( Не) пара для вампирессы (СИ)

Глава 18

— Так и будешь топить печали на дне бокалов с коктейлями?

Николь усмехнулась. Если бы она пьянела!

Может, тогда ей и удалось бы задавить сомнения хотя бы на время. Забыть яркие сапфировые глаза и уверенную улыбку, которые она бессознательно искала в каждом новом лице.

— Милая, в тебе больше недомолвок, чем оливок в моём мартини. А ты знаешь, я их очень люблю! — хихикнула Райнер.

Вампиресса потянулась через стол к весёлой захмелевшей Дженне.

Она-то, счастливица, в отличие от неё могла забыться и не переставала удивляться, как подруга умудряется смешивать коктейли всех видов и расцветок и на следующее утро не мучиться головной болью.

Голова Николь и правда не беспокоила. Боль была другая.

Та, которую она тщательно скрывала от окружающих и от которой не могла отделаться. Тоска по человеку, которого вспоминала каждый день. И чем больше избегала, тем чаще сталкивалась с ним в своих сновидениях. Отнюдь не невинных.

Бессмертная улыбалась и вела себя на людях, как будто ничего не произошло, а в груди у неё ширилась и росла огромная чёрная дыра.

Взгляд, каким Марк одарил её по возвращении с Сумрачного бала — тяжёлым и долгим из-под нахмуренных бровей — она так и не сумела забыть. При желании холодностью его глаз можно было убить, но в них не отражалось ничего, кроме непонимания и разочарования.

А после не осталось и их.

— Что бы я делала без тебя, Дженни? — смеясь, спросила девушка, когда привлекательная шатенка подалась к ней, так и не дождавшись ответа.

Николь не лукавила.

После разрыва с Марком Райнер стала ей приютом, другом, в котором вампиресса так нуждалась. Долгое время она боялась поверить в искренность чувств, которые сама же спровоцировала, пусть и не со зла. Чары давно должны были рассеяться, однако подруга оставалась ласковой, отзывчивой и понимающей.

— Николь, — прошептала она, улыбнувшись уголками губ, — я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — усмехнулась бессмертная, глядя в зелёные, как морская волна, глаза подруги. — Очень люблю! Ты удивительная!

— Ты никогда не думала… О чём-то большем?

Словно испугавшись собственного вопроса, Дженна не дала ей ответить: воспользовалась заминкой и, перегнувшись через стол, коснулась губ чувственным поцелуем.

Николь раскрыла рот от удивления, распахнула светлые ресницы. Прикрыв глаза, Дженна целовала её с запальчивой страстью, надеясь на ответные чувства, а вампиресса не испытывала ничего, кроме замешательства.

— Прости, — бессмертная отстранилась первой, ощущая, как горят щёки.

Ей вспомнился вечер на причале в Шэйд-парке и жаркие губы Марка, одна мысль о которых разливала внизу живота томительное тепло. Судьба смеялась над ней: скольких смертных она могла целовать в последние месяцы вместо того единственного, близости с которым действительно желала.

— Прости, Дженни. Я люблю тебя, как сестру, и, возможно, сумела бы полюбить ещё больше, если бы моё сердце не было занято.

— Я подозревала, — смутилась подруга. — Но всё же решила попытаться. Знаю, что не смогла бы себя простить, если бы смалодушничала и не попробовала. Ты такая притягательная. Кажется, тебя хотят все в пределах Лоско-сити. А чего хочешь ты?

Николь опустила ресницы, уголки губ дрогнули, словно она силилась улыбнуться или, напротив, сдержать слёзы.

Райнер вздохнула и накрыла прохладную ладошку своей. Если подруга не хотела отвечать, настаивать не стоило. Между ними и без того хватит неловкости на весь оставшийся вечер.

Стараясь скрыть растерянность, вампиресса вздёрнула подбородок, обвела взглядом зал и замерла.

Это был он.

Сидел за столиком в компании Камиллы — будь она проклята! — Лемейн. Казалось, Лоско-сити только и состоял что из баров, ресторанов и отелей, но надо же было такому случиться, что он здесь, с ней, именно в этот вечер и час!

С безукоризненной женщиной в обтягивающем красном платье с декольте типичной искусительницы. С той, что в отличие от неё может быть рядом, не подвергая опасности чужую жизнь. И, кажется, он вовсе не против того, чтобы она крутилась возле него.

Несмотря на то, что с самого Сумрачного бала их с Марком не видели вместе, Камилла продолжала с завидным упорством изводить её. Выплывала из-за угла или поворота коридора, не упуская случая отравить день ехидным замечанием.

Николь сдерживалась, как могла, но иногда даже её холодная кровь закипала в жилах, и в такие моменты внутренний зверь жаждал вырваться на волю и перегрызть выскочке горло.

И вот она с ним…

Прижимается плечом к плечу, болтает и смеётся, рождая ответную, пусть и немного отстранённую улыбку.

Желание пустить сопернице кровь сделалось невыносимым, и вампиресса до боли закусила губу, чтобы сдержаться. Сильные эмоции заставляли её терять контроль. Переживания пробуждали истинную суть — ту Николь, которую она сама опасалась.

Словно что-то почувствовав, Камилла вперила в неё взгляд, полный превосходства. Как будто знала, кого увидит перед собой. Изогнув тонкие губы, брюнетка гадко ухмыльнулась и склонилась к Марку, делая вид, что её не существует.

Зрительный контакт длился короткое мгновение, однако ледяная игла чужого ликования вонзилась в сердце вампирессы, словно заноза. Вошла до краёв — так, что не вытащишь.

— Больно! — шикнув, Дженна отдёрнула руку, и Николь поняла, что вцепилась в ладонь подруги ногтями. — Да что с тобой сегодня?..

Райнер обернулась, проследив её взгляд и разыскивая человека, лишившего девушку душевного равновесия.

— Извини-извини, — опомнившись, вампиресса потянула подругу к себе, но опоздала: куртизанка обнаружила причину её смятения.

Мысленно чертыхнувшись, Николь поморщилась, осознавая, что избежать неприятного разговора не удастся.

— Так вот оно что, — протянула Дженна, улыбаясь самым заговорщицким образом. — Вот кто, значит, занимает твоё сердце.

Бессмертная попыталась возразить, объяснить, что между ними ничего не было и быть не могло, но гетера не нуждалась в объяснениях, а потому не дала ей и слова вставить:

— Что ж, я могу тебя понять. Марк красивый, харизматичный, успешный. Когда он впервые заявил о себе, в Лоско-сити все разговоры были о нём. Но в те дни он казался таким холодным и неприступным, что упорства хватило только Камилле. Она ведь была влюблена в него с самого начала.

— Чёрт, — прошептала Николь, закрыв нос ладонью, окрасившейся в алый цвет.

Это было плохо, очень плохо.

Она теряла контроль над своей тёмной половиной, рвавшейся на свободу, и откровения Дженны отнюдь не способствовали самообладанию. Ревность выбивала почву из-под ног, мысли затуманивались.

— Ник, что с тобой? Дать платок? — забеспокоилась подруга, склонившись к ней.

Ник… Ведь это он её так называл.

Боль и горечь бешеными псами вгрызлись в сердце. Резко распрямившись, Николь схватила Райнер за плечо, чувствуя, что может утратить власть над собой и впиться в горло девушки, позабыв, где и с кем находится.

— Мне надо умыться, Дженни. Я сейчас.

Вампиресса усилием воли заставила пальцы разжаться, после чего бросилась в дамскую комнату, пока не успела никому навредить.

Она испугалась.

Испугалась, что воля изменит ей, и Дженна обо всём узнает, а то и прочувствует на себе. Райнер не поймёт. Да и не должна понимать! Не должна становиться жертвой страстей, бушующих в ней!

Сердце заходилось в груди, и новый шаг отдавался в ушах оглушительным гулом. В каждом шорохе Николь различала удары чужих сердец, разгоняющих кровь по жилам. Они становились опасным наваждением, затмевали разум.

Когда спасительные двери уборной были совсем близко, вампиресса столкнулась в проходе с другой девушкой.

Бессмертная подняла одурманенный взгляд.

Красное платье, идеальная фигура, лоснящиеся тёмные волосы…

«Ох нет», — простонала она про себя, прежде чем Камилла удосужилась взглянуть на неё и узнать. Если до того красавица намеревалась просто выказать недовольство, то теперь лицо украсила ехидная усмешка.

Николь постаралась проскользнуть мимо коллеги, разбираться с которой у неё не было ни желания, ни возможности, но Лемейн преградила дорогу.

Кто бы сомневался!

Она ведь выглядит на все сто, чего не скажешь о болезненно бледной девице, у которой из носа хлещет кровь. Кто же упустит возможность поизмываться?

— Отвяжись, Камилла, — огрызнулась Николь, не оставляя попыток обогнуть ненавистную соперницу.

Ничуть не впечатлившись выпадом, брюнетка поглядела на неё с лёгким оттенком пренебрежения и плохо скрытого высокомерия.

— Что это ты тут забыла, дорогуша? — изящным движением отведя ногу в сторону, девушка вновь перекрыла ей путь. — Следишь, с кем твой ненаглядный ходит на свидания? Ах да, он ведь больше не твой…

Несмотря на то, что Марк и не был её, насмешливые слова Камиллы ядом просачивались в сердце, разжигая злость, отчего вампирессе становилось сложнее сдерживать себя.

Выскочка, разумеется, не подозревала, что подкидывала хворост в пламя, призванное поглотить её, и продолжала глумиться:

— Что это у тебя с глазами? Карие линзы, серьёзно? — гетера рассмеялась.

Николь едва не вскрикнула, осознав, что творится с цветом её глаз и какими могут быть последствия. Время истекало.

Оттолкнув Лемейн, она поспешила к дверям, но Камилла не успокоилась: схватила её за предплечье и дёрнула на себя, лишая остатков самообладания.

— Можешь копировать меня сколько хочешь, всё равно тебе не достанется ни моя слава, ни, тем более, мой мужчина, — прошипела роковая красавица, склонившись к Николь.

Тёплая шея, приправленная капелькой дорогого парфюма, оказалась в нескольких сантиметрах от неё. Один рывок, и с конкуренткой будет покончено.

— Оставь меня в покое! — дрожащим голосом потребовала девушка, сдерживаясь из последних сил.

Лемейн расценила её слабость по-своему и, схватив за плечи, прижала к стене. Не то улыбнулась, не то оскалилась, осматривая добычу — затравленную, сломленную, с кровью, растёртой по лицу. Провела ладонью по испачканной щеке.

— Не вставай у меня на пути, — предупредила, отстраняясь, — особенно, когда меня ждёт Марк. Не хочу упустить ни минуты времени, проведённого с ним.

Нужно было стиснуть зубы, проглотить издёвку и дать Камилле уйти.

Однако Николь ощутила с болезненной ясностью, что хочет дать мерзавке отпор. Того же жаждала и её звериная половина. Нашёптывала и уговаривала дать ей свободу воли. Усыпляла бдительность, отражаясь от стен, выглядывая из зеркала. Всматриваясь в мир глазами одновременно её и не её.

Вампиресса сжала побелевшие пальцы в кулаки и выпрямилась.

Каждый вздох обжигал горло неуправляемой яростью. Она представляла так живо, как горячая кровь соперницы хлынет в рот, а предсмертный хрип, лишённый всякой надменности и самодовольства, станет музыкой для тонкого слуха.

Двигаясь как во сне, бессмертная положила руку на плечо противницы, развернула к себе и словно тряпичную куклу пригвоздила к стене, готовая поставить в неприятном разговоре точку. А вернее, две точки.

Побелевшее лицо Камиллы мигом утратило заносчивое выражение, глаза расширились от ужаса. Девушка набрала в грудь воздуха, собираясь закричать, когда вампиресса сдавила её горло с такой силой, что та поперхнулась.

— Это ты не вставай у меня на пути, Лемейн, — предостерегла ледяным голосом, как будто ей не принадлежавшим. — А то ведь мне надоест терпеть твои гнусные выходки, и я, глазом не моргнув, сверну тебе шею. Тебе ясно?

— От… пусти… — простонала брюнетка, зажмурившись.

Николь и хотела бы, но уже не могла.

Страх жертвы пьянил, а вид неистово бьющейся под пальцами жилки вытеснял из головы любые мысли. Склонившись к ней, вампиресса вдохнула запах девичьей кожи, смешанный с ярким цветочным ароматом. Впилась в нижнюю губу, силясь удержаться от нараставшего соблазна.

— Ты меня поняла? — повторила жёстче, сжимая выскочке горло.

Одного точного движения хватит, чтобы переломить тонкую шейку. Камилла не успеет и пикнуть. А после затащить ещё тёплое тело в туалетную комнату, щёлкнуть замком и…

Сладостная дрожь предвкушения прошлась по телу. Ненависть ослепляла.

Перепуганная куртизанка отчаянно кивала, готовая согласиться с чем угодно, лишь бы спасти свою жалкую жизнь, но её время вышло. Теряя рассудок от гнева и жажды убийства, Николь обнажила клыки.

Неясный глухой шум заставил меня отвлечься от знакомства с очаровательной миссис Фёргус и прислушаться.

Говорят, полагаться на интуицию — женский удел. Это неправда.

Ничем иным я не могу объяснить тревожное чувство, возникшее в груди в связи с затянувшимся отсутствием Камиллы. Наитие было такой силы, что я не сумел избавиться от него и, извинившись перед Ребеккой, отправился на поиски её сестры.

Реальность оказалась куда смелее и изощреннее моих смутных опасений.

Представьте мизансцену: Камилла, белая, как полотно, вжата в стену стараниями Николь с лихорадочно горящими глазами и губами в крови. И всё это за мгновение до того, как вампирша вопьётся в шею окаменевшей жертвы.

Сказать, что я обалдел — это ничего не сказать.

Мы не виделись словно целую вечность, а теперь такая встреча!

При таких, твою мать, обстоятельствах!

— Что здесь происходит? — скрестил руки на груди, попытавшись придать голосу твёрдости.

Бессмертная повернула голову в мою сторону, обжигая безудержной яростью. При виде алых глаз, утративших человеческое, внутри что-то оборвалось. Наверное, последняя нить, связывавшая нас двоих.

Не до конца выйдя из оцепенения, метнул на подругу уничтожающий взгляд. Если бы бушевавшие во мне противоречивые эмоции могли материализоваться, он испепелил бы вампиршу дотла.

И поделом!

К моему удивлению, это заставило Николь опомниться. Сжав губы, девушка ослабила хватку и приблизила лицо к Лемейн.

— Ещё раз ко мне прикоснёшься, и Марк тебя не спасёт, — глядя на соперницу с нескрываемым презрением, предупредила бессмертная, как будто меня вообще не существовало. — Ты забудешь всё, чего не можешь объяснить.

Камилла замерла, не сводя с вампирши глаз, и кивнула, словно зачарованная.

Забыв, как держаться на ногах, сползла по стенке на пол, стоило отпустить её. По лицу несгибаемой гетеры бежали дорожки слёз, на шее остались синеватые следы пальцев, а сама она судорожно пыталась откашляться и сделать вдох.

Заслонив её, я обернулся к Николь, на миг перехватил безразличный жёсткий взор, после чего подруга попыталась удалиться. Я поймал её за руку, вынудив задержаться. Ощутил, как её тело напряглось, но бессмертная остановилась, взглянула на меня поверх плеча.

— Что с тобой? — спросил одними губами.

Вместо ответа вампирша бросилась на меня и прижала к стенке с той же лёгкостью, что и Камиллу. Глаза полыхнули багровым отблеском; оттянув ворот кофты, бессмертная открыла мою шею, облизнулась.

Я не стал сопротивляться: хотел узнать, правда ли подруга сумеет сделать это. Изучая заострившееся лицо спокойным взглядом, ждал, пока она окончательно разрушит всё то, что было между нами.

Николь не смогла.

Всхлипнула, как ребёнок, и зажмурилась. А когда разомкнула ресницы, ясные серо-голубые глаза наполнились слезами. Губы дрогнули. Покачав головой, словно сама не верила в происходящее, сирена отпустила меня и бросилась прочь, чуть не сбив по пути зазевавшегося гостя заведения.

В первое мгновение я тупо моргал, пытаясь осознать, что произошло, а опомнившись, вернулся к Лемейн, помог шокированной брюнетке сесть и отдышаться. Камиллу трясло, и меня это не удивляло.

Я и сам не мог расслабиться: вампиры умели быть жуткими в своей истинной ипостаси. Адреналин разжигал кровь, и если мне и удалось напустить на себя внешнюю невозмутимость, то поджилки дрожали. Я выдохнул через нос, стараясь успокоиться, и поднял гетеру на ноги.

— Иди ко мне, — прошептал почти ласково, заключая красавицу в объятия.

Девушка хватала губами воздух, словно боялась, что не успеет надышаться, и пока не могла связать двух слов.

— У нас всё в порядке, — кивнул тому же мужчине, что попался под руку Николь и проявлял повышенный интерес к чужим делам.

Как можно сдержаннее утешая и уговаривая напуганную подругу, стёр слёзы с белого, как молоко, лица, мельком осмотрел шею и прикрыл синяки волосами. Выглядит, как жертва домашнего насилия.

Попробуй докажи любопытным зрителям, что это дело рук ещё более хрупкой на вид искусительницы. О которой я предпочитал не вспоминать, поскольку голова и без того грозила лопнуть от избытка событий и эмоций.

Собеседование с миссис Фёргус пришлось отложить до лучших времён.

Н-да, вот Ребекка обрадуется, когда узнает, что приключилось с её младшей сестрой. Полагаю, работы мне не видать. Но в сложившейся ситуации сберечь бы шею, что уж там работа.

Неизвестно, как отреагирует и что предпримет Камилла, когда отойдёт от первого шока. В любом случае, для того, кто оказался между двух огней, это ничем хорошим не закончится.

Чёрт! Надо же было Николь так меня подставить! И главное ради чего?..

Неужели не могли выяснить отношения своими женскими методами? Мелкими пакостями и прочим. Обязательно прибегать к насилию!

Пытаясь побороть раздражение, я рассчитался, помог Камилле собраться и намеревался запихнуть проблемную девицу в э-мобиль, который доставит её домой, но не смог.

Лемейн не произнесла ни слова, однако глаза, полные растерянности и слёз, говорили за неё. Я ни разу не видел несгибаемую жрицу любви такой уязвимой. Она тянулась ко мне, ища поддержки и защиты, и меня захлестнуло чувством вины.

Покачав головой, я сел в салон.

Оказавшись в уединении, а может, начиная оттаивать после стрессовой ситуации, брюнетка дала волю чувствам и разревелась у меня на груди. Искренне, без всякого притворства.

Я не сопротивлялся и гладил её по волосам всю дорогу до очередной люксовой высотки, но мыслями был с другой женщиной.

Хант оказался прав: я утратил контроль над ситуацией.

От принятия горькой правды меня захлестнуло отчаянием и злостью. Даже если ты относишься к нему, как к человеку, вампир остаётся зверем. Смертные для них лишь объект манипуляции.

Не имеет значения, касается ли это вмешательства в сознание или навязывания чувств. И тем, и другим они владеют с идеально выверенным мастерством.

А ведь я позволил себе увлечься ей… Поверил, что убийство для некоторых из них не развлечение, а необходимость. Второго такого идиота в Манополисе надо поискать!

Что стало бы с Камиллой, не реши я перестраховаться и отправиться на её поиски?

Вполне вероятно, девушка уже была бы мертва. Знаю, характер у неё не ангельский, но в чём-то я мог её понять. Куртизанка металась, искала своё место в мире, свой приют. Разрывалась между собой настоящей и той, кем вынуждена была стать под давлением общества.

Лемейн слишком глубоко увязла, чтобы справиться без посторонней помощи. Была несчастна и злилась на весь мир, но гордость не позволяла ей признаться в слабости. И она творила глупости на поводу у эмоций, которые сама же потом пыталась исправить.

По крайней мере, в ней оставалось нечто человеческое. Более того, очень мне близкое.

Я проводил пострадавшую девушку до порога, чтобы удостовериться, что с ней всё будет в порядке. Она казалась оглушённой и раздавленной, однако начала подавать признаки ясного сознания. Плакала и просила меня остаться на ночь без всякого сексуального подтекста: брюнетка всерьёз боялась за свою жизнь.

Может, Николь и уничтожила воспоминания о том, что она вампирша, но необъяснимое ощущение ужаса не ушло. Я надеялся, что оно рассеется ночным кошмаром, как только Камилла выспится, пусть и не мог знать наверняка.

Извинившись и заверив брюнетку, что всё образуется, я спустился к э-мобилю, где меня дожидался оператор, и устало откинулся на заднее сиденье.

Из головы не шёл один-единственный вопрос: «Зачем?»

Не верилось, что Николь могла так поступить с Лемейн. Невозмутимая и сдержанная Николь, которую, как выяснилось, я совсем не знал. Второй раз убеждался в этом и не мог поверить.

Чёрт! Мир сошёл с ума, и две куртизанки поменялись местами: одна стала ранимой жертвой, а другая — непредсказуемой хищницей. Постоянной в этом уравнении оставался я: разгребать последствия по-прежнему предстояло мне.