Мост Её Величества

ГЛАВА 10

На ужин были колбаски гриль, в качестве гарнира пшеничная каша и консервированные помидоры.

Для завязки разговора я спросил о ценах на продукты. Таня сказала, что такие колбаски стоят в соседней индусской лавке два паунда за кило (90p за фунт веса). Примерно такие же цены в гипермаркете «Tesco» и в других крупных супермаркетах. Как и куриные окорочка, реализуемые здесь в упаковках от двух до десяти кило, как и котлеты-бургеры, относятся к самым популярным продуктам в среде гастарбайтеров и местных «социальщиков». Помидоры в жестяной банке стоят всего 15p. Хлеб нарезной от 25p за упаковку весом в фунт. Если покупать в основном «социальные» продукты, то можно питаться не просто дешево, а очень дешево.

Нормальные продукты — Таня так и сказала — «нормальные», давая понять вполне определенно, что то, что мы ели за ужином, к этому разряду не относится — стоят много дороже. Ну а некоторых более привычных, чем здешние «колбаски», нашим желудкам продуктов, в здешних супермаркетах, тем более, в индусских или паковских лавках, нет от слова совсем.

Тень вызвался помыть посуду после ужина. Я взялся выполнять функции лекаря. В свое время, надо сказать, я полупрофессионально занимался спортом — легкой атлетикой, академической греблей, волейболом, баскетболом (чего только не перепробовал, но ни в одном из видов дальше уровня КМС не продвинулся). У меня самого не раз на фоне нагрузок случались мышечные повреждения и растяжения связок, из-за чего приходилось недели на две, иногда на месяц прекращать тренировки, не говоря уже о выступлениях. Хотя я уже лет десять как не занимаюсь спортом, — зарядку и то редко делаю — обретенные прежде знания в области лечения такого рода травм (элементарные знания) никуда не делись.

Для начала пришлось размотать бинтовую повязку, пропитанную какой-то пахучей мазью (на этот раз Татьяна мне доверилась). Осмотрел кисть руки; к счастью, дело обстояло не так плохо, как мне поначалу думалось. Синячный след никуда не делся, но отека не было; значит, о серьезном растяжении речи быть не может, не говоря уже о надрыве связок.

Кисть вращается во всех направлениях; ощущения несколько болезненные, судя по тому, как моя дорогая пациентка морщится, но резкой нестерпимой боли эти движения не вызывают. У моей лучшей половины твердый характер, — мне ли не знать — но кожа очень нежная, чувствительная. Такой синяк на запястье, — скорее всего — следствие длительной и монотонной нагрузки на кисть руки, но не растяжения и не надрыва связок. Но если продолжать нагружать руку, если не поберечься, то можно получить уже серьезную травму.

Я нанес на кисть правой руки противовоспалительную мазь; медленно и аккуратно втер в кожу, заодно и промассажировал. На одной из полок в шкафу, там, где лежал пакет с шерстяными нитками и спицами, я еще вчера заметил линейку. Обычная ученическая линейка, деревянная; если она и отличалась от тех линеек, которыми пользовались в те времена, когда я сам еще ходил в начальные классы, то лишь тем, что длина ее составляет один фут, а размечена она в дюймах, каждый из которых имеет еще 15 мелких делений.

Прежде, чем Татьяна успела что-то сказать, я сломал эту ученическую линейку пополам — получил две заготовки для шин. Разорвал упаковку с бинтом. Зафиксировал кисть руки при помощи этих пластинок, после чего, придерживая пальцами левой руки «шины», стал делать плотную повязку.

Мы не начинали серьезного разговора, пока не вернулся наш земляк. Я не расспрашивал жену, как она оказалась в этом доме по Оксфорд Авеню, что этому предшествовало. Она, в свою очередь, не совестила меня, не обвиняла в том, что произошло за истекшие сутки.

Не знаю, о чем думала Татьяна в эти минуты, могу лишь гадать. Мне же на ум пришла аллюзия из знаменитой книги Киплинга — мы, как мне представлялось, подобно зверям из «Книги джунглей», ощущая грозную опасность, нависшую над нами, над каждым из нас, действуя на уровне древних базовых инстинктов, решили заключить что-то вроде пакта о ненападении, «водяного перемирия».

Вскоре вернулся Николай, причем, не с пустыми руками. Я посмотрел на две банки «лагера» и банку «сайдра», которые он выложил из пакета на стол, затем перевел взгляд на жену.

— Это я попросила Николая, чтобы он сходил к индусам в лавку, — сказала жена. — Откройте кто-нибудь сайдр… пожалуйста, — она подняла руку со свежей повязкой.

Я открыл банку с яблочным сидром и передал ее жене. Николай жадно приложился к жестянке с местным пивом.

— Стакан принести?

— Нет, не надо… А ты чего? — Она посмотрела на меня.

— Мне бы яду, — мрачно заметил я.

— Выпей, как лекарство, — сказала Татьяна. — А потом начинай излагать свой план.

— Положение, в котором мы оказались, можно охарактеризовать известным словом из четырех букв…

Тень тут же назвал вслух это словечко; я, бросив на него косой взгляд, продолжил:

— Вина за случившееся целиком на мне. Что-то перемкнуло в голове… сам не знаю. Но это уже не важно… рыбка задом не плывет, пасту в тюбик обратно не затолкаешь. У нас с Николаем нет документов, денег тоже, можно сказать, нет. Мы в чужой стране. Мы даже выбраться из этой…

— Жопы, — подсказал Николай.

— …не можем оперативно, в силу названных причин — отсутствия документов, денег и обратных билетов.

Мы дружно отпили каждый из своей банки.

— Кто виноват — понятно, — продолжил я спустя короткое время. — На повестке дня вопрос — «что делать».

— И что, ира, по-твоему, можно сделать? Ты же умный, Папаня!..

— Сначала разберемся с тобой.

— Э-эээ… — Тень шумно сглотнул. — Как это? А чо сразу со мной?!

— Есть два варианта… Первый. Завтра утром отправишься в ближайшее отделение полиции…

Тень едва не выронил из пальцев банку с недопитым лагером.

— Ты чо, Папаня?! Зачем?!

— Заявление отнесешь….

— Какое?

— О том, что у тебя украли барсетку с документами и деньгами. Я помогу тебе его написать… Твою заяву зарегистрируют; в полицейском офисе выдадут соответствующую бумагу. После этого позвонишь в посольство, запросишь консульскую помощь…

— То есть, Папаня?..

— Домой поедешь, обратно… Надо будет также прозвонить Ирине. — Я посмотрел на Николая. — Попросишь у подруги, чтобы срочно… срррочно!.. выслала тебе сколько-то наличности — через Вестерн Юнион или MoneyGram.

— Ты, ира, понимаешь…

— Билет твой обратный, думаю, восстановят. Если что, посольские помогут. И уже во вторник, максимум, в среду, отправишься обратно…

— Да она, ира, убъет меня! — У Николая в эти мгновения даже руки затряслись. — Ты чо! Она меня, ира, на порог квартиры не впустит!

— Это твоя квартира, — напомнил я. — И потом… ты ведь приехал сюда не по жизненной надобности, а по «приколу»… Сугубо от скуки.

В этот момент в наш диалог вмешалась Татьяна.

— Николай… твои отношения с Ириной — это твое личное дело. Скажи сам, чего ты хочешь. Ты хочешь уехать? Или ты решил остаться, несмотря на то, что мы оказались в… в затруднительном положении?

— Именно этого я от него и добиваюсь, — заметил я.

— Я, ира, — наш общий знакомый насупился, — не могу вот так вот, ира… Вернуться, как побитая собака… Вы что, ира, шутите?

— Николай, шутки кончились, — сказал я. — Мы тут дошутковались с тобой… до потери человеческого облика… Всего за сутки лишись документов и наличности!

— Папаня…

— Подожди, не перебивай!.. В отличие от тебя, я не могу вернуться домой… в такой вот ситуации!

— Мы, — уточнила жена. — Мы с Артуром не можем себе этого позволить.

— Да, именно так. — Я благодарно посмотрел на жену. — Мы не можем себе этого позволить… это даже не дискутируется.

— А я? — Тень уставился на меня. — Папаня, ты чо? Я же тебе денег столько сгрузил!.. И сам потратился.

— Пару недель назад… еще в Москве… ты мне заявил — цитирую дословно — «у меня денег, как у дурака махорки…» Ты это сказал во время нашей поездки в Бутово. Вспомнил?

Теперь уже Татьяна бросила на меня изумленный взгляд.

— Вы ездили в Бутово? В то Бутово, где был «полигон»?

— Как нибудь потом расскажу. — Я посмотрел на Тень. — Думаю, Николай, потеря трех-четырех тысяч долларов для тебя не критична. Занятые у тебя деньги я верну так быстро, как только смогу. Документы ты себе быстро новые выправишь. И будешь дальше себе спокойно жить. Зачем тебе эти сложности? А их, поверь, если надумаешь остаться, будет немало…

Николай некоторое время молчал, думая о чем-то своем. Запрокинув голову, допил остатки пива. Определил банку в пакет для мусора, вновь оседлал табурет. И лишь после этого объявил свое решение:

— Я остаюсь с вами. И что с вами, ира, будет, то пусть будет и со мной.