Небоскреб

Глава 4. Несостоявшийся аукцион

Говорят, зеркала обладают своей особенной магией. Говорят, в них можно увидеть будущее, углядеть истинную суть людей и вещей, через них можно открыть проход в иные миры, хотя лучше этого не делать. Марине Заплавской приходилось слышать такое, но она-то знала настоящую магию зеркал, ничего общего с теми глупыми сказками не имеющую — магию действовать на настроение, а через это и на самочувствие — и вовсю этой магией пользовалась.

Зеркал для такой магии у Марины было два, и оба по-настоящему волшебные. Одно в полный рост, с грамотно расположенной подсветкой, второе только для лица, с ещё более продуманной подсветкой, чтобы ни один самый маленький штришок не посмел от её взгляда укрыться. А что вы хотите — сколько раз уже бывало так, что внимательно рассматривая себя в зеркало, Марина безошибочно убеждалась в том, какая же она красивая, какая изящная и сексуальная. А такая убеждённость для женщины — неисчерпаемый источник силы. Уверенная в своей красоте женщина может всё! Ну или как минимум почти всё…

Магия зеркал служила Марине не только источником, от которого она заряжалась энергией по утрам, но и действенным лекарством против усталости по вечерам. Даже если вдруг Марина видела в зеркале какой-то изъян в своей внешности, она всё равно радовалась — радовалась тому, что вот сейчас она его устранит, и снова станет сильной и всемогущей.

Сейчас, после этой непонятной дурацкой мистики, которой они с Павлом наелись от всей души, она вновь встала перед зеркалом, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Внимательный осмотр никаких недопустимых изменений во внешнем виде не показал. Уже хорошо. Одежда в порядке, макияж не смазан, причёска не растрёпана — можно было считать отсутствие следов непонятного приключения установленным и подтверждённым. Точнее, можно было бы, если бы не выражение некоторого испуга и недоумения, всё ещё не сошедшее с лица. Нет, так не пойдёт, надо срочно что-то делать…

Маленькая шоколадка «Алёнка» спасла положение — уже через десять минут Марина с удовлетворением отметила восстановившееся на лице нормальное выражение и улыбнулась себе в зеркале, убедившись, что улыбка не выглядит искусственной или усталой. Отлично! Впрочем, расслабиться Марина себе не позволила — её ещё ждали другие дела.

Смытие макияжа, небольшой комплекс упражнений, ванна со всяческими ароматными добавками — всё это вернуло Марину в привычное состояние готовности к чему угодно. Вернувшись к зеркалу, на этот раз полностью голой, Марина окончательно успокоилась. Мысли о том, что же такое с ними случилось, её особо не тревожили. Во-первых, никаких последствий не наблюдалось, во-вторых, они, спасибо Павлу и тому непонятному хрену с телевизором вместо головы, удачно из неприятностей выпутались, а, в-третьих, есть мужчина, у которого и должна обо всём этом голова болеть.

Кстати, о мужчине… Если Марина всё понимала правильно, завтра Павел возьмётся за неё всерьёз. А может, и сегодня — ешё не так поздно, чтобы поинтересоваться, пойдёт ли она завтра с ним… а интересно, куда? Стандартом тут было бы приглашение в ресторан, но как раз из-за стандартности и ожидаемости этого хода Марине получить такое приглашение не очень-то и хотелось. Да, для неё самой обстоятельства их знакомства были обычными и естественными, но она же прекрасно понимала, что это только для неё. Для него эти обстоятельства были всё же нестандартными, и она ожидала от Павла столь же нестандартных ухаживаний. Хм, что-то он не торопится ей позвонить…

Впрочем, и ладно. Завтра утром тоже будет не поздно. Впереди два выходных, и на развитие зародившейся интрижки времени достаточно. А сегодня ему тоже надо отдохнуть и прийти в себя после их совместного приключения. Так и быть, она милостиво разрешает.

Устраиваясь в кровати, Марина с удовольствием вспомнила то ощущение защищённости и безопасности, которое она чувствовала, когда Павел её обнимал. Уже потихоньку погружаясь в сон, она провела мысленную ревизию своих любимых сценариев, с помощью которых Марина провоцировала мужчин на активные действия в её отношении. А как иначе? Такое важное дело, как затаскивание мужчины в свою постель или подселение в постель к нему, пускать на самотёк никак нельзя! Мало ли что может вдруг пойти не так или не туда… С другой стороны, нельзя и заранее планировать всё до последнего штриха, так просто скучно и неинтересно. А вот задать нужное направление, не отклоняясь от которого мужчина будет делать то, что хочет он и на что готова она — это совсем другое дело. Это и есть грамотное управление. А как без него-то? Ни одно дело без грамотного управления толком не сделаешь, это же общеизвестно. Тщательно всё взвесив и оценив, Марина отобрала два варианта, наиболее, по её мнению, подходивших конкретно под Павла. Завтра по обстоятельствам и посмотрит, какой из них запустить в работу.

…Проснувшись субботним утром, Марина начала новый день всё с той же магии зеркал.

— Ах, Мариночка! Как же ты хороша! — с чувством сказала она, повертевшись голенькой перед зеркалом. — Красавица ты моя ненаглядная!

Весело помахав рукой своему отражению, Марина позавтракала и начала ежедневный утренний ритуал наведения красоты. Сегодня ей особенно важно быть неотразимой и желанной. Пусть он только попробует не сделать то, что она от него ждёт! Но вот чтобы даже и пробовать не пытался, надо навести на себя красоту, чем Марина со всем тщанием и занялась. Приведя себя в состояние богини красоты, Марина выбрала и приготовила одежду и бельё — здесь тоже всё должно быть по высшему разряду и тоже работать на её неотразимость.

Время, когда по её расчётам, Павел должен был позвонить, неумолимо приближалось. О, а вот и звонок! Сосчитав до семи (брать трубку сразу нельзя, ещё подумает, что она прямо-таки ждёт не дождётся звонка), она коснулась зелёного значка. И куда, интересно, Павел её пригласит?..

В субботу с утра мне пришлось принимать меры по устранению последствий вчерашней алкотерапии. А то, понимаешь, пора уже настраивать на Марину охмуряльник и включать его на полную мощность, а как это сделаешь с такой помятой мордой? В порядок себя я, конечно, привёл, и довольно быстро, но сразу же попал в очередную засаду — мне опять попытались испортить завтрак телефонным звонком, и снова эта человеконенавистническая выходка оказалась связана с картиной Малюева.

Позвонил тот самый Авдеев, о котором говорилось в письме из Зухова, сообщил о своём прибытии в Москву и выразил желание встретиться со мной в любое удобное мне время. Я взял небольшой тайм-аут, пообещав Григорию Петровичу перезвонить в течение ближайшего часа, и набрал номер Марины. Изложив новость, я предложил ей присутствовать при нашем с Авдеевым разговоре, сказав, что не хочу, чтобы она потом думала, будто я что-то от неё скрываю. Она скептически поинтересовалась, как я этому Авдееву её представлю, я ответил, что именно как агента конкурирующего покупателя.

— О, предлагаешь устроить неофициальный аукцион? — оживилась она.

— Да вот ещё! — изобразил я возмущение. — Просто у тебя потом будет о чём предметно поговорить с немцем.

— А что, так даже интересно, — увлеклась моей идеей Марина, — тем более Диллингер завтра прилетает в Москву.

Оп-па! Ну, завертелось! Прямо пляски какие-то вокруг небоскрёба, понимаешь. Что ж, вот и посмотрим, чьё желание владеть глюковой картиной окажется сильнее, а главное — удастся ли вообще кому-то из претендентов убедить меня картину продать.

…Григорий Петрович оказался мужчиной чуть помладше меня, чем-то напоминавшим медведя — высоким, полноватым и неуклюжим на вид. Тем не менее, немалая сила, и не только физическая, в нём чувствовалась. Как и большинство людей такого типа, он вёл себя спокойно и даже малость флегматично, говорил негромко и не торопясь, и вообще показывал этакое ленивое добродушие. Однако же я никак не мог понять, чего мне хочется больше — ударить его чем-то тяжёлым по голове или просто спустить с лестницы, уж больно откровенно он пялился на Марину. В итоге я решил остаться в ладах с Уголовным кодексом — кто кого спустил бы с лестницы, это, знаете ли, ещё вопрос, а ударь я Авдеева по башке с той силой, с какой мне хотелось, пришлось бы потом думать, куда девать тело, причём тело крупное и тяжёлое.

Не сильно образумился Авдеев и узнав, что Марина представляет интересы другого потенциального покупателя, первым, кстати, заявившего о готовности приобрести картину. Откровенно пялиться на неё зуховский визитёр всё же перестал, но раздевающие взгляды периодически в ходе разговора бросал, паскудник. Саму Марину, кстати, такое внимание не только не нервировало, но, похоже, даже забавляло, как, впрочем, и вся ситуация в целом.

Торг с самого начала оказался бессмысленным и беспощадным. Бессмысленным он был потому, что стороны не знали цену, предложенную конкурентом, а беспощадным по той причине, что они всеми силами пытались эту самую цену выведать.

— И всё же, Марина Дмитриевна, я бы хотел узнать цену, предложенную вашим поручителем, — настаивал Авдеев. — Павел Сергеевич, может быть вы озвучите? — Вот как, решил, значит, неожиданно оказавшуюся столь упорной блондинку через меня объехать. Ага, щас! Во-первых, мне нужно, чтобы Марина сохраняла интерес к нашим встречам, во-вторых, наблюдать за этим торгом оказалось неплохой забавой.

— Знаете, Григорий Петрович, я тут лицо, можно сказать, самое заинтересованное, — напомнил я ему, стараясь, чтобы в моём голосе не особо сильно звучали издевательские нотки. — Поэтому предпочту выслушать предложения обоих покупателей. Предложение поручителя Марины Дмитриевны я слышал, — беззастенчиво соврал я. — Ваше — пока нет.

Скажу честно: я с огромным удовольствием и интересом наблюдал, как Авдеев и Марина упорно соревновались в попытках заставить оппонента назвать конкретную сумму. Причём бились они на равных, пусть и разным оружием. Авдеев упирал на юридические аспекты, постоянно цепляясь за те или иные крючки законов, даже пытался грозить подвести картину под запрет на вывоз из России, Марина же обращалась к здравому смыслу, постоянно на разные лады напоминая Авдееву, что картину он собирается покупать у меня, а не у неё, значит, мне и должен назвать цену. А что в её присутствии — ну так вот исторически сложилось, уж извините…

— Ну хорошо, Григорий Петрович, — вежливо улыбнувшись, сказала она, когда разговор прошёл очередной круг, я уже сбился со счёта, какой. — Не хотите называть цену — давайте определимся хотя бы с целью покупки. Мой клиент желает купить картину, поскольку для него это будет выгодным вложением денег. А вам-то она для чего?

— Для престижа нашего управления, — с некоторой торжественностью ответил Авдеев. — Вы же понимаете, что картина известного художника, размещённая в здании, которое на ней изображено, такой престиж заметно повысит.

Мы с Мариной растерянно переглянулись и в четыре глаза уставились на Авдеева. Марина справилась с оторопью первой.

— Вы хотите сказать, что этот небоскрёб существует?! — на этот раз ресницами она хлопала явно непроизвольно, исключительно от удивления.

— Конечно, существует, и я в нём работаю, — довольный произведённым на нас впечатлением, ответил Григорий Петрович.

— Вот прямо у вас в Зухове стоит небоскрёб, такой же как московские? — давать городу Зухову определения вроде «занюханный» или «задрипанный» я, конечно, не стал, но недоверия в голос подмешал лошадиную дозу.

— Не совсем такой, — признал Авдеев, — крылья здания у нашего поменьше московских. Но в высоту почти такой же, двадцать один этаж. Зато он построен раньше, чем высотки в Москве.

Как я понимаю, Авдеев сообразил, что ему не поверили, потому что сразу же начал пояснять:

— На нашем небоскрёбе отрабатывались технологии высотного строительства, которые в СССР тогда не были достаточно освоены. И контингент на его строительстве работал очень высокой квалификации.

— Эвакуированные? — спросил я первое, что пришло на ум.

— И они тоже. Хотя в основном пленные немцы, — улыбнулся Авдеев. — Причём на стройку специально отбирали специалистов — строителей, инженеров и так далее.

Мы примолкли, переваривая неожиданную информацию. Да, вот уж, что называется, не ожидали…

— И вот ещё что, — тут Авдеев резко посерьёзнел. — Картина эта не просто так… Она может представлять некоторую опасность. Были, знаете ли, случаи…

Мы с Мариной снова переглянулись, на этот раз встревоженно. Вчерашнее приключение оба помнили.

— Я так понимаю, что-то подобное уже случилось? — нашу встревоженность Авдеев заметил и сделал соответствующие выводы. Соображает…

— Так, — я неопределённо повертел рукой, — сбой в работе межреальностного синхронизатора.

— Вот даже как? — готов спорить, что, сказав это, Авдеев подумал совсем другое, но вслух произносить не стал, соблюдая приличия. — Знаете, Павел Сергеевич, рассказать вам подробности я права не имею, но, поверьте, это серьёзный довод в пользу того, что картина должна находиться в здании, которое на ней изображено. И вам не следует всем и каждому рассказывать о, хм, произошедшем. Вам, Марина Дмитриевна, тоже.

— Нет, Григорий Петрович, извините, не поверю, — усмехнулся я. — Уж больно удобно вы пытаетесь устроиться. Пугать вы меня пугаете, а чем — рассказать не хотите. Так не пойдёт.

— Понимаю, да, — что-то Авдеев спорить даже и не пробовал. — Тогда у меня есть другой вариант: раз уж я подтверждаю приглашение в Зухов, возьмите картину с собой — хотя бы временно выставим её у нас в управлении. А там и с проблемами этими разберёмся… Пока же давайте сделаем в наших переговорах перерыв, скажем, до понедельника? Было приятно познакомиться и с вами, Павел Сергеевич, и с вами, Марина Дмитриевна, но мне сейчас, к сожалению, пора.

— Хорошо, — я решил напомнить, кто тут хозяин картины, а значит, и положения, поэтому и ответил Авдееву, не дожидаясь, пока это сделает Марина. — Только, пожалуйста, не надо звонить мне раньше девяти утра.

Едва Григорий Петрович нас покинул, Марина вперилась в меня горящими глазами.

— Паша, я не знаю, что у них там за дурацкая игра, я даже вспоминать не хочу, что за фигня вчера случилась с нами, но если я не увижу малюевский небоскрёб своими глазами, я же себе всю жизнь этого не прощу!

Ага, уже, стало быть, Паша. Верной дорогой идёте, барышня! Однако ж ничего себе её проняло! Хм, а ведь это прямо подарок судьбы… В Зухов же пригласили меня, а не её, так что увидеть в жизни то, что изображено на картине, Марина сможет только отправившись туда вместе со мной. И плевать тогда на Диллингера, на продажу ему картины, причём очень хотелось надеяться, что плевать не только мне, но и Марине тоже. Так что совместная поездка в Зухов, пожалуй, заменит нам продажу малюевского шедевра в качестве повода для сближения. Ну что ж, осталось только довести это до самой блондинки.

— Так и поехали со мной, раз они меня приглашают, — предложил я. — Уж я найду, как заставить Авдеева оформить приглашение и тебе.

— Да!!!

Прыжок мне на шею Марина выполнила грамотно — и с достаточной силой, чтобы я понял, насколько её обрадовало моё предложение, и в то же время довольно мягко, чтобы не сбить меня с ног. А вот от моих попыток впиться в её губы жадным поцелуем ловко уклонилась. И кто её разберёт, почему? Но пришлось, пусть и с изрядным сожалением, блондинку отпустить…