Мяч круглый. Испанский дебют

Глава 5

Интермеццо второе

— Я только что подписал контракт, по которому буду играть за «Манчестер Юнайтед» за 1,5 миллиона фунтов стерлингов в неделю! Теперь осталось только, чтобы и они этот контракт подписали…

Борис Евгеньевич Яковлев в раздевалке под трибунами давал последнее указание команде:

— Валя, Ольшанский! На тебе эта их чёрная лошадка Арисагин. Я матч с «Зенитом» по телевизору видел. Тайфун настоящий. Где только казахи его взяли?

— А «Шахтёр»… — хмыкнул нападающий Виктор Чернышёв.

— Мы никаких судей не покупаем. Валя, встречай пожёстче, не давай ему мяч спокойно принимать и обрабатывать.

В дверь раздевалки постучали. Несмотря на то, что Яковлев рыкнул: «Позже!», она открылась, и на пороге организовалась пробка. Чуть потолкавшись, первым вошёл высокий и плотный мужчина средних лет в чёрном спортивном костюме с тремя жёлтыми адидасовскими полосками и двумя эмблемами на груди — «Адидаса» и «Кайрата». Вошёл, но проход не освободил — оглядел цепким взглядом присутствующих, и только после этого шагнул в сторону, очевидно, решив, что второму посетителю ничего не угрожает.

Куда уж… Этот сам мог кому угодно поугрожать. Вошёл майор КГБ, весь увешанный орденами и медалями — этому тоже было далеко за тридцать. Первый, как и сказано, был высоким и плотным — сразу чувствовались в нём и сила, и ловкость, хоть чёрный костюм и скрывал бугры мышц. Майор был выше на полголовы и в два раза шире в плечах — эдакий Илья Муромец из мультфильма про князя Владимира, который, впрочем, тут ещё пока никто не видывал. Вот добродушия на лице у товарища, правда, не хватало. Голубые глаза прошлись по притихшим футболистам:

— Добрый день, — Он ещё раз обвёл раздевалку льдинками глаз. — Тут с вами хотят пообщаться и пожелать вам успеха две девушки. Просьба оставаться на местах, ручонки к ним не тянуть, и уж тем более обниматься не лезть. Похлопали в ладошечки — и смолкли, выслушали девушек. Ясна установка?

Раздевалка загудела, а Геннадий Смирнов стал быстро натягивать футболку.

— Керту! — позвал майор за дверь.

Вошли, как и обещал этот богатырь, две девушки. Миниатюрные? Ну, не коровы, точно. Но и не дюймовочки — высоченные! Обе в таких же, как и у первого зашедшего, чёрных спортивных костюмах из какой-то качественной синтетики, с теми же жёлтыми полосками и значками «Адидаса» и «Кайрата». Не узнать было невозможно — весь СССР знал в лицо и боготворил. Их песни звучали из каждого радиоприёмника, их клипы и фильм о победе над «Битлз» показывали в каждом кинотеатре. Керту Дирир и Сиомара Леаль.

— Ребята, — помахала рукой Керту, — добрый вечер. Хочу вас поздравить с выходом в 1/16 финала. Уверена, что у вас хорошая команда, и у неё большое будущее, — говорила звезда почти без акцента, всё же пять лет пребывания в СССР давали о себе знать. Так, чуть на гласные напирала — какие-то круглые они у нее выходили, и «и» больше на «ы» похожа. В этом плане её родной амхара корейскому сродни — но тут ни того, ни другого и слыхом не слыхивали никогда. Необычно немного, да и всё.

Народ чуть шумнул, но вспомнив наставления майора, одумался и похлопал.

— Тут моя подруга хочет сказать пару слов, — Керту чуть отступила.

Сиомара размениваться на комплименты и приветствия не стала.

— Кто у вьяс защьитньики? — и чёрными глазами обвела притихших ребят. Остановила взгляд на тренере.

— Я. Я. Я. Я, — поднялись руки.

— Ты, — она ткнула пальцем в Валентина Ольшанского, — игрьяй, пожьялуста, в футбол.

— Так я…

— Кхм, — напомнил о себе майор.

— В футбол, а не в ноги моего женьиха Теофило. Ты ведь слышьял про то, что одьин защитник сейчас в больнице. Он выйдьет из неё, и тогда мы с Керту поедьем сломаьем ему ногу. Может, если настроенье пльохое будьет, ещё при этом покрьичьим, что он на нас напаль. Как вы думайете, кому поверьят? Его посадьят льет на семь за попытку изнасилованьия. И после этого все защитньики в нашем футболе будут играть в футбол, а не ломать ноги хорошьим нападающьим. Теперь я готова выслушать признания в любви и вашьи похвалы нашьим песньям. Перед начьалом матча одну мы спойём.

Вставший Ольшанский — не сидеть же, когда девушка к тебе обращается! — плюхнулся на скамейку и чего-то буркнул себе под нос.

— Вот и хорошьо! До свиданья, мальчьики, удачи вам, — и четвёрка в обратном порядке покинула раздевалку.

— Да… Убийственные аргументы за честную игру, — первым нарушил молчание тренер.

— Как играть-то, Борис Евгеньевич? — послышалось со всех сторон.

— В футбол. Всё, выходим — вон уже звоночек тарахтит. Били этих казахов в позапрошлом году у них на поле. Вспомните — 2:0. Выиграли! Без всякой грубости. А тут у себя, при поддержке шестнадцати тысяч болельщиков! Должны выиграть! Забудьте об этих певичках и покажите казахам, что мы не только их — и «Спартак» били, и «Арарат», и «Черноморец». Эти-то боятся нас, вон девок за себя просить отправили. Слабаки! Порвём, как Тузик грелку! Порвём?! — Яковлев повысил голос.

— Порвём!!! — дружно выдохнул «Сокол».

Событие пятое

Тренер в перерыве перепутал раздевалки и по ошибке выбил три зуба игрокам команды соперника.

Футбол на Волге любили всегда. Его в начале века завезли в свои родные места приезжавшие из столиц на каникулы студенты, и во многих поволжских городах ещё до революции сложились первенства и образовались заядлые болельщики. Конечно, и Саратов, один из крупнейших и богатейших городов на великой русской реке, не остался в стороне. Уже в начале тридцатых на месте бывшего ипподрома появился первый настоящий стадион — кайратовцы увидели его, как и все остальные достопримечательности, с высоты, когда подлетали к аэропорту. Тот неспроста назывался «Центральным» — стоял он и вправду почти посредине города, на огромном холме, именующемся Соколовой горой. Уж не в честь неё ли зовётся местная команда? Была ведь «Локомотивом», при железной дороге спортклуб-то обретается. Ан нет — кто-то соригинальничал, а формалистов не нашлось, чтоб зарубить. И хорошо. Вот пока над городом пролетали — всё посмотрели. Увидели, как народ на улицах толпится, любуется пролётом голубых птах. Настроение хорошее сразу установилось — как праздник какой-то!

Сам по себе Саратов производил впечатление двойственное. С одной стороны — город большой, чувствуется в нем ещё купеческий размах давней хлебной столицы Юга России. С другой стороны — нынче окружён огромными заводами, душноват, местами откровенно грязноват, а красивые старые дома смотрятся довольно обшарпанно. Однако на дворе май — самое лучшее время на Волге! Ещё не упала на город удушливая жара, которая будет царить тут всё лето. Буйно цветут каштаны, красиво оформлена роскошная набережная, полная прогуливающихся людей. По реке снуют лодки, катерки, солидно топают большие суда. Непривычно смотреть родившимся и прижившимся в маловодном Казахстане на такое раздолье. Так ведь ещё местный ДОСААФ подсуетился — подогнали к аэропорту грузовики со скамейками в кузовах, устроили гостям торжественный проезд к реке, потом вдоль неё, и к стадиону. Неловко даже стало, будто чемпионов каких чествуют. А с другой стороны, с ними ведь едут герои войны — вот уж кто достоин самого торжественного приёма! Лобановский побоялся, что заставят митинговать, но хозяева проявили себя людьми деликатными — сгрузили прибывших у дома отдыха локомотивных бригад, что совсем недалеко от стадиона, и оставили на пару часиков одних — отойти от перелёта. Лётчики, народ привычный, разошлись по койкам и мгновенно захрапели, а пассажиры, успевшие по большей части до деревянности отоспаться в креслах, просто переводили дух. Кто-то и погулять сходил. Степанова узнали в магазине по бороде и свирепому виду, пытались даже завлечь в пивную, но Атаман, хихикая и сыпля частушками, сумел вывернуться и сбежал обратно в гостиницу. От греха. А хотел-то всего лишь знаменитый саратовский калач купить! «Спортсменам пшеничное вредно. Особенно водка», — ехидно хохотал тощий Долма, когда Вадим решил поделиться с ним огорчением.

Матч начался под свист и крики болельщиков — не хотели отпускать Керту и Сиомару, исполнивших перед началом игры новую песню про футбол. Только когда уже разыграли монеткой ворота и первый удар, и когда этот удар нанёс выигравший в орлянку Степанов, гул стал утихать.

«Сокол» попытался организовать жёсткий прессинг — вот только не рассчитали силы удара. Атаман перебросил почти всех саратовцев, и они сразу оказались догоняющими. Мячом завладел Сергей Квочкин, и с лёта почти отправил круглого в ворота. Вратарь среагировал в нужную сторону, взять не взял, но ворота отстоял, переведя мяч на угловой. Стадион взорвался снова — слишком уж быстро и неожиданно всё произошло.

Тимур Сегизбаев после получившегося с тбилисцами «сухого листа» испытывал небывалое воодушевление. Так и рванул к флажку, долго мяч устанавливал, разбегался. То ли снаряд в одну воронку, понятно, не падает, то ли чуть недокрутил — мячик пошёл на метр выше, чем нужно, и далековато от ворот. Встретился там с головой Квочкина, но решил, что рано ему в сетку — угодил в штангу. Такую же, наверное, деревянную — как можно было не попасть с одного метра-то?… Отскочил в центр штрафной и залез под ударную молодому нападающему Николаю Лифару, по прозвищу Граф де Ла Фер. Граф с готовностью лягнул свалившийся на него сюрприз. Ворота свои — а потому не по воротам, а просто в безопасном направлении. На этот раз снаряд послушался и полетел, куда и пнули — то есть за лицевую.

Сегизбаев решил попытку повторить. Опять долго ставил, выбирая коричневый бок покруглее, и ещё дальше отошёл для разбега. Удар… Стадион замер. Как там великий Озеров сказал. «Гооол! Х… там, штанга». Откуда узнал-то?… Мяч полетел почти точно в обратном направлении, но до Тимура не суждено было добраться. Перехватил кто-то из «соколов», и сразу в центр его послал. Там другой отправил его ещё чуть дальше. Удар… На этом стоит остановиться чуть подробнее. Валентин Ольшанский, несмотря на тощие стати и несколько комичный кудлатый вид, по мнению местных болельщиков, несомненно обладал самым сильным ударом в стране. Круче только отварные яйца. Стоит отметить, что таких сказок на бескрайней территории СССР — огромное количество. Во всех городах нашей необъятной Родины есть свои Степановы и Ольшанские. Только вот в этот раз свидетелями стали шестнадцать тысяч болельщиков, собравшихся на стадионе «Локомотив» посмотреть, как «Сокол» наваляет очередному гранду из «вышки».

Северную трибуну венчало аляповатое табло с механической минутной стрелкой. На нем счёт матча и названия городов (но не команд) высвечивались лампочками, расположенными, словно индексный пунктир на почтовых конвертах. 22 мая войдёт в историю стадиона. Почти с центра поля этот артиллерист местного разлива бабахнул что было силы, и… не рассчитал. Мяч принял траекторию миномётного снаряда («рамка» осталась метрах в двадцати под ним), прочертил небо кометой и, встретив на своём пути корпус табло, отскочил, упав к ногам работника стадиона безжизненным печёным яблоком — камера лопнула. Полопались частично и лампочки. Вместо города Саратов там теперь красовалась надпись «С. рат.ı».

Раздался возглас восхищения. Вот это был удар! Метров ведь под сотню мяч пролетел, так и дальше бы летел, но… Но потом люди проооочитааалии. И осооознаалии. Засвистели и загудели.

Бубенцу выдали новый мяч. Масик решил, что хрен какой-то местный щуплый его перебьёт. И грянул. Мяч по совсем уж вертикальной траектории ушёл в затянутое перистыми облаками небо Саратова. Бомбардиры «Сокола» — Корешков, Ломакин, Смирнов и Лавров — побежали назад к своим воротам, потянулась трусцой и полузащита, но понять, куда в итоге приземлится новый орбитальный объект, никто не мог, потому особо и не спешили. А мяч, устав находиться в отрыве от земли, плюхнулся в нескольких метрах от штрафной хозяев. Попал на бугор местного кочковатого поля, почти без признаков травы, и отлетел точно в ноги Арисагина, чуть подпрыгивая. Трофимка его подхватил и понёсся к совершенно неприкрытым воротам — два крайних защитника-то были, а вот «артиллерист», он же центральный защитник Валентин Владиславович Ольшанский, глядел на дело ног своих с сумбуром в голове. Теофило, конечно, в такой ситуации и Ольшанский бы не остановил. Решив сыграть до верного, он сблизился максимально, тем более что голкипер страшно затянул с выходом, и аккуратно тюкнул под штангу. Вратарь отчаянно и неуклюже опрокинулся набок, надеясь прикрыть угол, но мяч, перепрыгнув его, в этот угол и залетел. На табло загорелось: С. рат.ı 0 — Алма-Ата 1.

Валерий Лобановский поаплодировал и мысленно, и даже физически, этим феноменальным ударам. Достал блокнот и записал себе на заметку третьего номера «Сокола» Ольшанского. Заметив эти действия старшего-младшего товарища, Нетто махнул рукой.

— Мы лимит благосклонности начальства в этом году исчерпали, не дадут больше никого переводить до конца сезона.

— Не последний же год живём! Парнишка молодой совсем, ему ещё лет десять играть. Нужно будет переговорить после матча. Узнать, что да как. Учится, или окончил чего?

— Если только поговорить… Слушай, Гусак, а мне тут аксакал наш грузинский сказал, что вроде как послал Первый секретарь наш человека вербовать молодёжь в Италию. Ничего не слышал?

— Говорил Тишков. Есть надежда затащить троих пацанов к нам и троих в Павлодар — хороших подростков, почти под дубль возрастом. А потом, как Арисагина, надеется уговорить гражданство принять, — нехотя ответил Лобановский и бросился к кромке поля, стараясь даже краешком ботинка не наступить на черту (примета у него была — нельзя наступать на белые линии на поле).

— Разобрались на правом фланге! — крикнул защитникам и полузащитникам. — Что они у вас, как у себя дома, тут мечутся?!

Опоздал. Начатая всё той же неугомонной «тройкой» атака уже докатилась до ворот Бубенца. Поспешили хозяева. Ломакин поддал издали, и совершенно не прикрыт был. Масик траекторию отчётливо видел и легко взял. Настораживал сам факт, что так легко можно добежать по правому флангу почти до штрафной. Опять Трофимка стянул всех на свой левый край, и чуть не половину поля оголил.

— Забыли уже про Ленинград… Сейчас начнётся, хоть кол на голове теши! — выплеснул на Игоря Нетто Лобановский свои эмоции.

Второй Гусь утёрся и вдоль кромки поля потрусил на противоположный фланг вразумлять Трофимку. Зря. Степанов подбежал раньше и порычал на «сынка». Подействовало — Теофило прекратил носиться поперёк поля и занялся своей работой: доставлять мячи Квочкину. Легко обыграв пару защитников, он отдал филигранный пас Горбылю, и тот мощнейшим ударом в касание отправил его в девятку. Такие не берутся. С.рат.ı 0 — Алма-Ата 2.

Виктора Абгольца прозвали Рыжим. За золотистую шевелюру, за настырность. Рыжий получил мяч от Степанова почти в офсайде, забрался далековато — потому рисковать не стал и на всякий случай отправил его Тимуру Сегизбаеву. Не очень удачно — мяч на картофельном поле «Локомотива» ускакал от нападающего, и тому пришлось прорываться за ним в штрафную через двух защитников. Ронять его, на удивление, не стали — подождали, если так можно сказать, пока он завладеет мячом, и выбили прямо из-под удара снова за линию ворот. Минутная стрелка раненого табло показывала сорок четвёртую минуту первого хафа.

Тимур и в этот раз не спешил — уж точно дадут пробить. Шёл и думал: почему сегодня-то не получается? Установил, ударил. Нет… Не судьба. На этот раз совсем не докрутил, да и мяч к тому же пошёл высоко и приземлился в стороне от основной массы столпившейся у ворот. Зато — почти точно под ноги пристыженному Теофило. Весь «автобус» ломанулся к негритёнку, и тут этот чертёнок маленьким сердитым бычком попёр прямо на толпу. Сначала никто его манёвра не понял. Только когда тот оказался уже в штрафной, «соколы» запаниковали. Нужно было останавливать… А вдруг в эдакой давке, да по ноге?! Остановили. Дёрнули за футболку и повалили.

Стадион замер, а судья свистнул и указал на одиннадцатиметровую отметку. Сорок шестая минута.

Бил Степанов. Попал бы в воротчика, так и того бы в раму внесло. Однако ж, разминулись, на счастье последнего, они с круглым. С.рат.ı 0 — Алма-Ата 3.

На перерыв все кайратовцы шли прихрамывая, ладно, почти все.

— Что случилось? — Лобановский смотрел, как футболисты, морщась и кряхтя, стягивали с себя новенькие адидасовские бутсы.

— Богатство, мать вашу! Вы же профессионалы! — зашипел на игроков Нетто. — Неужели не ясно было, что этим всё закончится?! Нельзя играть в неразмятых бутсах. Маслицем смазать, на тренировке немного побегать, снова смазать, и так несколько раз, пока форму ноги не примет. Остолопы великовозрастные! Выпендриться перед провинциалами решили. Дебилы! Что делать-то теперь? Ладно, тут отстоим — уж и счёт нормальный, и двоих свежих выпустим, но прилетим — а там «Пахтакор» с Качалиным, — такой спокойный и интеллигентный обычно Игорь Нетто свалился на скамейку и, махнув кистью на притихших футболёров, обхватил голову руками.

— Ты нас всех не хорони -

Заживёт всё до игры.

В баньку сходим, мазью смажем

И узбекам фиг покажем, — прогудел Степанов.

— У кого новые бутсы? — покраснел как рак Лобановский. Его ведь вина! Сам сколько раз такие мозоли зарабатывал по молодости. Должен был предвидеть, когда команду завалили новой формой.

Подняли руки. Пять человек. Заменить можно двоих. Вот, как на ровном месте? Полкоманды в минус. Заменил Абгольца на Немесио и защитника Анатолия Федотова на Данилова. Хромых осталось трое: полузащитник Олег Долматов, защитник Валентин Дышленко и ещё один защитник Владимир Асылбаев. Ведь взрослые дядьки… Поменяли носки, смазали бутсы нашедшимся на стадионе трансформаторным маслом. За полбанки подозрительной жидкости пришлось отдать электрику, что как раз лазил менять лампы на табло, спортивный костюм Абгольца.

— Ребята. Выход один, — обратился к игрокам Валерий. — Нужно защитников разгрузить, чтобы на месте стояли. Всю силу на атаку. Прижмите их к воротам. Хоть этим двоим обормотам ноги сохраним. Ну, пошли уж — а то техническое поражение засчитают.

Табло показывало новый шедевр орфографии. Столько запасных ламп не нашлось, и потому Саратов был Саратовым, а вот Алма-Ата несколько усохла и стала — Алмата. Уж не Назарбаев ли у электрика фамилия?..

Саратов 0 — Алмата 3.

Бегунок-бек, Атаман Степанов тоже за собой вину чувствовал — потому ринулся в атаку с первых секунд. У ворот осталось только двое хромых. Пряник ответственность тоже прочувствовал, тем более, что вышел также в новых бутсах, не удержался. Да и не было толком старых — рванина рваниной. Вдвоём, пасуя друг другу, прошли по центру почти до штрафной. Загоняли полузащитников «Сокола». Тут Степанов сглупил: хотел отдать Трофимке, но того плотно опекали аж двое. Развернулся на Немесио, но и тот неудачно выбрал место. Пока глупил, мяч отобрали — но и сами «соколята» сразу потеряли. На помощь как раз Пряник пришёл. Отнял и просто зашвырнул подальше к воротам, на удачу. Всё одно так никто и не открылся. Там врубился Квочкин — закрутил вокруг себя на целую минуту настоящий водоворот. Отобрали вчетвером-то, но побоялись и выбили в аут.

Мокрый уже, всего-то за пару минут, Сергей сам и пошёл вбрасывать. Не спеша, время тянул. Открылся Миша-Немесио — ему на угол штрафной и запустил. Тот ломанулся сквозь стену защитников, надеясь, что сфолят. Ничего защитникам «Сокола» и не оставалось. Снова стали хватать за футболку — уронили. Подошёл опять Степанов. Перестарался — мяч ушёл выше ворот.

И вот так примерно ещё минут десять, а потом оборона хозяев просто посыпалась. Нигде уже не успевали, просто отпихивались — лишь бы как-то вынести мяч из штрафной. В один момент опять Мишу обрушили. Под свист и гогот трибун всё равно пошёл бить капитан. Ну, на этот раз удар получился на загляденье. Теперь свистели голкиперу — Атаман попал между ног, в домик.

Вскоре скис и ушёл к воротам Долма. Вернее, ухромал. Однако «Кайрат» не заметил потери бойца и «Яблочко»-песню допел до конца. Сегизбаев набил требуемую статистику неудач — получился, наконец, «Сухой лист».

Саратов 0 — Алмата 5.

И тут под занавес сольный проход совершил Трофимка: в одного обошёл троих «соколов» и низом пустил мимо совсем расклеившегося вратаря Печёрского.

Саратов 0 — Алмата 6.

Свистка ждали все — и мёртвые «соколы», и еле живые кайратовцы.

Домой! Быстрее домой. Жаль, нельзя лететь ночью.

— Ночью? — Жуков оглядел за ужином контингент. — А чего… там и выспитесь, — И уже обращаясь к ветеранам: — Как бодрость духа, орлы? Не заблудитесь?

— Пфа! — развеселился пилот маршала Валентин Фигичев, когда-то бывший комэском у самого Покрышкина. — На фронте под огнём летали — а тут степь, раздолье. Радио работает. Лети — не хочу. Свои бы только не сбили.

— Договоримся.