Небоскреб

Глава 34. Выбраться с тринадцатого этажа!

Пикник удался. Удался, несмотря ни на что. Ни внезапное прибытие телеглавцев с новыми подарками, ни необходимость пристроить те подарки на базу, ни разговор с Триста девяносто седьмым, ни попытки погоды испортиться путём накрапывания меленьким дождичком — ничто из перечисленного не смогло не то что сорвать запланированное мероприятие, но даже просто сколько-нибудь надолго его отсрочить. Подарки в виде восьми контейнеров, в том числе одного здорового оранжевого, разгрузили быстро. С затаскиванием их в подвал и на базу мы провозились, конечно же, намного дольше, но тоже сильно не затянули. Не заняла много времени и беседа с Триста девяносто седьмым — наш давний знакомец сказал, что контейнеры привёз нам после уточнения службой координации графика передачи товаров согласно ранее заключённым договорённостям, порадовал сообщением о том, что в текущей реальности, как и в двух смежных, не обнаружено ни одного блокха, и выразил уверенность в дальнейшем продолжении взаимовыгодного товарообмена. Нет, определённо телеглавцы всё и больше и больше напоминают людей, хотя, честно признаюсь, смысл речевых излияний старшего техника службы координации я передал своими словами. В оригинальном виде они бы заняли здесь места куда как больше.

Хуже всего вышло с погодой, потому как в этом вопросе от нас ничего не зависело. Однако дождик оказался слабеньким, да и шёл минут пятнадцать, никак не больше. Да, посадочные места пришлось потом подсушивать, но с этим мы справились.

В общем, посидели более чем хорошо. И поели вкусно, и попили больше для веселья, потому как пьянствовать и не хотелось, и особо нечем было, и песни опять пели, душевно всё получилось. Ну, собственно, ради того и старались.

…Утро началось необычно — Авдеев не вышел к общему завтраку. Прождав минут пятнадцать, мы озаботились поисками нашего секретного товарища, то есть озаботился я, отправив Антона зайти к Григорию, разбудить его и доставить пред светлые очи высокого собрания. Ничего, однако, у Антона не вышло — вернувшись минут через пять, он доложил, что комната Авдеева закрыта, а на стук он не реагирует.

— Ты хоть нормально стучал или деликатничал? — спросил я. Честно говоря, было как-то тревожно, раньше за Григорием такого не отмечалось.

— Да нормально, — Антон пожал плечами, — сильнее было бы только дверь ломать. Думаю, нет его там, как я стучал, он бы точно проснулся.

Идти искать Авдеева в недрах базы мы, после короткого обсуждения, не стали. Мало ли, какие у него нашлись причины для отсутствия, да и не во все помещения у нас был доступ. Решили подождать ещё минут десять, а потом плюнуть, грязно выругаться (не обязательно вслух, можно и мысленно) и завтракать без него. Не маленький, сам потом справится с кофе-машиной и приготовлением бутербродов. В полном соответствии с известным законом, стоило нам только по истечении назначенного срока начать раскладывать сырную, колбасную и ветчинную нарезку по тарелкам, как Авдеев и нарисовался. Выглядел он одновременно и до крайности довольным, и слегка озадаченным.

— Марина, ты вчера что говорила насчёт того, что сегодня нас тут уже не будет? — наскоро поздоровавшись с честной компанией, спросил он.

— То и говорила, — для полноты эффекта Маринка несколько раз хлопнула ресницами, — что чуяла.

— А премию почуять или повышение оклада не пробовала? — с надеждой поинтересовался Авдеев.

— Я подумаю над этим, — пообещала Маринка. — Но я не зря чуяла, ты же это хотел сказать?

— Вот именно, — признался Григорий. — Я почему задержался — связь была. Сегодня возвращаемся, координаты точки выхода нам скинут в течение двух ближайших часов. Во всяком случае, так мне сказали, — подстраховался он.

Какое-то время все молча пялились то на Маринку, то на Григория, но долго это не продолжалось — народ взорвался бурным проявлением радости. Завтрак прошёл в атмосфере предвкушения и нетерпения, и сразу после него мы взялись за работу. Сделать нам предстояло много чего — привести комнаты в полный порядок, в каком они были перед нашим заселением, вообще прибраться на базе, погрузить одиннадцатикилограммовые и четырнадцатикилограммовые контейнер на тележки, оранжевые вынести во двор, чтобы не корячиться с ними, когда придёт команда на выход, в общем, занятия нам искать не пришлось, их и так имелось в достатке.

Вот работа и закипела. Работали мы как заведённые, не сговариваясь, решили, что отдыхать будем уже в комфортных условиях родного зуховского небоскрёба. Андрей, правда, периодически отвлекался проверить планшет — включил его он сразу, не дожидаясь окончания завтрака. Что ж, что должно было произойти, то и произошло — девчонки ещё наводили лоск на базе, мы с Фрицем, Григорием, Антоном и Валентином крепили контейнеры на тележках, когда отвлёкшийся в очередной раз Андрей выдал прямо-таки поток отборных матюгов, да ещё с таким торжеством в голосе, как будто только что голыми руками порвал на куски с десяток блокхов. Причина столь необычно проявленного восторга стала понятной, когда Андрей дал глянуть на планшет всем желающим — устройство показывало точку выхода прямо у нас в дворе. Умеют же, когда захотят!

Авдеев пошёл забирать картину Малюева, Вальку отправили сообщить девчонкам, заодно передав им, что неплохо бы закончить побыстрее, да и сами завершали работу в таком темпе, что чертей бы замотали в полный ноль, если бы им не повезло работать сейчас с нами. Прекрасную часть нашей команды пришлось подождать, торопить их не стали, все понимали, что сейчас это было бы просто неприлично. Но вот наконец-то во двор выбежали и они. Андрей с планшетом в руках возглавлял процессию, направлявшуюся к отмеченной точке — как раз возле той трансформаторной будки, за которую увёл нас водитель-телеглавец, чтобы мы не смогли стрелять в силенов. Стоит, конечно, признать, что назвать процессией нашу нестройную толпу, чуть не вприпрыжку торопившуюся к возвращению в Зухов, было бы неуместно. «Вприпрыжку» — это, впрочем, про наших барышень. У нас с этим была напряжёнка — толкая тележку с грузом, особо не попрыгаешь.

…Почему-то мы оказались не в комнате с аппаратурой и комитетом по встрече, а в коридоре. Сомнений не было, коридор родной, небоскрёбовский. Кажется, я понял, почему вернулись мы именно сюда — в комнате мы почти с тремя десятками контейнером, четыре из которых были здоровенными оранжевыми, просто не поместились бы.

— Что, непонятушки продолжаются? — со злобным весельем выдал Андрей.

— Типа того, — согласился я. — Ну что, осмотримся и разберёмся, к кому тут обращаться?

Осмотрелись. Судя по номерам на дверях, начинавшимся на 18, мы на восемнадцатом этаже и находились. Непонятушки, да… Но долго рассуждать об очередных вывертах межреальностных переходов не пришлось — с обеих концов коридора появились охранники в чёрном и наставили на нас автоматы.

— Руки за голову! Лицом к стене!

— Свои! Майор Авдеев! Удостоверение в левом нагрудном кармане! — руки Григорий всё-таки дисциплинированно заложил за голову, видимо, понимая, что шутить охрана не настроена. И то верно — нас выстроили вдоль стены, хорошо хоть не с расставленными ногами.

— Команду отправки и приёма вызовите! — рявкнул Авдеев командным голосом через минуту, видимо, удостоверение своё дело сделало. Так, майор, значит. А что, по возрасту как раз самое то…

Появились подзабытые уже люди — Фёдор и Арсений, всегда отправлявшие нас в походы за полосатыми ящиками, молоденькая медичка, по очереди приложившая к нашим запястьям непонятный приборчик, и несколько крепких парней, взявшихся за тележки и ящики.

— Руки опустите, — весело сказал Авдеев. — И извините, у ребят служба.

Автоматы свои охранники опустили стволами вниз, но расходиться не спешили. Так и провожали нас до лифта. А по пути Григорий сказал, что нас хочет видеть Хельмут Францевич. И вот прямо сейчас. Что ж, странно было бы, если бы не захотел…

— Рад видеть вас снова, дамы и господа, — приветствовал нас директор УСД, как в нашй предпоследнюю встречу — пожимая руки мужчинам и прикладываясь к ручкам дам. Выглядел Хельмут Францевич уставшим и даже постаревшим, хотя, казалось бы, куда уж тут ещё?! Тем не менее лицо его прямо-таки сияло. Предложив нам занять места за столом для совещаний, директор поинтересовался нашим отношением к перспективе выпить за удачу. Отношение, ясное дело, оказалось сугубо положительным, и через минут через пять секретарша принесла пиво и вино.

— Прежде всего, хочу спросить: сколько времени вы провели там? — перешёл Кощей к делу после тоста за всех присутствующих.

— Пять дней, включая сегодня, — ответил я, проведя в уме нехитрый подсчёт. Надо же, пять дней… Мне казалось, что больше.

— Пять дней? — переспросил директор. — У нас прошло почти две недели. Тринадцать дней, если точно.

Охренеть! Видимо, остальные думали то же самое, судя по их лицам. Да, представляю, какое лицо сейчас у меня самого…

— Поэтому бонусы вам будут начислены именно за тринадцать дней, а не за пять, — начальственная мудрость Хельмута Францевича могла бы сравниться только с его же человеческой добротой, хе-хе. Народу тоже понравилось, за что снова и выпили.

— Сразу скажу, — продолжил директор, — проблемы, о которых вам должен был сообщить Григорий Петрович, успешно решены, я остаюсь директором Управления Специального Домовладения, поэтому «Новое поколение» продолжается, как продолжается и ваше в нём участие. Завтра у вас выходной день, но сегодня вам надо будет написать отчёты о пребывании там. Писать можно в свободной форме, объём также произвольный, но мне бы хотелось, чтобы вы изложили не только происходившие события, но и ваши впечатления и наблюдения. Поверьте, это очень важно. Всё необходимое вы сейчас получите.

Короткая немецкая команда в телефонную трубку, и секретарша вкатила сервировочный столик-тележку, на котором вместо посуды двумя аккуратными стопками лежали небольшие нетбуки — как раз десять штук.

— Писать следует в этих нетбуках, — поставил директор задачу. — Сделать это необходимо сегодня, вечером Григорий Петрович ваши отчёты соберёт. Это у вас завтра выходной, а я должен буду их изучить, — Хельмут Францевич одарил нас фирменной немецко-фашистской ухмылкой. Вопросы? — показал он свою готовность нас отпустить.

Мы переглянулись, никто ничего вслух не произнёс, поэтому я доложил, что таковых у нас нет.

— Тогда вопрос у меня, — Вайсс снова хищно улыбнулся. — Вам одного выходного дня хватит? Или мало?

Опять последовал сеанс группового переглядывания, и снова он закончился общим молчанием.

— Хватит, — мне снова пришлось отвечать за всех.

— Хорошо, — обозначил кивок директор. — Тогда не буду вас задерживать. Ещё раз должен сказать: с вами не просто приятно работать. Вы — лучшие!

Ну вообще, прямо бальзам на душу… Попрощался с нами Хельмут Францевич тем же способом, что и приветствовал — рукопожатиями и прикладыванием к ручкам.

— А он ничего, нормальный, — выдала Милка, когда мы вышли в лифтовый холл. — И не скажешь… — продолжать она благоразумно не стала, каждый додумывал её фразу, как говорится, в меру своей испорченности.

Авдеев покинул нас на шестом этаже, Наташка на пятом, пообещав, никого уже особо не стесняясь, прийти к нам с Маринкой вечером. В номере было чисто прибрано, нашего прибытия ждали три комплекта чистых шмоток и корзина для того, что было на нас надето сейчас, всё как обычно. Конверты из бухгалтерии тоже лежали на столе, разложенные веерами — отдельно мои, отдельно Маринкины. Мы даже не стали в них заглядывать, вот уж вряд ли их содержимое противоречило словам директора.

Мыться я пошёл первым, и не потому что такой домостроевец, а понимая, что Маринка потом займёт ванну надолго. Сама она тоже не возражала, из тех же самых соображений. Хорошо всё-таки, что мы с ней так друг друга понимаем…

За отчёт я сел сразу, как Маринка заняла ванну. Файл в редакторе был уже создан, оставалось его только открыть и наполнить буковками, циферками и значками препинания. Работа шла бойко и легко, поток сознания неуклонно и последовательно превращался в связный текст, и когда Маринка, наконец, изволила с водными процедурами закончить, отчёт мой был почти что готов, так чуть-чуть оставалось.

— Дашь глянуть, как закончишь? — спросила Маринка.

— Дам, — согласился я. — Только как образец не используй. Маринка пообещала не использовать…

— Паш, а ты зачем про мою чуйку написал? — я как раз успел ополовинить бутылку «Барсика», когда Маринка закончила с чтением.

— А что, не надо было? — хмыкнул я. — Авдеев всё равно напишет.

— Это да, напишет, — не признать такое было бы слишком даже для обычной блондинки, а уж для вот этой тем более. — Да фиг знает, — пожала Маринка плечиками. Одеться после ванной она так и не удосужилась, и потому смотрелось это… Ну, вы поняли. — Но ты, смотрю, всерьёз проникся местными делами… — продолжила она. — Правда, что ли, в Кощеево кресло усесться собрался?

— Посмотрим, — откровенно говоря, со своими планами на будущее я пока не разобрался, но признаваться Маринке в этакой неуверенности что-то не хотелось.

— А что, — в её голосочке зазвенели весёлые нотки, — женишься на директорской правнучке, а кресло тебе в наследство достанется! И всё нормально, все довольны! Да шучу я, шучу! — не знаю уж, что такого увидела она на моём лице, но на всякий случай отыграла назад.

— Ну да, ну да, — покивал я. — В каждой шутке…

— Есть хвост от утки! — закончить умную фразу, пусть и слегка потёртую от частого употребления, Маринка мне не дала. — Ты, Паш, не парься. Давай-ка уложи меня в кроватку, сделай со мной что-нибудь такое-этакое, потом обедать пойдём, потом я отчёт напишу, потом Наташа придёт…

В процессе уговоров Маринка избавила меня от банного халата, единственной моей одежды на данный момент, и волей-неволей всё пошло в полном соответствии с её пожеланиями… Но когда мы бессильно развалились на кровати, я со всей определённостью понял: для себя она насчёт моей женитьбы на директорской правнучке уже всё решила. Или захотела? Или почуяла?

Недопитое пиво было уже тёплым, но не выбрасывать же! Двумя большими глотками я прикончил бутылку и вытащил из холодильника новую. А, может, оно и правильно? Ну какая семейная жизнь может быть с Маринкой? Правильно, красивая, приятная, яркая и недолгая. Для начала, конечно, стоило бы разобраться с главным вопросом — нужна мне семейная жизнь номер два или где? — а уже потом решить, что Наташка подходит для этого куда как лучше. Во, блин, и я туда же!

Глотком холодного пива я попытался прояснить разум. Получилось не очень — первым, что пришло после этого в голову, был вопрос о том, есть ли эти размышления результат действия хрен знает чего хрен знает где, или же мои собственные прирождённые, исконно-посконные мысли? А дальше вопросы уже ломанулись стеной. Мне правда хочется с разбега плюхнуться в директорское кресло, как только Кощей его освободит? Мне надо пользоваться при этом поддержкой, что обещал Авдеев в обмен на кресло моего заместителя? Что Наташка думает о своих перспективах со мной именно теперь? Имеется в виду не «о перспективах теперь», а «думает теперь»? Ох, голова моя головушка… Нет, надо допивать бутылку и тащить Маринку на обед. А то на голодный желудок такого надумать можно, что сам себя потом бояться буду…