Нашествие Батыя на Русь. Русский Апокалипсис

Глава XXXII. Нижний Новгород

К нижегородцам вышли беженцы, бежавшие от монгол Батыя.

Нижегородская крепость прикрывает восток владимирских земель. Находясь на границе с мордвой, нижегородцам к войне не привыкать. Но монгольский ужас пропитал русские души. Год назад каток Батыя не дошел до Нижнего Новгорода. И городок со страхом ждет будущего.

Лес

Яромил с тревогой вглядывался в бескрайний зимний лес за Волгой. Тишина обманчива. Давно ходили слухи о вторжении татарских полчищ в эрзянские земли. Пугало, что по булгарскому тракту 4 месяца никто не идет с востока. Пугало, что по ночам восточный горизонт мечется сполохами.

Пугала дальняя гроза зимой…

Полгода назад Яромил поклонился новому великому князю — Ярославу Новгородскому. И стал нижегородским воеводой. Отличная карьера для бывшего сотника. Но после Батыя в Северной Руси тысячников нет.

Новая порубежная крепость на бывших мордовских землях. До сих пор тут видны костяки Обран Оша — эрзянского города. Это чужая земля. Она всегда дышала ненавистью.

Но уже много ден мордва не атакует русских. Мордва исчезла…

Крепость

Нижний Новгород крепкий маленький орешек. «Новгород на низовских землях» был создан воевать с мордвой. Деревянная крепость на земляном валу, на высоком холме у слияния Оки и Волги. Со всех сторон овраги и обсыпные берега. Одна дорога в одни ворота.

Ни разу мордва не брала его. Но татары — это не мордва-эрзя. Да и все войско воеводы — сотня дружинников и 4 сотни мужиков. Русских да булгар. Нет войск в великом княжестве. Лежат в земле.

Крепость заполнена беженцами — булгарами. Бегут они сюда 3-й год подряд. Бросить бы все. Да бежать тоже. Но куда? — думал Яромил

До ближайшего Гороховца неделю пути. Лютый мороз. Бабы и детишки не выдержат. Да и что Гороховец. Татары коль придут, повсюду будут. Тихо пока, лесная глушь. Авось пронесет. Ну а нет. На все воля Божья…

Толпа

Тянулись долгие ночи и дни, наполненные тревожным ожиданием. Уже смеркалось, когда мордовский берег напротив затрещал ледяным лесом. Огромная толпа черными точками вывалилась из него. И повалила к Нижнему Новгороду. В беличьих шапках и меховых шубах, с огромными щитами, луками и топорами. Все пешие.

Нет. Это не татары. А мордва. Эрзяне. 1000 замерзших, измученных и голодных людей. Позади воинов, с трудом разгребая снег, плелись женщины и дети. С пустыми глазами. В которых ничего не было…

Дружина натянула луки. «Погодь» — поднял руку Яромил, — «ребятишки там». От мордовской толпы отделился могучий воин. Видать главный. Яромил пошел сам, взял булгарина-толмача.

Баюш — так звали главного, говорит. Война с татарами идет. Монголы напали. В бою погиб азор и большая часть племени. Татары сожгли все. Голодаем. Идти некуда. Просим пустить…

Узнав, нижегородцы зашумели: «Не пускать! Там воинов больше, чем у нас! Сто лет с мордвой воюем, враги мы. Пусть убираются в свои леса! А лучше стрелой положить всех!» А булгары, бывшие с мордвой в дружках, защищали их.

Чесали репу мужики. Вроде не по-русски, не по-христиански это. Гнать людей на смерть. К утру бессонной ночи порешили так. Баюш и его воины клинки отдадут. В амбарах пустых их запрем. Баб с ребятней — отдельно. Покормим, отмоем, дрова дадим. А там видно будет.

Жизнь свое берет. Через два дня весело бегала по детинцу детвора. Не разбирая народов, лопотала на своем друг дружке. Бабы мордовские смело ругались с другими за место в очереди у колодца. Хотя никто не понимал друг друга. И только мужики-эрзяне зыркали настороженно в щели закрытого амбара.

Покой

Через 4 дня по следам мордвы пришли 2 000 монголов тумэна Орду…

Озверелые нукеры носились по маленькой крепости, добивая раненых. Нижегородские избы звонко трещали жарким огнем на морозе. На стенах и улицах лежали вперемешку булгары, мордва и русские. Стихали их певучие волжские ноты. В хоре гортанных степных глоток. Монголы, обтерев сабли телами, деловито тягали в обоз добро и муку.

Рассеченный лезвием лоб, заливал кровью глаза эрзянину Баюшу. Воевода Яромил кинул ему церковный покровец. Тот утерся и запах ладаном…

Снаружи в запертые двери Михайловского каменного собора мерно били бревном. Летели щепки и пыль с векового теса. Баюш поудобней перехватил двуручный мордовский топор. И снес голову первому неосторожному монголу.

Мимо просвистел десяток мордовских и русских стрел, проткнув самых бойких. Воевода Яромил успел вмять желтое лицо тяжелым мечом. А затем в храм ввалилась сотня степняков.

На следующий день монголы ушли из Нижнего Новгорода. Из серого марева облаков сыпал пушистый снег. Мягко укрывал снег искаженные болью лица. Нашедшие покой.