На задворках империи

Глава 10. Ларс

— Посторонись! С дороги! — Мимо толпившихся на Галгаевском тракте драгун проскакали казачьи сотни.

— О-о, гляди, как агеевские поспешают, чего-то задержались нынче казачки, — заметил, кивнув им вслед, Кузнецов.

— Ничего, эти быстро егерей догонят, — высказался Кошелев. — У них и сменных, и вьючных в достатке. Они к полковому обозу так вот, как мы, не привязаны.

От головы растянутой по дороге колонны долетел сигнал, и понеслись команды седлать коней. «„Поход!“, „Генерал марш!“», — дублировали указания полкового командира штаб-трубачи. Нарвский драгунский полк начал своё движение на север.

До Мцхеты, древней столицы Иберии, было два с половиной десятка вёрст пути по равнинной местности. Эскадроны прошли их бодро, но пришлось встать на днёвку для устранения выявленных в самом начале похода недостатков.

— Подлуцкий нового полкового интенданта на чём свет костерит, — пояснял своим взводным Кравцов. — Сразу полдюжины повозок на таком лёгком участке пути у нас встали, а ведь это мы ещё даже и в предгорья не зашли. А что же на главном перевале тогда с ними будет?

У Тимофея было время полазить по развалинам древних крепостей и осмотреть старинные храмы. Двадцатого марта колонна пошла дальше на север. Цилкани, Душети, Ананури… дорога с пологой равнины постепенно начала заходить на возвышенность. В селении Млеты, около протекающей горной речки Арагви, стояли, отдыхая перед высокогорным переходом, целых два дня. Здесь вместе со штабом полка оставался базироваться четвёртый эскадрон, отвечавший за охрану южной части Военно-Грузинской дороги от этого места и до селения Душети.

— Самый хороший участок Гусинскому достался, — позавидовал Копорский. — Хоть и расстояние здесь большое для охраны, да зато такого высокогорья, как дальше, в этих местах нет.

— Смотри-ка, а вот и головной дозор егерей. — Кравцов кивнул в южную сторону дороги. — Эко же хорошо девятый полк ходит.

Действительно, из-за поворота показалась полусотня солдат в мундирах грязно-зелёного цвета со скатками шинелей и укороченными фузеями. Возглавлявший отряд офицер отдал команду, и они, рассыпавшись, спустились к реке.

— Видать, утомились на своих двоих топать. — Капитан кивком указал на пивших воду и умывавшихся солдат. — Сотня вёрст уже позади, а впереди самый трудный участок. С кем-нибудь из них и нам доведётся дорогу охранять.

В Гудаури была оставлена половина от третьего эскадрона, вторая встала в небольшом селении Коби, а вот между этими селениями был самый высокогорный перевал Военно-Грузинской дороги, названный впоследствии Крестовым. Десять вёрст этого Большого перевала драгуны шли целый день. Здесь и летом было холодно, сейчас же и вовсе лежал снег и дул пробиравший до самых костей ветер. Дюжину обозных повозок пришлось выносить через перевал буквально на руках. Начав движение ещё засветло, спустились к Коби, в долину реки Терек, уже в вечерних сумерках. Пятого апреля оставшаяся часть колонны достигла селения Степанцминда. За ним было самое неспокойное место на всём протяжении пути — Дарьяльское ущелье.

— Первый и второй взводы, устраивайтесь тут надолго, — распоряжался Кравцов. — Ну уж на месяц точно оставаться нужно рассчитывать. Я буду с вами. Третий и четвёртый взводы уходят к Ларсу послезавтра под командованием штабс-капитана Копорского. Там для них и будет постоянное место базирования.

Селение было небольшим, и сюда уже встала на постой сотня казаков. Свободного места для квартирования у местных было мало, поэтому разбили лагерь в глубокой лощине у подножия горы. Здесь не так задувало, и совсем рядом была вода из чистого ручья. Забота была одна: в этих местах частенько шалили горцы, из-за чего приходилось выставлять для охраны лагеря сильные караулы.

— Сами местные этих абреков и предупреждают, — сидя у костра, рассказывал Кошелев. — Я ведь уже четвёртый раз по этому ущелью проходить буду, наслушался от казаков, что здесь дорогу охраняют, всякого. Днём он, значит, мирно овец пасёт, а ночью кармультук свой из тайного места достанет и пулю в тебя всадит. Так что глаз да глаз нужо-он, братцы, за местными. Мы ещё не успели тут лагерь разбить, а в горах вокруг все уже знают, сколько в селение урусов зашло и как они сами держатся. Если беспечные или малыми силами идут, тогда жди нападения.

— Это точно, — подтвердил сидевший рядом с ветераном Чанов. — Потому как мы для них здесь все чужие. Не привыкли они ещё в этих горах к новой власти. Испокон веков ведь по этому пути чужаков били и грабили. У них, как рассказывают, селение даже, которое мы перед Большим перевалом проходили, эдак по-особому называется, как уж его там, дай Бог памяти… Пасанаури, вот. С грузинского переводится как «место, где дают цену». Там раньше невольничий рынок был, и горцы веками продавали на нём своих пленников. А чем же ещё им тут торговать? Земли хорошей нет, ремёсла не больно-то в горном крае развиты. Овец только если разводить? Так им это скучно. А тут вон чужаки по его землям идут. Вот и нападают, если чувствуют их слабость.

— Так что берегите себя и своих товарищей, братцы, — подвёл итог Тимофей. — Один только ваш мушкет с лядункой для горцев уже целое состояние, а у вас ещё при себе и сабля с амуницией, а на строевом коне сбруя и вьюки приторочены. За такое добро запросто и на риск могут пойти. Я тут, в этом ущелье, первую кровь пролил. — И, вспомнив былое, тяжело вздохнул.

Переступали и всхрапывали пасшиеся у ручья кони, где-то кричала ночная птица, а закутавшийся в бурку Тимофей сидел у костра и глядел в огонь. Пять лет назад он ехал по этой же дороге из Моздока в Тифлис. И где-то в этих местах, также после Дарьяльского ущелья, не мог тогда заснуть, переживая первую смерть товарища и смерть того человека, которого сам убил. Сколько их будет потом, смертей своих и чужих, за эти пять лет непрерывной войны. Но эти, в горном ущелье, были первыми.

— Иваныч, ты чего не спишь? Ложись, поздно уже, — проговорил вынырнувший из темноты Еланкин. — Ты не волнуйся, мы тут хорошо округу караулим. Из каждого отделения по человеку вокруг ходит.

— Да я и не волнуюсь, Коля, — заверил с улыбкой Тимофей. — Всё-всё, ложусь. — И, подкинув в костёр пару толстых обрубков веток, откинулся на полог. А перед глазами опять всплыла давняя картина на берегу Терека. Бьющийся в агонии Прошка, два заросших чёрными бородами горца, ярко-красная кровь на камнях, на кинжале и зрачок дула ружья, смотрящий ему, Тимофею, казалось, прямо в сердце.

Терек ревел, стараясь свернуть, вырвать, скинуть те огромные каменные валуны, что лежат на его пути, но они были слишком большие для него, эти огромные осколки скал, и вокруг них, окатывая берега, летел сноп брызг.

— Ох как шумит, — обратил внимание, качая головой, ехавший рядом с Тимофеем Кошелев. — Так и кажется, что сейчас волна на дорожку вылетит и всех смоет.

— Весна, вот и вода большая с того, — заметил Блохин и щёлкнул крышкой штуцерного замка. — Как бы порох не засырел. Вон как у того валуна всего окатило.

— А ты, Лёнька, побольше вощёнкой его подматывай. — Чанов показал обёрнутый материей казённик мушкета. — Я аж тремя свой обернул и четвёртой даже само дуло.

— А ежели вдруг нападение? — оглядывая горные склоны, поинтересовался у него Кошелев. — Что, так и будешь из своего завёртыша палить? Ведь опешишь в суматохе.

— Кто опешит, я опешу?! — воскликнул возмущённо Иван. — Федот Васильевич, да я сто раз уж в таких переделках бывал! И чего, опешил хоть раз?!

— Ну, Ванюш, и на старуху ведь бывает проруха, — хохотнув, подметил Лёнька.

— Да идите вы все, пересмешники! — Тот махнул рукой и подстегнул коня.

— Вот тут, на развалинах старинной крепости, и будет полурота егерей стоять. — Гончаров кивнул на возвышающуюся скалу с руинами древней башни и стен. — Хорошее место, чтобы на прицеле все окрестности держать. Даже и полусотню хороших стрелков отсюда большим войском не больно сковырнёшь.

— Не позавидую я зелёным, — заявил Блохин. — Сыро, вечный ветер на скале… бр-р… уж лучше как мы: прошлись, колонну сопроводили — и к лагерному костру в лощину. Красота.

Первый эскадрон капитана Цветциха заночевал в Ларсе и пошёл в сторону Балты, где ему и надлежало стоять, охраняя участок от Владикавказа и до Дарьяльского ущелья. Два взвода от второго эскадрона под командованием Копорского остались на месте.

— В Ларсе места совсем мало для постоя, — пояснял поручику Зимину и Гончарову штабс-капитан. — Тут на постоянной основе рота мушкетёров давно стоит и плюс рабочая партия из нестроевых, а ещё ведь и сотня казаков неделю назад встала. Так что они давно все хорошие места здесь расхватали. Предлагаю разбить в удобном месте палаточный лагерь и не ютиться в сараях.

— Я, с вашего позволения, господин штабс-капитан, хотел бы всё-таки под крышей расположиться, — важно заявил Зимин. — Не в сарае, конечно, а в каком-нибудь приличном месте, более подобающем для офицера, чем солдатская палатка. Скоро месяц уже, как под открытым небом ночуем. Неужели и за приличное вознаграждение невозможно для себя дом или хотя бы чистую комнату снять?

— Ну, насчёт чистой комнаты вы, пожалуй, погорячились, Николай Андреевич, — усмехнувшись, сказал Копорский. — Вы их сакли внутри видели? Если только к местному старшине Дадурову попроситься, но у него уже стоит на постое мушкетёрский капитан.

— Вот я, пожалуй, и обращусь всё же к нему, — решил Зимин. — Авось сговоримся.

— Дело ваше, Николай Андреевич. Не смею вам препятствовать. Сам я, пожалуй, в полевом лагере обоснуюсь. Тимофей Иванович, — манерно обратился он к стоявшему рядом унтер-офицеру. — Будьте так любезны, распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне поставили солдатский шатёр.

— Будет исполнено, господин штабс-капитан. — Гончаров вскинул ладонь к козырьку. — Всё в лучшем виде, Пётр Сергеевич, устроим. Ничуть не хуже, чем в любом доме Ларса, у вас будет.

— Даже не сомневаюсь, — проговорил тот с улыбкой.

Три дня драгуны стояли на месте, устраиваясь. Выставили палатки, соорудили хорошие костровища и натащили со склонов гор сушняка. Из двух прибывших с полуэскадроном повозок выгрузили в отдельный шатёр боевой припас, фураж и провиант. От трёх закреплённых нестроевых одного выставили рядом часовым. В лагере тоже всё время дежурил усиленный караул. Хоть рядом и стояли мушкетёры с казаками, следовало всё же поберечься, места вокруг были неспокойные. Только в декабре, думая прикрыться непогодой, горцы совершили очередной набег. Рота мушкетёров отбилась, но потеряла в бою дюжину человек.

Пехотинцы с прибывшей из Моздока рабочей командой занимались возведением редута, насыпали валы из земли и щебня, выстраивали внутри из природного камня и извести какие-то сооружения, готовили места под установку орудий. Казаки болтались без дела или объезжали дозорами окрестности.

Восемнадцатого апреля к Ларсу подошла первая колонна со стороны Моздока.

— Рекрутов гонят и большой обоз, — оповестил командиров взводов и отделений Копорский. — Начинается наша работа. Два дня колонне дано на отдых, двадцать первого, спозаранку, она должна войти в ущелье и засветло его миновать. Егеря уже выставились на старой крепости, наша и казаков задача — проверить путь и обеспечить ей спокойный проход. После того как колонна минует древнюю крепость, дальше её встречают первый и второй взводы с другой казачьей сотней, после чего мы можем уходить к себе. Выдвигаемся перед колонной ещё до рассвета. Вопросы у кого-то есть?

Вопросов не было.

— Неужто и сами такими же были? — Блохин кивнул на одетых в новенькие мундиры солдат. — Всё топорщится, галдят, куда-то бегают, ружья свои в лагере бросают, унтеры их вечно шпыняют.

— Конечно были, — уверил Тимофей, направляясь к своему лагерю. — Вспомни, как из Астрахани в Моздок шли. Этим хоть фузеи со штыком и по три патрона выдали. А мы вообще из рекрутского депо с пустыми руками выходили, у меня даже отбитое у горцев ружьё отобрали. Помнишь, за Гребенной, у Сунжи дело было? Хватило наконец-то ума начальству новобранцев перед Кавказом вооружать. А так ведь сколько партий при переходе побили.

— Тихо ты! — Блохин оттолкнул выскочившего на тропу пехотинца. — Собьёшь ведь! Куда, глаза раззявив, летишь?

— Виноват, господин унтер-офицер! Простите великодушно! — выкрикнул, вытянувшись по стойке смирно, новобранец. — У меня Кузька из третьей роты флягу водоносную стянул, зараза! Так я за ним побёг!

— А почему без ружья бегаешь? Тебе фузею выдавали? — грозно спросил Гончаров, приставив свой мушкет к ноге.

— Так точно, выдавали. Так неудобственно ведь с ним бежать. Стоит со всеми другими в лагере.

— Вот этот кинжал видишь? — И Тимофей вынул из поясных ножен длинный обоюдоострый клинок. — В пяти верстах от этой тропинки им резали горло вот такому же, как ты. И то ведь он при ружье был, просто за спину его себе закинул. Один горец на землю валит и руки держит, а второй в это время режет и рот зажимает, чтобы тише хрипел. Хочешь так же?

— Не-ет! — ошалело воскликнул пехотинец, таращась на поблёскивавшее лезвие камы. — Не хочу!

— Зовут тебя как? — спросил, убирая клинок в ножны, Тимофей.

— Еме-еля, — протянул тот, таращась на награды драгун.

— Куда служить определили?

— В Саратовский мушкетёрский Попова Ивана Петровича полк! — рявкнул новобранец.

— Хороший полк. Знаем такой, — сказал Гончаров. — Мы с его солдатами во многих баталиях были. Просись к капитану Цыренову, Емеля, мой тебе добрый совет, он сам хороший офицер и фельдфебель у него Ануфрий Игнатьевич весьма опытный. Командиры они, конечно, строгие, но о солдатах своих заботятся. К ним попадёшь, глядишь, живым останешься. И фузею при себе всегда держи, даже когда спишь, мой тебе совет. Понял, нет?

— Понял, — ответил, помотав головой, мушкетёр.

— Ладно тогда, а то с окрестных гор дюжина горцев на нас сейчас глядит и гадает, как далеко ты от тропинки этой отойдёшь, — с самым серьёзным видом проговорил Тимофей. — Кузька-то ладно, отбегался уже, небось. Ну, беги давай, беги, Емеля.

— Чего пугаешь парня? — спросил шедший рядом с Тимофеем Блохин. — Он аж побледнел от страха.

— Да жалко, а так, глядишь, осторожнее будет, беречься начнёт, думать, — пожав плечами, объяснил Гончаров. — Может, и правда уцелеет. Впереди ещё столько лет сплошных войн.

— Бесполезно это всё. Себя вспомни, пока сам через кровь не прошёл, много ли думал?

— В отличие от тебя много, — усмехнувшись, проговорил Тимофей. — Ты же у нас как-то ляпнул, а ну вспомни! — И, подняв палец, продекламировал: «Чего долго думать, пустое, делать быстрей надо!»

— Ой, ладно вот тебе подначивать! — Тот толкнул друга. — Взводным командиром стал и ну давай теперь всех поучать!