Небоскреб

Глава 10. Старые фотографии и новые люди

Ох, и хорошо же мы с утра пошевелились! Что ни говори, а когда доброго утра он и она желают друг другу именно так, оно и правда становится добрым.

Совершив затем все положенные утренние процедуры — душ, чистку зубов, бритьё морды лица у меня и рисование лица у Маринки — и упаковавшись в приличную одежду, мы отправились выполнять намеченную на сегодня программу. Череду приятных удивлений на этот раз продолжил завтрак в небоскрёбовской столовой. С одной стороны, обычные столовские дела — очередь, необходимость самим таскать туда-сюда подносы. С другой — всё очень чисто, ложки-вилки-ножи стальные, не алюминиевые, посуда красивая, мебель удобная, салфетки, соль и перец на столах в наличии. Что готовят тут вкусно, мы успели заметить ешё по вчерашнему ужину. А уж в сочетании с бесплатностью… В общем, из городского общепита нас теперь больше интересовали кофейни, а меня ещё и пивная. У кофеен, однако, тут же отыскался конкурент в виде небоскрёбовского буфета, куда мы сразу после обеда и заглянули, благо, по соседству. Чай у них, ясное дело, в пакетиках, но вполне приличный выбор, качество кофе оказалось намного выше среднего для таких мест, да и сладкие закуски к названным напиткам тоже порадовали вкусом и свежестью. Да, и всё это опять же по бесплатке. Хорошо!..

В общем, в музей мы двинулись в самом что ни на есть прекрасном настроении, но обстоятельства тут же начали складываться так, чтобы постараться нам его испортить. Во-первых, открыв дверь с табличкой «Музей Управления Специального Домовладения», мы обнаружили за ней чуть ли не первозданную тьму, хорошо ещё, выключатель светился и его оказалось несложно найти. Во-вторых, никого, кроме нас, в музее не было. Никого — значит, именно никого, то есть не только публики, не было и ни единого работника. Интересно, слово «экскурсовод» тут вообще кому-нибудь известно? Самообслуживание, оно, конечно, вещь хорошая, но не в данном же случае! В-третьих, ожиданий моих музей ничуть не обманул. Большую часть экспонатов составляли те самые чёрно-белые фото, которые я, от нечего делать, и принялся рассматривать — всё же сам факт строительства такого домика у чёрта на рогах определённый интерес вызывал. Чёрт, а это вообще что за…?!

— Паш, ты что? — хм, кажется, своё удивление я выразил в той самой непристойной форме, которая оказалась бы к месту, будь музей и правда безлюден. Но вот при Маринке вышло не совсем удобно. Пусть и ругался я уже при ней, но в той ситуации без мата было никак нельзя… Вместо ответа я ткнул пальцем в фотографию молодого широко улыбавшегося мужчины в офицерском кителе без погон.

— Шилов Владимир Андреевич, — вслух прочитала Маринка. — И что?

— А то, что у мамы моей девичья фамилия была Шилова, — ответил я. — И по отчеству она Владимировна. Да и лицом она на него, — я кивнул в сторону фотографии, — похожа. Только не говорила она никогда, что дед на такой стройке работал.

Мы ещё побродили среди фотографий, разбавленных немногочисленными вещественными экспонатами. Я увлёкся разглядыванием набора инструментов, которыми работал бригадир плотников Николай Иванович Авдеев (предок нашего Григория Петровича?) и не сразу заметил, что Маринки рядом нет. Поискав подругу взглядом, я обнаружил её, с изрядным удивлением рассматривающую очередной фотопортрет.

— Паш, я тоже нашла тут… — что именно Маринка там нашла, она не сказала, и я подошёл посмотреть сам.

С фотографии на меня смотрел довольный жизнью и собой малый лет тридцати, одетый в мятую рубашку с закатанными рукавами и характерную кепочку с отворотами, застёгнутыми спереди на две пуговицы. Лицо, впрочем, тоже весьма убедительно говорило о национальной принадлежности довольного малого, хотя без кепочки он вполне бы сошёл много за кого. Но с кепочкой, тут уже без вопросов — полная гамма ассоциаций от «рус, сдавайс» до «Хитлер капут».

— Альфред Диллингер, электрик, — прочитал я и тут же поинтересовался: — Этот галерист, что хотел Малюева у меня купить?

— Очень похож. Тоже, наверное, предок, — ошарашенно выдала Маринка.

— Своих-то дедушек-бабушек не нашла ещё? — подначил я её.

— Нет, — она даже головушкой замотала. — Мои все московские и архангельские. Хотя теперь я уже ни в чём не уверена.

— Так и мои не отсюда, — возразил я. — Твои-то чем занимались?

— Дедушки — один военный был, другой моряк. Бабушки — врач и учительница, — ответила Маринка. — Но что-то я не слышала, чтобы они в этих местах отмечались.

— Могли и подписку давать о неразглашении, — напомнил я ей советские реалии.

— А почему тогда их фоток здесь нет? — озадачилась Маринка.

— Да кто ж теперь знает? — я и правда не представлял, по какому принципу фотографии тех или иных людей сюда попали.

Следующий час мы уже вполне целенаправленно искали на стендах музея знакомые фамилии. Нам удалось обнаружить фото бригадира отделочников Фёдора Дмитриевича Кушнарёва, а также сварщика Хельмута Вайсса — в лицо директора Управления Специального Домовладения я не знал, но фамилию его, как и то, что он «Х.», помнил по зуховским письмам. Ни фига ж себе товарищ сделал карьеру! Но самый писк — нам попалось фото чертёжника Эдуарда Феликсовича Ковальского! Невыразительный такой человечек, и не скажешь, что художник. Но картина, похоже, и вправду написана с натуры…

Из музея мы выбрались совершеннейшим образом обалдевшими. Да уж, не зря Наталья Матвеевна так рекламировала нам этот очаг культуры, не зря. И как-то по-другому стали смотреться и интерес к картине со стороны того же Диллингера, и активность Авдеева, и та же Наталья Матвеевна с её преданностью своей работе. Вот интересно, знала Кушнарёва, кого она с таким пылом зазывала в этот музей, или как?

— А давай пройдёмся по этажам? — предложила Маринка, когда мы, погасив за собой свет, покинули оказавшийся столь богатым на сюрпризы музейчик.

— Издеваешься?! — возмутился я. — Меня как-то не привлекает перспектива топать на двадцать первый этаж!

— Паш, ну не делай вид, что ты такой тупой! — подколола меня Маринка. — По этажам мы пройдёмся, а поедем на каждый этаж на лифте!

Идея выглядела привлекательно, и мы довольно быстро нашли лифт. Дальнейшие события так привлекательно уже не смотрелись — все наши попытки нажимать кнопки с номерами любых этажей, кроме первого, второго и третьего влекли за собой появление на небольшом экранчике рядом с кнопками надписи «Вставьте вашу ключ-карту», а вставка что моей, что Маринкиной карты в окружённый призывно мигающими зелёными огоньками приёмник приводила к смене этой надписи на «Ваш допуск недостаточен для поездки». Я честно попытался наступить на горло собственной песне и согласился подняться по лестнице, но уже на четвёртом этаже выход с неё на сам этаж потребовал той же ключ-карты, а подниматься выше мы даже и пробовать не стали.

Впрочем, этакая неудача не оказалась сильнее нашего интереса и мы решили прогуляться по тем трём этажам, которые, как мы теперь знали, только и оставались для нас доступными. На втором этаже ничего интересного, кроме музея, мы не нашли, за исключением нескольких табличек на кабинетах, из которых узнали, что у директора УСД есть заместители по культурно-массовой работе (что это такое, я представлял себе с трудом), по социальным вопросам, по связям с общественностью и средствами массовой информации. Есть, видимо, заместители и по каким-то иным вопросам, а также наверняка и первый заместитель, но они, надо полагать, сидят на этажах, для нас недоступных. А вот табличка, уведомлявшая, что за дверью, на которой она висит, находится кабинет старшего дежурного администратора Кушнарёвой Натальи Матвеевны, вызвала у нас, а особенно у Маринки, самый неподдельный интерес. Заходить мы не стали, нечего отрывать барышню от работы, тем более столь важной и ответственной. Но Маринка теперь хоть будет знать, куда ей идти, хе-хе.

Ещё на втором этаже нашлись большой конференц-зал и множество комнат, имевших только номера, без табличек, поясняющих, кто, как говорится, в теремочке живёт.

На первом этаже, кроме столовой, буфета и кухни мы обнаружили парикмахерскую, медпункт, прачечную, химчистку, тренажёрный зал, малый конференц-зал и кучу дверей без вывесок, открыть которые можно было опять же только ключ-картами. По моим прикидкам, за этими дверями должны были прятаться всяческие технические службы.

Наш родной третий этаж оказался самым скучным. С одной стороны, он, похоже, выступал в небоскрёбе в роли гостиницы, с другой, мы пока что оставались в ней единственными постояльцами. Ну, такое у нас сложилось впечатление, поскольку из трёх виденных нами этажей именно третий был чемпионом по безлюдности. М-да, прогулка по доступной нам части небоскрёба оказалась не самым увлекательным занятием, и мы, недолго подумав, отправились гулять по городу.

Город Зухов приятно удивил. Старинных зданий нам на глаза попалось немного, но все они радовали своим состоянием — видно было, что о сохранении исторических построек в Зухове заботятся. Отчасти объяснялось это тем, что здания эти до сих пор активно используются, но только отчасти. Мало просто разместить в старом доме отделение Сбербанка, отдел полиции или библиотеку, надо же ещё не дать новым хозяевам перекорёжить этот дом в соответствии с их современными представлениями о комфорте или красоте, и вот с этой задачей зуховские власти справились блестяще. Маринка со своим художественным образованием вообще чуть не пляски устраивала вокруг каждого такого домика, бормоча что-то невнятное на своём искусствоведческом наречии. Если я правильно её понимал, она восторгалась не только качеством проведённой реставрации здания, но и самим подходом местных к реставрационным работам.

— Паша, — сказала она, когда я поинтересовался, с чего вдруг такие охи-ахи, — вот ты можешь себе представить, чтобы городская администрация — и без кондиционеров?

— Э-э-э… С трудом, — признался я. Ну да, какой современный чиновник, даже на скромном уровне маленького затерянного на просторах Предуралья городка, будет работать в таких нечеловеческих условиях?

— А теперь попробуй найти хоть один кондиционер здесь, — она махнула рукой в направлении изящного трёхэтажного здания администрации города.

Я попробовал — не вышло. Вот вообще.

— А теперь представь, как по-уродски они бы на этом здании смотрелись, — не унималась Маринка.

Представил — да уж, и правда, по-уродски…

— Это, Паша, совсем не значит, что они там дышат простым воздухом. Я почти уверена, что кондеи тут есть, и понять не могу, почему их не видно.

— Может, сзади дома? — предположил я.

Маринка, похоже, задалась столь важным вопросом всерьёз, потому что тут же потянула меня в обход прибежища городского самоуправления. Позади него нарисовалась кирпичная ограда, за которой угадывались гараж и какая-то ещё постройка, и нормально разглядеть заднюю стену у нас не получалось. На наше счастье, открылись ворота, выпуская на волю серенький «мицубиси», и мы углядели-таки целое стадо кондиционеров, оккупировавшее часть задней стены. Ну да, и исторический облик здания в видимой всем его части не страдает, и труженикам горадминистрации есть чем подышать в любую погоду.

Гуляя по Зухову, мы потихоньку приближались к необходимости определиться, где бы пообедать — то ли возвращаться в небоскрёбик, то ли искать такое заведение на городских улицах. По счастливой случайности, как раз к тому моменту, когда выбор надо было делать вот прямо сейчас, нам попался двухэтажный домик, украшенный вывеской над крыльцом с коваными перилами и кованым же козырьком: «Три ступеньки. Ресторан. Бар». Ступенек у крыльца оказалось и в самом деле три. Недолго посовещавшись, мы припомнили, что точка фигурировала в списке Кушнарёвой, дававшем некую гарантию качества, и решили попытать гастрономического счастья здесь.

Не зря. Качество еды и уровень сервиса в «Трёх ступеньках» нас не то что приятно удивили, а просто ошарашили, в хорошем, замечу, смысле. Да, встало нам всё это, мягко говоря, недёшево, но, оно того стоило, да и пара-тройка заходов в небоскрёбовскую столовку — и затраты на сегодняшний обед отобьются.

В небоскрёб мы вернулись почти в шесть вечера, как раз к исходу первых суток нашего пребывания в Зухове. Поднявшись на третий этаж, мы застали невероятную картину — целых три человека шли по коридору, к безлюдью которого мы уже успели привыкнуть. При более близком рассмотрении выяснилось, что это совсем молоденькие парень с девчонкой в спортивных костюмах со здоровенными сумками, в которых обычно носят свою амуницию хоккеисты, и всё та же Кушнарёва.

— О, Наталья Матвеевна! — хм, интересно, это Маринка так натурально изобразила радость или и правда рада её видеть? — Соседей нам привели?

— Да, Марина Дмитриевна, — радостная улыбка Кушнарёвой смотрелась искренней и неподдельной. — Вот, познакомьтесь, Антон Николаевич Волков, — она повернулась к высокому подкачанному белобрысому парню, — и Анна Михайловна Тюрина, — на сей раз разворот последовал в сторону стриженой шатенистой девицы с полудетским лицом, на вид тоже вполне крепенькой и спортивненькой. — Ребята из Тулы. А это Павел Сергеевич Иванцев и Марина Дмитриевна Заплавская из Москвы, — представила она нас.

— Лучше просто Антон и Аня, — у парня оказалось крепкое рукопожатие, его подружка с виноватой улыбкой отмолчалась.

— Зайдёте к нам, как гостей устроите? — самым невинным голосочком спросила администраторшу Маринка.

— Ой, простите, дел много, — стушевалась Наталья, но тут же дала задний ход. — Если только попозже… Я позвоню, как освобожусь, хорошо?

— Ждём! — Маринка одарила её многообещающей улыбочкой.

— У Натальи Матвеевны, между прочим, рабочий день официально уже закончился, — напомнил я Маринке, когда мы зашли в номер и закрылись, отгородившись от внешнего мира.

— Паш, не будь таким скучным, — отмахнулась от моих слов Маринка. — К нам она вчера в восемь вечера приходила. Девушка прямо живёт на любимой работе…

— Мне, значит, скучным быть нельзя, а ей можно? — возмутился я.

— А почему ты думаешь, что она скучная? — не поняла Маринка.

— Молодая симпатичная женщина проводит вечера на работе, — обратил я внимание подруги на столь прискорбный факт.

— А может, она… — Маринкин телефон оборвал речь своей хозяйки на незаконченной фразе.

— Здравствуйте, Наталья Матвеевна, — радостно произнесла Маринка в телефон. — Да… Вот так? Да-да, обязательно… Хорошо, скоро буду.

— Паша, — Маринка растерянно хлопала ресницами и явно ничего не понимала. — Наташа Матвеевна зовёт к себе. Меня. Одну. Она что, мысли читать умеет?

— Может, и умеет, — растерянное выражение милого личика подруги нравилось мне столь же сильно, как и собранно-боеготовое. — Вот сходишь и узнаешь. Потом мне расскажешь.

Маринка придирчиво осмотрела своё отражение в зеркале, но никаких изъянов, судя по всему не обнаружила.

— Тогда пойду, — сказала она. — А то Наташа Матвеевна просила поскорее.

— А я попрошу поскорее возвращаться, — напомнил я подруге, что она как бы не одна. — Впрочем, как говорят в тюрьме: «Раньше сядешь — раньше выйдешь», — решил я Маринку слегка подколоть. — Так что давай, вперёд и с песней.

— Шуточки у тебя, — состроив недовольную мордочку, Маринка всё же чмокнула меня в щёку. — Давай, я скоро!

— Давай-давай, — я развернул Маринку к двери и придал ей направляющий вектор лёгким шлепком по круглой попе. — Жду!