На задворках империи

Глава 12. Есть след!

— Четвёртый взвод, седлай коней! — крикнул, подходя к тёмной колышущейся массе Тимофей. — В походную колонну по двое, отделение Кошелева в голове!

Перехватив поводья у Клушина, он вставил левую ногу в стремя и запрыгнул на коня.

— Пошли-и! — И чуть ускорился, ведя взвод к выходу из села. — С дороги!

Янтарь сам принял чуть левее, обходя роту егерей.

— Осторожнее! Стопчете! Куда прёте?! — донеслись крики и ворчанье от колышущейся людской массы.

— Рот закрой! — рявкнул ехавший за спиной Тимофея Кошелев. — А то сейчас коней в намёт пустим! В сторону отойди-и!

На выходе из села от караульного поста к драгунам подбежал мушкетёрский унтер.

— Старший кто? — крикнул он, пытаясь разглядеть людей в темноте.

— Прапорщик Гончаров, Нарвский драгунский, — громко назвался Тимофей.

— Младший унтер-офицер Овечкин, Саратовский мушкетёрский полк, — представился пехотинец. — Ваше благородие, местная сотня не стала вас дожидаться, по дороге пошла, вы за ней следуйте. Тут до Делижана путь только один, в сторону никуда с него не свернёте, а до села больше трёх десятков вёрст отсюда, небось, до полудня вам придётся туда ехать.

— Понял, благодарю, братец. Скоро капитан будет эскадрон следом вести, ты доложи ему, что мы вслед за местной сотней двинулись.

— Это само собой, вашбродь. Доложусь. Рогатки убирай! — крикнул он, обернувшись. — Совсем их убирай! Сейчас всё войско из села начнёт выходить!

Конных ополченцев нагнали часа через три в небольшой долине у ручья. Сотней это подразделение можно было назвать с большой натяжкой. Десятков шесть от силы, при холодном оружии из сабель и пик, на разномастных конях и в худой, рваной одёжке. Только лишь у самого сотника виднелся за спиной старенький карабин, у коня же сбруя была неплохая, ничуть не хуже драгунской.

— Давид Сарксян, — с важностью оглядывая подъехавшего русского офицера, произнёс командир ополченцев. — Мой сотня. — Он гордо кивнул на отдыхавших всадников.

— Прапорщик Гончаров Тимофей, — улыбнувшись, назвал себя драгун. — Передовой полковой дозор.

— Почему так долго ехать, бояться темнота, да? — нахмурившись, спросил его сотник. — Мы долго ждать, совсем устать, спать хотеть.

— Как положено ехали. — Тимофей посмотрел ему прямо в глаза. — Почему сами нас не дождались у выезда из села? Вам, местным, дорога эта известная, а для нас она новая, ещё и в ночи.

— Луна светить! — презрительно фыркнул армянин. — Ехать за нами. — И повернулся поправить у коня седло.

— Взвод, полчаса передышка! — ничего ему не ответив, скомандовал Гончаров. — Коней напоить, самим оправиться!

— Ехать! Долго вас ждать! — возмущённо выкрикнул, обернувшись, сотник. — Без вас уйти, потом большой генерал жаловаться.

— Жалуйся, кому хочешь. — Тимофей сплюнул и повёл коня к ручью. — Без вас теперь днём до Делижана доберёмся.

Сарксян что-то возмущённо вопил на своём, но Тимофею уже было не до него.

— Овса пока не задаём! — крикнул он, зачерпывая в ведро воду. — Подковы всем проверить, упряжь оглядеть. Скоро в горы зайдём, чтобы у каждого был порядок.

Шушукались неподалёку ополченцы, ходил, покрикивая в отдалении, их сотник, драгуны же, сделав всё, что было нужно, прилегли.

— Гляди, Васильевич, какая важная птица. — Чанов кивнул на сотника. — Как цапля с карабином туда-сюда снуёт, красуется, нашему командиру дерзил. Может, отдубасить его и карабин отобрать? Хороший так-то карабин, хоть и пошарпанный. Казакам за рубь али за полтину толкнуть можно.

— Дурью не майся, Ванька, — проговорил с досадой Кошелев. — Только вот глаза прикрыл, а тут ты с этим носастым. Нужно будет, так командир его сам осадит, с него, небось, станется. Видишь, ежели терпит, значит, так оно надо. Нам с этими скоморохами ещё несколько дней рядом ехать, дорогу-то нужную только они одни знают.

— Взвод, подъём! — разнеслась громкая команда. — Походный порядок тот же, оружие держать наготове!

— Ну вот, а ты, Васильевич, дремать хотел, уже глаза прикрыл. — Вставая, Чанов потянулся и пошёл к своему стреноженному коню.

Ехали без остановки до рассвета. Впереди двигалась ополченческая сотня, позади неё, шагах в ста, следовали драгуны. На утренний отдых Сарксян расположился основательно. У более пологого берега речки запылали костры, и запахло мясным духом.

— Мясо разогревают, у них уже готовое в седельных торбах ехало, — сообщил, сглатывая слюну, Еланкин. — Может, и нас тоже угостят?

— Ага, конечно, угостят — водой из реки, — хмыкнул Ярыгин. — Доставай сухари из саквы, Колька. Переходим на привычный походный порцион.

Драгуны быстро перекусили и потом отдыхали на расстеленных попонах, армяне же веселились, кричали, бегали по берегу — в общем, вели себя свободно и, похоже, продолжать путь пока не собирались.

— Давид, ехать нужно, — сказал сотнику Гончаров. — До подхода войск нам Делижан нужно проверить, вдруг там неприятель.

— Тимо, садись баран кушать, вино пить. — Тот похлопал около себя по земле. — Не спешить, хорошо отдохнуть, хорошо поспать, потом ехать. Перс далеко, я его не бояться и ты не бояться.

— Спасибо, поели уже. Поехали, Давид, солнце ещё не сильно печёт, сейчас хорошо ехать, — привёл он ещё один довод.

— Мы не ехать, мы отдыхать. И ты отдыхать, ждать нас.

— Ну как хотите, ешьте, спите, — буркнул Тимофей. — Генерал подъедет, сам ему потом объясняй, почему тут встали. Взвод, по коням, уходим!

Около двух часов драгуны ехали в одиночку, потом их нагнала сотня Давида. Старший её проехал мимо русских в мрачном молчании. В Делижан отряд зашёл около полудня, неприятеля здесь и в окрестностях не было, и Тимофей дал своим людям длительный отдых. Далее было трое суток перехода по горам, дороги везде были узкие, и идти приходилось спешившись. На четвёртый день отряд спустился в долину к развалинам старинной крепости.

— Гетабак. — Молодой десятник из ополчения показал на них рукой. — Шамхор скоро-скоро. — Он махнул на север. — Один день всего Шамхор идти.

— Тигран, а тут ещё дороги на юг есть? — поинтересовался Тимофей. — Нахичевань, Карабах, Шуша? Дороги?

— Аё, да. Старинный дорога Воскешен[15]. Идти от Гелам[16] в Шамхор. Очень трудный дорога, кругом горы, плохо ходить. Наш дорога хорошо.

— А сколько до неё ещё, до этой дороги? — поинтересовался Тимофей.

— Солнце там быть. — Десятник показал на небо. — Немного вниз уйти, и потом поворот на дорога. Полдня пройти, вечер не наступить, и быть поворот. Там дальше дорога хороший, ногами не ходить, садиться на конь и ехать.

— Часа три али около того до поворота, похоже, осталось, — предположил стоявший рядом Кошелев. — Поспешим, вашбродь?

— Поспешим, — не стал возражать прапорщик. — Вот там мы и заночуем.

Отряд прибавил хода и ещё до наступления вечера вышел с узкой дороги на более широкую. Здесь можно было уже действительно ехать верхом. Армяне оседлали коней, Давид, что-то им прокричал, и они, подстегнув их, понеслись вперёд.

— Надоело ногами идти, вон как припустились, — кивнув вслед сотне, заметил Чанов. — Стой, стой, не балуй! — Он погладил фыркавшего коня. — Ещё немного — и на ночлег будем вставать, а там и накормлю, и напою тебя.

— В колонну по двое, ружья держать при себе! — крикнул, перехватывая поудобнее мушкет, Тимофей. — Вперёд! — И тронул поводья. Где-то неподалёку и должен быть тот поворот на заброшенную дорогу, про который рассказывал Тигран. Вдруг впереди, в отдалении, хлопнуло несколько выстрелов, и он остановил Янтаря.

— Стреляли вроде, вашбродь? — проговорил, поравнявшись с ним, Кошелев. — Не может же гром быть? Небо чистое. Ну точно, вот ещё бахнул.

Напрямую из-за поворота выскочила ополченческая сотня. Армяне в панике неслись сломя голову в сторону драгун.

— Взвод, спешиться! — рявкнул Тимофей. — Вправо к скале принять! Стопчут!

Мимо, подняв пыль, проскакивали один за другим всадники, и вот уже на дальнем дорожном конце показались их преследователи.

— Драгуны, в две шеренги! — заорал Гончаров. — Штыки на мушкеты надеть! Первая шеренга, положение с колена, вторая — стоя! К бою готовьсь!

«Персы! Сколько их там?! Может быть, тысяча? Наскочат, и даже сабли не нужны, просто так стопчут!» — била в голове тревожная мысль, а руки уже сами делали такую привычную работу. Гранёный штык защёлкнут на дуле, большой палец взвёл курок замка, а открытый правый глаз уже совмещал мушку с прорезью целика. Три десятка русских кавалеристов перегородили узкий дорожный проход и готовились принять бой. Возможно, последний.

Услышав топот позади, Тимофей обернулся. Не хватало ещё обойти их с тыла! Но нет, это спешивался десяток ополченцев.

— Тимо, мы стоять с вами, мы с русский! — крикнул Тигран. — Куда нам стоять?!

— С пиками в первую шеренгу! — воскликнул Тимофей. — Не давайте им смять нас!

Вот уже отчётливо видны черты лица первого всадника, пора бить.

— Взвод, целься! Первая шеренга, огонь!

Громыхнул короткий злой залп, и на камни древней дороги упало несколько сбитых пулями всадников.

— Вторая шеренга, огонь!

Ещё залп. И сразу пятеро вылетело из сёдел. Вздыбились и рухнули вместе с ними две передние лошади. Несколько нёсшихся по дороге коней натолкнулись на их и на людские тела, две, калеча ноги, рухнули прямо со своими всадниками, одну вынесло на обочину, и она, слетев вниз, расшиблась о камни.

— Из пистолей без команды — бей! — рявкнул Тимофей, выхватывая свой из кобуры. Выстрелы грянули частой россыпью. У половины из взвода по примеру командира уже был свой личный пистоль в кобуре, а у многих из первого отделения и вовсе даже по два. Кто-то успел вытащить его из ольстреди и засунуть за пояс, так что за два десятка шагов до шеренг куча битых людей и коней только увеличилась. В ответ от остановившихся перед ней всадников хлопнуло три неприцельных выстрела, после чего они развернули своих коней и поскакали прочь.

— Всем перезарядиться! — рявкнул Гончаров. — Мушкеты с пистолями заряжай!

Прошло несколько минут, и, забравшись на большой валун, он оглядел подступы. В большой куче лежали убитые люди и животные, стонало несколько раненых, била копытами в агонии лошадь. Неприятеля в боевых порядках нигде видно не было.

— Тигран, сколько до поворота на ту Воскешенскую дорогу? — крикнул с валуна Гончаров. — Далеко?

— Нет. Мало-мало ехать, совсем мало. Скоро дорога, очень близко.

— Похоже, что неприятель уже подходит к повороту, — догадался Тимофей. — А это был его передовой дозор, точно такой же, как и мы. По количеству людей как раз сходится, их тут около сотни было. Вот и нас, если с ополченцами считать, столько же. Около пары десятков они сейчас здесь потеряли, сколько-то ранеными уехало, так что осеклись. Но ещё немного времени пройдёт, и, если основные силы выйдут на этот тракт, они перекроют нам путь к Шамхору. Нужно рискнуть, — принял он решение, спускаясь на дорогу. — Братцы, осматривайте лежащих, чуть в сторону оттащите крайних, чтобы проход у скалы освободить. Всё найденное оружие кладите сюда.

Минут через десять перед ним лежала пара десятков самых простых сабель, кинжалы, пики, луки и дюжина пистолей, даже шесть кавалерийских ружей с коротким стволом.

— Французской системы карабин. — Тимофей поднял самый ухоженный. — Этот мы себе пока забираем и все пистоли, кроме вот этих двух. — Он толкнул ногой самые грязные и замызганные. — Тигран, сюда подойди! — поманил десятника. — Забирай пять ружей, они твои, и эти два пистоля. В куче покопайся и разыщи к ним приспособы, пулелейки и шомпола, а также запас патронов. Только побыстрее.

Армянин, вытаращив глаза, замер, как видно пытаясь осмыслить сказанное русским.

— Я брать? — наконец пролепетал он недоверчиво.

— Да-да, обшарпанное всё, конечно, но уж какое есть. Ребятки мои ещё кинжалы себе заберут, а сабли нам ни к чему, лишняя только тяжесть.

— Это брать? — всё не мог тот поверить своим ушам. — У меня нет такая деньга платить.

— Ничего платить не нужно, — хмыкнул Гончаров. — Это наш боевой трофей, а как у нас говорят: что с бою взято, то свято. Не побоялись, не бросили нас, вот вам и награда за верность и храбрость. Братцы, никому ничего не нужно? А то я союзникам отдаю.

Двое драгун ещё забрали по кинжалу, и Тимофей прошёл по очищенному от трупов коней и людей проходу.

— Трое раненых было, вашбродь, — доложился Плужин. — Воды им дали, оттащили в тенёк, чего теперь с ними дальше делать?

— Перевязь чистую оставьте, пусть они раны себе сами перетянут, — приказал прапорщик. — У нас на это времени просто не будет. Допросить бы кого-нибудь, да ведь тоже некогда. Нам бы, Демьян Ерофеевич, к повороту поспешать, а мы тут время теряем.

— Ваше благородие, перс оглушённый ожил! — раздался крик Чанова. — Эй, дуст, нам шана чист?[17] Ну-у! Ты немой, что ли? Нам шана чист?!

— Форуг, — пролепетал тот, глядя со страхом на здоровяка.

— Вот молодец, получается, не немой, — сделал вывод Чанов. — Салам, Форуг. — Он похлопал его по плечу. — Шамо ба забан руссо?[18]

— Не. Фарси.

— Только по-персидски калякает, — крикнул Чанов. — А я более по-ихнему и не понимаю.

— Пленный — это хорошо, — порадовался находке Тимофей. — В генеральском штабе обязательно знающий язык человек найдётся. Так, взвод, слушай меня сюда, — повысил он голос. — Драгуны Чанов и Сазонов везут пленного навстречу нашим. Тигран! Дай на охрану вот этому человеку ещё пару своих. Все остальные идём по дороге. Дотемна у нас часа три ещё точно есть, нужно попробовать оседлать выход с той дороги, по которой персы двигаются.

Шли настороже. По пути попадались частые кровавые следы, а в одном месте лежала павшая лошадь.

— Грудь пулей пробило, истекла, бедолага, — осмотрев её, сделал вывод Кошелев. — Совсем тёплая.

— Так время-то всего ничего прошло, — отметил Кузнецов. — А ведь капли ещё и дальше видны.

— Значит, не одна она простреленная была, — вглядываясь в песок, проговорил Блохин. — Может, и с кого из всадников кровенит.

— Тимо, я очень спасибо тебе, — произнёс, подойдя сзади, Тигран. — Мой человек из десяток весь спасибо тебе сказать, по-русс говорить не может, я за всех сказать.

— На здоровье, — хмыкнул Гончаров. — Только у меня одно условие, Тигран, к тебе есть. Закон — орэнг, указ. Понимаешь?

— Айо. — Тот кивнул. — Понимать. Слушать.

— Это мой личный дар тебе и твоим людям, Тигран, за вашу верность и храбрость. — Тимофей погладил ствол карабина. — Давиду их не отдавать. Это твоё личное оружие и оружие твоих людей. Если отдашь, большая обида будет! Понял?

— Да, я понять. Паргеватрум — награда, мой награда, не Давид.

— Всё верно, паргеватрум, — улыбнувшись, подтвердил Тимофей. — Ну что там, чисто?! — крикнул он отошедшей на пару сотен шагов к следующему повороту тройке Ярыгина.

— Всё спокойно, вашбродь! — отозвался Степан. — С полверсты отсель всё просматривается, ничего подозрительного там не видать!

Через короткий промежуток времени, пройдя пару вёрст от места боя, Тигран показал на боковой съезд.

— Воскешен дорога. Очень старый дорога, мало-мало ходить. Шамхор большой дорога. — Он показал на ту часть хорошего тракта, что уходил на восток. — Перс с плохой дорога от Гелам на хороший заходить.

— Есть следы, ваше благородие! — крикнул, забежав на старинную боковую дорогу, Ярыгин. — И копытами набито, и капли крови опять же тут есть. Свеженькие совсем, липкие.

— Капли крови — это хорошо, — отметил Гончаров. — Значит, дозор персов именно сюда заскакивал, а не на Шамхор унёсся. А это что? — Он посмотрел, сощурив глаза, на Лёньку.

— Что-о? — Тот сморщил лоб, пытаясь понять мысль друга.

— А то, что главные силы персов ещё не вышли к Шамхору отсюда. — Гончаров кивнул на поворот. — Куда разбитому дозору отскакивать? Только к ним, под защиту.

— А ведь и верно! — обрадованно воскликнул тот. — А я сразу и не догадался. Это что же получается, что мы успели неприятелю дорогу забежать?

— Забежать-то, может, и успели, а вот сможем ли её перекрыть? — проговорил озабоченно Плужин. — Нас тут с армянами три с половиной десятка всего. А ну как персы цельной тысячей вдруг попрут?

— Есть риск, — согласился с опытным унтером Тимофей. — Но и ты пойми, Ерофеевич, не придержи их здесь, прорвутся они в Шамхорскую долину, и все жертвы тогда напрасны. Там им прямой путь на Елисаветполь и Тифлис.

— Это да-а, негоже так, — выразил согласие Плужин. — Чего делать-то будем, вашбродь?

— Буду думать, — проговорил Тимофей, оглядывая окрестности. — Вы пока обустраивайтесь. Лёнька, возьми своих, пробеги на сотни три-четыре шагов по этой боковой дорожке, оглядись там, — попросил он друга.

— Менее четырёх десятков с тиграновскими, ну ещё пусть беглецы Давида подъедут, — прикидывал свои силы Тимофей. — Хотя толку-то от них. Всё равно только лишь четыре десятка ружей получается. Как ими большой отряд удержать? А наши до утра точно не успеют сюда подойти. Тигран! — Он поманил рукой десятника. — А по горам этот поворот можно как-то обойти?

— Не-е. Горы сильно большой, скала совсем голый, идти — падать, только тут ходить. — Он показал рукой на старинную дорогу и Шамхорский тракт.

— Ла-адно, уже хорошо, обходного пути, выходит, здесь нет, — нахмурившись, пробормотал Тимофей. — Так как же перекрыть этот боковой проход? — И он посмотрел на скалу. Крутая, а на саженей десять залезть всё равно на неё можно, тем более тем, кто в горах как у себя дома. — Тигран! — опять обратился к армянину. — В твоём десятке ведь храбрые воины?

— Самый храбрый, — не стал тот отрицать очевидное.

— Вот и я так думаю. По-моему, если у тебя будет сотня, то и она вся будет самая храбрая. Нужно подсказать генералу. Посмотри сюда, друг. — Гончаров показал на нависающую над боковым проходом скалу. — Если самый храбрый армянский воин залезть сюда и скинуть много камней вниз, то проехать на конях будет невозможно. Да и ногами перебежать не так-то просто. Справитесь?

— Очень голый скала. — Тот шмыгнул носом, оглядывая её. — Трудно лезть, упасть умирать.

— Ну ладно, не можете, значит, мы сами, — как можно более равнодушным тоном сказал Гончаров. — Давид придёт, может, и у него храбрые воины найдутся.

— Мой десяток самый храбрый воин! — в сердцах воскликнул Тигран и пошёл к своим людям.

— Командир, чего надумал? — полюбопытствовал прислушивавшийся к разговору Кошелев.

— А чего тут можно ещё придумать? — пожав плечами, задал вопрос Тимофей. — Только лишь один завал. Помнишь, после того дозора из Амамлов в сторону Апарана как удачно им персов накрыли и задержали? Тут, конечно, скалы покруче, но у нас и умельцы есть. — Он кивнул на активно жестикулировавшего около своих людей Тиграна.

— Неужто смогут залезть? — с сомнением проговорил, оглядывая отвесную скалу, Кошелев.

— Эти смогут. Вот увидишь.

И действительно, погалдев, семеро из десятка Тиграна подошли к скале, внимательно её оглядели и, захватив с собой верёвки, начали карабкаться наверх.

— Ваше благородие, за пять сотен шагов по дорожке неприятеля не видно, — доложился вернувшийся из разведки Блохин. — Кровавый след ушёл дальше. А чего это у вас тут? — спросил он, кивнув на карабкавшиеся вверх фигурки.

— Проход тебе завалить сюда хотели, надоел ты всем, — ответил ему Ярыгин. — Да больно уж шустрым оказался.

— Не, ну правда, братцы?! Ну скажите, — протянул обиженно Лёнька.

— Завал. — Чанов кивнул на боковой проход. — Чего не понятного-то?

Вскоре со скалы сорвался один, другой камень, а вот с грохотом, поднимая пыль, посыпалась их целая лавина. Через полчаса выезд со старинной дороги был перегорожен завалом шириной шагов в сто. Не спеша, опираясь на навязанные ранее верёвки, спустились сверху и смельчаки, все семеро.

— Какие вы молодцы, Тигран, самые храбрые воины, — похвалил десятника Тимофей. — Держи, это тебе как их командиру подарок. — Он протянул отложенный ранее и самый лучший карабин. — А свой можешь другому передать.