Небоскреб

Глава 19. Звонки-звоночки

Маринка с Наташкой, обнявшись и уткнувшись друг в дружку, синхронно посапывали. Ну прямо такие соперницы-соперницы, блин… Хотелось откинуть одеяло, чтобы полюбоваться ими, что называется, во всей красе, но не стал. Не хватало ещё разбудить девчонок, пусть поспят. Наташка занимала лучшее место, уснув между нами с Маринкой, и видно было, что даже во сне она этому искренне рада. Что, интересно, ей сейчас снится?

Осторожно выбравшись из-под одеяла, я тихонько ушёл в ванную. Плотно закрыв дверь и пустив воду несильной струёй, чтобы не создавать лишнего шума, умылся, побрился, облачился в банный халат, извлёк из холодильника бутылку «Барсика» и устроился с пивом в той же ванной, чтобы не тревожить моих красавиц.

Горьковатый хмельной вкус, усиленный холодом, приятно отозвался исчезновением остатков сна. Второй глоток напомнил, что неплохо было бы чего-нибудь съесть. Время шесть утра, до открытия буфета и столовой ешё два часа, но от ужина что-то оставалось. Стараясь не шуметь, я подобрался к стоявшей у двери тележки с остатками ночной трапезы и отложил себе около половины оливье, оставив и девчонкам, если захотят. Не захотят — сам же потом с удовольствием прикончу.

Я снова направился было в ванную, посидеть, поесть и подумать в тишине и одиночестве, как за моей спиной послышалась лёгкая возня. Ага, милые барышни просыпаться изволят.

Наташка заворочалась, открыла глаза, её взгляд сфокусировался на мне, быстро наполняясь осмысленностью. Вылилась эта осмысленность в то, что Наташка отвернула одеяло и с довольной улыбкой поманила меня к себе…

— А что это вы без меня?! — сонным голосом возмутилась Маринка, но вмешиваться в происходящее не стала, удовольствовавшись ролью внимательной наблюдательницы. Так и смотрела, пока мы с Наташкой не закончили. Смотрела, явно испытывая удовольствие от происходившего на её глазах.

Зато, когда Кушнарёву мы отпустили готовиться к явке на любимую работу, Маринка тут же начала выяснять, что ж это я, такой-сякой-нехороший, уделил внимание не ей, а Наташке.

— Так ты вообще-то спала, — напомнил я. — Вот и не стал тебя будить.

— А Наташеньку, значит, разбудил, — съехидничала Маринка.

— Не-а, — отмахнулся я, — она уже сама проснулась.

— Вот! — пальчик боевой подруги упёрся мне в грудь. — Нет чтобы любимую меня разбудить первой, ты решил воспользоваться пробуждением Наташки!

Нет, я понимаю, конечно, что с самого начала любого, даже шутливого спора с женщиной надо заранее готовиться к тому, чтобы оказаться неправым, но такое неприкрытое насилие над логикой меня слегка шокировало. А уж когда Маринка, обличая моё неслыханное коварство, договорилась до постановки риторического вопроса, а так ли уж сильно ошибалась Наташка, мечтая меня отбить, я понял, что если я прямо сейчас этот поток красноречия не пресеку, подруга может и сама забраться, и меня завести в дебри, выбраться из которых будет слишком сложно для нас обоих. Поэтому я завалил Маринку на кровать и принялся переключать её внимание на другое. В процессе этого переключения я, если послушать Маринку, эволюционировал от хама и насильника до любимого и самого лучшего. Нет, ну а что, очень даже неплохой личностный рост!

…Пока боевая подруга приводила свою внешность в соответствие с верными, на её взгляд, представлениями о красоте и приличиях, я вооружился бутылкой «Барсика» и задумался. С Наташкой у меня сегодня вышло считай что вдвоём, Маринка только наблюдала, вот я и пытался сравнить свои ощущения от обеих женщин. Уж не знаю, имел ли Маринкин присмотр хоть какое-то влияние на Наташку, но показала она себя очень и очень интересно. Если с Маринкой мне сплошь и рядом приходилось вестись на исполнение придуманных ей сценариев, то Наташка, наоборот, всячески сама подстраивалась под меня. Причём именно что подстраивалась, а не демонстрировала полуигровое послушание, как это любит Маринка, если в данный момент не чудит и не придумывает всякие выходки сама. Интересно, это Наташка так пытается довести до меня, что готова быть именно моей, или просто она такая по жизни? Хм, познавательно было бы провести с ней вдвоём пару-тройку часиков, для чистоты, как сказать, эксперимента… Но это фантастика, я и представить себе не мог, каким образом такое могло бы получиться, пока рядом со мной Маринка. Да, стоило признать, что замысел моей боевой подруги удался — наши забавы втроём надёжно защищали её от моих походов к Наташке, что называется, налево. И то, что замысел этот я наконец-то раскусил, его успеха никак не отменяло. Кстати, об успехе — сама Маринка в нём, похоже, и не сомневается, не зря же так легко приняла мой уход, как она думала, к Наташке, когда на самом деле это было приглашением к директору. Чёрт, а ведь эта блондюшка мною активно и эффективно манипулирует! Открыл, понимаешь, Америку… И раньше за ней такое замечалось, рано или поздно я бы один хрен догадался, что это система. Ладно, посмотрим, что там будет дальше. Что-то я пока не мог сообразить, на кой ляд ей всё это надо, если ни стремления замуж, ни покушения на мои деньги Марина Дмитриевна до сих пор не проявляла. Да и фиг с ним, в любом случае, сейчас важнее с этим «Новым поколением» разобраться. Ну как разобраться? В смысле, пройти, наконец, эту так называемую игру и получить свои плюшки. А там и с женщинами моими отношения устаканивать буду. В том числе, кстати, учитывая то, как подруги-соперницы на эти плюшки среагируют и насколько активно потянут к ним загребущие ручонки. Однако же найти способ уединиться с Наташкой всё-таки стоит — оставлять Маринкины манипуляции безнаказанными да и просто успешными было бы просто неприлично по отношению к самому себе… Но тут в ход моих мыслей вмешалась Маринка — она привела себя в полную боевую готовность и заявила, что на завтрак желает что-то более приличествующее для утренней трапезы, чем оливье. Что ж, значит, пришло время выбираться из номера и двигаться в буфет.

…Обещанные нам Хельмутом Францевичем три спокойных дня прошли по общей схеме — собирались за завтраком, обменивались планами на предстоящий день, иной раз эти самые планы сводили к общему знаменателю. На правах небоскрёбовских старожилов мы с Маринкой устроили нашим товарищам несколько экскурсий по Зухову, в процессе чего и сами расширили и углубили своё знакомство с городом. Вообще, Зухов производил очень интересное впечатление — ясно, что не столица, ясно, что не мегаполис, но ни то, ни другое как-то совершенно не напрягало. Приятный город, приятный и удобный. Ещё бы не у чёрта на рогах находился, вообще цены б ему не было.

Вечера и ночи мы по-прежнему проводили втроём. Повторения того казуса с Наташкой так и не случилось, всё происходило как и до него, но некоторый рост у себя интереса к Наташке я всё же заметил. Хм, интересно, понимает Маринка, что она слегка переусердствовала в своих манипуляциях и я теперь мало того, что в курсе, так ещё и хочу сделать именно то, от чего она теми манипуляциями хочет меня удержать, или как? Впрочем, понимает или нет, это теперь ни на что не влияет. Я решил попробовать с Наташкой вдвоём — я это сделаю. Заодно, кстати, надо Наташку в нашу команду как-то подтягивать, раз уж барышню к нам назначили, нечего ей от коллектива отрываться…

По истечении отпущенного нам директором срока спокойной жизни с утра ничего не произошло. Ничего не случилось и к обеду, за которым мы сей непонятный факт и обсудили. Фриц со своей немецкой педантичностью не оставил от той непонятности камня на камне, резонно заметив, что вообще-то раньше прекращения свободного доступа всех желающих на выставку одной картины ожидать старта «Нового поколения» было бы нелогичным, а таковой доступ продлится ещё четыре дня. Блин, даже обидно стало, что столь здравая мысль пришла не в мою голову! Хотя Диллингер, конечно, молодец, всё правильно сообразил и, главное, своевременно.

А вот с четвёртого дня приближение перемен стало уже заметным. За очередным завтраком Антон с Аней поделились своими наблюдениями, полученными при выходе на утреннюю пробежку вокруг квартала. По словам наших спортсменов, у небоскрёба появились какие-то непонятные машины, причём в немалом числе, вот после завтрака мы и отправились посмотреть, что там такое происходит. Посмотрели, да. На стоянке позади небоскрёба пристроились с десяток фургонов, похожих на те, что обеспечивают освещение и электропитание киношникам и телевизионщикам. Раскрашены машины были по-разному, никаких поясняющих надписей не несли, никто вокруг них не суетился, но выглядело всё это как-то уж очень… Тревожненько выглядело, честно скажу. Того и гляди, сейчас откроется у ближайшего фургона дверь и вылезет оттуда очередной телеглавец… Я бы не удивился. Впрочем, народ теми же чувствами как-то не проникся. Оно и понятно — опыт попадания в межреальностную рассинхронизацию у них невелик, вот и не понимают. Но опыт, как известно, дело наживное, так что успеют ещё.

Второй звоночек прозвенел вечером. Наташа Матвеевна явилась к нам со спортивной сумкой, большой и явно не пустой.

— Ты что это с сумкой? — удивилась Маринка.

— Я в отпуске с завтрашнего дня, — объявила Наташка. — Пустите к себе пожить? — спросила она с некоторой опаской.

Маринка слегка офигела. Похоже, такого она от Наташки не ожидала. Напрасно, между прочим, могла бы вспомнить, как сама заявилась ко мне с вещами ещё в Москве. Или боевая подруга искренне верит, что она одна такая нахалка?

— Что, Паш, пустим Наташеньку к нам в теремок? — справившись, наконец, с лёгкой оторопью, спросила Маринка в своей обычной манере. И какой именно, спрашивается, ответ хочет она от меня услышать? Ну да неважно. Я всё равно соглашусь — интересно же, как они уживутся не только в постели, но и просто в жизни…

— А что, пустим, конечно, — покладисто сказал я, краем глаза осторожно наблюдая за реакцией Маринки. Правда, никакой особой реакции я не заметил, но на этот счёт можно было не волноваться — найдёт моя блондинка время выразить своё отношение к этому, за ней не заржавеет.

— Тогда я Наташу забираю, — решительно сказала Маринка. Ага, вот она и реакция. — Нам, девочкам, водные процедуры необходимы. А ты, — она повернулась ко мне, — уж потерпи немного.

Я, разумеется, согласился, потому как ничего другого мне не оставалось. Ничего, ради такого случая можно и потерпеть. А уж как наступил тот самый случай, то есть, девчонки выбрались из ванной…

— Немцу вашему, кстати, тоже личную жизнь устроили, — со смешком поведала Наташка, когда в наших безумствах наступил перерыв.

— Это с кем это? — проявила извечное женское любопытство Маринка.

— Да есть у нас такая Катюха, — хихикнула Наташка. — Она в бухгалтерии работает, а по жизни та ещё блядюшка. Вот Григорий Петрович её под дорогого гостя и подложил, а за это пробил ей премию.

— Дорогой гость и сам бы мог оплатить такие услуги, — недовольно фыркнула Маринка.

— Теперь сэкономит, — философски заметил я.

— Да ну их всех, — Наташка состроила недовольную мордочку. — Ладно, Катька, а Григорий Петрович тоже хорош, за блядство ей платить! Носится с этим немцем, как не знаю с кем! Был бы Диллингер гомиком, Авдей и сам бы под него лёг!

— Не любишь ты Григория Петровича, не любишь, — хмыкнул я.

— Не люблю, — с готовностью призналась Наташка. — Да у нас его вообще никто почти не любит.

— А что так? — Маринка неожиданно поддержала мой интерес, за что и получила от меня благодарность в виде… ладно, в каком именно, уточнять не буду.

— Да он козёл! — Наташка сказала это таким тоном, как будто изрекала что-то общеизвестное. — На всех девок смотрит типа «раздел-поимел», и вообще, девчонки сплошь и рядом жалуются, что если кто из них накосячит по работе, Авдей тут как тут и давай намекать, что есть способ замять дело…

— Через постель? — решила уточнить Маринка.

— Ну а как ещё? — снова скривилась Наташка. — А кто не соглашается, он нагадить может — мало не покажется.

— И многих он так? — спросил я. Уж как Авдеев пялился на Маринку, я хорошо помнил, а тут-то, с девчонками, которые от него по работе зависят, ему вообще раздолье.

— Ну-у-у… — Наташка призадумалась. — Двух точно, ещё про трёх знаю, что он к ним подкатывал, но чем там закончилось, не в курсе. И одну под увольнение по статье подвёл. Но это только за те пять лет, что я тут работаю, сколько таких до меня было, даже понятия не имею.

— К тебе он тоже подгребал? — не унималась Маринка.

— Ну он хоть и козёл, но не совсем же дебил, знает, чья я правнучка, — злорадно усмехнулась Наташка. — Директора нашего Авдей не любит, но боится.

Я мысленно сделал себе заметку, что и Хельмут Францевич Авдеева, скорее всего, тоже не особо жалует. Мало ли, пригодится…

— И что, никто на него никуда не заявлял? — удивилась Маринка. Хм, что-то раньше не замечал за ней такой наивности…

— Кому?! — Наташка погрустнела. — Полиция у нас в Зухове в дела Управления не суётся. Хельмут Францевич Авдея не переваривает, но и сделать с ним ничего не может, потому что Авдея не он назначал, а кураторы…

Ну вот, что, собственно, и требовалось доказать. Получив от Наташки подтверждение своих догадок насчёт Авдеева и примерно представляя, о каких кураторах идёт речь, я решил увести разговор в другую сторону, спросив, в каком состоянии пребывают поиски предков Маринки и Антона среди участников великой зуховской стройки. Тут Наташка ничем нас не порадовала, потому как и сама не знала. А потом мы почувствовали в себе силы продолжать наши забавы и нам как-то сразу стало не до бесед…

Представил Наташку команде как новую боевую единицу я за завтраком, на котором мы удачно собрались все вместе. Михайловы и Диллингер восприняли новость с вежливой заинтересованностью, причём чисто дежурной, а вот Тонна с Анькой искренне обрадовались. В общем, всё логично — для немца и Андрея с детьми она просто администраторша небоскрёба, а юные спортсмены помнят Наташку и как соратницу по приключению, пусть и была её роль тогда не самой главной. Впрочем, это ещё как посмотреть — и выход она нам подсказала, и главная задача упомянутого приключения в том и состояла, чтобы пострадавшую Наташку вытащить. Следующая мысль, пришедшая в мою голову, меня озадачила. Я обратил внимание на то, что команда у нас теперь почти наполовину женская, и это наши возможности заметно ограничивает — случись что, надо будет девчонок защищать или, не дай Бог, конечно, вообще спасать… Но что теперь делать, и защищать будем, и спасать, если потребуется. Оставалось надеяться, что небоскрёбовские затейники и сами это понимают, а значит, и задания нам будут давать, посильные именно такому составу исполнителей.

…День прошёл как-то двояко. Вроде и отдыхали — в бассейн ходили, по городу гуляли, мы с Маринкой и Наташкой забавам нашим старательно предавались, но… Чувствовалась во всех наших какая-то приглушённая нервозность, как это нередко бывает в состоянии, когда понимаешь, что сейчас затишье перед бурей и вот уже совсем скоро начнётся тако-о-ое… Так что третий звонок мы приняли даже с облегчением — по крайней мере, вот уже совсем скоро наступить хоть какая-то ясность. Что за звонок? Да самый обычный, телефонный. Утром Наташке на мобильник позвонил прадедушка и через неё пригласил всех нас к себе. И когда Кушнарёва объявила об этом на общем завтраке, на лицах у всех я видел зеркальное отражение тех же переживаний, что были у нас с Маринкой, когда мы услышали это первыми — ну наконец-то! Что ж, теперь считать можно было не дни, а часы и минуты — Хельмут Францевич пригласил нас на двенадцать.