Начальник милиции. Книга 5

Глава 24

— Да, конечно, — закивал Валентин, одернув от кобуры руку. — Не привык еще к ней, постоянно поправляю. Так вот, у меня для тебя новости. Вальтер Р-38, который ты мне дал, чтобы пальчики проверить на нем и сравнить. Так вот, есть там пальчики, и они совпали.

— С чем совпали? — опешил я.

— С пальцами на банке из-под кофе, в которой были золотые коронки.

— Ты уверен? — с подозрением спросил я, пытаясь уловить подвох в поведении криминалиста, но глаза Валентина были без хитрецы.

— Конечно… а почему ты удивлен? Ты же сам просил сравнить следы на пистолете и банке. На банке пальчики двоих человек — Жорича и второго неизвестного. Так вот, на Вальтере пальчики того самого неизвестного.

— Спасибо, Валентин, — с облегчением выдохнул я. — Ты молодец… Ты помог мне и…

Хотел сказать: «И своей матери», но передумал. Промолчу о том, что мы с Верой ее, буквально, только что подозревали. Вместо этого задал совсем другой вопрос:

— Скажи, Валентин… Виталина Сергеевна давно была знакома с Жоричем?

— Очень давно, — кивнул тот. — Не буду врать, хотя мама это и скрывала.

— А в официальных ее показаниях значится, что около двух лет, и что до трудоустройства его на мясокомбинат Силантия она не знала.

— Мама просила придерживаться такой версии. В широких кругах, так сказать. Ну пойми, Сан Саныч, она же руководитель, коммунист. Пример для огромного коллектива. Директор крупного предприятия. Как бы это выглядело, что такая женщина имела бы роман на стороне? Тогда она с отцом еще не развелась, а с этим Жоричем, уже закрутила. У нас такое поведение общественностью осуждается, сам же знаешь. Вот и скрывали они с Силантием свои отношения. Мне, честно говоря, никогда он не нравился. А еще и преступником оказался и неблагонадежным элементом. Мать в заложники взял, прикрыться ею хотел. Ничего святого…

— Ясно, а где сейчас Виталина Сергеевна?

— Да в отпуске. После такого потрясения уехала в Ялту. Там у нас домик дачный есть, от бабки достался. Она частенько туда наведывается. А что?

— Да просто если понадобится, нужно будет кое-что уточнить по ее показаниям. Дело еще не закрыто, она может понадобиться для следствия.

— Могу телефон ее дать. Вернее соседей, они позовут к аппарату.

— Да пока не надо, потом если что. Ну ладно, я пошел.

— Я же угадал? — улыбался Валя.

— Что?

— Про то, зачем ты пришел. Ты же приходил про пальчики узнать на Вальтере? Так ведь?

— Совершенно верно.

— А, кстати, чей это Вальтер? Где ты его взял? Там, на нем ведь еще твои отпечатки тоже есть.

— Оно и понятно, я когда изначально его забрал, не собирался на дактилоскопию отправлять. Залапал маленько. А изъял я его у редактора газеты «Красный Зарыбинск».

— Ого! — Валя придержал очки на носу, от удивления те чуть не съехали. — Это получается… Получается, он сообщник Жорича? Кто бы мог подумать! Такой уважаемый человек в городе… Ну и дела…

— Наверняка, еще не знаю, но очень скоро я это выясню. А пока никому ни слова, и справку по пальчикам накатай о совпадении.

— Сделаем! — охотно кивнул Валентин.

Я вышел из кабинета и быстрым шагом направился на улицу, к служебной машине, на ходу похлопал по пухлой кобуре, убеждаясь, что пистолет на месте.

Я давно подозревал редактора, но хитрый Святоша так умело отвел от себя подозрение. Даже подговорил Сафрона напасть на самого себя в помещении редакции. А теперь у меня к нему серьезный разговорчик есть.

На задержание с собой я никого брать не стал. Там если что, Тулуш в редакции дежурит. Прикроет в случае чего. Неизвестно, что может выкинуть Святоша, но я ко всему готов, и в крайнем случае придется пристрелить гада. Рука не дрогнет.

Я подъехал к зданию редакции и глянул на окно кабинета главного Артищева. Оно было открыто, а сам хозяин курил внутри трубку и смотрел на улицу. Увидел меня и не помахал. Впился в меня злым и пристальным взглядом. Не скрывая своей неприязни. Похоже, главред понял, зачем я здесь.

Я же поспешил внутрь здания, пока Святоша не сиганул из окошка. Но он не сиганул. Понимал, что при любом раскладе я его догоню. В его возрасте от молодого милиционера убежать сложно. Тем более, что Артищев не отличался статью и спортивным сложением. Когда я ворвался в кабинет, он продолжал спокойно стоять на том же месте и курить.

— Ты думал я убегу? — повернулся ко мне Святоша и так холодно улыбнулся, будто хотел заморозить меня.

В глазах его твердость и спокойствие, таким главного редактора я никогда не видел. Не думал, что он так может. Умело играл роль интеллигентного хлюпика много лет. Но представление заканчивается, и я опущу занавес.

— Руки подними, — скомандовал я держа Артищева, а вернее, Грицука Льва Никанорович, на мушке. — Повернись ко мне спиной.

— К чему этот цирк, Морозов? Я не урка, я не буду сбегать. Мне некуда бежать. Я уже не молод, чтобы бегать.

— Спиной встал, руки! — снова рявкнул я.

От его спокойствия веяло опасным и чем-то смертельным. Хотелось скрутить его прямо на месте, не разворачивая, но я принял меры предосторожности, не подходил к нему, пока не выполнит мои указания. Мало ли, что у него там под пиджаком или в рукаве припрятано.

— Хорошо, если тебе так угодно, — Святоша повернулся и поднял руки.

Я подошел вплотную и ткнул его в лопатку стволом, обозначая пистолет, а после чуть убрал ПМ на небольшое расстояние от спины, чтобы задержанный не чувствовал дистанции до оружия и не захотел попытаться его выбить или выкинуть, что-то еще.

В таком положении свободной рукой пошарил по карманам редактора, охлопал все складки одежды. Чисто.

Потом подсек его ноги своей ногой и повалил на линолеум.

— Мородой в пол! Не двигайся!

Придавил ему поясницу коленом, сунул пистолет в кобуру, но закрывать ее пока не стал. Вытащил из кармана наручники и скомандовал:

— Правую руку за спину!

Грицук старший подчинился и завел руку назад. Щелкнул браслетами на его запястье, сковав дужкой почти до самого крайне возможного тугого положения.

— Левую руку за спину!

Святоша снова подчинился. Пыхтел и терпел. Я с ним не церемонился и делал все грубо. Вот и второй браслет замкнулся. Теперь его руки сцеплены за спиной, сбежать не сможет, если даже очень сильно захочет.

Я встал, просунул руку ему под локоть, а второй схватил под горло и поднял его на ноги.

Взгляд у палача по-прежнему спокойный и одновременно презрительный, будто я пыль у его ног, а не милиционер, который его победил, одолел… Я поднял трубку телефона и стал крутить диск.

— Как ты меня нашел? — спросил Святоша, когда я усадил его на стул. — Я все сделал, чтобы тебя запутать.

Я не удостоил задержанного своим вниманием. Подождав, когда пройдут гудки и на том конце провода появится абонент, тихо, почти шепотом проговорил:

— Алло, привет, это я. Подъедь к редакции… Срочно. Жду.

Повесив трубку, продолжил разговор с задержанным.

— И не только запутать, — усмехнулся я. — Тебе напомнить? Ты еще пытался меня убрать с помощью своего племянничка. Сафрона… Он убил очень уважаемую женщину в том общежитии, где я живу. Непросто так ты навязался тогда с Зиной в ресторан, когда понял, что она встречается с нами… Ты хотел выяснить, где я живу. Еще и проставлялся, угощал весь столик. Думал, что напоив меня, упростишь задачу Сафрону. Но я не ночевал в ту ночь в общежитии. Ты просчитался.

— И про Сафрона ты знаешь? — в его глазах промелькнуло удивление, и даже некоторое уважение, но оно быстро испарилось.

— Знаю…

— Если так… То получается, ты с ними в команде работал? Ты не просто мильтон.

— С кем это с ними? — валял я дурака.

— Ты сам знаешь, — устало вздохнул Святоша. — С теми, кто охотится на таких, как я… Я думал ты кинолог, мент, а ты….

— Я и есть мент, вижу ты очень устал за много лет, что скрывался. Устал прятаться. Так? Поэтому ты заказал представление Сафрону? Хорошо придумал — подставить Жорича, выдать его за себя, и избавиться от вечного преследования со стороны КГБ.

— Жорич — удобный кандидат. — Кивнул с кривой улыбкой Святоша. — Ты его убрал и все должны были прекратить поиски палача. Почему ты продолжил?

— Стигматы, — проговорил я.

— Что?

— Появилась информация, что у Святоши были шрамы от гвоздей на обеих кистях. А у Жорича их не было. У тебя все руки в шрамах, ты просто скрыл стигматы ожогами. Это был первый признак. Косвенный, но все же.

— Черт возьми… — скрипнул зубами Святоша. — Неужели я прокололся на такой ерунде?

— Не только, — я вытащил из кармана фотокарточку, которую отпечатал с фотопленки Зины эксперт Загоруйко. И показал задержанному. — Вот глянь, ты тут задремал на снимке малость у себя в кабинете на вот этом диванчике. А в руках у тебя любопытная книжка. Немецкое издание. Узнаешь? Да, это «Фауст» на немецком. А в ресторане «Аист» ты, помнится, утверждал, что не любишь немецких философов и Гёте никогда не читал и не собираешься читать.

— Кто меня сфотографировал? — снова удивился Святоша. — Я такого не помню…

— Конечно, не помнишь, — хмыкнул я. — Дрых и ничего не видел, а книжулька эта на груди обложкой вверх. Нашелся добрый человек, щелкнул тебя. Чтобы пленку доснять и отдать в проявку.

— Зина, — зло закивал редактор.

— Ее показания мы приобщим, и фото тоже.

— В этом нет необходимости, я не собираюсь отпираться.

— Вот как? Все бы так сотрудничали со следствием. Но если обманешь, я тебе устрою веселую жизнь.

— Отнюдь… я хочу еще пожить. Я многое расскажу. Пусть все газеты пестрят заголовками обо мне. Боже, как же я устал прозябать в тени и прятаться в этом мерзком городишке.

— Славы захотелось? Известности?

— Не то что бы славы… Я жить хочу. А пока я даю интервью, встречаюсь с прессой, пусть даже через решетку — я буду жить. Скажу, что очень сожалею, о том, что творил. Народ у нас простой, любит раскаяния. Голову пеплом посыплю. Меня, конечно, кто-то все равно проклянет, но общественность с интересом будет следить за моей судьбой. За моим заключением, за ходом следствия и процессом в суде. Я стану героем. И однажды, кто-то даже ко мне проникнется. Еще, я напишу книгу. Это даст мне время пожить, ведь приговор могут приводить в исполнение годами. Тебе ли не знать.

— Хитрый план, — хмыкнул я. — Только что скажут эти самые люди и пресса, когда узнают, какие дела ты творил? Ведь это ты был тем полицаем, который приходил к вдове в 41-м в поселке Урицкий. Это ты вымогал с нее мзду за то, чтобы не выдавать раненного журналиста Захара Елизаровича Артищева, которого она прятала в подполье. Это ты его убил, присвоив документы. А после, изнасиловал и убил вдову… Тогда ты мне рассказывал не о фашистском полицае, а о самом себе.

— Да… О себе… Она променяла меня на вшивого журналистишку. Пришлось наказать обоих, — голос Святоши дрогнул, воспоминания всколыхнули в нем что-то. Человеческое? Не думаю, скорее, звериное.

— Где Сафрон?

— Ты же понимаешь, что я не скажу. Ни при каких обстоятельствах.

— Понимаю, но я все равно его найду.

— Не велика утрата. Сафрон дегенерат. Босяк. Урка… Он мне был лишь нужен, чтобы убрать Жорича, разыграть представление и все… Хотя считал, что я вытащил его для каких-то больших целей. Ха! Идиот…

— Но Жорича он не убрал, — заметил я. — Убил его я.

— Да… Так даже лучше. Сначала я хотел убить сам Жорича, но гад силен, а у меня сила всегда была не в мышцах. Я побеждал умом. Жорич прекрасно меня помнил, он знал, кто я такой. Мы вместе служили полицаями в Урицке. Вместе оттуда приехали в Зарыбинск. Но, однажды, он обнаглел. Заявился и стал требовать с меня денег, сказал, что иначе выдаст, донесет. Стал шантажировать. Сказал, что мне вышка светит, а за его делишки, якобы, срок давности уже прошел, ведь он никого, в отличие от меня, не убивал. Просто когда-то прислуживал фашистам.

— И ты отдал ему банку с золотом? — предположил я.

— Ты очень прозорлив, Морозов, — прищурился на меня нацист. — Ты не похож на милиционерика. И вообще не похож на советского человека. Ты мыслишь гораздо шире.

— Я был кинологом, это сложная работа, — хмыкнул я. — И много забрал у тебя Жорич?

— Да… я отдал ему золото, деньги. А он все не унимался. И мне пришла в голову гениальная мысль. Свалить все на него. Я знал, что меня никогда не перестанут искать, кольцо вокруг сжималось, я это чувствовал. Еще эта новая прокурорская следователь в городе появилась. Уверен, что по мою душу. Вот и пришлось придумать легенду, что я опознал на рынке Святошу в робе. А дальше ты сработал четко, нашел на мясокомбинате кладовщика Жорича и показал мне его фотокарточку с доски почета, естественно, я опознал его, как Святошу.

Палач рассказывал охотно, с некоторым упоением, будто наслаждался своей гениальностью или тренировался уже давать интервью газетчикам и телевизионщикам.

— А если бы я не пошел на мясокомбинат?

— Я бы дал еще одну наводку, придумал бы что-нибудь, но ты и так справился. Слишком хорошо у тебя все получалось, будто ты, вовсе не зеленый старлей, а бывалый сыщик.

— И ты понял, что рано или поздно, я на тебя выйду?

— Да, — с горечью проигрыша кивнул Святоша. — Так оно и вышло. Поэтому я отправил по твою душу Сафрона, но остолоп не смог выполнить элементарного задания. Замочил бабу в общежитии, а тебя нет. Жаль… И вот итог, ты меня переиграл-таки.

— А что у тебя с руками? — кивнул я на шрамы на кистях Святоши. — Ты говорил, что выбирался из горящего дома во время бомбежки. Все было совсем не так, не правда ли?

— Это был сарай, и он горел. Когда немцы отступили, меня бросили, не взяли с собой. Я попался сельчанам. Они заперли меня в сарае и сожгли. Вернее, думали, что сожгли. Только я вот этими руками разгреб гнилые горящие доски и выбрался. В тайнике взял документы убитого военного корреспондента Артищева. Тот оказался прописанным в далеком Зарыбинске Угледарской области. Это мне было только на руку. Чем дальше от Брянщины, тем лучше. Так я оказался здесь. Но тикали мы вдвоем. Я прихватил с собой Жорича. Вдвоем легче пробраться. Он потом ссучился… неблагодарная тварь. Я ему жизнь спас, а он меня шантажировал.

В кабинет постучали.

— Войдите! — по старой привычке крикнул редактор.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Вера. Лишь только увидела редактора в наручниках, сразу все поняла.

— Это он? — кивнула в тихой ярости она на Святошу, сглотнула.

— Да.

— Доказательства есть?

— Есть… И он признался. Ублюдок желает славы, хочет со следствием сотрудничать.

— Славы? — глаза Веры сузились до щелочек. — Будет ему слава.

Святоша что-то заподозрил и забеспокоился, невозмутимость его исчезла. Особенно, когда я стал снимать с его запястий наручники.

— Что вы задумали? — встревожено спросил он.

— Ничего такого, потом в книжке напишешь про нас. Обещаешь?

— Везите меня в КПЗ, — голос его дрогнул, когда я подвел его к раскрытому окошку.

— Ты свободен, — я подтолкнул его к подоконнику.

— Что⁈ — он ошарашено на меня оглянулся.

— Прыгай в окно, говорю… Тут не высоко, первый этаж.

— Но я… — лепетал тот, чую близкую смерть.

— Прыгай, сука… — тихо, но зло процедил я.

— Вы меня хотите убить? При попытке к бегству!

— Вперед, — я был непреклонен.

Святоша шагнул, а потом вдруг высунулся в окно и заорал. — Помогите! Люди, помогите!

Сломался гад, все же боится помирать, сука.

— Заткнись, — я приставил к его затылку пистолет. — А то палец у меня дрогнет. Сигай в окно, так у тебя будет шанс, возможно.

Святоша неуклюже вскарабкался на подоконник, очки слетели и свалились. Стекло одно треснуло.

Дрожащими руками он помогал себе выпрямиться на подоконнике, но шанса спрыгнуть Вера ему, естественно, не дала.

Бах! — выстрел прогремел сразу, как только я отступил от окошка в сторону, освобождая линию огня.

Бах! — Сразу прозвучал второй выстрел. От громкого звука уши заложило. В воздухе висел дым, звон, тугой гул, но они были слаще музыки. Святоша с двумя дырками в спине вывалился в окно.

— Спасибо, Саша, — пробормотала Вера, убирая в сумочку Макаров.

Она единственный работник прокуратуры Зарыбинска, у которого было табельное оружие.

— Я же обещал, — улыбнулся я и выглянул в окошко.

Там на клумбе распластался палач-убийца, много лет скрывавшийся под чужой личиной. Шея неестественно завернута, из дырочек в спине вытекают струйки крови. Гори в аду, Святоша…

В кабинет заскочили перепуганные сотрудники редакции. В том числе и Зина, а за ней и Тулуш.

— Что случилось? — воскликнула журналистка, поправляя излишне помятую прическу и облизывая губы с остатками помады.

Тулуш тоже был немного измят, а рубашка застегнута не на все пуговки. Но рожа довольная, как у кота, укравшего колбасу.

— Внимание, товарищи, — проговорил я, успокаивая присутствующих. — Ваш главный редактор не тот, за кого себя выдавал. Под именем Захара Артищева много лет жил Лев Никанорович Грицук. Немецкий палач и убийца времен Великой отечественной войны. При попытке бегства, старший следователь прокуратуры Соколова застрелила его.

— Как? Захар Елизарович? Немецкий палач? — выдохнула Зина, а ее коллеги зароптали.

— Да… Этому есть неопровержимые доказательства.

— Так вот почему он немецкие книжки читал, а сам говорил, что не уважает германскую культуру, — задумчиво пробормотала Зина. — И как журналист он был, честно говоря, слабым. Я еще не понимала, как с такими навыками он служил военкором.

— Расходимся товарищи, это место происшествия, здесь теперь временно запрещено находиться, — распорядился я.

Зина хотела уйти, полядывая на Тулуша, но я их остановил. Отвел девушку в сторонку и спросил:

— Скажи мне, Зина… А помнишь того, кто приходил, якобы, убивать главного редактора и на тебя напал, Сафрона Грицука?

— Конечно.

— Потом ты говорила, что видела его под окнами редакции снова. Это правда?

Зина опустила глаза:

— Я… я обманула, простите… я хотела, чтобы вы приставили к нам Тулуша. Как раньше.

Девушка смущенно оглянулась на Салчака, тот заулыбался, и его глаза превратились в щелочки.

Для осмотра места происшествия вызвали другого следователя прокуратуры — Федю Криворожского, потому как Вера стала участником событий (пристрелила преступника при попытке к бегству) и не могла производить следственные действия по делу. После того, как уладили все бумажные дела, а труп Святоши увезли на вскрытие, я с Тулушем вернулся в ГОВД.

Вроде гора с плеч, изловил я злодея, осталось только Сафрона прижать, но в воздухе витала непонятная тревога.

— Саныч! — из дежурки, завидев меня в коридоре, выскочил Баночкин. — Саныч! Это самое… Ф-ух!

— Что случилось? — недобрый холодок коснулся моего затылка, чуйка подсказывала, что случилось нечто нехорошее. Да и лицо у дежурного было испуганным.

— Не знаю, как сказать! Это само…

— Говори уже, — приказал я по-начальственному.

Личный состав уже привык меня слушаться наравне с Кулебякиным. Незаметно я занял пустующую нишу его заместителя. По штатке зама у Петра Петровича не было, а фактически — был я.

— Мухтара забрали!.. — выдохнул Баночкин.

— Что? Какого хрена⁈ — вырвалось в сердцах. — Кто⁈ Куда забрали?..

— Хозяин его старый объявился… — виновато пробубнил Баночкин.

КОНЕЦ ПЯТОГО ТОМА!

ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЯМО СЕЙЧАС ПО ССЫЛКЕ: https://author.today/work/409205