Нелады со звездами

Глава 8

Генри Мун приехал в центр звукозаписи с таким опозданием, что Грейс не успела перемолвиться с ним ни словом, не говоря о том, чтобы представить оправдания, которые она составляла всю ночь в кратком и развернутом вариантах. Она хотела объяснить, что разговаривала по сотовому с матерью, а Сиона вовсе необязательно считать величиной постоянной. Более того, все обстоит как раз наоборот. С другой стороны, трудно прекратить отношения с человеком, которого совершенно не видишь.

Но у Грейс хватило времени лишь на то, чтобы бегом промчаться по мраморному холлу, сунуть Генри пропуск и потащить его вверх по лестнице в крошечные студии лондонского центра радиовещания, имевшего связь со всеми местными радиостанциями Великобритании.

— Готовность к выходу в эфир, — объявил в микрофон инженер радио «Гейнсборо».

Генри, сидевший напротив, с огромными черными мешками под глазами, — он опять не спал всю ночь напролет и в этом ему кто-то помогал? — поправил наушники, нагнулся к обтянутому красным поролоном микрофону и, улыбнувшись, поднял вверх большие пальцы. Похоже, он чувствовал себя полностью в своей Фефелке; Грейс пришла к выводу, что случившееся у него дома его особо не беспокоило. Эта мысль отозвалась болезненным уколом.

Услышав внезапно прозвучавший у нее в наушниках голос ведущего, Грейс от неожиданности вздрогнула и облила себя чаем.

— Эй, привет, как поживаете? Говорит Энди Туорт, радио «Гейнсборо».

— Привет, Энди, — сказал Генри, следя за тем, как Грейс пытается, не привлекая к себе внимания, вытереть большое пятно на груди.

— Сожалею, что заставил вас ждать, — зевнул Энди, но его голос говорил как раз об обратном. — Эксклюзивный репортаж о говорящей овце продолжался дольше запланированного. Никто не предполагал, что она окажется такой разговорчивой, ха-ха.

Он издал профессиональный смешок, и Грейс с Генри льстиво улыбнулись в ответ.

— Вы тут подождите, ребята, пока я займусь следующим номером, — мультяшно кривляясь, распорядился Энди. — И тогда у нас начнется рок, не говоря о ролле, ха-ха.

«Следующий номер» продолжался пятнадцать мучительно долгих минут, в течение которых Энди, то и дело разражаясь раскатами деланого смеха и изображая изумление, расспрашивал шотландца из Труна, в чем состоят его обязанности президента Британской национальной ассоциации защиты мужей. Получив от него значок и галстук ассоциации — «с радостью вручаю их вам, Энди, а теперь можно мне передать привет моей жене?» — Энди наконец повернулся к Генри и Грейс.

— Так, ребята, а теперь слушайте, я должен кое в чем признаться, — объявил им Энди во время рекламной паузы, когда микрофон был выключен. — Книгу я не читал. Понимаете, все дело во времени. Его никогда не бывает достаточно. Так или иначе, Гарри…

— Генри, — хором поправили его Грейс и Генри.

— Ах да, Генри. Прошу прощения. Моя ошибка. Понимаете, у нас на станции столько работы… Так или иначе, я скажу пару вступительных слов, а дальше вы сами о ней расскажете. Договорились? Лады?

— Отлично, — твердо произнесла Грейс, не обращая внимания на некоторую растерянность Генри.

— Готовность к выходу в эфир, — объявил звукоинженер.

— Радио «ГейнсБОР-РО-О-О»! — прозвучали пронзительные позывные.

— А се-ейча-ас наш следующий гость, — протянул Энди, судя по всему, уже обращаясь к слушателям, — человек, написавший книгу на очень интересную тему. Генри удовлетворенно улыбнулся.

— Она называется «Сосущие пальцы». Итак, Гарри, прошу прощения, Генри Му-уни, так что же побудило вас написать биографию герцогини Йоркской?[2]

— Генри, мне ужасно неловко, — сказала пятнадцать минут спустя красная от стыда Грейс. — Не могу поверить, насколько непрофессиональным оказался Энди Туорт.

«Не говоря про меня», — мысленно добавила она. Ее словно преследовал злой рок. Ее предыдущую работу в «Хатто и Хатто» никак нельзя было назвать легкой жизнью, но Грейс не могла вспомнить другого автора, с кем дела шли бы настолько плохо. С кем каждое событие рекламной кампании оборачивалось таким бесславным провалом.

Они с Генри сидели в баре роскошного отеля напротив здания «Би-би-си». На столике перед ними стояли два бокала шампанского с коньяком.

— Прекрасное лекарство от шока, — ухмыльнулся Генри, делая заказ.

Однако, как расстроенно заметила Грейс, случившееся его нисколько не смутило. Закалка бывалого путешественника? Или Генри ничего другого просто и не ждал?

— Это я должна тебя угощать, а не наоборот, — простонала Грейс, прекрасно сознавая, что рекламный фроджет подобной роскоши не выдержал бы.

Генри пожал плечами:

— Какая разница? Мне приятно за тобой поухаживать. Я очень рад снова тебя видеть.

Одно точно: крепкий напиток благотворно подействовал на натянутые нервы Грейс. Она еще не успела расправиться и с половиной первого бокала, а события сегодняшнего утра уже успели отодвинуться в прошлое. Быть может, долгожданный момент настанет именно сейчас? Грейс отключила телефон, жалея, что не может отключить заодно и дребезжащие нервы.

— Гм… — начала она.

— Гм… а как поживают остальные писатели из преисподней? — одновременно спросил Генри. — Леди Цилиндрия и другие?

— Замечательно. — Грейс печально вздохнула, вспомнив, что именно для леди Цилиндрии усилия рекламной службы «Хатто» не прошли даром. — Вообще-то ее пригласила на интервью Белинда Блэк из «Светила».

Генри заметно побледнел.

— Ты сказала, Белинда Блэк?

— Да. Здорово, правда?

— Не очень.

Грейс удивленно посмотрела на него.

— Что ты хочешь сказать?

Неужели в Генри проснулась зависть к более удачливому автору? Это было совсем на него не похоже, но, с другой стороны, что она о нем знает?

Генри едва заметно скривил рот.

— Белинда Блэк — одна из самых неприятных женщин с Флит-стрит.

Грейс вынуждена была согласиться, что в его словах есть доля правды. За те несколько телефонных разговоров, что состоялись у нее с Белиндой Блэк, журналистка не поразила ее своей вежливостью. Так, например, выяснив, что «Мертвую петлю» даже с большой натяжкой нельзя отнести к остросюжетным детективам, она очень нелестно высказалась в адрес бедного сэра Гревилла Гудтраузера. Ну, а что Белинда сказала об Эвфемии… впрочем, это Грейс как раз могла ей простить.

— Это не женщина, а паровой каток в человеческом обличье, — продолжал Генри. — Бедная, несчастная леди Цилиндрия! Невинную овечку отведут на бойню. Точнее, Бойни отведут на бойню.

— Но ведь книга леди Цилиндрии посвящена хорошим манерам, — пришла в панику Грейс. — Разве здесь возможны какие-нибудь разночтения? Что такого ужасного может сделать с ней Белинда Блэк?

— Не волнуйся, она что-нибудь придумает.

— А ты откуда знаешь?

Генри вздохнул.

— Писатель не должен выдавать свои источники. Но тебе я скажу. Одно время Белинда встречалась с моим другом. Редактором отдела путешествий «Светила». Как ты можешь понять, это очень удобно для получения скидок на авиабилеты и путевки. Но как только его уволили, Белинда отшвырнула его от себя, словно раскаленный камень. Если так можно выразиться, для нее это был тактический трах, — надеюсь, ты меня понимаешь.

Он заговорщически поднял бровь.

Грейс сглотнула комок в горле. Откуда ей было знать, что такое тактический трах? В Сент-Меррионе ее роль была прямо противоположной. Неужели Генри снова над ней издевается?

Но лицо Генри оставалось серьезным.

— Белинда бесцеремонно использует своих знакомых, в первую очередь мужчин. А сейчас, если верить моим старым друзьям, работающим в «Светиле», она вообще словно с цепи сорвалась. Хватает любого бедолагу, который, на свое несчастье, слишком долго смотрел в ее глаза-мухоловки. Подумать только, сейчас она где-то раздобыла себе ученого.

— Вот видишь, — решила вступиться за дьявола Грейс. — Быть может, Белинда меняется к лучшему.

Стала задумываться.

— Сомневаюсь. По-моему, притягательность этого ученого мужа состоит в том, что у него великолепные связи в мире политики.

— Вот как? — вздохнула Грейс.

Ученый со связями в мире политики. Вдруг она вспыхнула, не в силах больше выносить пристальный взгляд ореховых глаз Генри.

— Это напоминает тебе кого-то из твоих знакомых, да?

Грейс смущенно кашлянула:

— Отчасти. Точнее, я знаю одного ученого, тесно связанного с новыми лейбористами.

«По крайней мере, если верить тому, что он говорит», — мысленно добавила она.

Грейс всегда сомневалась в прочности связей Сиона с правительственными кругами — точнее, вообще сомневалась в их существовании. Но поскольку она встречалась с ним не ради этих связей, — а ради чего, она и сама не смогла бы объяснить, — ее сомнения не имели никакого значения.

— Но этот парень, похоже, очень много говорит, выдавая желаемое за действительное, — продолжал Генри.

Грейс кивнула, вспомнив исключительно неправдоподобное заявление Сиона о том, что его диссертацией заинтересовалась Чери Блэр.

— Пообещал Белинде пригласить к ней на «Чашку чая» Чери Блэр. Так что это была страсть с первого взгляда — разумеется, страсть получить интервью.

Генри пригубил кофе из чашки.

У Грейс внутри все перевернулось. Что там сказал Сион в прошлые выходные, когда они ездили к его родителям в Кеттеринг? «Я трахаюсь с честолюбивой любвеобильной шлюхой…»

— Как выглядит эта Белинда? — хриплым голосом спросила она.

Генри пожал плечами:

— Темноволосая. Громадные… я хочу сказать, — смущенно поправился он, — очень большой… мм… бюст.

«…с огромными титьками, которую я интересую только своими связями в политических кругах…»

Грейс почувствовала, что у нее на лбу высыпали крупные капли пота.

Увлекшись интересной темой, Генри продолжал весело щебетать:

— Правда, как выяснилось, в гонг он звонит много, а обедом не кормит. Этот тип просто одержим продвижением какого-то своего труда в защиту новых лейбористов. Едва ли это можно назвать стихией Белинды… Грейс, ты что-то позеленела. Тебе нехорошо?

— Нет, не волнуйся, все в порядке, — промямлила Грейс. — И давно они встречаются? — дрогнувшим голосом спросила она, осененная внезапной мыслью.

— Не очень, — фыркнул Генри. — Это не в ее духе. Самое большее, две недели.

Две недели. Грейс казалось, она не видела Сиона больше двух месяцев, но на самом деле, скорее всего, с последней встречи прошло чуть больше недели. Как раз с поездки в Кеттеринг.

— Умора, правда? — Генри в восторге хлопнул себя ладонями по коленям. — Судя по всему, последней каплей стало то, что он пригласил ее на ужин.

Облегчение захлестнуло Грейс такой мощной волной, что она едва не свалилась со стула. Значит, это все-таки не Сион. Он никогда никого не приглашал на ужин.

— Белинда разоделась в пух и прах, возомнив, что они пойдут в «Нубу», но, как оказалось, он имел в виду ужин у себя дома.

— У себя дома? — прошептала Грейс.

Генри кивнул.

— И ты ни за что не догадаешься, чем он ее угощал. — Он уже задыхался от смеха. — Даже я смог бы придумать что-нибудь получше, а мне доводилось есть глаза диких свиней и половые члены яков, разумеется, не говоря о сосательных камнях… Что ты сказала?

— Морковным омлетом, — пробормотала Грейс. — Он угостил Белинду морковным омлетом.

— Невероятно! Во имя всего святого, откуда тебе известно?

— Прошу меня извинить, — задыхаясь, выдавила Грейс, вставая из-за столика и выбегая из бара.

Утром того дня, когда вышел номер с интервью герцогини Танетской, Белинда умышленно пришла на работу еще позже обычного. В конце концов, только полные идиоты ждут на месте преступления, когда раскроется их злодеяние.

Первым указанием на то, что все прошло как надо, стала шмыгающая носом Лора, заведующая службой проверки, с которой Белинда столкнулась в туалете.

— Это просто ужасно, — с мокрыми от слез глазами выдавила Лора. — Никто не может понять, как такое случилось.

— А что случилось? — невинно захлопала глазами Белинда.

— Ты ничего не слышала? Насчет Мо?

Белинда опустила взгляд, опасаясь, что ее выдадут возбужденно мечущиеся зрачки.

— Я только что пришла на работу.

— О, это самый настоящий кошмар! — простонала Лора. — В интервью с герцогиней Танетской оказались просто жуткие ошибки. И служба проверки их пропустила.

Значит, тут никаких перемен. Белинда сжала губы, чтобы не рассмеяться. Весь ее план был основан на том, что ленивые подручные Лоры не потрудятся что-либо проверить. И, да снизойдет на них благословение, они не подвели.

— Впрочем, такая объяснимая ошибка… — шмыгнула носом Лора, нанося тушь на ресницы, нависшие над красными глазами.

Наконец-то справедливость восторжествовала! Перемена имени сына герцогини со Стана де Монфор на Сатану де Монфор заняла несколько секунд. А затем последовали небольшие дополнения, посвященные интерьеру квартиры и поведению детей герцогини.

— Потому что, разумеется, материалы Мо всегда были безупречными и не нуждались в дополнительной проверке. Она еще ни разу не допустила ни одной ошибки. За тридцать лет работы. Так что служба проверки ослабила бдительность.

— Понимаю, — попыталась успокоить коллегу Белинда.

Лора вздохнула.

— Говорят, Мо пролежит в больнице несколько месяцев.

Белинда едва сдержала радостный крик.

— В больнице?

Лора посмотрела на отражение Белинды в зеркале.

— Ты ничего не слышала? Когда Мо прочла свою статью, с ней случился сердечный приступ. Судя по всему, сердце у нее давно пошаливало, но она предпочитала об этом молчать. Ты же знаешь ее одержимость работой.

В больнице! Белинде захотелось танцевать. Результат превзошел ее самые смелые мечты.

— Такая трагедия, правда? И в довершение всего герцогиня Танетская подает иск за клевету на Мо и редакцию. Впрочем, я полагаю, что фраза «Сатана по имени, сатана по сущности» и материал о том, как мальчик дерется со своей матерью и бьет окна, это уже слишком.

Белинда подумала, быть может, она действительно чересчур увлеклась, но когда перед ней на экране компьютера была статья Мо, о половинчатых мерах не могло быть и речи. А известие о том, что у Мо возникли неприятности юридического характера, пожалуй, было даже важнее сообщения о больнице. Владельцы журнала очень не любили выплачивать по искам за клевету. Белинда вспомнила, что предшественник Кевина Грейсона освободил свой кабинет после туманного и, как впоследствии выяснилось, превратно истолкованного происшествия с участием моющего средства «Доместос», игуаны, монашки и футболиста премьер-лиги. Все подали иски и выиграли дело в суде — кроме игуаны.

— По-моему, сейчас главная проблема в том, — продолжала Лора, зачесывая седеющие волосы за уши, торчащие подобно ручкам сахарницы, — чтобы найти Мо замену.

— О, — Белинда попыталась сдержать торжествующие нотки, — по-моему, тут как раз ничего сложного и нет.

Она прошла прямо в свой отдел. Ее радостная ухмылка никак не вязалась с атмосферой подавленности, царящей в редакции. Можно подумать, кто-то умер. Эх, если бы! Вот тогда все действительно было бы просто замечательно.

— Фран, — окликнула Белинда тематического редактора. — Помните, мы говорили про шанс, который появится в случае ухода Мо?

Фран подавленно взглянула на нее.

— Кажется, он появился! — восторженно воскликнула Белинда.

«Белинда Блэк!» — звучал в голове Грейс насмешливый голос. Значит, у Сиона все-таки есть другая. Только это не одна из университетских «аппаратчиц» или тех тоскующих по любви женщин, кто по субботам колотит в ведра на демонстрациях протеста. Сион связался с самой неприятной женщиной с Флит-стрит. С такими заоблачными амбициями, что в сравнении с ней Мадонна покажется скромной девочкой. Журналисткой из бульварного издания, олицетворяющего все то, что Сион, по его собственному утверждению, ненавидел всеми фибрами души. Судя по всему, он запел другую песню, решив, что журнал поспособствует его карьере, — хотя, по-видимому, Белинда Блэк также надеется использовать Сиона в своих целях. «Тактический трах», — в ярости подумала Грейс, вспоминая слова Генри.

— Беспринципный ловелас, мать твою! — в сердцах воскликнула она, заворачивая за угол. — И-извините, — ахнула она, наткнувшись на двух иностранных туристов, разглядывающих витрину магазина.

Они удивленно посмотрели на нее — сумасшедшая англичанка, разговаривающая сама с собой. А она действительно сумасшедшая. Спятила. Другого объяснения нет. Терпеть вечное отсутствие Сиона, его грубость, злопамятство, постоянные издевки по поводу ее принадлежности к среднему классу, полицейский контроль над всем, начиная от языка и кончая тем, кто убирает у нее в квартире. Грейс сказала бы, что Сион простирал ей мозги, если бы можно было представить, как он хоть что-то стирает. Она принялась яростно колотить кулаками по нагретой солнечными лучами стене здания, воображая, что это лицо Сиона. Она была слишком раздражена, чтобы плакать, поэтому перестала дубасить стену, как только у нее защипало глаза от боли.

«Ну, как только я могла?» — думала Грейс, потирая ушибленные кулаки и пытаясь распутать клубок мыслей в голове. Как только она могла: а) оказаться такой дурой, б) ни о чем не догадываться и в) так ошибаться, в то время как все остальные были правы? У нее внутри все перевернулось при мысли о том, что скажет леди Армиджер, когда узнает правду. Если узнает правду. Впрочем, у ее матери есть какое-то особое чутье на подобного рода вещи; можно не сомневаться, новость уже на полпути в Венецию, упакованная в дипломатическую почту.

В сумочке пронзительно зазвонил сотовый телефон. Если это снова ее мать, звонит по поводу того треклятого ужина…

— Да? — отрывисто бросила в трубку Грейс.

— А, привет, крошка.

— Сион!

Именно сейчас! И как только у него хватило наглости! Грейс захлестнула волна ярости, тотчас же сменившейся смущением. Сейчас нет необходимости спрашивать у него, где он был все это время. Она и так это знает. Так что же ему нужно?

Голос Сиона был совершенно спокойным. Уверенным.

— Слушай, ты меня извини, я тут пропадал пару дней. Знаешь, минуты свободной не было.

— Да, — процедила сквозь стиснутые зубы Грейс. — Знаю.

— Работы по горло.

— Я так и поняла.

Грейс мысленно представила себе полногрудую Белинду Блэк.

— Но сейчас все худшее позади.

«То есть она дала тебе от ворот поворот», — подумала Грейс. Этот звонок не случаен. Значит, Сион решил, что она к нему вернется, так?

— Вот я и подумал…

— Что? — резко спросила, Грейс, ожидая продолжения.

— Быть может, ты сегодня вечером свободна, дорогая?

— «Дорогая» в том смысле, что не дешевая?

Несмотря на обстоятельства, Грейс внутренне просияла, радуясь своей шутке.

Однако Сион пропустил ее мимо ушей.

— Я бы мог к тебе заглянуть, ты бы приготовила чего-нибудь вкусненькое, мы посмотрели бы видак. Провели бы вечер вместе. Мы уже так давно не были вдвоем…

Его голос стал тихим, вкрадчивым.

— Вот ты сам все и сказал, — выпалила в ответ Грейс.

По ее подсчетам, не меньше месяца. Когда-то при мысли об интимной близости с Сионом у нее внутри все забурлило бы от восторженного предвкушения, приправленного признательностью. Сейчас же она ощутила только горечь.

— Пошел к черту!

Но Грейс уже чувствовала не столько злость, сколько усталость.

— Гм, ну да ладно. Что ж, если не хочешь, чтобы я пришел к тебе в гости, сегодня вечером будет дискотека солидарности в…

— Все кончено, Сион. — Произнеся эти слова вслух, Грейс ощутила странное облегчение. Она добавила тоном, в котором прозвучало что-то похожее на вежливость: — Больше мне не звони.

Она нажала на красную кнопку. Разговор окончен. Все окончено. Вернувшись домой, она первым делом соберет вещи Сиона и выбросит их на помойку — хотя именно там он их, судя по всему, и нашел.

Грейс убрала телефон в сумочку, чувствуя себя так, словно ее неожиданно выбросило на берег бушующего моря. Уставшей, но умиротворенной. И признательной. Сердитый шум в ушах прекратился. Только сейчас она заметила, какой солнечный и чудесный сегодня день.

Грейс повернула назад. Генри. По крайней мере, теперь больше не осталось никаких препятствий. Она вернется в бар, все объяснит, уладит все недоразумения. Грейс все ускоряла и ускоряла шаг, так что при приближении к отелю уже почти перешла на бег. Чуть не оттолкнув с дороги швейцара в цилиндре, она взбежала по широкой лестнице, застеленной красным ковром, и ворвалась в бар. Но Генри Муна там уже не было.

— У нас замечательные новости, — радостно объявила Элли, когда Грейс возвратилась в редакцию.

— Вот как?

Единственной хорошей новостью для Грейс на данный момент было бы известие о том, что Сион плавает в обществе рыб в Темзе. В том смысле, в каком об этом говорится в «Крестном отце».

— Да, — подтвердила Элли, вопросительно посмотрев на подругу. — Пока тебя не было, звонили из «Субботнего вечернего обозрения» — ну, ты знаешь, эта еженедельная телепрограмма, в которой обсуждается текущее положение. Им были нужны жертвы на ближайшую субботу. Я предложила Эвфемию, и, о чудо, они согласились.

Грейс облегченно вздохнула. Наконец-то у Эвфемии Огден появится возможность заявить о себе во всеуслышание. И не откуда-то, а с экрана телевизора. Какие бы неприятности ни обрушились на голову Грейс в последние дни, по крайней мере Эвфемия слезет с ее шеи. Хотя бы на какое-то время.

— Отлично, — сказала Грейс, постаравшись изобразить больше энтузиазма, чем она чувствовала.

— Теперь менее приятное, — продолжала Элли. — Мне только что перезвонила Белинда Блэк. К сожалению, она больше не хочет брать интервью у леди Цилиндрии.

— Это еще почему?

— Потому что, — вздохнула Элли, — она больше не занимается «Перерывом на чашку чая». До тех пор, пока не поправится Мо Миллз, Белинда будет вести ее колонку. А для колонки Мо Миллз, судя по всему, нужна более крупная рыба. Наша Цилиндрия недостаточно велика. Хотя от рыбы, если честно, у нее много. Ты можешь себе представить, про кого собирается написать Белинда?

Грейс пожала плечами:

— Про кого?

— Про Шампань Ди-Вайн, — простонала Элли. — Очень трогательно, ты не находишь? Самая знаменитая светская красавица Великобритании, лично знакомая с членами королевской семьи, супермодель, ставшая журналисткой, а затем кинозвездой… — Она скорчила гримасу. — Знаменитая своей знаменитостью. Помнишь, как газета «Сан» назвала ее «собирательницей звезд», поскольку Шампань знакомилась исключительно с теми, кто находится в зените славы?

Грейс кивнула. Наверное, ей следовало прийти в ярость при известии об оскорблении, нанесенном леди Цилиндрии, однако в настоящий момент ее резервуары ярости были пусты.

— А я полагала, Шампань уехала в Голливуд, — рассеянно произнесла Грейс, пытаясь пробудить в себе хоть какие-то чувства в отношении Белинды Блэк.

Казалось, это должно быть так просто. Грейс ни разу в жизни не встречалась с этой женщиной, которая, тем не менее, почему-то решила разрушить ее карьеру, предварительно поступив точно так же с ее взаимоотношениями с Сионом.

— Она действительно летала в Лос-Анджелес, — подтвердила Элли. — Вместе с тем кинопродюсером, с которым познакомилась после того, как поссорилась с Маттом Локком.

— С известным модельером, — кивнула Грейс, вспоминая мили газетных публикаций, посвященных похождениям Шампань.

Эта женщина как магнитом притягивала к себе журналистов бульварных изданий; каждый ее поступок широко освещался в желтой прессе. Чего никак нельзя было сказать о бедной старушке Цилиндрии в строгом твидовом костюме, знающей, как правильно очистить банан при помощи ножа и вилки.

Можно ли удивляться тому, что Белинда Блэк клюнула на что-то настолько очевидное, настолько притягательное? Грейс снова безуспешно попыталась развести пары злости. Она уже успела понять, что сожаление по доводу разрыва никак не связано с полногрудой обольстительницей. А ощущение упущенной возможности волновало ее больше, чем Сион. Но, грустно рассуждала Грейс в автобусе по дороге в редакцию, с какой стати Генри должен был ждать ее в баре? С какой стати ему добиваться встречи с какой-то профессионально некомпетентной истеричкой, с рекламным агентом, не умеющим толком организовать интервью на радио? Что хуже, не догадался ли Генри, что существует связь между рассказанной им историей и возлюбленным Грейс? Вывшим возлюбленным, решительно поправилась она.

— Наверное, Шампань пришлось учиться управлять креслом-каталкой, — язвительно продолжала Элли. — Этому продюсеру уже под девяносто. Она говорила, он делает из нее большую звезду. Насчет звезды не знаю, большая Шампань и без него. По крайней мере, что касается бюста. Разве ты не помнишь? — спросила Эл опуская взгляд на свое откровенное декольте. — Шампань всегда говорила, что она знаменитость не А-категории, а скорее FF-категории.

— Так почему же она все-таки возвращается? — спросила Грейс.

Полностью потеряв к Шампань интерес, она гадала, какое ей до этого дело.

— Ей предложили роль в новом фильме Гая Ричи «Бетонные башмаки». В эпизоде там Ред Кемпион, он играет какого-то гангстера. Судя по всему, Мадж и Гай теперь лучшие друзья Шампань. Из Калифорнии она вернулась, по ее собственному утверждению, полностью духовно очищенная: аштанга-йога, каббалистика и все такое…

Грейс ее уже не слышала, потонув в пучине презрения к самой себе.

Какой же бестолковой дурой должен считать ее Генри Мун! Несомненно, теперь к предыдущим вердиктам «готовая спать с первым встречным» и «полная бестолочь» добавилось новое определение: «спятившая». Но разве можно его в чем-то винить? В конце концов, именно она была виновна в серии рекламных катастроф, в сравнении с которыми случай с графиней Уэссекской[3] выглядел бы досадным недоразумением. Так что для обоих будет лучше, угрюмо подумала Грейс, если они больше никогда друг друга не увидят.

— Да, чуть было не забыла, — ворвалась Элли в ее грустные размышления. — Насчет «Субботнего вечернего обозрения». Они попросили нескольких человек, и я предложила Генри Муна. Надеюсь, ты не будешь возражать против того, чтобы и его захватить в студию. Если Эвфемия выдохнется, у тебя будет резерв.