшись. - Знаю лишь одно; что-то надвигается. Оно будет большой волной, что захлестнёт Инфернум. Держитесь крепче. В будущем лояльные дома станут большой ценностью.

***

Его не оставляла головная боль. Она накатила большой волной перед рассветом и пресекла очередную попытку найти сон.

Он вышел встречать рассвет; большое десейрийское солнце поднималось над горизонтом. Вдалеке гудели машины и звучали разговоры, однако утро везде утро – оно было тихим, как журчащий подземный ручей, а не как дневной речной поток, полный звенящих водных жуков.

Пустыня обдувала его лицо сухим ветром, пока он сидел, глядя на стоящую под гвардейской охраной боевую фуру, какой не видел свет. Её корпус блестел в первых лучах. Сердце же не покидало отвратительное чувство предстоящей тревоги.

В скором времени придётся вновь сражаться за свою жизнь, терять соратников, терпеть невыносимую боль. Думать, что терять нечего, и всё равно что-то терять-терять-терять.

“Зачем я это делаю? Зачем я это делаю?” - крутилась мысль в голове. Но он знал, что бежать некуда. Ему не к чему возвращаться. Его года стали ловушкой, защёлкнувшей зубья над его головой. В тридцать уже поздно начинать жить, даже с горячим инферлингским сердцем. Такова Десейра; по её законам, ему осталось недолго.

Оставалось только исполнить задуманное или умереть, пытаясь. У них получится, они готовы приложить к этому всё, в этом нет никаких сомнений; лишь бы судьба не отвернула взора. Лишь бы удача вдруг не ушла.

Громдак Младший выполз из сумки, взобрался по плечу и улёгся змеёй, обернувшись вокруг плеч. За прошедшие дни он окреп, понял, что находится в руках умелого жучиного тренера, следопыта и стрелка. Успокоился.

Кобра погладил панцирь Громдака Младшего пальцами. Тот слегка потряс той частью тела, которая станет брюхом. Кобра отпил живительной воды из фляги. Она холодным потоком прокатилась по горлу, дав новое дыхание. Остатком он прыснул на жука; такое тому нравилось.

Вместе с ним он и сам чуть успокоился. Ворчун частично прав; удача - сторонний фактор. Всё будет решаться силами, что у них есть, и думается, их достаточно.

“Что бы сказал на это Отто?” - подумалось ему. - “Что бы сказала мне Хельга? Что бы сказали все те, кто остались в песках ещё с прошлой авантюры?”

Он знал, что сказали бы они, они шипели бы и вопили, как они делают каждую ночь. Они умоляли бы закончить это и никого не тащить с собой. Но разве он сможет сделать задуманное в одиночку? Нет.

Иистир говорил, что жертвы неизбежны, рано или поздно их придётся совершить или пожертвуешь собой.

Кобра взял с собой сколько нужно и никого больше не возьмёт. Всего пять душ. Пять душ… Разве это такая большая цена? Почему в Десейре гибнут ватаги в десяток, в несколько десятков, ради лома и бензака, а он не может пожертвовать пятёркой разумных ради спасения этой пропащей пустыни? Всего этого огромного мира, полного разумных и их историй? Потому что он был так воспитан? Потому что его убедили, что так будет правильно? Потому что ему велели так сделать, сыграв на его слабостях? Почему он не может представить, что он сейчас повернёт назад?

Потому что иначе нельзя.

Это невозможно. Это цена судьбы - да, чёрт возьми - это судьба привязала его к этому выбору. Эта она ради своего мифического развлечения тащит его по песку, цепью прикованного к заду пескомерки. Смотрит, как он терпит боль, и знает, что он сам себя решил приковать.

Он просто не может по-другому. Другого выхода нет. Вот сейчас он вдруг плюнет и скажет “ребята, я ухожу”. Сможет ли? Да и если скажет, что будет делать потом? Уйдёт и будет знать, что мир умрёт по его вине?

Кто, если не они? Кто вообще решит встать на защиту чёртовой Десейры, кроме кучки безумцев, готовых отдать свои жизни за идеи или за тех, кого любят?

Иномирцы? Даже великий Отто Ин отвернулся от Десейры, когда пришла пора кардинально её менять; нет, чёрт возьми, никто из иномирцев и пальцем не пошевелит ради чужого мира, если этого не сделал даже Отто.

Местные? Часть из них кричит о наступающем конце света и радуется ему, как взошедшему после самой тёмной ночи солнцу. Другая же часть молится на тех, кого, возможно, и не существует. А последняя вообще не заботится об этом; эти рейдеры знают, что умрут завтра и думают лишь о том, что будет “сегодня”. Конец света им безразличен. Нет, они тоже не помогут.

Дьяволы? Ха… Даже Иистиру не настолько важна Десейра, как она важна Кобре. Дьяволы все такие разные, но при этом совершенно одинаковые; им важен Инфернум. Им важны их высокие посты в достатке, власти и наслаждении. Им важны их дома, их души, милость самого бога в их окне. Если Десейра сгорит, они найдут, как на этом построить ещё больше власти.

Остаётся только он. Кобра. И те немногие, что встали с ним. Те немногие, кому просто повезло оказаться с правильными картами за столом ужасной игры.

Кобра родился тут. Он тот, кто знает цену доброму отверженному сердцу. Тот, кто видел достойных среди местных и знает, что им нужно спасение. Тот, в ком достаточно отваги подставить свою грудь под пулю.

Разве не это есть определение храбрости? Испытывать страх, испытывать сомнения, но всё равно делать то, что правильно?

И разве храбрость и безрассудство не ходят вместе?