Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера

Глава четырнадцатая Сыновья и дочери Следующее поколение

Сюзи, дети и я пять лет провели в таунхаусе на 80-й улице, когда строился мой бизнес. Мы давали званые обеды для друзей, приглашали редакторов журналов пропустить бокальчик-другой и много времени посвящали моде. Летом 1992 года мы арендовали дом в Коннектикуте и так полюбили его, что, когда Сюзи снова забеременела в том году, решили вернуться туда на постоянное жительство. Нашли дом в стиле поздней английской готики на величественной Мейфэр-лейн в Гринвиче.

Я проводил публичное выступление в магазине Woodward & Lothrop в Вашингтоне, округ Колумбия, когда мне позвонили: «Сюзи едет в больницу». Я выскочил из магазина, прыгнул в частный самолет и полетел в аэропорт Уайт-Плейнс. Мне удалось вовремя добрался до Гринвичской больницы. Моя дочь Элизабет родилась в мае 1993 года.

Элизабет была интересным маленьким персонажем. Она все время хихикала и улыбалась. Сюзи читала ей детский стишок «Маленький зайчик Foo Foo, прыгающий через лес», и каждый раз, когда Сюзи произносила «фу-фу», Элизабет хохотала. И конечно, мы начали произносить «фу-фу» только для того, чтобы услышать ее смех. Детский смех просто замечательный! Мы начали называть ее Фу-Фу, и с тех пор это имя за ней закрепилось.

Когда она подросла, какой бы разговор мы ни вели, где бы ни были, Фу-Фу своим тонким голоском всегда высказывала свое мнение. Ее замечания были непочтительными, остроумными и забавными, она могла рассмешить кого угодно. Она демонстрировала такую властность и острый ум, что Сюзи стала называть ее «маленький директор». И при этом она беспрекословно слушалась своего старшего брата. Ричард, бывало, скажет: «Фу-Фу, принеси мои игрушки», — и она бросалась за ними. «Фу-Фу, принеси мне воды». Она тотчас исполняла просьбу. В ней всегда было что-то от сорванца. Фу-Фу выступала главным «комментатором с галерки». Она комментировала всех и вся и обычно попадала точно в цель.

В 1994 году в нашу дверь в Гринвиче постучал риелтор и сказал нам, что некто заинтересован в покупке нашего дома. Мы купили его за три миллиона долларов три года назад, поэтому я сказал: «Ну, это будет стоить пять миллионов долларов». Через пару дней парень вернулся и сказал: «Дом готовы купить». Настало время подыскать себе другой дом.

Сюзи быстро нашла Денби-Фарм на Риверсвилль-роуд в Гринвиче, красивую, историческую лошадиную ферму площадью около девяноста тысяч квадратных метров, принадлежавшую Джозефу Вернеру Риду — младшему, бывшему шефу отдела протокола в администрации Джорджа Буша и прямому потомку пилигримов с «Мейфлауэр»[101]. Дом нуждался в реконструкции, и мы вновь переезжали, когда Сюзи была беременна, на этот раз нашей дочерью Кэтлин.

В конце 1980-х годов мы отдыхали на острове Нантакет и влюбились в это место. В 1996 году мы обнаружили там необыкновенное владение, Пинт-оф-Вью, на 9-й Линкольн-авеню. Теперь у нас было одновременно два объекта проектирования и строительства и дом на Мюстике, к тому же нашему четвертому ребенку недавно исполнился год! Хлопот не оберешься, но какое захватывающее время!

Кэтлин родилась в июне 1995 года. Дом в Коннектикуте еще не был закончен. Мы переехали, когда краска не высохла, что вызывало у нас некоторую озабоченность по поводу воздействия паров на ребенка. Даже с учетом этих обстоятельств я не мог поверить своей удаче. Моя жизнь на самом деле превосходила мои мечты!

Мой график поездок был довольно хаотичным. Я приходил домой с работы в пятницу и говорил Сюзи:

— Мне нужно уехать в Гонконг в понедельник.

— Опять? — спрашивала она.

Я очень старался оптимизировать свой маршрут и находиться рядом как можно чаще. «Выполню все намеченное и сразу вернусь, — отвечал я. — Планирую пробыть там три дня» (обычно задерживался на три недели). Но спустя три недели говорил: «Мне нужно поехать в Европу на неделю. А когда вернусь, должен провести публичные выступления в Техасе и Калифорнии, но постараюсь в Техасе ограничиться однодневной поездкой».

Терпение Сюзи лопалось. Она спрашивала: «Неужели некому поехать вместо тебя?» И по мере того, как команда становилась сильнее, сотрудники действительно ездили больше, чем я.

Не пыталась встать на ножки или ползать. Она подолгу плакала, плохо спала и не реагировала, когда мы разговаривали с ней или пытались привлечь ее внимание. Она просто оставалась безучастной, не хихикала и не смеялась. Мы не знали, в чем дело и как помочь ей.

Мы возили ее к специалистам, которые не смогли поставить диагноз. Один из них измерил окружность ее головы и сказал нам, что ее мозг, возможно, не развивается, как у нормального ребенка. Она не прошла тесты на слух, поэтому врач предложил сделать операцию, которая в основном состояла в создании отверстия в барабанной перепонке. Мы очень беспокоились, как наш ребенок перенесет наркоз и операцию, но врачи убедили нас, что вмешательство необходимо.

Нам сказали, что у Кэтлин нет настоящего аутизма, но есть некоторые признаки заболевания. Без поставленного диагноза мы постоянно задавались вопросом, что будет дальше. Будет ли ее состояние регрессировать? Возможно, целесообразно попробовать медикаментозную терапию, но поможет ли это? И какие побочные эффекты может вызвать? Был ли у нее синдром дефицита внимания (СДВ) или синдром дефицита внимания и гиперреактивности (СДВГ)? Мы пробовали разные лекарства. Одно было слишком сильным, и она не могла спать по ночам. Другое оказалось настолько слабым, что не дало никакого эффекта. Мы возили Кэтлин на поведенческую терапию, логопедию и физиотерапию, но «серебряной пули», т. е. верного решения проблемы, не получили.

Трудности с Кэтлин действовали на психику разрушительно, и незнание того, как облегчить страдания нашего ребенка, приводило нас в ужас. Все испытывали огромный стресс. Мы постоянно думали: «Что пошло не так? Не вызваны ли проблемы со здоровьем нашей дочери испарением краски в нашем новом доме? Не ошиблись ли мы, переехав до завершения ремонта, и поэтому ответственны за случившееся?» Этот вопрос много раз возникал в моей голове.

Поскольку Кэтлин нуждалась в постоянной заботе, наши другие дети, должно быть, чувствовали себя немного заброшенными. Элли, Ричард и Фу-Фу вели себя замечательно и очень поддерживали Кэтлин, но пока мы сосредоточились на их сестре, они не получали достаточно внимания, что лишь усугубляло мое состояние.

Когда Кэтлин исполнилось три года, мы узнали, что у нее мышечная гипотония, синдром «вялого ребенка», т. е. у нее был сильно понижен мышечный тонус. Это состояние расценили как задержку развития. В четыре года она едва могла ходить, и пришлось приобрести ортопедические аппараты для ног. Дети с особыми потребностями часто имеют особые проблемы, и Кэтлин не была исключением. Она врезалась в людей или предметы, часто падала, или ей что-то было нужно незамедлительно, и ей не хватало осознания или терпения, чтобы посидеть и подождать этого.

Мы думали, что эти проблемы сохранятся на всю жизнь, но чудесным образом Кэтлин начала расти и развиваться. Сейчас ей двадцать один год, и она обучается в магистратуре в одной из школ в северной части штата Нью-Йорк. Она хорошо себя чувствует, работает в детском саду и осваивает жизненные навыки. Ей нравится работать с младенцами и маленькими детьми. Не передать нашей радости от того, что она счастлива. Она взрослеет и становится настоящей молодой леди.

Эти испытания определенно повлияли на мой брак; они были главной причиной того, почему Сюзи так огорчала моя напряженная работа. Я, конечно, не собирался уходить из компании или даже снижать темп, но сказал Сайласу, Лоуренсу и Джоэлу, что мне нужно что-то предпринять. Сайлас сказал: «Почему бы тебе просто не летать вертолетом в Нью-Йорк и обратно? Это сэкономит тебе много времени». Хорошая идея. Хотя каждое утро я приезжал на работу чуть позже, это того стоило, потому что мне надо было отвозить детей в школу и проводить с ними время. Когда Ричарду было около четырнадцати лет, он играл в школьной хоккейной команде, поэтому я вставал в половине пятого утра, чтобы отвезти его на тренировку, потом возвращался домой, чтобы отвезти других детей в школу (наши дети учились в трех разных школах, что стало еще одним испытанием), а затем прыгнуть в вертолет и направиться в город. Я допоздна задерживался на работе, а потом возвращался на вертолете, чтобы провести как можно больше времени с семьей.

В раннем возрасте я взял на себя роль отца для своих братьев и сестер и в результате всегда чувствовал, что могу справиться с любыми возникающими проблемами. Знал, что могу справиться с хаосом. Если происходило что-то негативное, то думал: «Мы превратим это в позитив». Ну и что, если мне приходится вставать в половине пятого и работать до семи часов вечера? Одновременно управляться с бизнесом, заботиться о Кэтлин и других детях и пытаться поддерживать супружеские отношения, это было изнурительно. Но я действительно думал, что смогу это сделать, и полагаю, у меня неплохо получилось сохранять равновесие. Если бы мне пришлось пережить это заново, не знаю, сделал бы я что-то по-другому.

Работа для меня была некоторой отдушиной.

Я выступал перед публикой в магазинах и на показах мод, путешествовал по всей стране и миру, встречался с клиентами, раздавал автографы и давал интервью газетам. Это происходило с начала 1990-х годов, когда закладывались основы маркетинга знаменитостей.

Звукозаписывающие компании использовали уличные команды, и мы следовали этой модели, концепция которой состояла в том, что везде, где есть крутые люди, должна быть одежда Tommy Hilfiger. Мой брат Энди и Питер Пол Скотт отвечали за контакты с музыкальным сообществом и идеально подходили для этой работы. Они отправлялись на съемку музыкального видеоклипа, съемку фильма или на танцевальную вечеринку и доставляли наш продукт нужным людям. Мы также проводили благотворительные мероприятия и вечеринки с диджеями, постоянно занимаясь продвижением бренда.

В начале наших деловых отношений Сайлас спросил меня о моем ви́дении компании, и я сказал ему: «В конечном счете, я хотел бы иметь самостоятельное джинсовое подразделение». Я мысленно возвращался в годы своей юности, когда джинсы были синонимом молодости, но в то же время видел возможность построить бизнес дизайнерских джинсов.

В 1994 году мы купили компанию Pepe Jeans, которая стала основой нашей инфраструктуры. Мы лицензировали бренд Tommy Jeans в компании Pepe и попросили мою сестру Джинни, талантливого дизайнера, которая работала вместе с экспертом по трикотажу Вулой Солонос, перейти в это подразделение. Конечно, нам не хотелось выпускать такие же джинсы, как у всех остальных, поэтому я сказал: «Джинни, почему бы тебе не взять спортивные модели и джинсовую одежду и не „поженить“, связав в одном ансамбле?» Вскоре после этого она показала мне технические рисунки, которые меня изумили. Она детально проработала особенности одежды и представила их замечательным образом, объединяя джинсовые и спортивные элементы в моделях джинсов, курток и спортивных костюмов.

Джинни использовала полосы со спортивной майки для отделки нижней части штанин/брюк. А подкладку карманов сделала из нейлона и спандекса. Она подготовила модели разнообразных бейсбольных курток и тренировочных костюмов, дополнив их деталями из денима. Заднюю часть наших базовых джинсов «пять карманов» мы украсили большой красно-бело-синей заплатой. Затем взяли за основу джинсы «Карпентер» («джинсы плотника»), довольно мешковатые, объемные штаны и сделали их еще свободнее, потому что это было в духе Tommy Jeans. Это положило начало американской уличной моде.

Раньше все заправляли рубашки в брюки. Но, гуляя по улицам Нью-Йорка, я заметил, что молодежь носит рубашки навыпуск и поворачивает бейсбольные кепки козырьком назад. На них были надеты хоккейные свитера команды «Нью-Йорк Рейнджерс» со «штанами плотника» фирмы Lee и кроссовки Adidas. Если у парня обхват талии восемьдесят сантиметров, он покупает джинсы с талией девяносто сантиметров, что позволяет брюкам висеть низко. Я взял за основу американскую спецодежду — «джинсы плотника», комбинезоны, «малярные штаны», фермерские куртки — и сделал ее фирменной. Разработал комплекты со спортивной одеждой: футбольными, баскетбольными, бейсбольными фуфайками, неотличимыми от настоящих, и добавил подходящее к этому снаряжение: рюкзаки, курьерские сумки, вдохновленные велосипедными курьерами, которые повсюду встречались в то время, бейсбольные кепки, панамы. Этот облик начинал проникать на улицы, и я не только находил его свежим, но и не сомневался, что такая одежда будет хорошо продаваться.

«Джинсы плотника» стали явлением в то время, но наши модели действительно взлетели до небес, когда мы поместили фирменный ярлык Tommy Hilfiger на петлю для молотка, расположенную чуть выше колена. Когда их надевали в сочетании с хоккейной фуфайкой «оверсайз», которая спускалась до середины бедра, все равно можно было увидеть логотип и всплеск цвета. Это была вещь. Очень свободная и комфортная. Довольно скоро бренд Tommy Jeans не уступал бренду Tommy Hilfiger. В то же время мы вернулись к направлению женской одежды, которым уже начинали заниматься, бились над формированием ассортимента и заморозили проект в конце 1980-х годов.

Наша реклама тоже эволюционировала. Мне нравились гениальные идеи Джорджа Луиса, но теперь пришло время создать настоящую кампанию американского образа жизни. Мы встретились с Майком Тоттом, который сотрудничал с брендом Ralph Lauren Boys. У Тотта было невероятное ви́дение, и он отлично понимал задачу. Мы поручили ему рекламировать бренд Tommy Jeans, а также продвигать спортивную одежду. И провели общеамериканскую кампанию. А что было более общеамериканским, чем Норман Роквелл?[102]

Я купил крупноформатный альбом с картинами Роквелла и истрепал все страницы, показывая его Майку, Лоуренсу, Эдвину, Джоэлу и всем, кто соглашался посмотреть. Это была именно та реклама, которую я хотел! Мне нравились нюансы. Колорит маленького городка. И особенно были по душе детали в одежде, которые он использовал: комбинированные, двухцветные кожаные туфли, юбки из шотландки, шерстяные свитера, военная форма, стеганые одеяла. Мне нравились его рождественские картинки и лица этих типичных американских персонажей. Я подумал: «Это действительно мы. Мы воплощаем это больше, чем любая другая компания. Мы очень-очень американские».

Мистера Роквелла уже не было в живых, и я размышлял о том, как найти художника для нашей рекламной кампании, способного воспроизвести его работы как дань уважения мэтру. Но в состоянии ли мы воссоздать детали и колорит Роквелла? Я сомневался. Тогда Майк сказал: «Думаю, мы можем запечатлеть это в фотографии».

Итак, мы находились в поисках разноликой группы типичных американских детей. Я не хотел приглашать только светловолосых, голубоглазых моделей, каких использовали мои конкуренты; мне требовался «плавильный котел», как наша клиентская база и как сама Америка. Мы остановились на таком решении: одна белая модель — блондин, одна белая модель — брюнет, одна модель с латиноамериканской внешностью и одна — афроамериканского происхождения. Одной из наших моделей был типичный американский мальчик по имени Итан Браун. На съемках кто-то сказал: «Вы знаете, он сын Джексона Брауна[103]».

Я испытываю огромное уважение к музыке Джексона Брауна, поэтому начал разговор с Итаном: «Расскажи мне о своем детстве. Твой отец был одним из моих кумиров, настоящая, невероятная рок-звезда». Оказалось, что Итан провел большую часть детства, сопровождая отца на гастролях, болтаясь за кулисами, путешествуя из города в город, слушая репетиции и проверку звучания перед выступлением. Он присутствовал при создании великой музыки. Отец любил Итана и сделал его частью этой жизни. Я подумал: «Итан Браун не просто симпатичный парень, у него музыка в крови! Давайте найдем и других!»

Я не мог привлечь к рекламе Рода Стюарта, Мика Джаггера, Куинси Джонса, Голди Хоун, Кита Ричардса или Стинга, может быть, потому что это обошлось бы слишком дорого, а может, они не захотят ввязываться в это дело, поскольку у них уже не было облика юности, свойственного бренду Tommy Hilfiger. Но, подумал я, было бы здорово пригласить их детей! Это была захватывающая идея! У них было то, чего не хватало другим детям. У них в крови было то, что мне нравится. Теперь, когда у меня появились собственные дети, это увлекало меня еще больше. Мы объявили кастинг для молодежи.

Сразу пришли на ум дети Джаггера. Лиззи и Джеймс как раз подумывали заняться модельным бизнесом. Я предложил им их первую работу.

Мы путешествовали по всей Америке. Съемки проходили во Флориде, штатах Мэн и Калифорния, на острове Нантакет и в обоих Хэмптонах на Лонг-Айленде. Мы снимали Лиззи Джаггер в Техасе. Я заверил Джерри, что ее дочь будет в безопасности, поэтому поручил следить за ней одному из наших помощников по связям с общественностью. Лиззи познакомилась с очень красивым юношей из ЮАР с длинными светлыми волосами. Мы фотографировали ее, сидящей на заднем сиденье мотоцикла. Они влюбились друг в друга. Позже я спросил Мика: «Что ты думаешь о новом парне Лиззи?» — и он ответил: «Выглядит он хорошо, но немного скучноват, не так ли?»

Мой брат Энди всегда знакомил меня с интересными людьми из мира музыки. Однажды он сказал:

— Томми, ты должен встретиться с Кидадой.

— Кто такая Кидада?

— Кидада Джонс, дочь Куинси[104].

Так появилась Кидада. Она была просто восхитительна. У нее была идеальная кожа, большие-большие глаза и прекрасная улыбка — молодая и стильная. Мы готовились к показу мод бренда Tommy Jeans, и она сказала: «Нужно надеть свободные футболки и комбинировать их с…» — и она отбарабанила полдюжины отличных идей.

Я сказал: «Даю вам кредитную карту и отправляйтесь за покупками. Принесите мне все вещи, какие я должен сделать». Кидада и Энди пробежались по магазинам и вернулись с тренировочными штанами, баскетбольными свитерами, крутыми кроссовками и всякими вещами, которые мне бы понравились, если бы я увидел их первым. Энди посоветовал: «Томми, мы действительно должны нанять ее на полный рабочий день, потому что иначе она наверняка пойдет работать на кого-то другого». Так мы и поступили.

Вероятно, благодаря тому, что она росла в семье ее известного отца, Кидада не боялась меня. Она говорила начистоту. Я скажу ей, что мне нравится какая-то пара джинсов, а она ответит: «Отвратительные джинсы! Вы не можете выпустить их на подиум! Они выглядят такими заезженными!»

Тогда я говорил: «Хорошо, Кидада, просто скажи мне, что нужно, потому что я доверяю твоему вкусу», — и она просвещала меня относительно того, что происходит на улице. Я быстро схватывал идеи. Вместе с Энди, Кидадой, членом нашей модельной и уличной команды Питером Полом Скоттом и сотрудниками нашей дизайн-студии, такими как Уби Симпсон, Малкольм Крюс и сын Джоэла, Дастин Хоровиц, который окончил Технологический институт дизайна, мы разработали собственную версию уличного стиля.

Когда Куинси Джонс приехал в Нью-Йорк по своим делам на звукозаписывающей студии Hit Factory, Кидада сказала: «Мой папа хочет встретиться с тобой. Почему бы тебе не зайти в студию?» Я был более чем рад встрече с великим Куинси Джонсом.

Первым делом он обнял меня и сказал:

— Спасибо, что дал моей дочери такую возможность.

— Хорошо, спасибо, что позволил нам использовать талант твоей дочери, — ответил я.

И тут мне пришла в голову другая идея: «Постой, мы должны использовать ее еще и как модель!»

— Кидада, — сказал я ей, — мне нужно, чтобы ты выступила в роли модели для нас!

— Ладно, — согласилась она, — но только если смогу демонстрировать то, что сама хочу носить!

— Конечно! Выбирай и расскажи мне, что захотят носить другие люди.

— Тебе нужно встретиться с моей подругой Алией.

— Кто это?

— Она певица ритм-энд-блюз, Томми. Она прекрасна и действительно талантлива.

Я провел небольшое расследование и выяснил, кто такая Алия. Не знал, что Кидада встречалась с Тупаком Шакуром[105], а Алия — с Аром Келли[106]. Элита хип-хопа. Мы объединили их с Марком Ронсоном, пасынком Мика Джонса из рок-группы Foreigner, бывшим в то время начинающим диджеем, и они идеально смотрелись в моделях бренда Tommy Jeans. Позже мы подружились с сестрами Марка, Шарлоттой и Самантой, и их матерью Энн Джонс. Диджей Кассиди Поделл работал у нас в качестве стажера, прежде чем он начал «диджеить» для знаменитостей — от президента Обамы до Шона «Паффа» Комбса[107] и Лео ДиКаприо.

Мы собрали дочь Рода Стюарта Кимберли, дочь Дональда Трампа Иванку, Амира, сына Карима Абдул-Джаббара[108], внука Ф. Скотта Фицджеральда Люка, и дочь Голди Хоун[109] — Кейт Хадсон, прежде чем она начала сниматься. Я включил в группу мою дочь Элли и моего племянника Майкла Фредо; дочерей Кита Ричардса[110] — Теодору и Александру; Джеймса и Элизабет Джаггер; брата Кидады — Снупи; Брэндона Дэвиса, очень красивого парня, похожего на молодого Элвиса, который был внуком Марвина Дэвиса[111] и сыном Нэнси Дэвис; сына Стинга — Джейка Самнера; дочь Дэвида Фостера[112] Сару. Мы их переодели, включили в рекламные кампании и выпустили их на подиум.

Майк Тотт и Дьюи Никс, крутой парень из Калифорнии на заре своей карьеры, фотографировали этих ребят, и мы слушали музыку на полную громкость. Дьюи любил Мадди Уотерса[113] и многих блюзовых исполнителей. У него было отменное чутье, и он действительно понимал серф[114] и музыкальную культуру.

В 1995 году мы стали первой за все время лицензией семьи Эсте Лаудер[115] благодаря Леонарду и Ивлин Лаудер, которые верили в меня и бренд Tommy Hilfiger. Мистер Леонард Лаудер, сын Эсте Лаудер, является одним из самых умных бизнесменов, с которыми я когда-либо сталкивался. Он также один из самых красивых людей, которых мне довелось встретить, и я уважаю его как отца, наставника и непревзойденного джентльмена. Мы вместе разрабатывали аромат, задаваясь вопросом: «Каков он — подлинно американский аромат?» Я хотел, чтобы он был свежим, чистым, воздушным, с запахом коряги на пляже, свежескошенной зеленой травы, яблочного пирога, грейпфрута. Аромат дождя и свежего воздуха в одном флаконе — вот что я сказал дизайнеру ароматов в фирме по производству душистых веществ Fermenich. И они разработали этот аромат. Жена Леонарда Ивлин, которая, к сожалению, скончалась в 2011 году, сыграла важную роль при выборе букета. Мы экспериментировали со многими интерпретациями: что-то было богаче, что-то обладало глубиной, в каких-то композициях появлялись острые нотки, но, наконец, Ивлин сказала: «Вот этот». Мы согласились с ее выбором.

Мы с Леонардом очень плотно работали над упаковкой, флаконом и рекламой парфюма. В конференц-зале Estée Lauder мы собрались вокруг стола, уставленного флаконами, — здесь были представлены и старые, и новые, некоторые формы изготовитель флаконов создал специально для нас. Сначала я был ошеломлен: знал, что внешний вид флакона парфюма от Tommy Hilfiger должен говорить о продукте так же много, как и подлинный аромат. Это был момент принятия решения. У нас было мало времени, потому что мы хотели начать производство весной, всего через девять месяцев.

На первом флаконе, который я взял, — винтажном изделии от компании Thatcher Glass — была бирка с надписью: «Сделано в Элмайре, Нью-Йорк». «Вот этот», — сказал я. Думаю, что подержал в руках почти каждый второй флакон, пытаясь получить ощущение столь важного продукта, но использовали мы именно этот образчик.

Как мы его назовем? Леонард сказал: «Как иначе? Томми. Американский аромат». Мы запланировали провести вечеринку, и нужна была персона, которая станет магнитом для прессы. Кто мог привлечь достойное внимание, которого требовал наш аромат? Джон Ф. Кеннеди — младший был живым воплощением души аромата. Лаудеры были знакомы с семьей Кеннеди и связались с ними.

Когда нам сообщили, что он занят четырнадцатого числа, в день запланированной вечеринки, я сказал нашим людям, чтобы перенесли дату на шестнадцатое. А когда мне сказали, что он будет в отъезде до девятнадцатого числа, я спросил: «Что он делает в начале месяца?» Его секретарь ответила: «Он будет в городе». Я сказал: «Измените все даты!» Однако ресторан, который мы выбрали, был занят. «Найдите другой ресторан!» — ответил я. Найти способ! Тогда, как и сейчас, я задавался вопросом: «Как нам стать не хорошими, но великими?» Посредственность никогда не является для меня решением.

На нашей вечеринке присутствовал Джон Ф. Кеннеди — младший в окружении репортеров из различных журналов, газет и ТВ сетей. Освещение было феноменальным. Вот как можно создать бренд.

Джон и я стали друзьями. Он основал свой журнал George, который мы поддерживали рекламой. Регулярно встречались за обедом, или ужином, или напитками и обменивались идеями. Несколько лет спустя я пригласил его на ужин в моем доме в Коннектикуте и упомянул, что направляюсь на остров Нантакет на выходные. Он сказал: «Я люблю Нантакет — одно из моих любимых мест. Не уверен, смогу ли прийти на ужин, я сдаю экзамен на летное свидетельство пилота, но дам вам знать». Вскоре я получил от него записку: «Дорогой Томми, спасибо, что пригласили меня на домашний ужин. Сожалею, что не смогу прийти, так как сдаю лицензионный экзамен на свидетельство пилота. Берегитесь, небо над Нантакетом никогда не будет прежним».

Мы запланировали трансконтинентальный тур с выступлениями перед публикой для анонса аромата. Я подписывал каждый флакон и коробку в универмагах в Шарлотте, Атланте, Далласе, Бирмингеме и Скоттсдейле. Мы были неотступны, и Tommy стал ароматом номером один в Соединенных Штатах в течение пяти лет подряд, побив все рекорды. В 1996 году мы выиграли беспрецедентные четыре награды ассоциации The Fragrance Foundation, FiFi Awards, в том числе за лучший мужской аромат, лучшую упаковку, лучшую национальную печатную рекламную кампанию мужского аромата и лучшую национальную телевизионную рекламную кампанию мужского аромата.

Женский аромат!

Я спросил Ивлин Лаудер, как нам его назвать, и она ответила: «Tommy Girl. Это правильно». Как еще он мог называться?

Мы запустили аромат Tommy Girl под руководством Леонарда, и он благоденствовал под номером один в женской парфюмерии на протяжении двух лет. Лидер нашей команды Памела Бакстер очень хорошо одевалась и имела отличный вкус. К тому же она была невероятно активной. Она встречалась с руководством универмагов и, возвращаясь после переговоров, говорила: «Они дали нам самый крупный заказ, какой когда-либо давали кому-либо на парфюмерию». Во время посещения универмагов мы видели, что маркетинг, упаковка и выкладка товаров были идеальными. Для рекламы мы пригласили гитариста, который исполнял «Звездное знамя» а-ля Джими Хендрикс[116] на Вудстоке, и сфотографировали румяных детей, бегущих по полям Нантакета и Новой Англии с американскими флагами. Это укрепляло аромат Tommy Girl как американский молодежный бренд. Сегодня ароматы Tommy и Tommy Girl продаются в ста двадцати странах мира.

Когда я объяснил Леонарду концепцию «сыновей и дочерей» для нашей первой рекламной кампании Tommy Jeans и показал фотографии, которые собирались использовать, он сказал: «Это отличная реклама для аромата». У Леонарда было безошибочное ви́дение. И он оказался прав: это выражало настрой молодых людей. Они не были супермоделями, но вместе напоминали толпу крутых ребят. Реклама, по сути, говорила: «Если вы такие крутые и молодые американцы, то должны носить эту одежду и этот аромат». Потрясающе! Фирма Lauder Group запустила ее по всему миру, прокладывая путь для нашего международного бизнеса.

Затем Боб и Харви Ванштейны спросили, не заинтересован ли я в совместной работе над фильмом. Какая прекрасная возможность для Tommy Jeans! Фильм ужасов «Факультет» снимался в Остине, штат Техас. В главных ролях: Ашер, Джош Хартнетт, Элайджа Вуд, Джордана Брюстер, Клеа Дюваль, Сальма Хайек; режиссер — Роберт Родригес. Мы согласились одеть их и запустить рекламную кампанию с этим составом, но при условии, что они включат Кидаду, чтобы добавить искру. Она им понравилась и оказалась в кадре.

Мы лицензировали наше нижнее белье в фирме Jockey и создали рекламный щит на Таймс-сквер. На плакате было множество молодых парней, сбрасывающих свои джинсы, чтобы показать свои трусы-боксеры в клетку, полоску, звезды и полосы, с набивным рисунком. Вскоре все крутые студенты и старшеклассники носили наши боксеры, а их папы надели наши короткие трусы. Бизнес нижнего белья бил ключом!

Мы получили лицензию на индивидуальное изготовление одежды у старого чикагского производителя, фирмы Hart Schaffner & Marx. Президенты компании Кен Хоффман и Берт Хэнд были отличными партнерами. Мы разработали новые лекала для костюма «тройка» с двусторонними жилетами на подкладке, сшитыми из великолепных тканей. Костюмы «тройки» вернулись! Стиль «Лиги плюща»! Как забавно!

Мы действительно вертелись.