Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера

Глава пятая От главы первой к главе одиннадцатой Некоторые из наших самых важных уроков извлечены из неудачи

Я был в одном из своих магазинов, когда Ларри позвонил из Нью-Йорка и сказал: «Кажется, я раздобыл нам работу дизайнеров».

— Ух ты, круто! — обрадовался я.

Калифорнийской компанией Santa Cruz Imports с демонстрационным залом по адресу: 1407 Бродвей управляла группка хиппи, которые в основном привозили женскую одежду из Индии — блузки в деревенском стиле, украшенные вышивкой и бисером. Ларри занимался там закупками, когда они упомянули, что хотят открыть линию мужского трикотажа, и Дэвид Хирш, владелец, сказал, что они готовы посмотреть наш материал. На время я отложил свою работу с джинсами и начал конструировать рубашки. Мы разработали трикотажные рубашки с воротниками из марлевки с узором «тартан», мадрасской клеткой и прорезными карманами, обработанными обтачками из ткани в клетку (я использовал известные мне ткани, которые применяли на индийских фабриках). Я предложил объединить индийские ткани с трикотажными материалами, которые не производились в Индии в промышленных масштабах. Хирш согласился. В знак уважения к южнокалифорнийскому образу жизни Санта-Круза они назвали нашу линию Ripple Knits.

Мы изготавливали товары на фабрике Милсан-миллз в Лебаноне, штат Пенсильвания, принадлежавшей Ларри Грину. В то время я считал его пожилым человеком, но в действительности ему было, вероятно, около пятидесяти. Ларри досконально знал трикотажный бизнес, поскольку в течение десятилетий выпускал эту продукцию; он научил меня разбираться в сортах и плотности трикотажного полотна и одежды. Фабрика производила большое количество мужских рубашек — в основном для гольфа. Мои модели должны быть приталенными и элегантными. Я хотел, чтобы у моих рубашек из трикотажа в резинку были кнопки, как на детской одежде, набивной рисунок и мягкое на ощупь полотно из Индии наподобие трикотажа от Michael Milea, который производили в Гонконге. Но когда мы принесли свои эскизы, консервативные лекальщики в Милсан-миллз не понимали, как конструировать наши модели. Очень трудно было донести наши идеи, ведь они были опытными производителями настоящих мужских рубашек, а мы — молодые выскочки, которые не знали азов производственного процесса. Они не могли взять в толк, что мы придумали одежду для парней с волосами до плеч, которые носят бархатные клеши с посадкой на бедрах, блузы, сапоги из змеиной кожи на платформе с высокой пяткой и тусуются в клубе Max’s Kansas City. Как бы то ни было, Ларри Грин отнесся к нам по-отечески, и, полагаю, он думал, что у нас есть потенциал; но при очередной встрече, кажется, он бывал не слишком доволен.

К тому же нас преследовали производственные проблемы: не удавалось получить желаемое качество трикотажного полотна, а поставка тканей в клетку из Индии пришла с опозданием. Процесс протекал негладко. А в этом бизнесе все должно быть отлично отлажено. Нам хотелось разработать дизайн собственной коллекции и создать свой бренд. Команда Santa Cruz на деле оказалась кучкой сёрфингистов, которые курили много марихуаны и пили много пива. Кроме того, они, как и мы, нуждались в творческом контроле. Я остро чувствовал это. Вскоре стало ясно, что Santa Cruz Imports — это не подходящее место для нас. Когда у них возникли некоторые финансовые трудности, наши пути разошлись. Еще одна ступень и очередной поучительный опыт.

Затем Ларри Грин познакомил нас с Марвином Клейнманом, владельцем бренда спортивной одежды Brentwood Sportswear. Мы закупили у них партию пуловеров для People’s Place. Сол Надлер, их торговый агент в северной части штата Нью-Йорк, был крутым стариканом, который приходил в наши магазины со своими образцами товаров. Мы обычно корректировали модели из каталога Brentwood и выбирали ассортимент, который подходил именно нашим клиентам: свитера с северным оленем, выполненным в технике «интарсия», и другие модели, которые, по нашему мнению, сочетались бы с расклешенными от колена джинсами bells или flares. Покончив с делами, он приглашал нас на обед в Pierce’s или Moretti’s, лучшие рестораны в округе, рассказывал анекдоты и шутил. Мы считали его замечательным парнем.

С другим продавцом из Brentwood была другая история. В один прекрасный день он посмотрел на меня и сказал:

— У тебя круглые пятки?

Я не понял, о чем он спрашивает. Посмотрел вниз, на приподнятую пятку моих сапог из змеиной кожи в стиле английской рок-звезды.

— Что вы имеете в виду?

— Знаю, ты любишь девушек. Ты свингуешь в обе стороны?[50]

— Это не про меня, — ответил я.

— Всегда можно попробовать.

— TNT — до следующего раза[51], — сказал я.

— И что это значит? — спросил он.

— Спасибо, нет.

Мы с Ларри отправились на фабрику Brentwood в Филадельфии, где я показал свои эскизы. Времена меняются. Стиль хиппи, который правил в течение десяти лет, начал меркнуть, и я стал задумываться о клиенте, ориентированном на современную моду. Мне нужны были облегающие вещи — «скинни», толстые свитеры в морском стиле с застежкой-кнопками на плече, матросские брюки с высокой талией, футболки в полоску и армейские номера. Мой вкус развивался, и мне хотелось создавать такую одежду, которую сам готов носить и которую, по мнению моего партнера Ларри, мы могли бы продать.

Мои идеи встретили довольно прохладно. Производители, принадлежавшие к другому поколению, сказали нам:

— Мы не можем изменить концепцию Brentwood Sportswear — это уже сложившийся бизнес.

Поэтому я предложил:

— Почему бы нам не открыть наше собственное подразделение?

Марвин Клейнман, совладелец компании, очень приятный и учтивый парень, согласился:

— Хорошо, давайте так и поступим.

Он позволил нам под своим брендом создать новую фирму.

Шел 1976 год. Люди начинали одеваться элегантнее, ходить на дискотеки, вести более изысканный образ жизни.

В этот момент я мечтал о том, чтобы Jacob Alan могла конкурировать с Giorgio Armani и другими настоящими дизайнерскими компаниями, но быстро понял, насколько трудно этого добиться. Для того чтобы одежда была конкурентоспособной, ее нужно производить в Европе или Азии, а мы изготавливали нашу одежду на внутреннем рынке. Американские фабрики не могли привнести в одежду модные детали, которые я хотел акцентировать: многие из них не имели соответствующего оснащения, другие избегали подобных заказов из-за увеличения объема ручной работы. В то время американские производители в первую очередь изготавливали товары массового спроса для таких предприятий, как JCPenney и Sears. Я добивался лучшего качества строчки, более эффективных способов создания складки на брюках. Стремился использовать европейские ткани и выпускать прекрасные трикотажные изделия из кашемира, шелка и льна. В то время их могли изготовить только на европейских или азиатских фабриках, потому что только там имелся доступ к сырью и соответствующий опыт. Мне пришлось бы импортировать сырье в Соединенные Штаты, а затем прочесать страну в поисках специалистов, способных конструировать такую одежду.

Мы нашли подходящие фабрики в штатах Нью-Йорк и Пенсильвания, и бренд Jacob Alan приготовился взять хороший старт. Наша линия в основном состояла из свитеров, нескольких моделей брюк и пары фасонов футболок. Универмаг B. Altman & Co. проявил благосклонность и предоставил мне витрины на Пятой авеню и целый отдел. Магазин B. Altman запустил бренд Jacob Alan, и мы стартовали, желая набрать скорость.

Я был словно губка. Каждый раз, приходя на фабрику или в магазин, хотел впитать в себя как можно больше, потому что знал: это далеко не последняя остановка на моем пути. Мы продавали нашу линию одежды в универмаг Wanamaker’s в Филадельфии и в несколько других по всей стране. Я позвонил Джину Прессману, и мне удалось протолкнуть наши вещи в Barneys. Мы разработали вторую линию, и она тоже была распродана. Тем не менее бренду Jacob Alan нужно наращивать объем продаж, чтобы выжить, и мы нуждались в продавцах, которые могли бы действительно достучаться до всех ведущих магазинов. Это требовало от нас опыта и связей, которые было не так легко заполучить паре парней из Элмайры.

Мы лоббировали компанию Brentwood, чтобы найти отличных продавцов, и они наняли Пита Маркоу из универмага McRae на юге Штатов, человека с огромным пакетом контактов. Одно из великих разочарований моей молодости случилось в 1976 году, когда Пит взял Ларри и меня в поездку и познакомил нас с южными универмагами. Джексон, штат Миссисипи; Бирмингем, штат Алабама; Нэшвилл. Я предлагал свои образцы каждому покупателю. Иногда мы получали заказы; иногда слышали в ответ: «Ну, я подумаю».

Раньше мне не приходилось бывать на юге, и я был сражен наповал. Директора магазинов оказались очень жесткими и косными, слишком «южными»; они сполна отвечали моим предвзятым представлениям. И они не совсем понимали эту моду. Она не была для них достаточно консервативной, как и я сам.

Продажи росли, но нам ясно давали понять, что линия Jacob Alan не имеет широкого круга покупателей. Кроме того, наши отношения с компанией Brentwood были далеко не идеальными. Хотя у нас имелся собственный лейбл, однако существовали правила и нормы, которые я находил слишком традиционными и устаревшими. Мне требовалась не обремененная громоздкой структурой среда, где я мог устанавливать собственные правила. Например, время на освоение новинок. Мы должны были представить модели в июле, а образцы увидеть не раньше января. Я думал: «К тому времени, как наступит январь, эта модель уже устареет!» Мне хотелось мгновенного удовлетворения: представить модель, на следующий день увидеть опытный образец и отправить его в магазин через две недели (кстати сказать, благодаря именно такому подходу сегодня успешно работают Zara, H&M и Topshop). Я понял, что все упирается в скорость выхода товара на рынок. Так было в то время, так обстоит дело и сейчас.

В компании было много людей старой закалки, которые, подозреваю, рассуждали так: «Кто эти молокососы, которые хотят разработать что-то сегодня и пустить в продажу на следующей неделе? Почему эти чудаки из северного Нью-Йорка пытаются разрушить всю нашу философию дизайна? И они конструируют свитеры с заплатами на локтях — это носил мой дед!» Да, мы хотели преподнести эту классику на новый лад.

В конце концов, Марвин сказал: «Ребята, не думаю, что дела у нас складываются хорошо».

Мы не стали спорить: «Хорошо, верните нам нашу марку». Так он и сделал. Компания Brentwood также продала нам остатки товаров Jacob Alan, которые прекрасно разошлись в наших магазинах. Марвин всегда проявлял к нам справедливость; он был хорошим парнем, но, полагаю, организация производства тянула его назад.

Середина 1970-х стала захватывающим временем в Нью-Йорке. Клуб Max’s Kansas City работал семь дней в неделю, и там постоянно проходили вечеринки и собирались веселые люди. Однажды ночью мы увидели Дэвида Боуи за одним столиком с Дебби Харри[52] и Лу Ридом[53]. Другой ночью я оказался рядом с Лу Ридом и Дэвидом Йохансеном из группы New York Dolls, а затем проехал на такси несколько кварталов до ресторана Ashley’s на Пятой авеню, где оказались Билли Престон[54], Ронни Вуд[55] и участники «Роллинг Стоунз». Невероятно захватывающее время! Я получил доступ в этот мир, потому что выглядел причастным, и люди не отвергали нас. Рок-стиль становился мощным определяющим фактором.

Примерно в это время в Нью-Йорке также входил в моду английский стиль благодаря гастролям Led Zeppelin, The Who и других известных групп. Группа Led Zeppelin и ее вокалист Роберт Плант в стильных рубашках производили на публику огромное впечатление. У группы имелся особый антураж, а сцена выглядела андрогинно, прикольно и зрелищно. Это была эпоха Марка Болана и его группы Т. Rex — начало глэм-рока. Мы с Ларри купили много вещей в стиле глэм-рока — серебряные мотоциклетные куртки, сапоги на платформе, блузы с оборками, все было великолепным и блестящим — и привезли их в наши магазины на севере штата Нью-Йорк.

До сих пор у нас был безошибочный нюх, но то, что было модно в Нью-Йорке в пределах определенного сообщества, в целом плохо распространялось. Я рассчитывал, что это захватывающее зрелище увлечет и другие штаты Америки, но ошибся. В университетских городах северной части штата Нью-Йорк людей, желавших перенять гламурный стиль, было совсем немного. Проводя основную часть времени в большом городе, посещая ночные клубы и не работая так же усердно в дневное время, мы перестали контролировать ситуацию. К тому же закупили слишком много запасов. Плюс ко всему в 1976 году страна находилась в рецессии. Розничные торговцы по сниженным ценам проснулись и поняли, что им тоже следует продавать джинсы-колокола, но по бросовым ценам. Новизна нашего модного стиля померкла.

Наши поездки по штату Нью-Йорк с посещением наших магазинов также утратили былую новизну. Я не собирался оставаться в Эльмайре и смотреть, как беспомощно барахтается наш бизнес. Ларри тоже редко там появлялся. Нам обоим стало скучно. Спустя десять лет мне потребовался более широкий горизонт — моя мечта создать собственный бренд.

Наше кадровое подразделение поручило мне заниматься дизайном и оформлением магазинов, а Ларри отвечал за закупки. У него это неплохо получалось, о чем свидетельствовала шестилетняя череда успехов в People’s Place. В середине 1970-х годов Ларри познакомился с агентами по закупкам, работавшими в Нью-Йорке, в офисах компании Stuart Mandelbaum, задача которых состояла в том, чтобы обеспечить магазинам всех размеров доступ к множеству производителей. Они сопровождали нас с Ларри по рынку, и через них мы размещали заказы для наших магазинов. Мы, два молодых парня, обходили демонстрационные залы Нью-Йорка под руководством этих гламурных, сексуальных девушек постарше, а на них, казалось, производило впечатление, что эти два мальчика имеют собственный бизнес. Мы думали, как это круто — бахвалиться нашим коммерческим успехом: «Да, мы собираемся открыть магазины в Сиракузах, Рочестере и Бингемтоне. И собираемся открыть магазин в Нью-Йорке!» Но когда мы заявляли, что наш бизнес на подъеме, они, наверное, думали: «О, должно быть, они продают тысячи штук в неделю», а на самом деле мы продавали сотни.

Мы стали каждый день получать крупные поставки от модных салонов и компаний по производству спортивной одежды, отчасти потому, что сами уверовали в собственные небылицы. Широкий размах принес нам успех, но непомерный аппетит нанес вред.

Некоторые из этих новых поставщиков предположили, что мы используем систему автоматического оформления повторных заказов, а нам было неловко сказать: «Эй, довольно» или: «Нам не нужно все это», следовательно, товары продолжали поступать, и наши запасы пополнялись. У отца Ларри был магазин в городе Оберн, штат Нью-Йорк, и он выделил нам половину торгового пространства, поэтому теперь магазин People’s Place появился в Оберне. А потом пришли какие-то ребята и сказали: «Эй, у нас есть сезонная торговая точка в Лейк-Джордже, летом все едут в Лейк-Джордж. Почему бы вам не снять помещение вместе с нами?» Так мы открыли магазин в Лейк-Джордже.

Ситуация начала выходить из-под контроля. Кредитная линия, открытая отцом Ларри, была исчерпана. Мы не могли больше брать кредит у банка, и они уже дышали нам в затылок, чтобы мы платили вовремя. А продажи не могли покрыть наши расходы.

Чтобы разобраться во всем этом, мы обратились за помощью к кузену Ларри, Сэму Уорцелу, и привлекли его в качестве наемного управляющего. Сэм на десять лет был старше нас. Он — настоящий житель Нью-Йорка: умный, веселый и забавный, но без выраженного чувства стиля. Он совсем не заботился о стиле. (В то время я считал такое отношение большой ошибкой, но теперь понимаю, что это не имеет значения.) Он пытался помочь нам систематизировать и дисциплинировать наш бизнес, но это было не по мне. Я не хотел проходить через формальный процесс реструктуризации, потому что мы привыкли заниматься бизнесом на свой лад, приезжать и уезжать, когда нам заблагорассудится. Сэм хотел установить систему управления запасами. У нас было много мелких краж, поэтому мы начали прикреплять к одежде ярлыки компании Sensormatic. В результате наши затраты действительно выросли, но Сэм изо всех сил старался показать нам, как управлять расходами. А мы сопротивлялись этому. Затем он пригласил Марти Левинсона, толкового бухгалтера из Нью-Йорка, чтобы помочь нам разобраться с нашими налогами.

Марти почувствовал неладное, когда проанализировал объемы наших запасов и закупок. Он сказал:

— Если вы не вложите дополнительных средств, вам придется принять некоторые важные решения.

— Какого рода? — спросил я.

— Давайте поговорим с юристом, — ответил он.

— Почему мы должны говорить с юристом?

Он был прямым человеком. Он сказал:

— Есть разные вещи, которые вы можете сделать.

Я не понял.

— Какие?

— Вы можете вбросить больше денег в бизнес…

— Или?

— Или вы можете перейти к Главе 11[56].

— Что это значит, черт возьми.

— Это форма банкротства.

— Банкротство?

— Если вы не внесете деньги, — пояснил он, — то долг возрастет и его не покроет даже полугодовая прибыль. Вам продали товар, и поставщики хотят получить свои деньги. А кроме того, у вас есть наемные работники и имеются накладные расходы.

— Это все туфта. Ты издеваешься? Почему бы нам просто не устроить распродажу? — сказал я.

Мы открывали новые магазины, и появлялись новые потоки доходов. Это, должно быть, какая-то ошибка.

Однако распродажа, как пояснил бухгалтер, не решит проблемы.

Мы обратились к своему банкиру. Он заявил: «Мы уже давали вам деньги, но вы их не вернули. О кредите не может быть и речи». Экономическая ситуация менялась в худшую сторону; усилилась конкуренция. В наших магазинах произошло затоваривание и не хватало торговых площадей. Нам следовало отправиться на модные показы и закупить классные вещи, но они бы затерялись в массе наших прочих запасов. Это была азбука розничной торговли Retail 101: работа в рамках бюджета. Постоянно взаимодействовать с торговыми агентами. Быть в курсе того, что недавно продано. И мы постигали этот урок на своей шкуре.

Итак, мы подали заявление о банкротстве в соответствии с Главой 11. Это был ужасный день. Огромный плевок в лицо. Это было стыдно. Я проснулся и спросил себя: «Какого черта я сделал? Если бы мы не перестали контролировать ситуацию, если бы не затоварились и не купили слишком много гламура и блеска, если бы закрыли два магазина, в которых дела шли плохо, и сделали акцент на совершенствование управления…» Существовало множество вещей, которые мы могли бы, должны были сделать. Мы разъезжали на «Порше» и «Мерседес-Бенц», жили в крутых местах, покупали тонны одежды и дорогие часы, путешествовали по Европе и Южной Америке. Жили как мультимиллионеры, хотя ими не были. Даже рядом не стояли. У меня не было никаких сбережений. Вот и все, о чем мог тогда думать. «Боже мой, как теперь запустить собственный бренд? Я не могу покинуть магазины. Должен остаться здесь и убедиться, что всем заплатят». Это было за гранью возможного.

Мы обсудили положение с юристами. Они сказали, что мы можем остаться в бизнесе, но придется согласиться работать на определенных условиях. Я узнал все о льготных процедурах и обращениях в суд. Мой друг Стю Комер, который владел компанией прямого почтового маркетинга Artistic Greetings и прошел через процедуру банкротства по Главе 11 несколько лет назад, сказал: «Я помогу вам. Первое, что вы должны сделать, — это действительно научиться понимать бухгалтерский баланс. И вы должны ежедневно просматривать приход и расход, чтобы знать положение дел».

Поскольку пользоваться кредитами мы уже не могли, все поступающие товары приходилось оплачивать наличными. Был назначен временный управляющий, который контролировал каждый приходящий и уходящий пенни. Мне было неловко рассчитываться с нашими кредиторами по двадцать пять центов на доллар. Наше банкротство по Главе 11 получило огласку и широко освещалось в прессе. Нам пришлось идти с протянутой рукой к тем, с кем мы хотели продолжать делать бизнес, и предлагать им заплатить немного больше. «Послушайте, мы не можем заплатить вам сейчас, но нам очень нужен товар. Есть ли способ решить проблему?» Некоторые относились к нам враждебно; а кто-то верил, что мы сможем справиться, и оказывали нам поддержку. Когда мы уезжали в Нью-Йорк, чтобы закупить товар за наличные, мы больше не тратили две недели на гулянки. Нам пришлось спуститься с небес и вернуться к истокам.

Но хуже всего было смотреть в лицо моему отцу. Когда мой бизнес пошел в гору, отец начал испытывать уважение ко мне, и я почувствовал себя защищенным и сильным. Стал чаще навещать родителей, даже время от времени наведывался домой на обед. Отношения начали укрепляться. Между делом мой отец сказал: «Надеюсь, вы придерживаетесь системы и ты следишь за своими запасами». Я ответил: «Да-да, не волнуйся, у нас все под контролем». Теперь, спустя несколько лет, я был крайне смущен. Моей первой мыслью было: «Что подумает папа?»

Я узнал это довольно скоро. По его виду можно было прочесть: «Я же тебе говорил». Мой отец гордился мной, а я подвел его. Снова. Мне нечего было сказать в свое оправдание.