( Не) пара для вампирессы (СИ)

Глава 10

В зале повисло ощутимое напряжение.

Хотя «ощутимое» — не то слово: густое, звенящее, будто воздух наэлектризовался, и статическое электричество заставляло каждый волосок на теле встать дыбом. Казалось, я задыхаюсь. Адреналин мутил рассудок, делая мысли рассеянными, лихорадочными, не позволяя сосредоточиться.

В голове я чертыхнулся, ругая себя на чём свет стоит. Вот и где великосветская братия моих противоречивых личностей, когда она так нужна? Где циник, прагматик, глас рассудка, в конце концов?!

Последний кинул ленивый взгляд из-за плеча, посоветовал потянуть время и подумать, а после снова исчез.

Спасибо, блин, это я и без тебя знаю!

— Почему ты преследуешь Николь, Лео Хант? В чём её вина?

Поразительно, как такое мягкое, благозвучное имя могло принадлежать столь отталкивающему типу. И всё же я решил пойти на контакт в надежде выведать нечто, способное пролить свет на положение вещей.

Пролить свет в деле о вампирах — тот ещё каламбур!

Я улыбнулся своим мыслям, и тут же поймал цепкий презрительный взгляд, почувствовал себя тем самым умалишённым, с которого начался разговор.

Чтобы ему лопнуть от самодовольства, утомил!

— Меня это не касается. Есть заказчик, есть контракт, есть крупная сумма денег за выполненную работу. Так что вампиресса вернётся в Дракард. Вопрос только в том, сколько окружающих её людей пострадает в процессе, — констатировал вампир с беспристрастным выражением лица.

Он, наконец, остановился и перестал мельтешить перед глазами, опёрся о спинку дивана и скрестил руки на груди.

Куда-куда вернётся?.. Ладно, это, стало быть, название мира или страны.

Но вот что более интересно: у него нет личных счётов с Ник, им движет жажда наживы. Может, чужую алчность удастся использовать?

— Что, если я удвою сумму вознаграждения, и мы расстанемся друзьями? — не друзьями, конечно, в лучшем случае контрагентами. Это я так, для красного словца добавил.

Упырь дёрнул бровью. Губы искривились в пренебрежительной ухмылке. Я перевёл дыхание, чтобы унять раздражение, и продолжил как можно спокойнее и дипломатичнее:

— Ты получишь деньги и уберёшься в свой мир, а её оставишь мне. Заказчику скажешь, что, мол, затерялась, что поделать.

К чести Ханта надо отметить, что он выслушал меня, не перебивая и глядя если не в глаза, то, по крайней мере, куда-то в направлении лица (по его стеклянным глазам не поймёшь). Чтобы потом расхохотаться громким надменным смехом.

Спокойно, Кросс, дыши. Это всё-таки вампир, а не первый встречный, ему просто так не втащишь, в чём ты имел удовольствие, а скорее неудовольствие, убедиться сам.

Тем не менее, руки потянулись к цепочке на джинсах, прикрытой объёмной толстовкой. Я заметил за собой новую пагубную привычку: в сомнительном обществе вурдалаков теребить либо кулон на шее, либо цепь на поясе. Кажется, становлюсь невротиком.

— Заманчивая идея, но… — фыркнул Хант и оскалился, демонстрируя внушительных размеров клыки.

Это у них особая половая принадлежность такая, или Лео слишком хищный тип во всех отношениях?

— Я не веду дела со смертными. Даже если отринуть то, насколько это смехотворно само по себе, что ты можешь мне дать? Ваши деньги — это воздух и пыль, воображаемые цифры или редкие клочки бумаги.

Н-да, представление о мире есть, а вот прогрессивности ему явно не достаёт.

— Я научу тебя договариваться с иномирцами, Маркус Кросс, — продолжал вампир. — Сделка возможна, когда на кон поставлена равная ценность. Вот тебе пример: жизнь глупого смертного взамен на жизнь не менее глупой вампирессы. Более чем щедрое предложение, учитывая, что я могу выпить тебя до капли, оставив лишь иссушенную оболочку.

Как раз это-то и не давало мне покоя.

Почему? Почему я до сих пор жив? Почему он ходит вокруг да около? Почему разводит со мной философские разговоры? Почему не убил в первую встречу в подворотне? Не удушил у лифтов?

Допустим, нашлись свидетели, которых тоже можно уничтожить, но сейчас? Отчего он распинается передо мной вместо того, чтобы убрать с пути хлипкое препятствие? Жалость? У людей (или вампиров) его профессии не должно быть жалости! Она атрофируется за ненадобностью сразу при вхождении в новую должность.

Тогда что за чёрт?..

Нет, я не спешил умирать. И очень радовался, что по какой-то неясной причине долговязый до сих пор не перегрыз мне горло. Но ведь это чертовски странно!

Будь я на его месте — не собой, конечно, а беспринципным хладнокровным наёмником, каким казался Хант, — я бы ещё в ночь моего знакомства с Николь убил бы что себя, что копа, забрал вампиршу и отправился за заслуженной наградой. Никаких свидетелей, никаких следов.

Возможно, он тоже был ослаблен переходом, Николь ведь что-то такое упоминала, хоть я и не знаю, как оно работает. Не исключаю, что я застал его врасплох, а служитель порядка добавил — они бывают очень напористыми.

Что до инцидента в Фалконе, собралось слишком много любопытных глаз. Думаю, и вампир в одиночку не успеет разобраться с четырьмя-пятью противниками. Поднялся бы шум, стеклась остальная охрана. Пришлось уйти, затаиться, что он и сделал. Чтобы появиться в самом неожиданном месте в самый неожиданный момент.

А теперь? Что мешает ему теперь?

Через слово вставляет угрозу, а сам словно старый беззубый пёс — лает, но не кусает. Что-то он не договаривает. Что-то явно связывает ему руки. Знать бы что… Впрочем, я могу попытаться выяснить правду. Подставив шею, конечно, но когда это я поступал иначе?

— Скрепя сердце и с трудом сдерживая растроганные слёзы, я вынужден отклонить твоё «более чем щедрое предложение», — с паскудной улыбочкой заявил я, пытаясь убедить если не Лео, то по крайней мере себя, что окончательно осмелел и обнаглел.

— Видишь ли, у нас с Николь тоже заключена равноценная сделка. Она мой деловой партнёр, если хочешь. Так что иди-ка ты со своими уроками выживания подальше. Вампирша останется в Манополисе, пока сама не изъявит желание вернуться в ваш Драклэнд или куда бы то ни было. А ты проваливай из моей студии и не смей больше сюда врываться. Это частная собственность.

— Глупо, Кросс, очень глупо, — покачав головой, с разочарованием протянул охотник и через секунду оказался перед моим носом.

Инстинкт велел отшатнуться, однако ноги словно вросли в пол, и я осознал, что не могу пошевелиться. Безжизненные глаза Ханта прожигали лицо, хищная полуулыбка обнажала край клыков. Я стоял, как истукан, глядя на противника заворожённым взглядом, и не испытывал страха. Как и удивления.

Я не испытывал вообще ничего.

«Кто-то будто влез в меня и вывернул наизнанку… Превратил в свою марионетку — безвольную и послушную. Я могла только смотреть…» — отчетливый голос Николь прозвучал будто из-за плеча.

В отличие от подруги я не чувствовал себя вывернутым наизнанку, скорее окаменевшим. Словно тело сжалось в максимальном усилии и замерло. Напряжение истощало и разрушало, но ни отмереть, ни расслабиться не представлялось возможным.

— Дипломатия никогда не была моей сильной стороной, — продолжал любоваться остолбеневшим творением преследователь.

В размеренном голосе читалось самодовольство. Он обошел меня, словно осматривал со всех сторон диковинную по правдоподобности статую. Конечно, ещё минуту назад она была живым человеком!

— В отличие от подчинения. Я сотру из твоей дурной головы все до единого воспоминания о ней. А потом закушу тобой, чтобы восстановить силы.

Шершавые пальцы прошлись по шее. Короткое прикосновение заставило меня ощутить приступ тошноты. Хотя, может, дело и в том, что мою волю ломали, как хотели, и я не мог даже губ разомкнуть. Жаль, язык чесался сказать что-нибудь очень едкое в ответ на блестящую перспективу стать закуской.

Чтобы подавился, поперхнулся, а ещё лучше захлебнулся. Чтобы…

Мысль оборвалась на полуслове, когда я ощутил бесцеремонное вмешательство в мой и без того воспалённый разум. Словно что-то защекотало под волосами, чтобы после проникнуть глубже. Всё смешалось, и я почувствовал себя очень растерянным и подавленным.

Наверное, нечто подобное испытывают те несчастные, кто попал под трепанацию черепа. Вот ты ещё ты, но что-то пошло не так (или, наоборот, так), и от тебя остались одни воспоминания. Самое ироничное, что опять же не у тебя.

К слову, о воспоминаниях… Я дорожил каждым из них! Дорожил своей личностью, любым из многочисленных событий и принятых решений, которые делали меня мной.

И я… не желал забывать её.

Не желал забывать Николь — главное, пусть и немного абсурдное, приключение в своей жизни. Опасное приключение, которое привело меня на край, и от которого… Я бы всё равно не отказался. Потому что, каким бы диким и странным это ни казалось, я к ней привязывался. Потому что я…

Мысли ускользали, оставляя на своём месте неприглядные белые пятна. Если ничего не предпринять прямо сейчас, от меня тоже останется белое пятно, пустота.

Сознание обожгло безысходностью, ладонь — стиснутым в пальцах металлом. Я не столько почувствовал, сколько угадал обострённой параличом интуицией — Хант подловил меня в тот момент, когда я сжимал в руке серебряную цепочку.

Не знаю, почему, но я вцепился в зыбкое воспоминание мёртвой хваткой. До боли напрягая извилины, представлял зловещее шипение серебра и тёмные следы ожогов на белоснежных запястьях.

Уже не знал, кому они принадлежали, но противился наваждению, как мог, собирая всю ярость, возмущение и отчаяние, чтобы выдворить незваного гостя из своей головы. Давление возрастало, раскалывая череп на части острой мигренью, но я не переставал бороться.

За себя. За неё. За нас.

Даже если никакого «нас» и не существовало, я хотел оставить пережитые мгновения себе.

Её звонкий искренний смех, журчащий, как родник. Открытые серо-голубые глаза, то ясные, то «пасмурные», глубокие, как небеса. Волнующий променад от душа до дверей в тонкой полупрозрачной простыне. Не менее волнующее свидание с Дженной. Несостоявшийся поцелуй и пробежку под дождём.

Все эти мелкие, но несказанно важные и настоящие моменты принадлежали мне!

Они принадлежали мне, однако таяли один за другим.

Меня захлестнуло горечью, дыхание перехватило. Глаза поражённо распахнулись, но я не мог понять отчего. Разумом овладевало странное безразличие. Всё становилось неважным. И впившая в кожу цепочка, которая ещё миг назад так волновала меня, и…

Что и?..

Разве было что-то ещё? Разве вообще что-то было?

Не помню.

Внутри сосущая пустота, а перед глазами — густой туман, непроглядная завеса, сквозь которую… Да, сквозь которую прорвался звонкий встревоженный голосок:

— Марк! — я уже слышал его.

Точь-в-точь такой же — напуганный, но полный ледяной решимости. Когда это могло произойти?..

Череп грозил не выдержать давления и лопнуть, расплескав содержимое. Я рухнул на колени и сдавил виски похолодевшими ладонями. Тело покалывало, словно судорога свела разом все мышцы. Однако я снова чувствовал его, к конечностям возвращалась подвижность. Позади слышался шум и грохот, звуки какой-то возни.

Я заторможенно обернулся.

Локон белоснежных волос, попавший в поле зрения, сработал как триггер.

Не до конца понимая, что делаю, я сорвался с места, на ходу отстёгивая серебряную цепочку. Запомнил только прикосновение к прохладному металлу, и осознанная часть меня ушла в забвение, предоставив рефлексам возможность править бал.

Включился в реальность, уже когда навис над сильным долговязым мужчиной, стоящим на коленях, и осознал, что душу его перекинутой через голову цепочкой. Серебро шипело. Хант хрипел.

Его я узнал, хотя не имел ни малейшего представления, как он оказался в моей студии, и что случилось после. Кажется, он мне угрожал. В таком случае вампир получил по заслугам — достал!

Стоп, что я несу? Вампир?..

Я удивился, но хватки не ослабил, несмотря на то, что руки дрожали, да и в целом я чувствовал себя невероятно паршиво, словно был отравлен. Чем?.. Алкоголем? Наркотиком? Бытовым ядом? С чего меня могло так накрыть, что я не помнил, как попал в определённый момент времени, что сознание то ускользало, то возвращалось?

Кросс, твою налево, куда ты вляпался на этот раз?..

Мысли смешались. Я не помнил часть имён и событий последних дней, и это пугало до чёртиков. В ответ на попытку привести в порядок понятия и чувства, разум послал меня в далёкие дали. Покинуть не покинул, но вынудил покачнуться, одарив нехилым головокружением и тошнотой.

Может, опять сотрясение?

Чёрт! И угораздило же!

Вылив накопившую злость на Ханта, с которого, похоже, и начались мои злоключения, я рванул давящегося рычанием и ругательствами проходимца вверх, прижал к себе спиной и прошептал рядом с посеревшим лицом:

— Пошёл вон из моих апартаментов, Хант, — голос прозвучал нервно, почти с надрывом, и в то же время дико зло. Мне под стать.

Головокружение не унималось, я задыхался. Стараясь сконцентрироваться, бросил взгляд на серебристую цепь, из-под которой расползались, словно запущенная варикозная болезнь, тёмные жилки. Казалось, кровь в прямом смысле стыла в жилах мужчины, переставшего сопротивляться и повисшего на моих руках.

Тяжёлый, зараза!

— А то ведь я человек творческий, эмоциональный, — процедил сквозь зубы, пыхтя и оттаскивая упыря к входной двери. Вряд ли он меня слышал, да я и не ждал ответа. — Могу и сглупить. Тем более, у меня к тебе счёты. Удушить он меня пытался… Не на того напал!

Ощутив внезапный прилив слабости, швырнул мерзавца на пол и поспешил опереться о стену, хватая губами воздух. Внутренности скрутило, и меня вместе с ними. Так я оказался на четвереньках на полу, эпично грохнувшись с высоты своего роста. Немаленького, надо заметить.

Дьявол! У меня точно передоз. Вот только чем?..

— Марк!

Дрожащий голос застыл в тишине.

Николь закрыла губы ладонями, чувствуя, как ей овладевает леденящий ужас, а горло сдавливает горечью и слезами.

Когда Кросс упал, бледный, словно мертвец, у неё сердце остановилось. Поддавшись порыву, девушка бросилась на колени, приподняла его голову, бессильно склонившуюся в руках, и прижала к груди.

«Она не успела!» — билась в голове единственная ясная мысль, царапая сознание осколками самых разных эмоций. Страх, волнение, сочувствие, негодование… И множество прочих противоречивых чувств, сбившихся в кучу и перемешавшихся, будто причудливая мозаика безумного творца.

Николь задыхалась, осознавая, что мог сотворить с рассудком Марка преследователь. Если уж он её — вампирессу — сковал по рукам и ногам, не оставив возможности пикнуть, не то что воспротивиться, то разум смертного мог уничтожить до основания.

И виной тому была она, вмешавшаяся в жизнь людей и привнёсшая в неё хаос и суматоху. Один в один те же, что царили в её несчастной запутавшейся голове.

— Марк, очнись, миленький, — всхлипнула она, забывая о былой невозмутимости и самообладании, об охотнике, распластавшемся неподалёку, о серебре, зажатом в побелевших пальцах в опасной близости от неё.

Руки дрожали, скользя по волнистым тёмным прядям, по холодным вискам и лбу покидавшего её молодого человека. Если бы она могла помочь, сохранить вырванные воспоминания, всё исправить. Но вампиресса не знала как, ведь собственные воспоминания…

Николь замерла.

Что, если её память похитили похожим образом? Тот же преследователь, возможно, или кто-то другой? Если приключившаяся с ней беда вовсе не случайность и не страшное недоразумение, а чей-то злой умысел?

Голова гудела, на глаза наворачивались слёзы, но вампиресса не позволила им пролиться, затолкнула глубже в себя и сосредоточилась, пытаясь снять наведённый морок беспамятства.

В конце концов, она не могла предположить, как была сильна прежде, что из себя представляла. И, может статься, зря себя недооценивала, боялась попробовать, когда могла бы выручить друга из беды.

Марк, последние несколько минут лежавший без движения, вздохнул и повернул голову вбок. Вконец измучившись, девушка отпустила его и поднялась на подкашивающихся ногах.

Стоило восстановить силы, и на тебе: сначала короткий, но напряжённый поединок с охотником, затем борьба за чужие воспоминания, и вот она вновь чувствовала себя опустошённой.

Николь огляделась. Два безвольных тела на полу, а в центре творящегося безумия она — маленькая и растерянная. Скорее всего смертный очнётся нескоро, чтобы поддержать её, да ему и самому не помешала бы поддержка, а вот бессмертный по закону подлости наоборот…

Страх подстегнул, вынудил действовать.

Обнаружив на кофейном столике телефон Марка, вампиресса набрала короткий номер экстренных служб — кое-чему она научилась за время своего недолгого пребывания в мире людей. Довольно многому, признаться.

К тому же Дэвид, давая краткие напутствия перед пробным интимным свиданием, отчитал её как девчонку за отсутствие личного сотового. К завтрашнему вечеру он должен был появиться под страхом увольнения.

Николь как раз хотела посоветоваться с Марком, когда услышала голоса за входной дверью, ощутила леденящее присутствие другого вампира. И всё пошло кувырком.

Всегда ли она умела так бессовестно врать?

Николь почти не запиналась, когда дрожащим, возбуждённым голосом (это скрывать не имело смысла) объясняла оператору, что в её дом вломился незнакомый мужчина, напал на неё и её молодого человека, что последний без сознания и, возможно, потребуется медицинская помощь.

Конечно, подоплёка примерно такой и была, но детали происшествия пришлось замолчать. Они вызвали бы слишком много вопросов и непонимания.

К огромному облегчению вампирессы, служители закона в скорости прибыли — вероятно, располагали специальным отделением в центре города, где наверняка не обходилось без злоключений ни единого дня. И всё же Николь решила перестраховаться и кое-как умудрилась стянуть руки наёмника серебряной цепью.

Вампир конвульсивно дёрнулся, и, хотя не пришёл в себя, сердце девушки зашлось от волнения, подскочило к горлу, ослепляя безотчётным ужасом. И без того ходившие ходуном руки в кожаных перчатках стали ещё более неловкими, однако иной идеи в голову не пришло — только если пойти на бессмысленную жертву и обжечь пальцы.

На шее мужчины остался уродливый шрам, от которого, словно лучи, расходились во все стороны иссиня-чёрные вены. Они постепенно таяли, но сойдёт ли глубокий след, оставалось загадкой. Марк вновь превзошёл её ожидания.

Николь боялась и презирала преследователя, однако не могла не испытать смутной жалости к соплеменнику — помнила, какую мучительную жгучую боль причиняет затянувшийся контакт с серебром, как долго заживают раны.

Может, он не со зла. Может, у него в родном мире семья, дети, которых надо кормить. Так уж вышло, что их пути пересеклись не самым удачным образом. Возможно, в другой жизни сложилось бы совсем иначе.

Лицо гонителя выглядело не злым, а усталым, измученным. Впрочем, и в беспамятстве оно отличалось очень жёсткими решительными чертами, какой-то непоколебимостью и бескомпромиссностью, сквозившей в его облике.

Тот, кому она перешла дорогу, несомненно знал, к кому обратиться. Перед ней профессионал, идеальный ищейка, первоклассный убийца. И то, что они с Марком до сих пор живы, либо невероятная удача, либо…

В совпадения Николь не верила.

Да, вампир охотился за ней, но что-то связывало ему руки. Едва ли дело ограничивалось простым везением, преследователи наверняка учитывают данный фактор в своей работе.

В чём же дело? Что всё это время позволяло ей избежать трагичного исхода?

Кроме того, это была не единственная загадка, занимавшая мысли вампирессы во время ожидания помощи. Не меньший сюрприз подкинул Марк. Как он сумел продержаться один на один с сильным вампиром так долго? И уже не в первый раз.

Охотник не сумел убить смертного и тогда, очевидно, вознамерился стереть ему память, однако и тут Кросс дал противнику мощный отпор. Мало того, стоило врагу отвлечься на её появление и голос, как человек бессознательно сломил узы чужой воли и поставил соперника на колени в считанные минуты!

Казалось невероятным, что выносливостью Кросс превзошёл бессмертного!

Правда, какую цену ему придётся заплатить за своеволие и независимость? Что если он не придёт в себя? Что если не вспомнит её? Не вспомнит даже самого себя?..

Николь тряхнула белокурыми локонами, отгоняя гнетущие мысли, выдворяя безотчётную дрожь из конечностей. И всё же звонок в дверь застал её врасплох, заставив подскочить на месте.

Она стрелой взвилась с дивана, чтобы замереть на пороге с распахнутыми от удивления ресницами: перед ней стоял крепкий коренастый мужчина — тот самый, который избавил их от общества преследователя в тёмной подворотне. В ту ночь вампиресса была сама не своя, однако она не забывала лица.

Полисмен что-то говорил, спрашивал, а несчастная девушка так оторопела, что не сумела вымолвить ни слова, только указала кончиками пальцев на творящийся в зале беспредел.

Помрачнев, словно видел два трупа, он бросился в глубь студии, оттеснив замершую в замешательстве вампирессу.

Николь вдруг ощутила, что исчерпала себя этим напряжённым вечером: на тело опустилась тянущая к земле усталость, кончики пальцев похолодели, а в груди шевельнулся внутренний зверь — её истинная природа. Сглотнув и заставив себя оторвать взгляд от сильной шеи новоприбывшего, она захлопнула дверь.

Хватит с них ночных гостей и нежеланных приключений.

Судьба, как водится, рассудила иначе.

Едва оправившаяся от растерянности девушка успела пересказать предприимчивому служителю порядка свою версию событий, как звонок во второй раз разразился импровизированной трелью: прибыла бригада скорой помощи.

Пришлось снова побрести в часть, отведённую под прихожую, хотя Николь побаивалась оставлять противоречивое трио наедине друг с другом. Особенно после того, как коп (как называли их Марк и Дэвид) узнал в связанном вампире наркомана и насильника, выскользнувшего из рук в последний момент.

Не то чтобы её так уж беспокоила судьба наёмника, скорее Марка и незнакомого смертного, если тот очнётся. Однако вампир, похоже, выдохся. Должно быть, подчинение при упорном сопротивлении выматывало и вытягивало силы.

К моменту прибытия первой помощи, полицейский помог переложить бессознательного Кросса на диван, а цепочку на запястьях незнакомца сменить на наручники. Как честный смертный, протянул ценную вещь Николь, и та чуть не выдала себя, отдёрнув пальцы.

Опомнившись, мило улыбнулась сомкнутыми губами и попросила мужчину оставить её на столике перед диваном, тот подчинился, смерив хозяйку пристальным взглядом. Николь возблагодарила ночь, что её кожа мало способна менять оттенок и не выдаст обладательницу самым нелепым образом. А отрывистые движения можно списать на нервное потрясение.

Наконец, апартаменты опустели.

Первым их покинул страж порядка, волоча по полу приходящего в себя преследователя, которому, не дожидаясь решения медиков, вынес диагноз «передоз», затем и сами медики, рассудившие, что у Марка «переутомление, скачок давления на фоне стрессовой ситуации и разовый обморок». В общем, велели пострадавшему выспаться и пройти плановое обследование сосудов головного мозга и шейного отдела.

Оставшись одна, Николь нахмурилась.

Она сама бы провела плановое обследование шейного отдела поверхностным лекарям, если бы те не ретировались вслед за полицейским.

Укрыв Марка шерстяным пледом, вампиресса коснулась бледного лица, к которому, тем не менее, постепенно возвращался здоровый цвет. Оставалось надеяться, что загрубевшие руками и сердцем эскулапы правы, и время излечит опасную рану, не видимую ни глазу, ни самому передовому прибору.

Надеяться и ждать, что преподнесёт им жизнь.