Научись любить, если сможешь (СИ)

Глава 9

Лара

— Простите, мы просто знакомые, — отшучиваюсь, как только обретаю дар речи.

— О, да? Прошу прощения за мою оплошность, — тут же извиняется официант и, уткнув взгляд в пол, покидает нас с видом побитой собаки.

Да уж, не удобненько вышло. Кстати, интересно, а где всё время пропадает мама Юли. И тут я моментально получаю укол в самое основание сердца, вспомнив поцелуй с Мишей. Вскидываю на него взгляд и замираю. После ухода официанта, ни он, ни малышка так и не сказали ни слова. Юля с грустью смотрит на свои ручки, которыми теребит на коленях салфетку. Кончик её носа приобрёл розоватый оттенок. А Горыныч гладит её по спинке и смотрит на меня так, будто я только что явилась виновницей всех их бед.

— Юлёк, ну что в парк? — заглядывая в лицо дочке, спрашивает он мягким голосом.

Но она только мотает головой.

— Устала? Поедем домой?

Девочка бросает на меня затравленный взгляд, и я понимаю, что она на грани того, чтобы расплакаться, но что делать, как поступить совершенно не знаю.

Подхожу к ней и сажусь рядышком.

— Э-эй, маленькая принцесса, ну ты чего? — тяну руку и ласково глажу её по голове, а потом и вовсе утыкаюсь носом ей в макушку и коротко целую. Сама не знаю, как так вышло. Просто порыв чувств.

— Пап, я хочу домой, — заикаясь произносит Юля, и из её глаз всё-таки падает слезинка.

— Конечно, солнышко, — Миша усаживает дочь себе на колени, второй рукой достаёт портмоне, пальцами извлекает несколько купюр и бросает на стол. — Домой сама доберёшься, — встаёт вместе с Юлей на руках и уходит, оставив меня в полнейшем непонимании происходящего, но с осадком вины, что я где-то допустила ошибку.

Перевожу взгляд на купюры и в душе становится ещё паршивее. Встаю и ухожу, оставив деньги на столе не тронутыми.

Оказалось, что я нахожусь в противоположной части города от дома подруги, поэтому дорога занимает не меньше двух с половиной часов с учётом одной пересадки и небольших заторов на дороге. Ноги в край отекли от обуви не по размеру, а мозоли уже не позволяли идти ровно, поэтому путь от остановки занимает добрых пятнадцать минут. Ко всему прочему, каждые пять метров останавливаюсь, чтобы перевести дух.

У подъезда, замечаю уже знакомую мне машину, из которой появляется Миша, как только я равняюсь с ней. Подходит и молча сканирует меня хмурым взглядом.

— Ты пешком из Китая шла?

Разговаривать сейчас абсолютно нет ни сил, ни желания, всё, о чём мечтаю, засунуть свои ноги, которые больше напоминают мясные ошмётки, в таз с холодной водой.

Коротко киваю и, обходя его сбоку, продолжаю идти к подъезду, но Миша не позволяет уйти, грубо дёргает за руку, и я вскрикиваю от резкой боли в ногах.

— Ай, больно! Ты что творишь?

— Послушай ты, идиотка! Из-за твоей тупости мой ребёнок плачет уже два часа, поэтому ты сейчас же едешь со мной и исправляешь свой косяк!

— Что? Какой ещё косяк? Михаил, вы совсем двинулись умом? — вновь перехожу в общении с ним на "вы". — Что я такого сделала?

Он с шумом выдыхает и прочёсывает рукой свои идеальные волосы, лохматит их, придавая новую, непослушную форму.

— У Юли нет матери. Да, представь себе, и такое бывает, — говорит он, заметив, мою вытянувшуюся от удивления моську. — Из-за этого она часто грустит, ведь у всех девочек вокруг неё мама есть. В садике, на кружках, во дворе, на детской площадке, в магазине, да везде! А ты, появившись, как ураган в нашей жизни, каким-то образом запала ей в душу. Моя маленькая дочь считала тебя подругой, может, и больше, я не знаю… А ты, безмозглая курица, просто сказала, что мы знакомые. А теперь пораскинь мозгами, что почувствовал после этого маленький ребёнок? — выхаркивает он каждое слово со звериным рыком.

Сердце пропускает несколько ударов, а затем начинает отстукивать, словно старый поломанный механизм. В голове сразу проносятся и мои собственные детские чувства, когда не стало отца. Когда мне казалось, что во всём мире папы нет только у меня. Когда каждый день я отчаянно мечтала, о полной семье. Представляла, как отец и мать держат меня за ручки и мы счастливым трио идём гулять. Как я радовалась, когда у нас на пороге появился Анатолий, мой будущий отчим и как мои мечты разбились вдребезги, когда он оказался настоящим уродом.

Всё так. Миша прав. Детские чувства очень тонкие, словно лакмусовая бумага. Они могут окрашиваться в яркие цвета от счастья и в тёмные, мрачные, от грусти, печали и боли. И кажется, сегодня источником чёрной краски стала я…

Не могу поднять взгляд, чтобы посмотреть на Мишу, не могу раскрыть рот, чтобы сказать хоть одно слово.

— В машину, — толкает меня в спину, и я безжизненной марионеткой повинуюсь его воле.

За окном мелькают дома, люди, деревья, кажется, что там кипит жизнь, а здесь, в этой бездушной металлической коробке, жизни нет. Царит до удушения тяжёлая атмосфера, и я уже не думаю о боли в ногах, а лишь о том, чтобы как можно скорее вывалиться на воздух, а еще увидеть малышку, которая грустит, и попытаться, как-то исправить ситуацию.

Чёрт! Я ведь даже не знала, что у неё нет мамы. Теперь многое становится понятным.

К счастью, дорога занимает всего пятнадцать минут. Останавливаемся около большого офисного здания. Неожиданно.

— Где мы? — решаюсь, наконец, задать вопрос.

— За Юлей приехали, идём, — бросает, не глядя на меня.

Это задевает.

Успеваю мазнуть глазами по вывеске на фасаде. Здание какого-то охранного предприятия. Но попав внутрь, я засомневалась и подумала, что возможно неправильно прочла вывеску. Ведь перед моими глазами открывается современная организация, с крутым и однозначно дорогущим ремонтом, постоянно снующими людьми, одетыми строго по дресс-коду. А ещё здесь много, много, очень много мужчин. Красивых, крепких, и каждый, замечая меня, обязательно задерживал недоумевающий и вместе с тем, заинтересованный взгляд, как на чужеродный организм, попавший в идеальный мир. Но что самое удивительное, долго их взгляд не задерживался, быстро перетекая на Мишу.

— Добрый день, Михаил Александрович, — подходит к нам молодой мужчина, микросекунду смотрит на меня и затем его внимание перетекает к Горе. — Все отчёты по тренировочным готовы. Мне передать вам на проверку или обсудим уже на планёрке?

— Не надо отнимать время на планёрке и мучать коллег ненужной для них информацией. Передай моему секретарю, потом посмотрю.

— Понял. Будет сделано, — рапортует он. Мужчины пожимают руки, и мы продолжаем движение дальше. Точнее, Миша идёт, а я словно старая хромая кляча волочусь за ним.

— Ты долго? — оборачивается, стоя около лифта.

— Иду, — бурчу в ответ.

Поднимаясь на самый верхний этаж, выходим и направляемся по просторному холлу, пока не упираемся в стеклянные двери. Миша прислоняет ключ-карту к электронному замку и открывает дверь. Проходит первым. Да уж. Манеры джентльмена ему точно чужды.

Проходим мимо секретаря, наконец-то это женщина. На вид ей около сорока лет, и она точно знает, как правильно подать себя. Сдержанный естественный макияж, идеально уложенное каре, лёгкий, ненавязчивый аромат парфюма. Одета в строгое платье-футляр бордового цвета. Сексуальненько.

— Михаил Александрович, — кивает она, и Миша кивает в ответ.

Двигаемся дальше до тех пор, пока не подходим к двери, которую он без стука открывает.

— Глеб, а где? — Миша обращается к мужчине, который сидит за столом и внимательно читает какие-то документы.

Он поднимает на нас свой взгляд, и по моей коже бежит морозный холодок. Ещё никогда в жизни я не видела человека с такими тёмным и ледяными глазами, от которых становится не по себе. Первая мысль, мелькающая в моей голове, это то, что такие люди опасны, и ради своих целей пойдут на всё. Перевожу взгляд на Мишу и прячусь за его спину. Кажется, что рядом с этим мужчинами я становлюсь ниже ростом. Так некомфортно.

— Старик заходил и украл Юльку. Короче, не парься, Антоныч решил поиграть в деда и нянчится с твоей, — привстаёт и заглядывает за спину Мише. — Ты кого там привёл? Что за трусливый кролик? — со смешком выдаёт и садится обратно.

— Это англичанка. То есть Лариса, она Юлин учитель английского.

— А почему прячется?

Михаил, делает шаг в сторону, и теперь я стою прямо напротив стола, за которым находится “хозяин кабинета”.

— Ну, здравствуй, Лариса.

— Добрый день, — сиплю едва различимым голосом.

— Николай Антонович у себя? — вставляет свой вопрос Миша.

— Нет, они пошли в сквер, есть мороженое, так что или подождите их, или можете прогуляться и найти самостоятельно.

— Понял. Ладно, давай, брат.

— Стоп. Лариса, да? — вновь обращает на меня внимание мужчина. Встаёт из-за стола и подходит совсем близко, устремляя взгляд на мои ноги.

— Д-да, Лариса…

— Давай-ка ты, Лариса, для начала посетишь наш медпункт.

— Что? Нет, спасибо, всё хорошо, — заливаясь краской, щебечу, как загнанная в клетку пташка.

— Какое там хорошо! Миша, ты почему девушку сразу не отвёл? — обращается он к Горе строгим тоном, взметнув брови вверх, а затем, сдвинув к переносице. — Хотя кого я спрашиваю. Всё, веди её.

Миша пялится на мои ноги и громко сопит. Похоже, он и правда не особо замечал моё состояние или только сейчас понял, что мне действительно очень больно.

— Почему молчала, что ноги натёрла?

— Ничего я не натёрла, нормально всё. И не нужен мне врач. Давайте скорее найдём вашу дочь, — нервничаю, испытывая вселенский стыд. Снова рядом с ним я попадаю в дурацкие ситуации, где чувствую себя хуже некуда.

— А если у тебя заражение будет?

— Да какое заражение, это всего лишь мозоль.

Миша морщится с отвращением на лице, чем доводит меня до белого каления ещё больше.

— П-ф-ф, вы так смотрите, будто я сибирской язвой больна!

— Ребята! — взрывается смехом пугающий мужчина. — Всё, идите уже! Не отвлекайте от работы.

Хапаю ртом воздух, готовясь провалиться сквозь землю, за устроенную сцену перед незнакомым человеком.

Миша, вздрагивает и как-то неуклюже подхватывает меня на руки.

— Вы чего творите?!

— Несу тебя в медпункт, — спокойно бросает и идёт к двери.

Когда мы практически покидаем кабинет, за спиной слышу тихое “Пссс”, Миша оборачивается, и тот мужчина шёпотом ему говорит:

— Она крутая!

“Гора” крепче прижимает моё тело к себе, а я медленно умираю в своём позоре…