Нелады со звездами

Глава 23

Сквозь бессвязный кошмарный сон Грейс почувствовала, что рядом с ее кроватью стоит какая-то неумолимая сила, подавляющая ее своей волей. Она медленно и со страхом открыла глаза, с облегчением возвращаясь к реальной жизни. Ничего страшного, она в безопасности, хотя и больная, лежит в своей кровати. Вот только безопасностью и не пахло. Рядом с ее кроватью действительно стояла неумолимая сила, подавляющая ее своей волей.

— Мама! — ахнула Грейс.

Ее мать. Здесь, в Аркуэе? Для Грейс это стало первым указанием на то, что ее мать знает о существовании Аркуэя и тем более догадывается, где он находится.

Теперь леди Армиджер была полностью в фокусе. Безупречно напомаженные губы сжались, а затем зашевелились.

— Дорогая, я понимаю, это невероятно, но меня известила твоя домработница. Она позвонила и сказала, что ты серьезно заболела.

«Ну спасибо, Мария, удружила», — подумала Грейс, падая на подушку.

— И она оказалась права. Ты в ужасном состоянии. Голодная, иссохшая, измученная до предела… врач сказал, тебе необходим полный покой. Бедняжка.

Леди Армиджер стиснула руку дочери словно клещами. Грейс узнала дипломатическое рукопожатие.

О господи! Вероятно, мать нашла ее квартиру отвратительной. Дому на Томинтул-роуд было бесконечно далеко до роскоши британского консульства в Венеции.

— Но, по крайней мере, в квартире у тебя идеальная чистота, — добавила мать. — Твоя Мария — просто чудо. Таких одна на миллион.

Откуда-то из коридора донесся знакомый звук ожившего пылесоса. Бросив взгляд на дверь, Грейс увидела мелькнувшую пурпурную прядь, горевшую в коротко остриженных обесцвеченных волосах.

— Согласна, — подтвердила она.

Через несколько дней Грейс впервые за целую неделю вышла из дома и направилась к метро. Она до сих пор чувствовала себя ужасно, но к этому времени ей уже стало ясно, что понятие «чувствовать себя ужасно» является относительным. А именно: пульсирующая боль в висках, пересохший рот и горящие веки — это ничто в сравнении с леди Армиджер, весь день напролет просиживающей у изголовья кровати дочери. Грейс находила, что со стороны Марии было очень мило связаться с леди Армиджер и сообщить, что ее дочь больна. Но способствовало ли скорейшему выздоровлению шумное присутствие матери в квартире на Томинтул-роуд и бесконечные рассказы о неженатых сыновьях ее подруг, оставалось большим вопросом.

Однако, спустившись в шумное зловоние подземки, Грейс, уже успевшая устать, подумала, не поторопилась ли она. С одной стороны, выход на улицу предоставил возможность наконец отдохнуть от матери; с другой стороны, это означало необходимость вернуться в «Хатто и Хатто». Что неумолимо возвращало Грейс к книге. Книге Реда Кемпиона.

Лихорадка, терзавшая ее всю последнюю неделю и усугубленная приездом матери, породила блаженные волны забвения, на время смывшие память о последних событиях, связанных с кинозвездой. Но теперь Грейс в отчаянии размышляла, что она выставила себя полной идиоткой перед автором, при этом никто не слагал с нее обязанности продвигать книгу. Впрочем, мрачно подумала Грейс, такое происходит не впервые. Однако книга Генри Муна по крайней мере была хорошая. Более того, и по своему поведению он в сравнении с Кемпионом казался святым.

И, разумеется, ей еще предстоит встретиться с Элли. Грейс знала, что ее мать сообщила в «Хатто и Хатто» о болезни дочери, но время, проведенное в полном здравии в Париже, требовало объяснения. Нелегкая задача, если по-прежнему действует строжайший запрет Билла Дьюка не раскрывать личность Кемпиона — а Грейс была в этом уверена. Она не может сказать ни слова. Мало того. А что, если ей позвонит сам Дьюк, горящий желанием услышать, как прошла ее встреча с кинознаменитостью? Стремительное бегство из апартаментов едва ли можно считать лучшей формой вежливого расставания.

Грейс в отчаянии ломала голову: что сказать Биллу? Не было никакой возможности чем-либо прикрыть свой полный провал. Свое унижение. Опять она села в лужу, как в личном, так и в профессиональном плане. Можно не сомневаться, теперь-то уж Дьюк непременно выставит ее за дверь. Впрочем, если учесть положение дел с Книгой, возможно, оно будет и к лучшему.

Стоя в переполненном вагоне метро, уткнувшись лицом под мышку какому-то туристу, Грейс чувствовала себя истощенной до предела. От профессионального рвения, охватившего ее по возвращении из Венеции, не осталось и следа.

Грейс любила Лондон, но сегодня утром город выглядел особенно унылым. Воздух на улице у станции «Холборн» показался ей таким же мутным и отравленным, как и внизу. Выходящие из метро толпами рабочие раздраженно толкались локтями. Оказавшись на растрескавшемся тротуаре, покрытом пятнами растоптанной жевательной резинки, Грейс вдохнула доносящиеся из кафе ароматы яблок, рыбы и жареного мяса. Что ж, теперь это снова стало ее миром. Несколько дней она витала в облаках, но теперь апартаменты-люкс остались в недосягаемой выси пентхаусов, а она вернулась сюда, на дно. Где ей и суждено оставаться.

Войдя в редакцию, Грейс толкнула рукой облупленную дверь и только тут с изумлением обнаружила, что дверь больше не шелушится. Более того, она была выкрашена заново. Оконные стекла сверкали, избавившись от обычного слоя грязи в дюйм толщиной. Одно окно даже было приоткрыто, вероятно, впервые за несколько поколений, так как прежде оно было наглухо забито гвоздями. У Грейс мелькнула мысль, не ошиблась ли она адресом. Но нет, табличка на двери — Грейс потребовалось какое-то время, чтобы ее обнаружить, такой начищенной и сияющей она стала, — гласила, что здесь по-прежнему размещается издательство «Хатто и Хатто».

Поднявшись по лестнице — недавно пропылесошенной, отметила Грейс, — она толкнула дверь рекламного отдела. Украшенную новенькой сияющей бронзовой табличкой с надписью: «Отдел по связям с прессой».

Услышав шум хлопнувшей двери, Элли подняла голову. Грейс нашла, что ее подруга выглядит по-деловому элегантно. Неужели этот костюм действительно от «Шанель»? Пестрая твидовая ткань, отделка бахромой, очень похоже на то, что она видела в бутике на улице Фобур Сент-Оноре… но сейчас у Грейс не было времени думать об этом. Казалось, Элли чувствовала себя неуютно и была выбита из колеи, что для нее было совершенно нехарактерно.

— Мы… мм… думали, что тебя не будет еще два-три дня. Ты не боишься, что вышла на работу слишком рано?

— Я должна была выйти.

— Но ты выглядишь ужасно.

— Спасибо.

— Нет, правда ужасно. Как замороженный покойник, разогретый в микроволновке, вот только микроволновка сломалась на середине процесса.

— Как я уже сказала, — пробормотала Грейс, — спасибо на добром слове.

Несмотря на полное истощение, она обратила внимание, что по редакции гуляет ветерок деловитости, причем объяснялось это не только сквозняком из открытого окна. Изменилось и многое другое. Появились цветы в горшках, мудреные новые телефонные аппараты, удобные яркие стеллажи. Даже письменные столы были заменены; впрочем, возможно, просто отмыли старые. За одним из них сидела пепельная блондинка в маленьких очках и облегающем платье с коротким рукавом. Грейс она показалась очень спокойной и работящей. Судя по всему, блондинку взяли на ее место.

Значит, ее опасения сбылись, только значительно раньше, чем она предполагала. Неудивительно, что Элли чувствует себя так неуютно. Несомненно, она собиралась сообщить подруге эту новость по телефону, когда та наконец поправится после болезни.

— Это Ханна, — сказала Элли. — Она…

— Да? — с вызовом посмотрела на нее Грейс.

Почему она должна упрощать ей жизнь?

— …твоя новая помощница.

— Помощница? — недоуменно потерла глаза Грейс. — Но меня никто…

— Не спрашивал. Знаю. Но у нас чрезвычайное положение.

Чрезвычайное положение? Грейс перестала тереть красные глаза, и они широко раскрылись от изумления. Неужели в рекламном отделе «Хатто» действительно что-то произошло?

— Что за чрезвычайное положение?

— Понимаешь, тебя не было, а мне пришлось взять на себя обязанности редактора…

Ага, это похоже на правду. Элли просто использовала возможность, возникшую в связи с отсутствием подруги, чтобы полностью распрощаться с рекламным отделом. Найдя себе замену, она сделала свое повышение до уровня редактора необратимым. Похоже, у Элли не было желания продолжать сидеть на двух стульях.

— И, кроме того, — добавила Элли, — Билл объявил о том, что на «Лягушек» надо бросить все силы.

— На «Лягушек»? — переспросила Грейс.

Это новая книга? Неужели «Хатто» занялось изданием литературы по естественным наукам? Кроме того, Грейс отметила, что Элли, произнося имя «Билл», слегка порозовела.

— Это какая-то дурная книга без названия и имени автора.

За внешним спокойствием Грейс скрывалась бушевавшая у нее внутри электрическая буря. Не имеют ли «Лягушки» какого-то отношения к особому виду земноводных? Или есть еще одна дурная книга без названия и имени автора?

— И о чем эти «Лягушки»?

— О том, как лягушки захватывают нашу Землю.

О господи. Тут не может быть никаких сомнений. Книга.

— Это не лягушки, — машинально поправила подругу Грейс. — Это особый вид земноводных.

Еще произнося эти слова, она удивилась, почему это ее интересует. И не удивится ли тому же самому Элли, славящаяся своей проницательностью? В конце концов, Книга должна оставаться тайной.

Однако Элли никак не отреагировала на ее слова. Грейс стало не по себе. Неужели подруга каким-то образом проведала о том, что произошло в Париже? Вопреки ожиданиям, она до сих пор не задала ни одного вопроса о поездке.

— Неважно. — Элли пожала плечами. — Так или иначе, Билл…

И снова при упоминании имени Дьюка ее голос слегка дрогнул.

— Билл сказал, надо заставить крутиться все колеса, чтобы «Лягушки» были должным образом освещены в прессе. Судя по всему, предыдущая рекламная кампания окончилась полным провалом.

Элли опустила взгляд; у нее на щеках появились пунцовые пятна.

— Полным провалом?

У Грейс по спине пробежала холодная дрожь. Говоря о «предыдущей рекламной кампании», Элли имела в виду ее. Она все знает.

— Кто это тебе сказал? — спросила Грейс и сама же закончила: — Билл.

Ну, разумеется. Какие именно отношения у Элли с Дьюком? Впрочем, это уже второй вопрос. А первым будет:

— Что именно сказал Билл относительно… мм… предыдущей рекламной кампании?

Кашлянув, Ханна пробормотала что-то насчет кофейного автомата и направилась к выходу. Еще одно новшество. Если только Ханна не имела в виду электрический чайник Глэдис и банку растворимого кофе.

Наконец Элли подняла голову:

— Он мне рассказал кое-какие подробности.

— Какие подробности?

— Ну… — смущенно кашлянув, Элли неуютно заерзала. — То, что вы с Редом проводили время вместе.

— Да, — подавленно призналась Грейс. — Мы действительно проводили время вместе.

— И то, что потом ваши отношения испортились.

— Да, испортились.

Грейс вздрогнула, мысленно увидев в миллионный раз двух рычащих, царапающихся женщин, катающихся в море икры и омаров. Надо надеяться, эту подробность Элли не сообщили.

— И о драке между Шампань и той женщиной…

— О!.. — У Грейс вытянулось лицо. — Это уже не кое-какие подробности. Билл рассказал тебе все.

Элли пожала плечами:

— Зато я теперь точно знаю, что Ред Кемпион — большая сволочь. — Подняв взгляд, она посмотрела Грейс прямо в глаза. — Последние сомнения исчезли тогда, когда он позвонил Биллу и потребовал отстранить тебя от этого задания.

— Вот как?

Грейс попыталась разобраться в том, что сказала Элли. Неужели это правда? И Ред Кемпион, вместо того чтобы беспокоиться за ее судьбу, не терзаясь угрызениями совести, позвонил Биллу Дьюку и отказался от ее услуг, спокойно, словно блокируя кредитную карточку? Неужели он еще более низкий подлец, чем она думала?

— Билл не мог поверить своим ушам. Он говорит, что недооценивал Кемпиона.

— Недооценивал?

Грейс в ярости заскрежетала зубами, дыхание ее участилось и стало порывистым. Это намек на то, что Ред своим подлым поведением показал себя с лучшей стороны? Неужели Дьюк о ней такого невысокого мнения? Грейс со стыдом вспомнила ужин в Венеции.

Элли кивнула:

— Да, недооценивал. Ред оказался еще большим подлецом, чем думал Билл.

Грейс в негодовании вскинула голову.

— В таком случае почему, — воскликнула она, — Билл не предупредил меня об этом? Я хочу сказать, о том, что Кемпион подлец?

Элли скрестила руки.

— Грейси, успокойся. Ну как Билл мог? Ред Кемпион — одна из самых крупных звезд в его коллекции. И, как я уже говорила, Билл не представлял себе в полной мере, какой же он подлец. Конечно, ему были известны все слухи про то, что Ред сексуальный маньяк, сообщивший жене о разводе по электронной почте. Но Билл слишком загружен делами, и у него нет времени на подобные пустяки.

Грейс подавленно кивнула. Если бы и она могла сосредоточиться на своих делах. Эх, если бы она узнала Шампань Ди-Вайн при первой встрече! Тогда все стало бы ясно с самого начала. Она бы поняла, с кем имеет дело. «Впрочем, — в отчаянии поду маша Грейс, — я никогда не могла заметить надвигающуюся беду. Достаточно вспомнить Сиона. Достаточно вспомнить Генри Муна».

— В любом случае, познакомившись с Кемпионом, ты бы все равно сразу же забыла то, о чем предостерегал тебя Билл. Особенно если Ред задался бы целью тебя соблазнить. Ты была полностью очарована.

Очарована. Это точно. Элли оценивающе посмотрела на подругу.

— Впрочем, тебя не в чем винить. Ред Кемпион! — Она присвистнула. — Я хочу сказать, возможно, он подлец каких свет не видывал. Но до чего же этот подлец сексуален! — У нее зажглись глаза. — А каким он оказался… нет, не говори ни о чем, — поспешно добавила Элли, увидев, как глаза подруги наполнились слезами гнева. — Он подлец, это очевидно.

— Но если это так очевидно, почему я ничего не заметила? — простонала Грейс. — Я дура набитая. Нет, даже хуже.

Элли стиснула ей руку:

— Да нет же! Ты просто поддалась приступу вожделения, только и всего. На твоем месте любая женщина поступила бы так же. Можешь не сомневаться, сейчас на твоем месте уже есть какая-то женщина.

Грейс побледнела.

— Ред Кемпион — знаменитая кинозвезда, и он потрясающе красив, — закончила Элли. — Хотя внутри он набит дерьмом.

— Но теперь я потеряла работу, — простонала Грейс.

«Вместе с уважением к себе», — мысленно добавила она. Впрочем, нет, это произошло гораздо раньше. Вероятно, когда они с Генри Муном напились коктейлями.

Элли удивленно выпустила ее руку:

— Потеряла работу? Не говори глупости! Об этом не может быть и речи. Билл считает, ты превосходно справилась со своей задачей.

— Тогда почему у нас в отделе появился новый человек?

Элли вздохнула, начиная терять терпение.

— Послушай, ты однозначно не сможешь заниматься «Лягушками», а Билл не хочет огорчать Кемпиона. Не беспокойся, все понимают, что эта книга — полное дерьмо, — ухмыльнувшись, добавила она. — И все-таки нам нужно поднять вокруг нее шумиху. Хотя, сказать по правде, всем будет лучше, если все окончится провалом и у Реда пропадет желание писать дальше.

— Понимаю, — сказала Грейс, хотя на самом деле она ничего не понимала.

— Поэтому Биллу было нужно, чтобы паровоз ехал дальше, а тебя не было, — продолжала Элли. — А я, естественно, была занята по горло. Редакционная работа…

— Естественно, — каменным тоном произнесла Грейс.

— Вот я и пригласила Ханну. До этого она работала в фирме грамзаписи и прекрасно разбирается в контринтуиции.

— О! — Грейс понятия не имела, что такое контринтуиция, но звучало это очень впечатляюще. Такое слово обязательно пришлось бы по душе Реду Кемпиону. — Понятно.

— Она в рекордно короткий срок разослала приглашения. В двадцать четыре часа связалась с литературными обозревателями всех лондонских газет. Поразительное достижение.

— Вот только, — недовольно буркнула Ханна, возвращаясь с чашкой напитка, поразительно похожего на совершенно приличный капуччино, — никто из них не хочет связываться с «Лягушками». Обозреватель книжного раздела «Дейли мейл» сказала, что ничего хуже она в жизни не читала.

— Вот как, — заметила Грейс, чувствуя, как под слоем отчаяния и ощущения, что ее предали, в ее сердце разгорается слабый огонек.

Ей было отрадно сознавать, что весь литературный мир единодушно отказывается считать «Лягушек» — на самом деле, довольно неплохое название, хотя и беззастенчиво украденное у бедного старика Аристофана, — шедевром, каковым их возомнил автор.

— Что создало определенные проблемы, — вмешалась Элли. — И тут Ханну осенила гениальная идея. Она добилась выдвижения «Лягушек» на соискание премии «Худшая постельная сцена года».

— «Худшая постельная сцена года»? — изумленно переспросила Грейс. — Вы имеете в виду то мероприятие, на котором несколько сотен зрителей слушают, как женщины в черных резиновых перчатках визгливыми голосами зачитывают самые плохие постельные сцены из книг, изданных в этом году?

— Да! — хором воскликнули Элли и Ханна.

— И все хохочут, словно сумасшедшие, а несчастным авторам приходится терпеть немыслимые унижения?

— Да!

Грейс умолкла.

— Но при правильной постановке дела это может стать крупным рекламным успехом, — елейным голосом добавила Ханна.

— И кончается все тем, — произнесла Грейс голосом, который даже ей самой показался совершенно чужим, — что это выплескивается на страницы всех газет, а худший постельный эпизод повсюду цитируется?

— Да, — с тревогой подтвердила Элли. — Только не говори, что ты это не одобряешь.

Наступила тишина. Наконец лицо Грейс растянулось в широкой улыбке.

— Не одобряю? Черт побери, на мой взгляд, это лучшее, что только можно было придумать!

Элли и Ханна, переглянувшись, захлопали в ладоши.

— Значит, — сказала Элли, — ты не будешь иметь ничего против, если Ред Кемпион захочет присутствовать на церемонии вручения премии?

Грейс вздрогнула от пробежавшей холодной дрожи. Сердце ее отчаянно забилось.

— Он в Лондоне? — сдавленным голосом произнесла она.

Хочет ли она встретиться с ним так скоро? И хочет ли встретиться вообще?

Элли кивнула.

— Ред приехал сюда, чтобы закончить работы по озвучиванию своего последнего фильма. Между нами, эта вещичка про Вторую мировую войну, похоже, оказалась довольно посредственной. Определенно, с «Легионером» она даже рядом не стояла…

— Что ты сказала? — сверкнув глазами, перебила ее Грейс.

— Да я только повторила то, что говорят все, — запнувшись, сказала Элли. — По-видимому, дни Реда Кемпиона как кинозвезды первой величины сочтены…

— Нет, не это. Ты сказала, работы по озвучиванию?

— По-моему, да. Но только он сам называет это…

— Диалогами, — прогремела Грейс. — Мне ли не знать это! Подлый ублюдок!

— Я так понимаю, ты будешь на церемонии? — ухмыльнулась Элли.

— Лучше всего то, — шепнула Элли, обращаясь к Грейс, когда подруги через несколько дней входили в зал, сжимая большие тисненные золотом приглашения, — что Ред, судя по всему, уверен, что ему вручат нечто вроде Букеровской премии. Его секретарь пытался убедить его, что данное мероприятие… скажем так, не совсем серьезное, но у Реда в голове осталось только — «одно из самых значительных светских событий в Лондоне», «литературная награда» и «широкое освещение прессой». Его ждет шок.

Грейс кивнула, заметно нервничая. Какой бы привлекательной ни была в теории идея лично наблюдать за публичным позором Реда, от стремительно надвигающихся событий ей стало немного не по себе. Щеки Грейс горели, мочевой пузырь трепетал от возбуждения. Она поймала себя на том, что на самом деле о ненависти к Реду не может быть и речи. Ей хотелось только поскорее забыть все связанное с ним, задернуть занавес забвения. Возможно, месть действительно то блюдо, которое лучше отведать остывшим, но Грейс, провожая взглядом чуть теплые сосиски, решила воздержаться от него вообще.

— Не будь дурой, — отрезала Элли, когда Грейс попыталась сбивчиво поделиться с ней своими мыслями. — Пусть Кемпион бог, но он обошелся с тобой очень некрасиво. Из чего, на мой взгляд, следует, что он должен быть публично выпорот. Получить эту позорную премию. Ты-то хоть понимаешь, что тебе нужно?

Грейс пожала плечами, чувствуя, как болтается узкое черное платье на ее иссохшем теле.

— Сытный ужин.

Об этом не переставала твердить ей мать, до сих пор, к недовольству Грейс, остававшаяся в Лондоне. И, вероятно, в ее словах была доля правды. По прикидкам Грейс, за последние несколько недель она похудела на несколько стоунов; еще совсем недавно это доставило бы ей огромную радость, но сейчас она находила это скучным.

— Нет. Тебе необходимо выпить. Немного взбодриться. Стой тут и никуда не уходи, я сейчас вернусь. И даже не вздумай, — предостерегла Элли, — смыться у меня за спиной. — Грейс виновато потупилась. Элли, как всегда, разгадала ее намерения. — Ты здесь для того, чтобы отдохнуть в свое удовольствие, — строго произнесла Элли, — а также отомстить Реду Кемпиону. И я позабочусь о том, чтобы ты получила и то, и другое. Стой здесь.

С этими словами она нырнула в толпу.

Грейс послушно осталась там, где стояла, — на широкой лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой. Время от времени она прижималась к стене, чтобы пропустить кого-нибудь из гостей с бокалом шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Все болтали и смеялись; прошло немного времени, и Грейс, захлестнутая окружающим весельем, забыла о напряжении между лопатками.

Мерцали позолоченные люстры, смеялись и улыбались гости, разодетые в меха и перья, — причем как женщины, так и мужчины. Время от времени Грейс вздрагивала, увидев ослепительно белые волосы, но тотчас же успокаивалась. Маловероятно, чтобы даже в таком беззаботном сборище голливудской звезде позволили бродить неузнанным. Несомненно, и здесь, среди заносчивых сливок литературного Лондона, которых трудно чем-либо удивить, появление Кемпиона вызовет заметное смятение.

Пока что самой крупной знаменитостью, которую встретила Грейс, был Тим Райс. Он остановился рядом с ней, не имея возможности подниматься дальше, так как вверху лестницы встали поболтать Мелвин Брэгг и Верил Бейнбридж, окруженные толпами своих приспешников.

Вежливость Райса переросла в искренний интерес, когда Грейс сообщила, в каком издательстве работает.

— «Хатто и Хатто», вот как? — переспросил Райс. — Вы наделали много шуму своими «Цыганами из Твинки-бей».

Улыбнувшись, Грейс кивнула. Ей пришлось наверстывать то, что она пропустила за время командировки в Париж и последовавшей болезни. Элли рассказала ей о том, с каким нетерпением книжный мир ожидает выхода в свет «Цыган из Твинки-бей». В прессе уже появились заметки, предсказывающие «эффект Дж. К. Роулинг». Адам Найт удостоился восторженной статьи в «Обсервере», щедро изобилующей такими выражениями, как «почтенный дуайен» и «легенда британского издательского бизнеса» (Грейс была восхищена тем, как стоически перенесла это Элли). Грейс не могла поверить, что вся история «Цыган…» началась как акт благотворительности в отношении домработницы. Поразительно, как стремительно книга смогла добиться таких высот.

— Так кто же все-таки ее написал? — спросил Тим Райс.

Покачав головой, Грейс улыбнулась — как она надеялась, загадочно, а не выдавая свою полную неосведомленность. В конце концов, только сегодня утром она спрашивала у Элли то же самое, чувствуя себя при этом довольно глупо. Невероятно, как она могла забыть имя автора — кажется, Мария его упоминала, — но, с другой стороны, в последнее время она была слишком занята. Надо было бы спросить у Марии, но Грейс уже несколько дней ее не видела.

— Что значит — ты не можешь открыть мне личность автора? — с негодованием обрушилась она утром на Элли. — Начнем с того, что это я раздобыла эту чертову рукопись. Разумеется, через Марию.

Элли насмешливо улыбнулась:

— Не могу — и все. Слушай, ты же ни словом не обмолвилась мне о том, что работаешь с Редом Кемпионом.

— Это совсем не одно и то же, — отрезала Грейс. — Если бы не я, ты бы никогда не получила эту книгу.

— Скоро сама узнаешь, — не сдавалась Грейс. — Автор будет присутствовать на церемонии присуждения премии «Худшая постельная сцена года». По его словам, он уже сто лет не бывал ни на каких светских мероприятиях.

Сейчас Грейс повторила это заговорщическим тоном Тиму Райсу, от чего тот пришел в восторг. Толпы поклонников Брэгга и Бейнбридж наконец разошлись, дамба рухнула, и Райс смог идти дальше. К несчастью, не обошлось без небольшого инцидента, связанного еще с одним гостем, поднимавшимся по лестнице.

— Ой! — вскрикнул Луи де Берньер, глядя на свою ногу.

Шли минуты. Грейс то и дело сверялась с часами. Застегнутый на обычную дырочку, ремешок теперь болтался на ее тощем запястье. Элли отсутствовала уже четверть часа. Впрочем, теперь ждать от нее другого и не приходилось. Заняв должность редактора, Элли начала стремительный взлет наверх. Успеху «Цыган…» предшествовали «Заговоры и одинокая девушка», которым, судя по предварительным заявкам книжных магазинов, предстояло стать бестселлером. Журнал «Книжный мир» назвал Элли «самым деловым молодым редактором в Лондоне». Грейс уже поступила просьба устроить интервью с Элли. Ей пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Вот самое красноречивое свидетельство того, насколько крутой поворот совершило «Хатто и Хатто». Газеты интересуются редактором издательства! В свое время никого не интересовали даже авторы. Правда, задав один короткий вопрос, на который Элли ответила многозначительным подмигиванием, Грейс выяснила, что в отношении Генри Муна ситуация осталась неизменной. Помимо воли она подумала о том, как он поживает, как продвигается его новая книга. Наверное, и в том, и в другом никакого прогресса, скривила губы Грейс. И все же было бы неплохо снова с ним встретиться; поступок Реда Кемпиона позволил взглянуть на все в другой перспективе. Быть может — о чудо! — Генри здесь?

Грейс вглядывалась в проходящих мимо гостей, гадая, кто из них является автором «Цыган…». Надо признаться, ни один из мужчин не походил на воображаемого ею клиента Марии: лысеющего, с брюшком, в толстых очках, гордого обладателя мойки, заполненной грязной посудой. Вероятно, татуировки, мощные руки. А что, если она ошибается? Вдруг таинственный автор на самом деле совершенно другой — например, вот этот весельчак с коротко остриженными волосами и орлиным носом? Или тот господин с безумным взором и козлиной бородкой?

Внезапно взгляд Грейс привлекла огромная масса черных волос. Она ахнула. За господином с козлиной бородкой тенью следовала слишком знакомая ей персона. Женщина, та самая, которую Грейс в последний раз видела в миниатюрных трусиках, измазанную черной икрой, пытающуюся выцарапать глаза Шампань Ди-Вайн.

Не могло быть никаких сомнений, что это именно она. В первую очередь об этом свидетельствовали синяки и ссадины. Хотя в густой толпе Грейс не могла разглядеть ноги женщины, та передвигалась как-то прихрамывая, припадая на один бок. Как будто — хотя это было бы слишком нелепо — одна нога у нее в гипсе, а другая в туфле на высоком каблуке.

— Кто это? Кто эта женщина? — шепотом спросила Грейс у Элли, наконец вынырнувшей из толпы с двумя бокалами шампанского в руках.

Элли взглянула в ту сторону, но было слишком поздно. Боксерша из апартаментов в пентхаусе уже исчезла; ее место заняла смущенная блондинка в узком платье со шлейфом.

— Это же та толстая валлийка из «Большого брата», разве нет? — ответила Элли. — Пошли в зал. Сейчас начнется.

Подруги влились в людской поток, направляющийся к позолоченным дверям в зал. Толкаясь плечом к плечу рядом с Элли, Грейс услышала обрывки восторженного шепота:

— …он не такой высокий, каким кажется. Впрочем, это можно сказать про всех великих…

Она в панике повернулась к Элли:

— Он приехал? Он… уже здесь?

Элли возбужденно кивнула:

— Замечательно, правда?

Замечательно?

— С каких это пор ты стала его поклонницей? — резко спросила Грейс.

Или Элли пошутила? У нее весьма своеобразное чувство юмора.

— С шести лет, — просияла Элли.

— Этого не может быть! Его тогда и в помине не было!

— Мика Джаггера? Да он существует со времен Нагорной проповеди! Когда я родилась, он уже был старым!

— Мик Джаггер?

— Ну да. Он будет вручать премию. А ты про кого подумала? Ах да… — Элли поморщилась. — Про Реда.

Кивнув, Грейс принялась нервно озираться вокруг. Теперь, когда решающий час наступил, ей стало дурно.

— Насколько я знаю, его еще здесь нет.

Судя по всему, опаздывает, как это принято у звезд. Грейс сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться. Толпа напирала со всех сторон; чтобы не быть раздавленной, Грейс вытянула руки по швам. У нее заныли пальцы, и она сжала их в кулаки. Вдруг кто-то схватил ее сзади за запястье.

Сдавленно вскрикнув, Грейс дернула рукой, но все-таки успела почувствовать, как ей в ладонь всунули что-то маленькое, теплое и круглое. Она с трудом обернулась, но не заметила никого знакомого.

Грейс с трудом начала поднимать руку, попутно воткнув локоть в бок Джонатану Коу, стоявшему рядом со своей женой. Давка усиливалась, гомон голосов поднялся до рева. Наконец Грейс смогла увидеть свою руку. Разжав ладонь, она изумленно уставилась на тот предмет, который был в ней зажат. Кто-то сунул ей однофунтовую монету. Зачем?

Грейс толкнула в бок Элли, но внимание подруги было поглощено чем-то другим. Вместе со всеми она пыталась увидеть то, что происходило впереди. Грейс, чей обзор загородила пышная шевелюра Себастьяна Фолкса, тщетно крутила головой, поднимаясь на цыпочки.

— В чем дело?

Ей были видны часть сцены, кончик микрофона и больше ничего.

— Приехал Ред Кемпион, — шепнула Элли.