На задворках империи

Заключение

К девятому октября 1808 года Эривань была обложена со всех сторон войсками осадного корпуса генерал-фельдмаршала Гудовича. Всюду строились укрепления, возводились фортификационные линии и устанавливались артиллерийские батареи. Но безопасность всей этой блокадной линии не была обеспечена до тех пор, пока Хусейн-Кули-хан находился в непосредственной близости у реки Гарничай. Задавшись целью мешать осаде, он то подходил к Эривани со своей кавалерией и разбивал фуражирные партии, то снова скрывался в Ведисском ущелье. Гудович решил разбить или прогнать его за Аракс, для чего был сформирован отряд из двух рот пятнадцатого егерского полка, четырёх эскадронов нарвских драгун и пары сотен линейных казаков под общим командованием подполковника Подлуцкого. Позже к отряду присоединились семьсот человек татарской конницы под началом генерал-майора Орбелиани.

На рассвете семнадцатого октября Подлуцкий как снег на голову обрушился на лагерь Хусейн-Кули-хана. К сожалению, из-за несогласованности действий не все силы нападающих начали атаку одновременно, поэтому неприятель хоть и с большими потерями, но всё-таки успел бежать за Аракс, оставив в руках у русских обоз и даже собственную канцелярию хана. Полагая, что поражение, нанесённое врагу Подлуцким, сделает защитников Эривани более сговорчивыми, Гудович отправил очередное письменное послание с предложением о почётной сдаче крепости. На что получил категорический отказ от её коменданта. В это самое время были получены сведения о присоединении к Хусейн-Кули-хану большого отряда Фарадж-Улах-хана и о выдвижении неприятельской конницы из-за Аракса. Дабы не допустить её выхода в тыл корпусу, Гудовичем был усилен стоявший на Гарничае обсервационный отряд Подлуцкого. В это самое время, исполняя предписание главнокомандующего, генерал Небольсин выступил из Карабаха с отрядом в три тысячи человек при девяти орудиях в сторону Нахичевани, и двадцать седьмого октября у селения Карабаба он выдержал нападение целой армии Аббас-Мирзы. У неприятеля было три тысячи пехоты, десять тысяч конницы, двенадцать полевых орудий и шестьдесят фальконетов. В более чем четыре раза превосходили русских враги, но у нас были Лисаневич, Котляревский и те солдаты, которые били неприятеля под началом Карягина, и участь боя была решена. Аббас-Мирза, желая отрезать русский авангард от главных сил, повёл атаку в обход его флангов. Этим неудачным манёвром, видя ослабленный центр противника, не преминул воспользоваться полковник Лисаневич. Он сам перешёл в наступление и стремительно атаковал наиболее слабый участок боевого расположения персов. Последние оказались между двух огней. С одной стороны их громил Лисаневич, а с левого фланга повёл в атаку егерей Котляревский. С правого же показались главные силы русских под началом самого Небольсина. Персидскую армию охватила паника, и она ринулась в сторону Нахичевани. Небольсин продолжал непрерывное преследование и первого ноября при содействии преданного нам нахичеванского хана Ших-Али-бека взял город без боя, где и остановился, занявшись обеспечением своего отряда продовольствием и фуражом, а также восстановлением порядка в области.

Первая часть программы генерал-фельдмаршала Гудовича была исполнена. Нахичеванское ханство вошло в состав Российской империи, и её жителям было объявлено, что «…не только сам город, но и вся область поступает отныне и на вечные времена в подданство русского императора». Старшинам, духовенству и народу как новым подданным и соотечественникам было предложено безо всякой боязни и в полной уверенности в своей безопасности вернуться в свои жилища, сохранять верность России и прервать любые сношения с неприятелем.

А между тем на главном театре военных действий — эриванском, где и должна была решаться участь всей кампании, дела продолжали идти далеко не лучшим образом. Время шло, приближалась зима, а гарнизон даже и не помышлял о сдаче. Гудович же посылал одно за другим письма, пытаясь устрашить коменданта крепости. Тот же отвечал ему всё с большей дерзостью. Положение осадной армии начинало принимать серьёзный характер. Рассчитывать на добровольную сдачу не оставалось никакой надежды, продолжать же осаду становилось с каждым днём всё более затруднительным ввиду позднего времени года. Плохо снабжённые войска уже начали терпеть большую нужду в продовольствии и фураже. Зима в этом году началась раньше обычного, и глубокий снег, завалив ущелья и перевалы, прервал всякое сообщение с Грузией. Казалось бы, за два месяца осады многое уже было сделано. Гарнизон крепости ослаблен, стеснён и понёс большие потери, а часть укреплений в Эривани была разрушена. Сами осаждающие горели желанием наконец-то покончить с долгим и изнурительным сидением в осадных траншеях. Словом, всё предвещало верный успех штурма, но Гудович и при этих условиях потерпел неудачу. В ночь с шестнадцатого на семнадцатое ноября русские войска провели подготовку к штурму, и в пять часов утра по сигналу пушечных выстрелов их колонны ринулись на приступ. Враг не дремал. Мгновенно десятки светящихся ядер разогнали тьму в предместьях, со стен полетели факелы и промасленные горящие бурки. А потом ударил град свинца из пушек и ружей. Штурмующие колонны понесли ужасающие потери, никогда прежде персы не были так искусны в картечном и стрелковом бою. Сказался год тренировок под командой западных советников и поставленное Францией, а потом и Англией оружие. Колонна полковника Симоновича, понеся огромные потери, залегла во рву. Колонна майора Новицкого ворвалась на стену и даже вошла в город, но все её старшие офицеры были убиты, резерв был задержан картечью в крепостном рву, и она была отброшена персами обратно в предместье. Третья и четвёртая колонны из-за коротких лестниц вообще не смогли взобраться на стены и, потеряв всех своих начальников, в беспорядке отступили. Первый приступ был отбит быстро с потерей не менее четверти корпуса. Гудович дал отбой, и войска, отступив, заняли те же места, на которых только что стояли перед штурмом. Гудович объяснял неудачу тем, что в крепости оказались пушки, стрелявшие картечью, «чего персияне никогда не делали, также были фугасы и бомбы…». Тем не менее он вновь послал коменданту и всему эриванскому обществу требование о сдаче, уверяя, что готов предпринять и второй, и третий штурм, невзирая на потери, и что он скорее сам ляжет под стенами, нежели оставит крепость. Но на последнее у него не хватило решимости, а повторять приступ уже было не с кем. Войска были приведены в страшное расстройство. Один только Тифлисский полк, шедший на штурм в составе полутысячи нижних чинов, возвратился назад со ста девяноста четырьмя бойцами, в остальных полках потери были столь же чувствительны. Особенно велики они были среди офицерского состава, идущего всегда на острие атаки. Две недели ещё Гудович не снимал осады, но получив известие, что выпавший в горах снег окончательно прервал сообщение с Тифлисом, отдал команду к отступлению. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое ноября все больные и раненые были собраны к главному лагерю, и тридцатого войска пошли на север. Идти по горным перевалам приходилось по пояс в снегу, при страшных вьюгах и морозе. Люди, не имевшие при себе тёплой одежды, гибли в таком количестве, что только за первые шесть дней пути убыль отряда превзошла тысячу человек. Сам фельдмаршал жестоко простудился и получил сильнейший ревматизм, от которого потерял один глаз.

Отступая от Эривани, Гудович послал приказ и Небольсину оставить Нахичевань и отступить к Елисаветполю, дабы не быть отрезанным от главных сил. Первого декабря русский отряд, взяв с собой всех тех жителей, которые пожелали переселиться в российские пределы, вышел из города. В этот же день в него ворвалась конница Аббас-Мирзы, после чего отряды персов ринулись за русскими, а основные их силы поспешили к Карабаба, дабы отрезать им путь отступления. Три дня до Карабахского хребта шёл русский отряд, отбиваясь штыками от назойливых преследователей и борясь со страшными трудностями похода по горам в разгар суровой зимы. Поздно вечером третьего декабря Небольсин подошёл к селу Карабаба, и здесь все увидели, что проход на хребет занят огромной тридцатитысячной армией Аббас-Мирзы. Окружённый со всех сторон превосходящими силами врага мрачно стоял бивак у заснеженных гор. Видя бедственное положение своих людей и осознавая невозможность на другой день пробиться по снегу с обозами, генерал приказал всё сжечь. Ночью подул резкий ветер, поднялась сильная метель, мороз крепчал, и, даже несмотря на горящие в течение всей ночи повозки, насмерть замёрзли шесть десятков солдат. Но вот догорел и последний костёр разбитого обоза. Войска встали в ружьё и молча двинулись вперёд, пробиваясь через вражеские ряды, преграждавшие единственный путь. Персы, решившие истребить отряд Небольсина, дрались отчаянно, но у русских был выбор: победа или смерть. Стремительно бросился вперёд Троицкий мушкетёрский полк, но неприятель выдержал удар. Тогда Небольсин ввёл в дело егерей Лисаневича, и бой закипел с новой силой. Целый день взаимные атаки следовали одна за другой. Наконец уже под вечер егерям удалось прорвать центр неприятеля, и персы дрогнули, боясь быть отрезанными от Нахичевани. Началось паническое бегство. Пять вёрст преследовали противника разъярённые русские. Ожесточение было столь велико, что пощады не давали никому, в плен никого не брали, и сотни переколотых штыками персов отмечали на снегу кровью путь бегства тридцатитысячной армии Аббас-Мирзы. Три тысячи против тридцати… Один русский воин против десяти врагов…

Дорога через горы была открыта, и восьмого декабря Небольсин наконец вступил в Шушу. Так окончился Эриванский поход Гудовича, покрывший славой одних и пошатнувший боевую репутацию других. Высокомерию фельдмаршала был нанесён жестокий удар. Расстроенный физически и нравственно, он просил государя уволить его от должности. На этот раз просьба маститого фельдмаршала была уважена, и указом Сенату от пятого марта 1809 года граф Тормасов Александр Петрович был назначен ему преемником.

Неудачный исход персидской войны Гудовича совершенно подорвал наш авторитет в Закавказье. Настаивать на проведении границ по Куре, Араксу и Арпачаю перед Персией после двукратной неудачи под Эриванью мы, конечно же, теперь не могли. Не было у русской стороны и достаточной осведомлённости о планах персов, об их желаниях и возможности. Будут ли они искать с нами мира или же готовятся возобновить войну? Такой же неопределённостью отличались и наши взаимоотношения с Османской империей. Полгода шла активная переписка Санкт-Петербурга и Тегерана. В это самое время англичане, оттеснив французов, всеми силами препятствовали заключению мира между двумя державами. Под влиянием британского эмиссара Гарфорда Джонса тегеранский двор выработал широкую программу враждебных действий против России, по которой предполагалось заключить мир с Турцией и вторгнуться в наши пределы одновременно с двух сторон. В тылу же у нас предполагалось поднять восстание горских народов на всём протяжении Кавказа от Чёрного и до Каспийского моря. С этой целью османские эмиссары появились в Абхазии, Гурии, Имеретии, Мингрелии и среди горцев Западного Кавказа. Агенты же Персии наводнили мусульманские провинции на Восточном Кавказе.

Русские дипломаты и только зарождавшаяся военная разведка смогли получить доступ к нужным сведениям и проинформировать Санкт-Петербург о планах неприятеля. Баба-хан и Мехмед-Али-хан предполагали вторгнуться в российские пределы со стороны Карабахского ханства в направлении Елисаветполя и Шемахи с дальнейшим выходом на Тифлис, а также к Баку и Дербенту. Наследник престола Аббас-Мирза должен был наступать со стороны Эривани в сторону османского Карса и, соединившись с турками, затем ударить совместно на Тифлис с западной стороны. С февраля под Тебризом начала собираться огромная армия из конницы и пехоты, часть которой, не менее чем в десять тысяч, к этому времени уже была вооружена и обучена современному бою западными инструкторами.

Выступая перед войсками, повелитель Персии уверил их, «что не повернёт узды своего движения, пока русские не будут выгнаны из Иверии», то есть за пределы Кавказа.

Стало ясно, что вторжения неприятеля не избежать, и Тормасов двинул большую часть имевшихся у него сил на юг, где они были расположены вдоль всей границы от Чёрного до Каспийского моря на укреплённых постах. Сам же с ударным корпусом расположился посредине, дабы успеть выдвинуться и усилить любое из направлений.

Шестнадцатого июля 1809 года трёхтысячный авангард Мехмед-Али-хана перешёл границу и внезапно напал на амамлинский пост, но был отбит и скрылся в Ортнавском ущелье. Через четыре дня, усилившись конницей Хусейн-Кули-хана эриванского, неприятель опять предпринял атаку на Амамлы и Бекант, но и на этот раз потерпел неудачу и отступил в горы. На следующий день подошли главные силы Мехмед-Али-хана. Желая сломить сопротивление русских, он в течение двух дней, двадцать второго и двадцать третьего июля, настойчиво повторял нападения одновременно на все посты: Гюмри, Артик, Бекант и Амамлы, но всюду встречал стойкий отпор русских гарнизонов. Особенно упорным был бой под Артиком, продолжавшийся с раннего утра и до вечера, окончившись тем, что, отбив все атаки, батальон Тифлисского полка под командованием майора Севарсемидзе бросился в штыки и обратил персов в бегство. Видя невозможность сломить сопротивление русских и не найдя у них слабое место в обороне, Мехмед-Али-хан, понеся за время боёв огромные потери, был вынужден отойти за реку Абарань.

Тем временем и Аббас-Мирза стягивал свои силы к нашей границе восточнее в намерении ударить через Карабах в сторону Елисаветполя. Получив это известие, генерал Небольсин двадцать четвёртого июля выступил из своего лагеря на реке Тертер и быстро двинулся к Араксу, чтобы встретить здесь персов на переправе. Этот манёвр расстроил первоначальные замыслы Аббас-Мирзы, но в то же время подал ему мысль обойти Небольсина и, пользуясь большим промежутком, образовавшимся между ним и Тормасовым, стоявшим у Думанис, прорваться в тыл русским через Нахичевань и Шамхор. Пять дней персидское войско шло по трудным горным дорогам, и двадцать девятого июля приблизилась к Шамхорской долине. Но тут, к великому своему удивлению, персы увидели войска Тормасова, уже поджидавшего их на равнине. Александр Петрович же, получив донесение от Портнягина о движении неприятеля, разгадал его планы и в четыре усиленных перехода опередил наследника персидского престола, перекрыв ему путь. Потеряв несколько сотен конницы в стычках, Аббас-Мирза поспешно отступил обратно за Аракс. Таким образом, июльская попытка персов вторгнуться в наши пределы одновременно по двум направлениям через Памбак и Карабах закончилась полной неудачей. Но это не отняло у них надежды, и в середине августа Аббас-Мирза снова перешёл Аракс и вновь кружной, горной дорогой мимо озера Севан вышел к Елисаветполю, остановившись в урочище Ах-Булах. Извещённый об этом Тормасов, стоявший в это время на притоке Куры реке Акстафа, поспешил к Елисаветполю. Персы намеревались было занять позицию на пути русской армии у Шамхора, но одного только появления русского авангарда под командованием генерал-майора маркиза Паулуччи было достаточно, чтобы они поспешили скрыться в горах. Видя невозможность овладеть Елисаветполем врасплох, Аббас-Мирза отошёл к Эривани. Одновременно с этим Мехмед-Али-хан предпринял поход в сторону османского Карса через Памбакскую область. Ему навстречу выдвинулся отряд полковника Печерского в девятьсот сорок два человека при трёх орудиях. Выступив двадцатого августа, после трудного двухдневного перехода, он пришёл в лорийскую степь, но персов здесь уже не застал. Последние, узнав о подходе русских, разграбили восемь селений борчалинских татар и бежали обратно в свои пределы.

Так окончилось и второе вторжение неприятеля, после чего персидское правительство, проверив Россию на крепость военной силой, вновь приступило к ведению мирных переговоров. Почти одновременно Тормасовым было получено два письма: от великого визиря Мирзы-Безрюка и от Аббас-Мирзы. Первый из них, призывая Аллаха в свидетели, что, «кроме дружелюбия и доброжелательства, никакой другой цели не имеет», уведомлял генерала, «что Персия не переменяет желания своего приобрести мир с Россией и расположена послать в Санкт-Петербург своих полномочных послов с тем, чтобы там трактовано было о положении границ, а здесь оные не были бы назначаемы, потому что они (персы) таковое требование считают для себя весьма оскорбительным».

Такого же рода предложения заключались и в письме наследника персидского престола.

Тормасов напомнил обоим, что они сами «разорвали дружеские сношения, вступив неприятельски в наши границы, в то время когда посланный нами с объявлением о постоянном и искреннем желании Его Императорского Величества восстановить мир с Персией по её предложениям находился в Тавризе…».

Пушки на время замолчали, настало время «скрестить шпаги дипломатам». В следующем, 1810 году война будет продолжена и завершится только лишь через три года полным разгромом Персии и заключением Гюлистанского мира. А в это время русский солдат, разбив турок в Румелии, отбросит полчища западных завоевателей от Москвы и, пройдя всю Европу, выйдет на границу с Францией.

Слава русскому солдату!

Конец книги. Продолжение следует.

Ссылка на сообщество Бу́лычева Андрея Владимировича ВК: https://vk.com/writerbulychev