Моряки Зелёного Моря

Арка Последняя "Зелёное Море"

Кобра затянулся. Дым был горьким, едким. Он обжигал лёгкие, словно драл их изнутри корой и камнями. Он задержал дыхание, а потом выдохнул; пришло успокоение. Будто догорающий лагерный остов облило кислотным дождём, что съел всё пламя и уничтожил всю жизнь.

Они стояли на краю высокой наблюдательной башни, глядя, как медленно рождался рассвет. Далеко-далеко на горизонте, за грязными каменными обломками гор, небо светлело болезненным зеленоватым оттенком, будто от горизонта, как по человеческой коже, начал расползаться некроз. Наблюдать это становилось тошно, а от осознания, что их путь лежал туда, становилось тревожно.

- А потом… Потом мы оказались тут, - подытожил Кобра.

Палмери хмыкнула, отведя взгляд, и стряхнула пепел с беленькой моновианской сигаретки.

- Видимо мы оба с тобой прогуляли жизнь, а где, неизвестно, - усмехнулась она.

Он кивнул, чуть подумал и дополнил.

- И выжили только случайно. Хотя не думаю, что в этот раз мне удастся перехитрить смерть. Да и запала на это как-то не осталось.

- Но ты хотя бы попытаешься? - подняла она бровь. Цветы на её голове содрогнулись от порыва жёсткого десейрийского ветерка.

Он посмотрел на горизонт, сделал затяжку, расправил плечи и подставил лицо восходящему солнцу, разгоняющему холод раннего утра.

- Куда деваться, - выдохнул он. - Хотя если честно, все выходы кажутся мне расплывчатыми. У некоторых историй просто нет хорошего конца, понимаешь?

- Думать об этом не хочется, Марк, - сказала Палмери, искоса на него глянув и стряхнув ещё чуть пепла в пепельницу. Кобре же хватило скинуть пепел через перила башни.

“Всё равно смешается с песком”.

- Мы шли, чтобы умереть. Будет глупо, если в конечном итоге этого не произойдёт, - ухмыльнулся Марк, показав бронзовые клыки.

“Расслабься, Палмери, мы едем на смерть”, - пролетела залихватская мысль, и Кобре вдруг стало легче дышать. Он умрёт, сомнений в этом нет. Но он сделает всё, чтобы спастись - это точно… А если не выйдет, то что ж, он с самого начала знал, на что шёл.

***

Молчун обтёр краску с рук и посмотрел на Исследователь. Это была уже не та же самая машина, с которой он закончил перед выездом из Града Славы, о нет.

Это был закаленный песками и огнём воин, испещренный заросшими шрамами. Он показал, что может исполнять свою роль, несмотря на боль, внутренние распри, несмотря на страшных врагов, появлявшихся на горизонте.

И Молчун был доволен. Исследователь справился со всем, что было на него скинуто. Он показал себя достойным напарником, которому осталось встретиться лицом к лицу с последним врагом - неизвестностью.

Станет ли неизвестность испытанием разума, когда таинственная пустошь начнёт пробиваться в сознание тех, кто находится внутри? Или испытанием тела, когда им, закованным в костюмы защиты, всё равно станет плохо, и лишь Исследователь убережёт их от смерти? Чем станет неизвестность?

Молчун этого не знал, но наперекор не боялся. Чего бы их ни ждало, они либо превозмогут это, либо умрут, пытаясь. В любом случае, он был точно уверен, что сделает всё, что в его силах. И умрёт спокойным.

Пробоины были зашиты; дроны заклеили каждую трещину почти так, что её нельзя было отличить от оригинального материала. От боеприпасов отказались почти полностью в качестве оплаты; теперь у каждого на одно оружие осталось около тридцати зарядов.

Два магазина Голди по пятнадцать патронов. Один магазин на автомат Кобры. Моновианский обрез для Ворчуна с четырьмя зарядами жаканов. И пятьдесят патронов в ленте для пулемёта Молчуна. Вот и весь боезапас для спасения мира…

Впрочем, какая разница, если у них на борту всё ещё самое разрушительное и мощное оружие, которое знала разумная жизнь? Впрочем, Молчун не до конца ему доверял. Кто действительно мог сказать, как оно работает?

Кобра пришёл с этой идеей и его связями, группе предоставили ресурсы. Кобра так же связан с дьяволами, которым доверять абсолютно никогда нельзя, и держал это в секрете. Что, если бомба вовсе и не бомба? Что, если она не сработает как нужно?

Однако он знал Кобру; тот может быть и находился под дьявольским шантажом, но он всё ещё был собой. И Молчун знал, что этот инферлинг сделает абсолютно все, что от него зависит.

Могло показаться, что большому спокойному здоровяку было плевать на собственную смерть. Это не так. Молчун никогда не желал себе смерти, но он всегда был к ней готов ещё на обряде инициации боем.

… Кахашир лет двенадцати. Пленный рейдер, обезумевший от страха и наркотической ломки. В их руках острые камни, а вокруг стены ямы, из которой после подымут победителя. Молчун мог там умереть, ибо его оппонент оказался злобен, как загнанный в нору жук. И Молчун мог умереть каждый день после того дня, ибо тогда он стал ходить с остальными в патрули - держать и орудовать настоящим оружием.

Даже когда он впервые ощутил безопасность и смертоносность, которую приносит огнестрел, Молчун всё равно знал - ни одно расстояние не спасёт его от смерти. И каждый миг, даже самый незначительный, мог стать последним.

Многие жаловались на жёсткий песок, отвратительную еду, дрянную выпивку и нескончаемую жару. Молчун этого не делал; он вдыхал жёсткий ветер, проглатывал пищу и воду, что предоставляла ему жизнь. И спал он крепко, словно земная твердь, даже когда рядом не было тех, кому он доверял.

Это уже можно было считать победой. Те, кого он встречал, прожили свои жизни в отчаянье, жалуясь на всё подряд; они похожи на проигравших куда сильнее.

- Привет, Молчун! - с лёгкой улыбкой добродушно окликнул его Отто. Молчун спокойно опустил удобный моновианский подъёмник и кивнул головой. - Судьба велика в том, что наши пути пересеклись вновь, а всё равно чувствую, слов было сказано мало.

- Ты похож на Алекса, - хмыкнул Молчун спокойно, поравнявшись с ним.

“Оба говорливые, доброжелательные. Только малой наивен и всюду пытается сунуть своё знание, а ты пытаешься быть добродушным и веришь, что вещи, которыми ты располагаешь, кому-то важны».

- Пути разумных непредсказуемы. Может быть ему понравилась моя модель поведения. Может мне его… Я и не думал, что мы встретимся с тобой после Разуминского. И у нас как-то не возникало возможности поздороваться, а мне уже приходится прощаться.

- Хорошо, что решил поговорить, - кивнул Молчун спокойно и показал на законченный обновлённый рисунок.

- Без пыльных бурь выглядит потрясно, - Отто посмотрел наверх. - Традиционные рисунки удачи, наносимые обычно на броню и тела, выполнены на Исследователе, словно на живом существе, принесут ему удачу, а?

- Ты прозорлив, Отто, - спокойно согласился Молчун.

- Чего уж, всего лишь много где был и много чего видел, - развёл тот руками, всё ещё задрав голову и рассматривая рисунки.

“Он чувствует себя очень неправильно. Говорит общими словами, но очень хочет пообщаться. Чувствует себя виноватым. Отто - хороший парень, хоть и перевёртыш, пусть и иномирец, пусть и бессмертный, находящийся так высоко, что даже неизвестно, есть ли ему действительно какое-то дело до нас, смертных… Но я в него верю, этого достаточно”.

- Где ты был эти годы? - спросил Молчун, опёршись о борт и внимательно посмотрев. Отто спокойно, будто готовый к вопросу, хмыкнул, пожал плечами.

- Тут и там, там и здесь. Всюду и нигде одновременно. Повстречал вот Хэнка… Он пока спит, готовится к переходу.

- Хороший телохранитель, - довольно кивнул Молчун. - Но не знает песков.

- Что есть, то есть. Однако он отлично понимает, чего от него хотят, да и альтернатива не очень, - Отто пожал плечами. - Он не очень знает, что делать дальше со своей жизнью. Я нашёл его в бойцовых ямах, он раздавал тумаки, чтобы было на что потом пить, и был в этом в целом хорош. Но я видел, что он хотел большего, и посмотри; он трезв, у него есть смысл, и ему нравится ходить под солнцем…, - Отто улыбнулся, отведя взгляд в сторону бараков. - Во всяком случае, это то, что он мне говорит… Молчун, - Отто повернулся к Молчуну, - ты приглядишь за Коброй, хорошо?

- Он мне брат по оружию, - Молчун кивнул.

“Мы изгнали демона. Может если дать достаточно тумаков дьяволу Кобры, он тоже отстанет…? Да только это к делу не сильно относится. Так, бравада для бодрости духа. Всё равно ощущается хорошо”.

- Если бы у меня были ответы на все вопросы, и все возможности всего мира, я помог бы больше, но я доверил оружие Сове.

Молчун задумался.

«Ну отчего же, это разумное решение».

- Демона в ней нет, - потом хмыкнул, когда понял, что сам ответил на свой немой вопрос. - А, понял.

“Демона нет; от неё ничего, скорее всего, не ждут”.

- Да-да, именно. - Отто кивнул дважды с довольным видом. - Верится мне, что она, искалеченная испытаниями душа, имеет очень сильную в себе судьбу… И всё же далеко не всегда это залог победы.

Молчун ничего не хотел на это отвечать, потому задал вопрос на другую, более интересующую его тему.

- Куда направишься теперь?

- В Десейре полно неизведанных мест, но что-то мне кажется, там, где расцветает революция, должно всё сильно поменяться. Может направлюсь туда, может нет. Пока ещё думаю. После каждого приключения, Гурхрам, начинаю ощущать себя одиночкой в пустыне. Всюду чистота, и с одной стороны, можно податься куда угодно, а с другой, куда ни глянь, всё равно.

- Удачи, - кивнул Молчун.

- Так расскажешь, во что были вовлечены, после того как поругались со мной? Мне ж интересно, чем были заняты мои старые друзья, - улыбнулся Отто, а Молчун устало выдохнул и почесал бороду из каменистых наростов, думая.

- Много чем. Наёмничали. Разозлили Инфернальные Дома. Разбежались по миру. Я и Ворчун занимались его мастерской. Кобра скитался по пустыне. Потом сошлись. - Он пожал плечами. - В целом, это всё, что произошло за эти годы.

- Случаем не расхищением Чёрных руин разозлили? - зацепился Отто.

- Может, - согласился Молчун.

“Не люблю, когда цепляются к словам. Конечно он что-то знает, и ему интересно, бессмертному искателю. Да что я ему расскажу? Даже если и хотел бы, но дело - пыль, чьё пепелище уже травой кровавой поросло”.

- То есть, не уверен?

- Думаю, тебе пора, Отто. Солнце уже высоко, - выдохнул Молчун.

- Погоди, но…

- В добрый путь, старый друг. Довольно расспросов, - спокойно сказал кахашир, показывая, что разговор закончен.

- Что ж, ты прав, - сдался Отто и, усмехнувшись, пожал плечами. - И вам тоже три ведра удачи и ещё немного. Если уцелеете, загляните ко мне как-нибудь. Буду рад пообщаться о былых временах вне всяких дел.

Молчун не ответил, лишь кивнул на прощание. Он был более чем уверен, что видит Отто в последний раз, хотя никогда не хотел говорить “никогда”. Всякое ещё могло произойти… И пусть это было сложно признать, но он был рад поговорить со старым знакомым напоследок.

Он обернулся, когда Отто, уходя, обернулся, чтобы посмотреть на него. Они друг другу кивнули, словно обменялись уверенными крепким рукопожатием. На душе теперь стало совсем спокойно.

***

Расколотый Суд - так называли это место, когда Озума ещё не был Озумой, а маленьким ребёнком с мраморной кожей и светом в глазах; его мать рассказывала ему истории.

Это место, в котором решались самые-самые главные дела всех миров. Здесь начинались и заканчивались войны. Боги спорили друг с другом, ссорились, вызывая катаклизмы, и мирились, их заканчивая.

Повзрослев и став инквизитором, Озума удивился, как мало разумные знали о Расколотом Суде в Землях Богов; он не упоминался почти ни в одном теологическом документе, ни в одном манускрипте с откровениями и ни в одних записях он не творил ничего важного.

Каждое задокументированное и доказанное божественное деяние начиналось не с Суда, оно начиналось с божества. И он подготовил всё для своего первого великого деяния; осталось только приговорить того, кого коснётся исполнение.

Теперь он стоял на пороге Расколотого Суда, огромного величественного здания, выглядящего как самый обычный храм Утереса, разве что со знаком колеса вместо привычной сияющей короны. Белокаменные колонны держали внушительные двери, а над ними грохотали чернильно-чёрные небеса, в которых вихрями перемещались первичные энергии: пламя, молнии, разноцветные нити магии и тому подобное.

«Оно прячется за тем видом, который я «хотел бы» видеть. Так же и боги прячутся за привычными образами… Но я не дам себя обмануть; своей божественной силой я заставлю принять его истинный облик!»

Беспощадный солнечный ветер ударил о белокаменные стены. Стены закрошились, и даже по воздуху побежали узоры коловшегося стекла. В мгновении ока он оказался совсем в другом месте, где лишь он остался сиять ярко, подобно солнцу, отбрасывающему гигантские извивающиеся тени.

Это место – калейдоскоп энергий, принявших собственный облик. И Озума скривил бы губы в усмешке, если бы они остались; он отлично помнил боль, что принесло вознёсшее его Сияние, содрав с него смертную плоть. Он не мог о ней забыть.

- Никакого нападения в Расколотом Суде. И на Расколотый Суд тоже, – прозвучал кристально чистый холодный звук Верховной Богини Закона и повелительницы времени, Таймо.

На секунду она явила своё истинное лицо – чистое хрустально-голубое сияние, которое стало показывать вертящиеся вокруг неё часовые стрелки и цифры. Они выныривали из сияния, кружась вокруг чёткой заданной оси с одинаковой размеренной скоростью. Затем она стала принимать более очеловеченную форму – такую, какой Озума её и представлял.

Статная человеческая женщина – как и все вторженцы, чуждые для Франгира – «люди». Бледная кожа с хрустальными пятнами, что сходились в узорах на правой части её тела и никогда не переходили на левую. Внутри них перемещались часовые шестерни. Сама она была одета как стимтурец – рубашка, строгий деловой жилет, в который были вшиты многочисленные часы разных стилей, но отстукивающих один и тот же такт одной и той же минуты. Её волосы были холодны как вода, текущая в одном направлении и повторяющая свои движения снова и снова, в одном и том же предсказуемом изменении. Глаза – синие, лишь слегка сияющие.

Она восседала за столом судьи – глыбой хрусталя, скрывающей в себе латунные трубы, что двигали встроенные в них часы без цифр и стрелок, но с иными неясными ему символами и отображениями, которые разум отказывался принимать.

- Наша первая встреча была предрешена быть такой. Я объясню ваше положение и ознакомлю с законами, которые вы будете вынуждены соблюдать, если хотите, чтобы к вам относились подобающе. Иначе закончите как Су’Хо’Фтан. Изгнанником из Суда. Запечатанным в своём мире. Чьи проявления уничтожают всюду. После него меры пресечения станут жёстче.

Остальные столы пустовали. Они были разных цветов и мотивов. Одни могущественные и крепкие, поросшие корнями. Другие, сравнительно скромные, сокрытые постоянно текущим вокруг них туманом.

- Я здесь, чтобы грязный змей Калифарг услышал, что я и верные мои идут за его головой, – произнёс Озума яро и отточенно, и свет сжёг пол под его ногами. – Ибо я карающая память Утереса. И восходя на свой трон, я обязался закончить то, что не закончил он.

- Вы ещё успеете заявить о своих намерениях, Светозарный Лорд. Но всё будет проведено в порядке суда. Займите своё место. Исходя из единогласного решения всех участников совета, каждый говорит по порядку.

- И именно тебя поставили за это отвечать?

- Это является разумным решением, – холодно произнесла Таймо. – Я не нарушаю порядков. Я учитываю все особенности каждого участника суда. А теперь я призову каждого желаемого в Суде бога. И те, кто откликнутся, прибудут сюда, дабы судить твоё появление.

Она сделала движение рукой, и всё вспыхнуло синим стеклянным светом. За столами показались самые разные сияния.

Озума и сам обнаружил себя сидящим на троне из множества костей, за таким же костяным столом. Там, где должен был быть выход, теперь сиял его трон, отбрасывая длинную тень в виде его символа на полу. Тени, что он подчинил себе первой своей мыслью, затаились под полами его тёмного одеяния. Озума сложил обелённые костлявые руки.

- Ваше восхождение, Светозарный Лорд, не было никем предусмотрено, – сообщила Таймо, начиная суд. – Никто до недавних событий и не предполагал, что Франгир может создать себе недостающего бога, а наши ряды может пополнить кто-то извне. Как это произошло?

- Ваше часоблагородие, и все вокруг! – внезапно раздался голос из центра зала. Там вспышкой появилась бездна из разноцветных ярких нитей, звучащая живым, задорным и хитрым голосом бога-безумца. – Поправочка в ваши данночки, но Франгир тут ни при чём! Ох и наивно полагать, что нашим дорогим свободным землям нужен хоть кто-то, чтобы его возвращать! Всему виной стал бог, да-да, нет никаких сомнений. Бог, вернувший небу свет и тьму, их смену!

Озума поднял бровь, слушая как хитрый разноцветный змей, изгнанный когда-то, вернулся теперь в суд, который по слухам изгнал его. После он презрительно взглянул на Таймо; таков её хвалёный порядок? Бог безумцев, дураков и магов берёт слово у другого? Но Таймо была невозмутима, как высеченная из хрусталя статуя.

- И это в порядке суда? – фыркнул Озума, подняв руку.

- Деускретор считает себя очень свободным богом. Ему лучше позволить говорить тогда, когда он решит, иначе он может стать проблемой для порядка суда, – холодно пояснила Таймо. – Суд учитывает природу каждого и потому порядок таков.

Разноцветная бездна приняла форму. Деускретор предстал перед всеми как плащ из множества лиц и разнообразных бледных масок. От карнавальных и театральных до жестоких масок десейрийских варваров. Под этим плащом, единственной цветной была «ожившая» маска, что выглядела отчего-то как противогаз. Она была натянута на поток разноцветных ниток, что буйным фонтаном расходились за его спиной. Руки тысячи кукол показывались из-под его плаща, активно жестикулируя под каждым его словом.

- Вы очень хотите спросить меня «почему», ваше часородие, – напомнил бог магии, сделав реверанс. – И я дам вам всё, что позволит вам начать суждение.

- Почему? – холодно спросила она.

- О, я знаю, что говорили многие языки в этих стенах, когда трон Утереса опустел, и мы все потеряли наши сияющие доспехи с рыцарским сердцем! Но скажите; Дорианна, разве тебе понравилась жертва, которую ты принесла, чтобы твои драгоценные деревья росли в Сильенсуре? Или Фолрун, мой давний ненавистник, разве не сгустились твои тучи, когда твоя любимая Мирайла вдруг перестала светить так же ярко? Асталамия, кто мог разглядеть твои работы, если их окутала тьма? Смерть Утереса - болезнь всего Франгира. И я исцелил Франгир, прежде чем вы успели испугаться! Убить его может любой простак, да только всех тогда поглотит мрак!

Озума чувствовал на себе внимательные взгляды, когда Деускретор показал на него рукой.

- Такое лекарство хуже самой болезни. Ты впустил в наши залы смертного! Да ещё какого! - раздался громогласный голос бога мужественности, бурь и отваги, Громовержца Фолруна. В виде «вихря» тот был похож на грозовую тучу, сверкающую молниями и стальными мечами, булавами да топорами. – Первым, что он сделал, заговорил с разумными, словно он их король!

- Он ещё не знает божественного, Громовержец! – парировал Деускретор с широкими улыбками на масках, дикими как пиршественное торжество.

- Подчинил себе теней!

- Они уничтожали мой народ! – рыкнул Озума и простёр свою длань. – Уничтожить их было нельзя; я сделал их слугами.

- Тут я защитить его не могу, – Деускретор извиняющееся улыбнулся. – Но разве его убийство и поиск нового владыки света - хорошая альтернатива? Вы так ошарашены обесцениванием своих дорогих задниц, что готовы рискнуть и обесценить их ещё раз?

- Велика будет цена архихищнику, коль каждый стать им может, – сказала Всемать Природа Дорианна, и сияние её в сполохе листьев и когтей обратилось статным ожившим древом с женскими чертами. Она казалась самой крупной из присутствующих; огромные рога заканчивались орлиным клювом, и огненное сердце её пылало, укутанное в мягкую листву. – Озума может был достоин дорваться до божественности. В нём нет страха, но он знает, что глупо объявлять войну всем разом, иначе он острил бы свои когти с половиной совета.

- Голосуем, – объявила Таймо. – Озума Рагный, созданный Деускретором - старший бог. Без него нет солнца и жизни, однако он смертный и не должен был находиться средь нас. Поднимут сейчас руку те, кто готов принять его общество в совете.

Таймо подняла руку, голосуя за пощаду. Озума чуть оскалил зубы, хотя на безгубом черепе этого не было видно. Вверх устремилась кукольная рука Деускретора, древесная лапа Дорианны, ледяная рука Царя Колока, нежная кисть Асталамии и драконья лапища Артиона – все они проголосовали за его участие в совете, и это было большинство.

Воздержался Фолрун и, конечно же, Калифарг. Но ещё три стола пустовали: из плоти и глаз, из стальных пластин и мигающих огоньков, и тот, что был сокрыт туманом. Впрочем, приглядевшись, Озума на последнем увидел в сиянии света своего трона обыкновенную чёрную ворону, что-то забывшую там, где не ступала даже мысль смертного.

- Шесть из десяти участвующих. Один отстранён, другой судим. Поднимите теперь руку те, кто против нахождении Озумы в Расколотом Суде.

Фолрун поднял могучую ладонь, закованную в стальную чеканную броню, по которой бежали разряды. Рука Калифарга из холодного нежного мрамора с золотыми вкраплениями казалась просто крохотной и тоже устремилась в воздух. Деускретор руку опускать не стал, но ни у кого это реакции не вызвало, и Озума удивился.

- Учитывая, что вы в меньшинстве, поясните свой выбор, если у вас есть что-то новое, что вы можете предложить суду, – холодно сказала Таймо.

- Верховный арбитр порядка, – Фолрун поднялся с места, оглядывая окружающих. – Озума Рагный с самого своего восхождения в ранг смертных нарушает наши обычаи. Он говорит со смертными. И он уже планирует повести своих смертных воинов в бой. И не супротив Пустоты, или Тьмы, или иных созданий, что ему угрожают. Против Калифарга! Как бы ни был противен мне тот золотой змей, он наш собрат. И он даже не так плох, как Деускретор.

- Да уж, ветрогонный громкогул, ох и умеешь же ты поддержать своих союзников! – усмехнулся Деускретор. – Единственные двое, кто тебя поддержали, и мы единственные, кто получили от тебя нагоняи.

- Порядок в зале суда. До тебя очередь дойдёт, – холодно пригрозила Таймо, и Деускретор примирительно поднял бесчисленные кукольные ручки вверх.

- Молчу-молчу и жить хочу, ваше часоблагородие, – улыбнулся бог магии.

- Калифарг? – спросила Таймо. Тот из сияния чистого золота с инфернально-чёрной сердцевиной приобрёл черты многорогого инферлинга с белой, как мрамор, кожей, средь которых виднелись крупные пятна чистого золота. Его одеяние было расшито жемчугом и златом, полно колец и цепочек, однако его наплечники и застёжки были исполнены из белых демонических клыков и рогов, аккуратно огранённых. Он поднял взгляд из-под чёрного монокля, чуть качнув пылающими волосами.

- Вам известно всё, что я хотел бы сказать. Смертный? В наших залах? Невиданная наглость, – хмыкнул он. – Ценность наших задниц в этих креслах дешевеет на глазах. Кто будет следующим? Мартышка? Жук? Во-вторых, Озума Рагный собирается объявить мне войну. В своих залах он говорит, что хочет отомстить за смерть Утереса. Я не собираюсь вести дела с идиотом, что неумело повторяет за кем-то. – Калифарг спокойно и безразлично пожал плечами. – И последнее: солнце вполне заменимо. Вы так рассчитывали на сияние Утереса, что запаниковали, его лишившись. Я же в своей пустыне сам был себе сиянием. А Артион? Кто скажет, что солнце нужно ему, в Арбенте, где его и так нет? Необходимость Озумы переоценена, более того, она отрицательная. Задумайтесь хорошенько; готовы ли вы к тому, что вас попрут с ваших красивых кресел, как только вы кому-то не понравитесь? Моё контрпредложение: выкинуть Озуму в Пустоту вместе с Райточем. Макнуть Деускретора разумом в забвение, пока не забудет, как создавать других богов. Мы уже научены старым опытом - тот, кто поднимет на своего настоящего собрата руку, порежется в три раза сильней. Я всё сказал.

Он спокойно сложил руки. Зал начал шептаться меж собой.

- Деускретора остав-вьте! – вдруг гаркнула ворона у трона Госпожи Туманов. - Я заберу его память. Вы же не хотите сделать из него большего блаженного, чем он есть.

- Не любо, - возразила Асталамия из своего угла – Возмёшь его, и обещанье своё распишу, каждое воронье перо станет розовым.

- Идея валидная. Это поддержит порядок здесь, – согласилась Таймо. – Однако принесёт с собой хаос и разруху. Там.

- Эй, мисс «холодный порядок тут». А как же мне слово? – Деускретор поднял руки, привлекая её внимание. Таймо сделала приглашающий жест. – Боги, отбросьте золотые монетки, которыми тут трясёт Калифарг. Калифарг, а ну, сам отложи их в сторонку. Я знаю, вы все могучи, вы гоняете злые тучи, нет никаких сомнений в этом! Вершите судьбы миров, даже не думая об этом. Очень похвально! Однако вы забываете одно; мы с вами не меняемся уже эллиады веков. Ещё до Франгира и тех остальных мест, что мы оставили далеко в Пустоте. Но Озума? Он смертный. Он новый среди нас. А смертные, в отличие от нас, меняются! Да ещё как!

Деускретор широко улыбнулся, оглядев всех.

- Я не готов делить совет с тем Озумой, который есть сейчас, – продолжил Деус. – Он хочет убить моего дорогого Калифаржика, и скорее всего, поцапается с милейшими Таймо и Фолруном, а что будет дальше? Неизвестно! Настоящая кровавая резня, и даже не тот её тип, который я люблю! Однако у нас у всех есть ошибки. – Деускретор, сложив руки, посмотрел с извиняющейся улыбкой на Таймо. – И если уж боги порой их могут исправлять, то разве не может ли эта тёмная звезда засиять ярче Утереса, если захочет? Выбирать нам ведь не приходится; знали бы вы, каким чудом мне удалось его вознести! Кто знает, я не Царь Колок, чтоб чудеса творить налево и направо, нет-нет-нет, отнюдь! И если не будет Озумы, то моим смертным, например, придётся смотреть на астралшар прямо как в Аркануме. Другого у меня нет.

- Наивно думать, что богам есть дело до благополучия смертных, – хмыкнул Озума.

- Справедливости ради, да, - Деускретор развёл руками и наклонив голову. – Уж если даже без-пяти-минут бог наплевал на смертных, развязав одну из самых кровавых войн, боюсь представить, что будет с остальными. Контрпредложение! – с широкой улыбкой заявил Деускретор. – Я буду зачитывать рукописи каждой маленькой девочки, Таймо. Каждой девочки, что думала о нас достаточно долго, чтобы приходить к своим теориям и воплощать их на бумаге.

На секунду по лицу Таймо пробежала тень.

- Я вижу, к чему это приведёт. Ты не посмеешь, – сказала она холодно.

- Если ты это видишь, значит в будущем посмел, – в голосе Деускретора звучала звериная хищность.

- Порядок в Расколотом Суде! – хлопнула по столу богиня порядка. - Озума Рагный, за наличием большинства голосов, отданных за вашу целостность, вы свободны до следующего суда. Деускретор, ступай прочь из моего зала. Чтоб и нити твоей здесь не было.

- Ха-ха-ха-ха! – засмеялся бог дураков, распахнув для себя двери в стене, и повернулся к остальным. – Суд у меня в кармане, губошлёпы-листодувы! Увидимся!

- И это - ваш хвалёный суд? – хмыкнул Озума. – Семейные склоки бывают лучше организованы, чем это.

- В конечном итоге, этот суд и есть одна огромная семья, – изрёк раскатистым, но мягким голосом Царь Колок, ставший старцем изо льда, пламени, камня и молний, травы и густых туманных ветров вместо бороды. – Мы можем друг другу не нравиться, но мы одно целое и создали Франгир таким, каким ты его видишь.

- И он ужасен. Ваше бездействие ужасно. Вы – ужасны. И ужаснее всего тот, кто приносил злонамеренный беспорядок. Кто науськивал дьяволов и творил из маяков надежды предателей, – приговорил Озума.

- И говоря это, ты обращаешь внимание на меня? – Калифарг поднял бровь. - Благодарю за лестную оценку. Приятно, что в этом прибежище сумасшедших я выгляжу как злодей наиболее хитрого ума.

- Ты здесь, чтобы получить от меня объявление войны. Я сделаю то, что не сделал Утерес; уничтожу твою Десейру и её города. Изведу каждого тёмного демона под твоим знамением. А после, клянусь, ты познаешь то, как смертные истекают кровью.

Калифарг выдохнул и, поправив монокль, впервые за всё время внимательно посмотрел на Озуму, сложив руки вместе.

- Что ж, ты официально это сделал, поздравляю, – кивнул он. – Только-только стал богом и уже захотел помахать своей божественной саблей? Ты собираешься отправиться в своё первое божественное путешествие супротив того, кто делал это долгими веками. Что заставляет тебя думать, что ты не закончишь так же, как всеми любимый Утерес? Не останешься в моих бездушных чёрных песках?

- Ты умрёшь! Это всё, что тебе требуется знать, золотой змей, – властно хмыкнул Озума, поднявшись со своего места.

- Собрать толпу смертных для того, чтобы убить меня. Ха! – Калифарг взмахнул рукой. – Прикажешь им шапками выкопать пустыню? Застрелить её из своих примитивных винтовок? Или просто заставишь её безвкусными каменными иконами и обзовёшь это недоразумение победой? Н-да… Как у вас говорят, там, внизу? От жукобыка не дождёшься молока?... Знаешь, почему я остался здесь, недоразумение?

- Чтобы спровоцировать меня на ярость? Посмотреть на мою агрессию? – хмыкнул Озума. - Молчи, золотой змей. Сохрани свои слова для тех, кто в них нуждается.

- Тогда мне стоит раскошелиться прямо сейчас, - Калифарг сощурил пламенные очи. – Я знал о твоём вторжении даже до того, как ты решил привести свои войска в Зелёное Море. Все, от твоих драгоценных серафимчиков до маленьких смертных мальчиков, которых учили полагаться на меня больше, чем на Утереса, шептали об этом в молитвах мне. Ты думал, что твоё присутствие сокроет от меня твои планы, но ты ошибся. Твои солдаты молят меня о пощаде. И ты ещё думаешь, что войной угрожаешь мне, – он хмыкнул. - Спроси Деускретора, чем я богаче всех остальных божеств, и как я зарабатываю свою мощь. Может быть тогда у тебя всё сложится.

Он посмотрел на Озуму внимательно, словно пытаясь что-то выцепить, но Озума оставался непоколебимым.

- Сидя так высоко, ты забыл, что не знаешь, каково это там, внизу, – изрёк Озума. – Мы встретимся на поле битвы. И пускай тот, чьё естество полно жалости, падёт к ногам победителя.

- Жаль, - хмыкнул Калифарг безразлично. – Мне казалось, что ты хоть что-то должен был понять. Так тому и быть, до встречи на поле боя. Не я начал эту войну, но я увижу, как она закончится. Как и в прошлый раз.