Нарисованные воспоминания

Глава 19

Мне понадобилось несколько дней, чтобы перестать думать о том, что случилось в студии Дрю. У меня нет сомнений по поводу того, насколько далеко мы могли зайти, если бы не появилась Виктория. Он продолжил заверять меня, что не нужно расстраиваться из-за нее, но все напрасно. Достаточно очевидно, что она хочет его. Виктория очень шикарная женщина, красивая и, вероятно, богатая, зарабатывающая гораздо больше, чем я когда-либо получу как школьный учитель. Не могу перестать сравнивать себя с ней, и мне остается лишь догадываться, с какой стати Дрю выбирает меня, а не ее, учитывая то, сколько всего Виктория может предложить ему.

Выходные наступают и проходят, пролетает неделя. Я трачу целую неделю, усердно готовя ребят к предстоящему тесту, и уже на завтра запланирован благотворительный вечер. Я пытаюсь узнать что-нибудь про мое будущее учителя в Маплвуд. Они все еще не могут сказать, возьмут ли они меня в штат на постоянную основу. Мне не нравится вероятность, что всего лишь через несколько месяцев я могу стать безработной. У меня нет понимания, что я буду делать.

Я вытягиваю ноги на журнальном столике перед собой и разглядываю чехол для одежды, который висит на спинке стула. Задумываюсь, стоит ли оно всех тех проблем, чтобы искать его. Поскольку Дрю все еще занят с Филиппом финальной подготовкой перед вечером, я провожу вечера с Андреа. Должно быть, я примерила каждое платье в радиусе сорока километров в поисках идеального. Знаю, что нет никакой необходимости соревноваться с Викторией, поскольку она, без сомнений, оденется на пару тысяч долларов дороже. Но это не останавливает моего желания выглядеть потрясающе для Дрю. Кроме того, это может заставить ревновать ее даже больше, чем сейчас. Платье, на котором я, в конце концов, останавливаюсь, впечатляющее, и обнажает гораздо больше бюста, чем я привыкла, но без пошлости. Я надеюсь, что Дрю понравится.

После того, как Дрю забрал платье из ателье, он предложил пойти в кино или в боулинг, но я не в настроении ни для чего. А погружаюсь в мысли, что завтра наступит пятая годовщина со дня смерти Джесса, и я не буду отмечать ее так, как обычно. Несмотря на то, что провести этот день как-то по-другому кажется интересным; в то же время я все еще считаю, будто не чту память брата так, как должна. Знаю, что мой отец будет делать то же, что и всегда: напьется до беспамятства, будет звонить мне каждые пять минут и напоминать о боли, которую я причинила семье. Как будто мне нужны какие-то напоминания. А мама? Кто знает, что она будет делать в этот день. Я не разговаривала с ней несколько месяцев. В последний раз, когда нам удалось поговорить, казалось, что она начинает жить дальше, становится сильнее и меньше расстраивается в присутствии отца.

Когда Дрю отходит, чтобы перезвонить Филиппу, то просит меня переодеться во что-нибудь удобное, чтобы поваляться на диване сегодня вечером. Я тянусь за телефоном и набираю домашний телефон родителей. Существует вероятность, что трубку может взять отец, но если это произойдет, я положу ее. У меня нет никакого желания слушать его разглагольствования или позволить опустить меня еще ниже, чем я уже нахожусь на данный момент.

Никто не отвечает.

Я вешаю трубку и пытаюсь дозвониться маме на мобильный. Она должна взять. Я редко звоню на него, и если она увидит, что это я, то точно подумает, что что-то случилось, и ответит. Мама берет телефон после второго гудка.

— Лили, дорогая? Это ты? — спрашивает мама.

— Привет, мам.

— Привет, дорогая. Все хорошо? Как ты?

— Да, я в порядке.

— Ох, я подумала, что что-то случилось.

— Мам, где ты была? Я пытаюсь дозвониться до тебя уже пару недель. — Конечно, я стараюсь не очень сильно, но полагала, что, если она увидит мой номер в списке пропущенных вызовов, то хотя бы перезвонит.

— Прости, милая, я сейчас так занята. Могу я перезвонить тебе? Я в кинотеатре, и наш фильм вот-вот начнется.

Что? Отец смотрит фильм? Я ни за что не поверю, что отец может настолько измениться за эти несколько недель с тех пор, как он звонил мне в последний раз.

— О, вау, вы с отцом смотрите фильм? Я в шоке. — удивляюсь я.

— Что? Твой отец? Боже мой, нет! — она чуть ли не смеется.

— Тогда, где он?

— Лили, я перестала уже давным-давно следить за твоим отцом.

— Что это значит? Мама? Ты с кем?

— Мне нужно бежать, дорогая. Мы поговорим позже, хорошо?

— Но, мама… мама?

Слишком поздно, она уже бросает трубку. Я понятия не имею, с кем она, но это точно не отец, поэтому даже не знаю, как к этому относиться. Раздается стук в дверь, и она открывается, отвлекая меня от этих мыслей.

— Все хорошо? — спрашивает Дрю, заходя внутрь.

Я улыбаюсь и киваю.

— Да, все в порядке. Я, наконец, дозвонилась до мамы, и она показалась мне странной.

— О, правда, почему? — спрашивает Дрю, подходя ко мне.

— Ну, для начала, она в кино. Она никогда не ходила в кино. — Многозначительно подчеркиваю я.

— Хотя это может быть и хорошо, правда? Она выходит из дома. Может, это пойдет на пользу и твоему отцу?

— Нет, я так не думаю. Она сказала, что перестала уже давным-давно следить за отцом, так что он определенно не с ней. — Я смотрю на Дрю, будто он может ответить на мои вопросы, что абсурдно. — Я не знаю, что происходит, но с ней что-то не так. Мама была слишком веселой, а она не пребывала в таком настроении уже долгое время.

— Ну, не стоит делать поспешных выводов, пока не узнаешь наверняка.

Я машу рукой в воздухе, чтобы развеять мысли о том, что именно делает мама.

— Да, я знаю. — Я кидаю взгляд на его пустые руки. — А где мороженое?

— О, черт, я забыл его наверху. Давай поднимемся, если только ты не настаиваешь, чтобы мы поели здесь?

— Нет, все в порядке. Я пойду куда угодно за мороженым… я имею в виду… куда угодно за тобой. — Я смеюсь.

Посмеиваясь, Дрю берет меня за руку.

— Ты готова тогда подняться? Тебе нужно переодеться или взять что-нибудь?

— Нет, мне сейчас очень удобно. — На мне пара серых, хлопковых брюк и белая футболка. С меня хватит на сегодня. Хватит впечатлять людей. Одно из качеств, которое я люблю в Дрю — он заставляет чувствовать меня уютно в его присутствии, вне зависимости от того, что на мне надето.

Я иду позади него, Дрю снова смеется, когда я прыгаю ему на спину и оборачиваю ноги вокруг его бедер.

— Вперед. Мне нужно накормить сладкоежку.

— Тогда мне лучше поторопиться! — он придерживает меня за ноги, когда мы выходим через дверь.

Дрю опускает меня перед дверью своей квартиры. Он пробегает весь нижний этаж здания, прежде чем подняться на второй этаж со мной, подпрыгивающей на его спине. Если он пытается рассмешить меня, то его цель достигнута; я едва могу перевести дыхание от всех этих хихиканий.

Перед тем, как открыть дверь, он смотрит на меня и убирает прядь волос с глаз.

— Надеюсь, ты не возражаешь, у меня есть еще кое-что, помимо мороженого.

Когда я вхожу в его квартиру, то замечаю, что освещение в комнате приглушено, а сверкающие тени танцуют на стенах. В центре стола стоит широкая, зажженная свеча, и еще больше более маленьких на столиках в гостиной.

— Дрю, ты разве не знаешь, что тебе не следует оставлять свечи в квартире. — Кексы и диск с фильмом на журнальном столике пригвождают мои ноги к полу. Он старается продолжить мою глупую, ежегодную традицию в честь брата, и у меня просто нет слов. Это была лишь моя традиция, и я готова нарушить ее в этот раз ради него, но он не был готов позволить мне отпустить ее. Я в восхищении смотрю на Дрю.

— Знаю, они выглядят немного безумными. Я немного переборщил с посыпкой. — Он широко улыбается.

Мои глаза наполняются слезами, а когда я пытаюсь заговорить, голос дрожит.

— Ты… ты приготовил их?

— Конечно же. Ты бы видела кухню, когда я закончил.

— Когда? Ты был так занят с Филиппом. Когда ты успел?

— Я выделил время. Приготовил все днем, прежде чем зайти за тобой, чтобы позвать на ужин.

— Дрю…

— Знаю, в этом нет ничего необычного, я приготовил их в духовке, так что, надеюсь, со вкусом все хорошо. Но позволь мне предупредить тебя, я не Бетти Крокер (бренд и вымышленный персонаж, используемый в рекламных кампаниях продуктов питания и рецептов), — дразнит он меня.

По щекам скатываются слезы, но я начинаю смеяться. Обнимаю его лицо руками и нежно целую в губы.

— Спасибо за это; ты — удивительный.

Дрю пожимает плечами и стирает слезы с моих щек.

— Это не делает меня удивительным. Если это важно для тебя, то и для меня тоже, — просто отвечает он. — А теперь ты хочешь мороженого с этими безумными кексами?

— Даже не сомневайся, мой ответ: «да».

— Супер, давай, садись, я принесу.

Я наблюдаю, как он наливает два стакана молока, наполняет две тарелки мороженым и каким-то образом доносит все это в двух руках. Поставив все на столик, Дрю выбирает фильм.

— Ты даже не представляешь, как сложно было найти этот фильм, особенно когда у тебя нет времени заказать в интернете. Надеюсь, качество хорошее.

— Что?! — я в полном недоумении. — Ты, должно быть, шутишь? Это классика, как ты не видел великолепного Индиану Джонса?

Дрю смеется, засовывая диск в DVD проигрыватель.

— Вообще-то, я никогда не был любителем фильмов. Тебе не удается посмотреть их лишь с основными каналами на телевизоре.

— Ну, что ж, давай это исправлять, — говорю я, пока беру кекс и хлопаю по подушке рядом с собой. Дрю улыбается, берет свою тарелку мороженого, а затем устраивается на диване. Я освобождаю кекс от бумаги и в первый раз в жизни ловлю себя на мысли, что с нетерпением жду фильма.

Кажется, я переношусь в прошлое, когда смотрю фильм вместе с Дрю. Он ведет себя как Джесс, полностью сконцентрированный и взволнованный, словно находится прямо там, вместе с Индианой Джонсом и Уилли Скоттом в их путешествии в поисках мифического камня.

— Не могу поверить, что все свое детство я был так обделен. Это замечательно! — кричит Дрю, как только начинаются титры. Он целует меня в лоб, а затем отходит в другую комнату.

Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза, позволяя воспоминаниям о Джессе одолеть меня. Я наблюдала за Дрю на протяжении фильма, и это успокаивает, осознание, что, вероятно, Джесс именно так и хотел, чтобы я вспоминала его. Из моих глаз льются слезы. Пять лет. Вместо обычной жизни двадцатилетней девушки, сверкающей своей быстротой, кажется, будто кто-то нажал кнопку и замедлил мое существование. Учитывая постоянные напоминания отца о смерти Джесса, практически невозможно, чтобы эта дата подкралась ко мне незаметно, и, что еще хуже, воспоминания о каждой мельчайшей подробности того, что случилось в его последний день.

Погруженная в свои раздумья, я не слышу, как в комнату возвращается Дрю, пока рядом со мной не прогибается подушка. Я смотрю на него с печальной улыбкой, пока вытираю слезы со щек. Улыбка сползает с его губ, и в его ярких глазах отражается беспокойство, когда он мгновенно касается моей руки.

— Это была плохая идея, не так ли? Мне нужно было позволить тебе одной посмотреть его, как ты и привыкла.

Я качаю головой и крепче сжимаю его руку.

— Нет, совсем нет. Все было идеально. На самом деле, я думаю, что в этот раз больше внимания обращала на фильм, чем на мысли о Джессе. Было приятно вспомнить, почему он мне так нравится. Ты помог мне с этим. Спасибо.

— Тогда что не так, малышка? Почему ты плачешь?

Я машу рукой и пытаюсь придать голосу немного бодрости.

— Ерунда. Просто воспоминания, наверно. Здесь, рядом с тобой, мне кажется все таким, как в старые, добрые времена, когда я проводила время вместе с Джессом.

Он ухмыляется.

— О, получается, я словно твой брат, так?

— Фуу! Жесть, Дрю, — говорю я, игриво хлопая его по плечу. Картина того, как я целую своего брата — отвратительна, но Дрю просто пытается вернуть мое хорошее настроение.

— Я шучу.

— Знаю. Было приятно сидеть и хоть раз насладиться этим фильмом. До этого я смотрела только потому, что он любил его так сильно, и это заставляло меня почувствовать себя ближе к нему в самом банальном смысле. И я бы не получила такого удовольствия, если бы тебя не было рядом.

— Я знаю, ты не хотела говорить об этом раньше, но как это случилось? — спрашивает Дрю.

— Как что случилось?

— Авария, — несмело спрашивает он. — Из-за чего произошла авария?

Рано или поздно это должно было всплыть наружу, я знаю это, но не думала, что когда-нибудь буду по-настоящему готова обсуждать это. Ни с кем. Нет никаких сомнений, что мне нужно рассказать Дрю все подробности, но не могу представить, что он обо мне подумает после того, как узнает всю правду. Я боюсь того, что он может сказать. Или хуже, что он может сделать после того, как все узнает. Я могу только смотреть на него, размышляя о том, как ему сказать. Взгляд его зеленых глаз смягчается, пока он наблюдает за мной, терпеливо ожидая услышать кое-что сокровенное, личное, которое я рассказывала лишь нескольким людям. Я смотрю в сторону и делаю глубокий вдох, чтобы наполнить легкие уверенностью, прежде чем высвободить мою печаль наружу. Сейчас или никогда, скоро я узнаю, что он на самом деле думает обо мне.

Я поворачиваюсь к Дрю и поджимаю ногу под себя, наклоняясь телом в его сторону.

— Это было летом, перед отъездом Джесса в колледж. У него оставался лишь месяц, после которого ему нужно было переезжать в квартиру неподалеку от Гарвардской школы права.

— О, ух ты, Гарвард. Твой брат был умным, — хвалит Дрю.

— Да, очень. Он собирался вступить в страшный, семейный бизнес. У него хорошо получалось участвовать в дебатах, он увлекался всеми этими судебными штуками по телевизору, что казалось странным, учитывая остальное, в чем он был хорош. Он любил помогать другу на работе с машиной его отца. Наш отец никогда бы добровольно не испачкал руки, когда можно заплатить кому-нибудь. В школе он играл в командах по футболу и бейсболу. Джессу не нравилось надолго запираться в своей комнате. Не знаю… он никогда не был ботаником, какими представляют люди большинство юристов, знаешь ли. Так или иначе, отец был в восторге, что мой брат выбрал себе такую профессию.

— Да, я понял. Пойти по стопам отца и добиться успеха, — соглашается Дрю.

— В любом случае, мне было шестнадцать и не нравилось, что Джесс уезжал. Мы большую часть времени были неразделимы, и самым легким способом показать, что я расстроена, было сердиться по каждому пустяку. Это глупо, я знаю. Но меня это не остановило от того, чтобы вести себя как ребенок, особенно в тот день, когда он погиб. В этот день он ездил туда-сюда от нашего дома в дом друга, таскал коробки с вещами, которые хотел взять с собой в их квартиру. В тот вечер у меня был урок пианино. Обычно меня забирал отец, но он задержался в тот раз на работе и сказал мне, что не сможет приехать. Я могла попросить маму забрать меня, но ее не было дома. Я сильно разозлилась и закатила истерику, пока Джесс не согласился подбросить меня. Я так четко помню тот день. На небе ни облачка; было жарко и влажно, как и каждый, обычный летний день в Джорджии. Мы жили примерно в пятнадцати километрах от города в сельской местности вдали от автомагистрали. Я кричала на Джесса, жаловалась, что опаздываю, и что у всех в семье всегда есть более важные занятия, когда дело касается моих увлечений. Мы кричали друг на друга, пока ехали по дороге, никто не обращал внимания на дорогу. Плюс сельской части города заключается в том, что не так уж много машин. Но она привлекает ничего не подозревающих животных из лесов и полей в районе. Было невозможно упустить из виду двух оленей, которые стояли прямо за поворотом на дороге. Я не помню удара, только рывок машины. Когда я пришла в себя, то услышала шипящий шум, дым из двигателя, я полагаю. Помню, как посмотрела в сторону Джесса и мгновенно вскрикнула, когда увидела его окровавленную шею и лицо. Его голова безвольно свисала в окно, а шея опиралась на уплотнитель. Я все дергала и дергала за ремень безопасности, но никак не могла расстегнуть его. Поэтому потянулась и сумела схватить его за руку. Он не сдвинулся с места. Я снова и снова кричала его имя, но он был без сознания, и все мои усилия были бесполезными. Вещи из машины были разбросаны повсюду, и я не могла отыскать свой телефон, чтобы позвонить и вызвать помощь. Все, что я могла делать, это держать Джесса за руку и молиться, чтобы он проснулся и поговорил со мной. Я сказала ему, насколько жалею, что вела себя как ребенок и спорила с ним. Я умоляла его не идти пока в колледж, потому что думала, что не смогу окончить школу без него. Но он не отвечал мне. Он уже умер, и я знала, что он никогда больше не поговорит со мной.

Я задыхаюсь, когда закрываю глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я не говорила об этом уже долгое время, и воспоминания сейчас вызывают более сильные эмоции, чем я представляла у себя в голове. Дрю прижимает меня ближе к себе, в свои объятия, что только ускоряет поток моих слез, превращая их в рыдания. Он целует меня в макушку и проводит рукой по спине, пытаясь успокоить.

— Мне жаль, Лили. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я не могу представить ту боль, которую тебе пришлось испытать.

Он держит меня, пока я сама не отстраняюсь, чтобы обуздать свои эмоции и протереть глаза.

— Это было давно. И хочется думать, что мне станет лучше, но такое ощущение, что это всегда будет тяжело.

— Я буду рядом в любое время, когда буду тебе нужен, — говорит Дрю, печально улыбаясь.

— Для меня это очень важно, — отвечая, я откидываюсь на диван.

— Получается, два оленя причини всю эту боль? Обычная авария превратилась в ужасную. — Он говорит со мной, но больше про себя…

— В отчетах полиции говорится, что машина один раз перевернулась, прежде чем въехать в ограждение с его стороны машины. По их оценкам машина восемь километров ехала с превышением скорости, и они выписали отцу штраф.

— Ты серьезно? Это довольно низко.

Я останавливаюсь, чтобы не окунуться в еще один срыв.

— Вскрытие показало, что он истек кровью до смерти, когда оконное стекло разорвало артерию в его шее. Единственное мое утешение, что он был без сознания, когда умер. И не почувствовал боли.

— Ох, Лили. Я даже не знаю, что сказать. Мне так жаль.

И мне тоже. Хотя меня и успокаивает мысль о том, что он не чувствовал боли, я думаю о том, сколько еще тот день будет преследовать меня. Когда я смогу больше не чувствовать вины, когда захочу возобновить мои уроки на пианино? Когда переживу тот факт, что именно я начала ссору в тот день? Последний разговор с моим братом был наполнен криками и резкими словами. И я не знаю, получится ли у меня когда-нибудь рассказать Дрю остальную часть истории.

Что он скажет, когда узнает, что именно я была за рулем в тот день? Это я убила своего брата! Я не знаю, смогу ли рассказать Дрю, что на самом деле все это была моя вина.