Неоспоримый

Глава 9

Нико

Возможность не так незаметно вернуться в жизнь Чески представилась мне очень быстро. Несколько недель, в течение которых я занимался физическим оздоровлением своего тела, ведением бизнеса и долгими беседами с друзьями и коллегами о текущих ситуациях, не давали мне покоя.

Я не хотел ничего меньше, чем каждую частичку ее тела.

Ческа, вероятно, растворилась бы в воздухе, если бы могла слышать мои мысли. Я не был человеком, который отказывал себе в том, чего желал, или позволял этому ускользать у меня из рук из-за текущих проблем. Ничто стоящее никогда не давалось легко. Меня мало заботило то, что я встретил ее совсем недавно. Я был рабом этого притяжения. Оглядываясь назад, я должен был знать лучше, чем откладывать это на потом.

Дедушка запер мою бабушку в течение нескольких дней после знакомства с ней, вопреки желанию обеих их семей. Они стали мужем и женой через неделю после знакомства друг с другом и были женаты пятьдесят лет, прежде чем он неожиданно скончался от не выявленного порока сердца. Мужчина, по которому я скучал каждый божий день.

— Ты узнаешь, что она твоя, — обычно говорил дедушка. Но я не до конца верил в это, пока это не случилось со мной.

Хавьер испытал это много лет назад. Леона попала в поле его зрения, и с тех пор его мир охватил ее. Они были одной из самых счастливых пар, с которыми я когда-либо сталкивался. Она была хороша для него, а он для нее. Даже если она заставляла его преследовать ее почти год, это окупилось.

Я не говорил, что любил Ческу, потому что любовь вырастала на фоне проникновения в другого человека и путешествия, чтобы узнать его изнутри. Я почувствовал это притяжение к ней и с уверенностью понял, что потенциал был на лицо. Любовь с первого взгляда была ерундой, но я верил в связь и инстинкт.

Я устроил женщине, о которой идет речь, экскурсию по моему дому, желая, чтобы она чувствовала себя здесь комфортно. Ческа осмотрелась вокруг, похвалив дизайнера за работу внутри. Дом был сделан со вкусом, с чувством расслабленности. Леона попала в точку, когда я изложил свои предварительные условия, она была на седьмом небе от счастья от комплиментов, в то же время смущенно склоняя голову. Я любил ее как сестру, гораздо больше, чем свою сводную сестру, которую видел всего несколько раз за эти годы.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть еще недвижимость по всему Коста-дель-Соль? — Ческа вытаращила глаза, снимая с головы солнцезащитные очки и устраиваясь поудобнее в шезлонге.

Я расставил обе ноги.

— Да, у меня есть арендуемая недвижимость и бизнес.

— Ты хорошо зарабатываешь на них?

Она намекнула, без сомнения, желая вытянуть из меня каждую незначительную деталь, чтобы узнать больше.

— Деньги — это просто деньги.

— Говорит человек, которому это достаточно удобно, может обойтись без этого, — возразила Ческа, но без ехидства. Просто высказывала обоснованную мысль.

Я спрятал усмешку, вытирая рот рукой. Верно.

— Я совладелец множества баров и клубов, в основном в марбелье. Несколько разбросаны по побережью. Кроме того, я единственный владелец тренажерных залов для апперкотов, которые созданы специально для ММА.

— ММА, да? Такой маленький мир. Мой брат дружит с Беном, который, так уж случилось, один из твоих лучших друзей.

Она сделала паузу; мысли отразились на ее лице. Мне понравилось, что ее реакции по лицу и телу было легко прочитать. Не принужденная и не наигранная, как у многих женщин, с которыми я сталкивался.

— Ты знаком с моим братом Джошуа? Он знает тебя?

— Я знаю его только по тому, что его упоминал Бен.

И обыски, которые Хавьер провел от моего имени, после того как выяснил, кто такая Ческа.

Я сменил тему, уже полностью зная ее ответ.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? Не медсестрой, не так ли? — подразнил я.

Ческа от души рассмеялась.

— Определенно нет. Я одобряю тех, кто выбирает это в качестве карьеры, но это не для меня, — она вздрогнула. — Я парикмахер… в настоящее время безработная. Отсюда мой импровизированный длительный отпуск здесь.

Откинувшись на спинку шезлонга, я подобрал ноги, чтобы лечь, забыв, насколько они удобные. Я недостаточно ими пользовался.

— Когда ты планируешь вернуться в Великобританию?

Нерешительная пауза, она поджала губы.

— У меня нет точной временной шкалы. Когда я буду готова, я думаю.

Она пожала плечами, но ее плечи были напряжены. Вероятно, проникая в ее сознание, где мы оказались вместе после того, как согласились быть в отношениях, я заранее заметил сомнения, промелькнувшие на ее лице. У меня есть планы, не волнуйся.

— Прекрати задавать вопросы, — объявил я. — Ты сейчас не работаешь, хорошо, расскажи мне подробнее о том, чем ты хочешь заниматься. Парикмахерское искусство, или у тебя есть другие карьерные пути, которыми ты хотела бы заняться?

— Парикмахерское дело — это было для меня, всегда, сколько я себя помню. Я ненавидела обязательное посещение школы. Мне не терпелось поступить в колледж и овладеть навыками, в которых я теперь уверена, — ее взгляд на мгновение отвелся. — Школа не предназначена для тех, у кого под кожей кипит творческий потенциал, кто мечтает выйти за рамки обычной, стандартизированной работы.

— В школе тебе было тяжело? — я уловила невысказанные слова.

— Очень. Мне повезло, что у меня было несколько хороших друзей и семья.

Я свесил ноги, усаживаясь боком на шезлонг, чтобы уделить ей все свое внимание. Солнцезащитные очки скрывали ее глаза цвета озера, в которых я мог утонуть. Ты уже утонул в них.

— Что случилось? — спросил я, заинтригованная.

— Ничего серьезного, скорее продолжение проблем, в основном с учителями, представляешь? — она покачала головой. — Я получила одни из самых высоких оценок по всем предметам в рамках моих GSCEs, но в течение многих лет до этого меня высмеивали за то, чем я хотела заниматься. Говорили, что я слишком умна, чтобы стричь волосы, что я могу заняться чем-то большим и лучшим, что я оказывала себе медвежью услугу и впустую тратила свой потенциал. Вероятно, не помогло и то, что мой брат был непреклонен в выборе пути борьбы. Мы были умными братьями и сестрами, и школа смотрела на нас и таких, как мы, свысока, желая продемонстрировать, что их ученики идут к светлому будущему, а не к тому пути, по которому мы шли. Я заботилась только о том, чтобы получить проходные баллы за свой курс в колледже, но когда взрослые сплотились против тебя и поверили своим собственным словам, заставив меня поверить, что я пожалею о своем выборе — это нанесло еще больший ущерб, когда они были теми, кто должен был поддержать тебя, — она нахмурилась.

Ческа была права насчет того, что взрослые причиняли вред ребенку, но это было не только потому, что они думали, что это правильно. Это также был пример конформизма — контролировать их. Не думай об этом. Мой взгляд упал на мою татуировку, и я отбросил бесполезные мысли, которым здесь не было места.

— И тебя беспокоит, что они могли бы сказать, если бы увидели тебя сейчас?

Я побарабанил пальцами по своей ноге.

— Нет, да. Я не знаю! — она выдохнула, снимая солнцезащитные очки, и села. Буря эмоций отразилась в ее взгляде. — Это все еще рана, которая однажды поднимает свою уродливую голову при голубой луне. Не помогает и то, что я потеряла работу и уехала. Я пытаюсь во всем разобраться и планировать дальнейшие действия, но иногда мне кажется, что я просто убегаю от своих проблем.

— Расскажи мне, какие у тебя планы.

Ее охватила неуверенность.

— Есть несколько вариантов, но я знаю, что я хочу делать. Если это возможно.

— Хочешь мой совет?

Я не стал ждать ее подтверждения, потому что ей нужно было услышать, что я хочу сказать.

— Тебе нужен четкий план, чтобы выполнить его, и ты должна быть последовательна в работе над ним. Ты разрабатываешь стратегию. Конечно, тебя может обескуражить время, затраченное на то, чтобы добраться туда, но ты должна расставить детали по нужным местам в определенное время. Планируй на долгосрочную перспективу. Если это произойдет раньше, чем ожидалось? Это бонус.

— Это то, чем ты занимаешься? — спросила она.

Моя штанга быстро ударилась о тыльную сторону моих зубов.

— Да. Я играю в долгосрочную игру и соответственно приспосабливаюсь к возражениям по ходу дела. Что касается твоих возможностей и того, чего ты действительно хочешь, перестань думать о мелочах. Мысли масштабно. Требуй большего.

Эти последние слова заставили ее глаза вспыхнуть голодом, когда она представила, как я произносил их в последний раз.

— Теперь скажи мне, чего ты хочешь. И чего ты добьешься, — потребовал я.

Она скрестила ноги, черты лица просветлели.

— Салон, принадлежащий исключительно мне. Я не хочу быть на главной улице, как ведущие имена. Я хочу, чтобы большое здание, на которое никто не обращал внимания, находилось в нескольких минутах ходьбы от транспорта, и определенно нужна парковка. Немного в стороне от проторенных дорог, что придает ему атмосферу роскоши с оттенком таинственности. Как уединенное место. Я хочу, чтобы оно было деревенским, с успокаивающей энергией. Но то, что я хочу в тех местах, которые я бы предпочла, похоже на поиски иголки в стоге сена, — она поджала губы. — Это большое желание, над которым я работаю. Скорее всего, мне понадобится квартира наверху, чтобы я могла оплачивать расходы как отдельное жилье на той же земле, где я могла бы жить.

Ческе потребовалось мгновение, чтобы перевести дыхание, заметив мою усмешку.

— Почему ты так улыбаешься?

— Слышать, как ты так страстно говоришь о том, чего хочешь достичь, заводит меня, — я подмигнул.

Легкий румянец появился на ее щеках.

— А как насчет твоего бизнеса?

— О каких компаниях ты хочешь узнать?

Подняв палец одним минутным движением, я поплелся на кухню, захватив несколько охлажденных бутылок воды для нас обоих.

Одной рукой я снял футболку, следуя за взглядом Чески, когда ее глаза пробежались по моей скульптурной груди, над которой я чертовски усердно работал. Поддерживать форму было необходимостью для бойца ММА, даже если в последнее время я не так часто участвовал в боях. Это все еще было частью меня. Мне также пришлось соответствовать визуальным ожиданиям от того, что я являлся владельцем тренажерных залов. Плюс, это был приятный толчок для самомнения, когда твое тело ценили.

Мой член затвердел, натягивая джинсы от ее внимания. Отчаянная потребность прижать ее к краю бассейна и трахнуть голой промелькнула в моей голове. Очень скоро.

— Ческа, мои ограничения ограничены.

— Ты говоришь на двух языках.

Она вскинула голову, прикусив нижнюю губу. Но я знал, что она не поняла моих слов.

— Да.

Было сказано, что английский — это тот язык, на котором говорит и понимает большая часть населения в разных регионах мира. Я говорил на этом языке с детства. Я не мог вспомнить, чтобы мне это не удавалось. Я даже видел яркие сны на английском и испанском.

— Итак, расскажи мне, что влечет за собой бизнес Нико Наварро…

Я аккуратно опустил некоторые пункты. Так мы и провели следующие несколько часов.

Миновав въездные ворота, я повел свой "Порше" по широкой двухкилометровой подъездной дорожке. Пальмы и цветы были очаровательно расставлены по обе стороны дороги на фоне круглогодично ухоженной травы, которая никогда не желтела на солнце. В поле зрения появился обширный особняк.

Я намеренно припарковался перед главным входом просто потому, что знал, что это приведет моего отца в ярость, испортив эстетику. Но я не планировал оставаться здесь надолго, и, судя по тому, что я мог видеть дальше, только его машины стояли под навесом, что означало отсутствие посетителей. Идеально.

Гаэль — дворецкий — открыл дверь. Он ворчливо заметил, как я припарковался, зная, что я сделал намеренно.

Мужчина постарше похлопал меня по плечу.

— Офис.

— Спасибо.

Повернув направо, я зашагал по узорчатому кафельному полу, больше ни на кого не натыкаясь. Я вошел в открытую дверь, и он поднял голову от бумаг на своем столе. Я сел на один из многочисленных диванов напротив него, отмечая его неодобрительный взгляд на мой повседневный наряд, резко контрастирующий с его костюмом-тройкой.

— Ты звонил.

Я небрежно закинул ногу на колено.

— Весь твой имидж нуждается в полной перестройке, — заметил он.

— Я приму твой совет к сведению.

Закрыв папку в кожаном переплете, в которой лежали документы, он отодвинул ее в сторону, подальше от моего поля зрения. Мой отец не торопился устраиваться поудобнее на своем кожаном троне, сцепив руки, как будто проводил важную деловую встречу, а не разговаривал со своим сыном.

— Твой брат может унаследовать все, если ты не сделаешь шаг вперед.

Прямо в яремную вену, никакого приятного приветствия. Я к этому уже привык.

— Позволь ему, — я безразлично пожал плечами. — Он мне не брат только потому, что от тебя забеременела одна из твоих шлюх.

Мой отец регулярно и открыто выходил за рамки своего брака, не заботясь о том, какое влияние это оказывало на мою мать, которая теперь была лишь оболочкой своего прежнего "я". Но она не бросила бы его, как бы сильно я или ее родственники ни умоляли ее об этом. Ее ждала система поддержки, но пока она сама не захотела бы, мы ничего не могли сделать.

Моя сводная сестра — Аделла — была достаточно милой. У нас почти не было отношений, хотя из-за того, что она была женщиной, и в глазах нашего отца она считалась бесполезной. Следовательно, ее не часто приводили с собой. Но мой сводный брат? Я не хотел иметь ничего общего с ребенком шлюхи.

С тех пор, как мы были представлены друг другу детьми — Матео, будучи всего на два года младше меня, — изо всех сил старался усложнить мне жизнь, создавая проблемы с моим бизнесом и людьми, которых я знал. Все, чего я хотел, это отвести взгляд, притвориться, что его не существует. Он затаил на меня обиду размером с планету, скорее всего, считая, что что-то упустил в своей жизни, и хотел быть любимчиком нашего отца. Я бы хотел, чтобы он был таким.

— Ты, Николас, мой наследник. Мое наследие, — его тело было невозмутимым, но ноздри слегка раздувались, подчеркивая его раздражение.

— Как ты так любезно заметил, я не единственный. У тебя есть другой вариант, я предлагаю тебе воспользоваться им.

— Ты неблагодарный сукин сын.

Было время, когда я уважал Гектора Наварро и равнялся на него, но это было до того, как я понял, как далеко он зайдет, чтобы привлечь меня к своим планам, действовать от его имени и что это повлечет за собой. Стать его копией. Ни хрена себе. Было достаточно плохо видеть наше сходство бок о бок, я был его точной копией.

Я проигнорировал его оскорбление; оно было не первым. К сожалению, оно не будет последним.

— Я предоставил тебе передышку для игр вне нашего семейного бизнеса, но пришло время тебе присоединиться к нам и занять свое законное место. Не заставляй меня действовать силой.

Мое законное место, уточнил он, но при этом под его постоянным присмотром. Где он мог бы контролировать и использовать меня для своей выгоды, потому что считал, что может регулировать мою жизнь во всех сферах. Этого не происходило.

Мой отец никогда не хотел детей. Ему нужны были инструменты, которые давали бы ему преимущество.

— Ничего не поделаешь, — подтвердил я.

В кармане зажужжал телефон с сообщением, но я проигнорировал его.

Гектор встал, опершись кулаками о стеклянный стол. Я молча молился, чтобы он сдался.

— Ты понимаешь, что поставлено на карту?

— Да. Возможно, это преподаст тебе хороший урок: не давай от моего имени обещаний другим, которые ты не можешь выполнить.

Я поднял бровь. Это был первый раз, когда я увидел его с моего тридцатилетия, когда он обрушил на меня ошеломляющую новость и ожидал, что я подчинюсь. Я отреагировал не очень хорошо.

Удивительно, но прошло несколько недель, прежде чем он упомянул об этом снова. Я был рад, но это выбило меня из колеи. Он был безжалостен, эгоистичен и использовал бы любые средства, необходимые для того, чтобы добиться моего согласия. То, чего я постоянно пытался избежать. Бесконечная задача.

Его ухмылка была злобной.

— О, ты придешь в себя, и как падут могущественные.

Я поднялся с дивана.

— Если это все?

Как ни странно, хотя моя семья была коренными испанцами, нашим основным языком был английский. Влияние Гектора, к большому неодобрению его родителей. Однако я был благодарен за формулировку. Она послужила своим целям.

Не дожидаясь ответа, я повернулся к нему спиной и сдержала закипающий гнев, который он, казалось, легко вызывал. Я свернул в сторону по коридорам и поднялся по лестнице в комнаты моей матери, хрустя костяшками пальцев.

Постучав в приоткрытую дверь, я вошел. Моя мать сидела за туалетным столиком, нанося боевую раскраску. В ее глазах застыло отсутствующее выражение, как будто она выполняла все действия, не задумываясь.

Подойдя к ней, я наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Мама

Легкая улыбка скользнула по ее губам. Она отложила кисточку для макияжа, и ее рука погладила меня по щеке.

— Нико, мой красивый мальчик.

Внешне я поморщился от ее похвалы, вызвав смех в ответ. Я сел на стул рядом, наблюдая, как она вернулась к своему занятию по нанесению макияжа на лицо. Не то чтобы я верил, что ей это нужно. Романа Наварро была элегантной женщиной; то, что ей перевалило за сорок, не умалило ее классической красоты.

— Ты видел своего отца? — спросила она, раскладывая вещи по ящикам.

— Кратко, — ответил я, зная, какими будут ее следующие слова.

— Ты должен сделать так, как он просит.

— И как тебе это удается? — я наклонил голову, в моем тоне прозвучала язвительность.

Она устало вздохнула.

— Я приняла свое место в этой семье, в этой жизни. Я не жалею об этом, в конце концов, я родила тебя, не так ли?

Не говоря уже о том, что ее вынудили порвать со своей частью семьи, приковав к жизни, полной бессмысленных задач, ее личность давно сменилась покорностью. Это было разочаровывающе, но я понимал, что многого не знал.

Родственники с ее стороны жили в Барселоне, и делали это уже много лет. У меня были бабушка с дедушкой, дяди, тети, двоюродные братья и сестры, с которыми я встречался несколько раз, когда был моложе. Наконец-то восстановив трещину, вызванную Гектором, я связался с ними много лет назад, и теперь мы поддерживали регулярные контакты. Они ничего так не хотели, как вернуть свою дочь и сестру домой, к ним, вернуть ее к жизни.

У меня не было выбора, кроме как похитить ее, ехать десять часов или лететь коротким рейсом. Честно говоря, я верил, что она найдет дорогу обратно. Так что, пока она не была готова, я мог только поддерживать ее. Даже если это означало выслушивать ее нелепые представления о том, как я должен слушаться ее мужа.

— Какие у тебя планы на сегодня? Я заметил платье, висевшее снаружи шкафа.

— Благотворительное мероприятие в отеле. Его спонсирует "Наварро Индастриз". Оказалось, что это довольно громкое мероприятие, даже Ортисы приехали из Мадрида.

Она схватила наряд и прошествовала в ванную, закрыв дверь, чтобы переодеться.

Я выудил телефон из кармана, двигая челюстью из стороны в сторону.

Хавьер: Семья Ортис и их окружение вскоре приземляются на близлежащем частном аэродроме. Первая остановка Гектор.

Нико: Сейчас ухожу.

Мама неторопливо вышла из ванной, разглаживая несуществующие складки на своем платье. Я встал и легонько поцеловал ее в щеку.

— Скоро увидимся.

Она сжала мою руку.

— Останься.

— Почему? — мой взгляд стал жестче. — Это потому, что семья Ортис должна появиться с минуты на минуту? Потому что Гектор думал заманить меня сюда, чтобы у меня не было выбора, кроме как столкнуться с проблемой, которая меня не касается?

Мне не нравилось, когда мной манипулировали. Даже если это была не совсем ее вина.

— Что теперь будет, мама? Преподадут ли они мне урок ведения бизнеса, основанный на соблюдении требований? Прижмут меня к земле и изобьют до полусмерти, приставив к моему сердцу пистолет, соответствующий ножу в спине?

Слезящиеся глаза свидетельствовали о ее беспокойстве, так же как и легкая дрожь в теле.

— Ты считаешь меня настолько слабых, что я перевернусь с ног на голову и позволю диктовать мне свою жизнь? Что я не выстою против них всех? — я фыркнул. — Ты, должно быть, забыла, кто я такой.

Не оставив у нее никаких сомнений в моих словах, я сбежал по ступенькам, помахав Гаэль рукой. Напряженное выражение лица и скрещенные руки Гектора дразнили меня на полпути по подъездной дорожке, когда он стоял у входа и смотрел, как я уходил.

Я объехал три затемненные машины и нажал ногой на акселератор, выезжая на главную дорогу. Открыв ее, я остановил "Порше" без включенной музыки, прислушиваясь к гудению двигателя. Пятнадцать минут спустя я припарковался на подъездной дорожке к дому бабушки, и она встретила меня у двери.

— Мой любимый, — напевала она.

Я заключил ее в объятия. Она была крошечной по сравнению с моими шестью футами четырьмя.

— Ты всем это говоришь, бабушка. Я больше не чувствую себя таким особенным.

Я ухмыльнулся, она отстранилась и прижала кухонное полотенце к моему бедру. Дикая женщина.

Выругавшись мне вполголоса, она указала на стул, беззвучно проинструктировав. Я положил телефон на стол, на всякий случай, если возникнут проблемы, о которых мне нужно будет знать немедленно. Она вернулась, передала мне кофе и села напротив. Мое внимание привлекло кресло дедушки во главе стола, я почти представил его мысленным взором, сидящим с нами. Прошло семь лет с тех пор, как он скончался, но боль от этого не утихала.

— Я всегда могу сказать, глядя на тебя, когда ты видел Гектора, — заявила она.

— И как?

— Твое тело напряжено, ты сдерживаешь себя от взрыва убийственным блеском в глазах.

Я вытер лицо рукой, взяв кофе и пытаясь избавиться от своего взвинченного настроения.

Она вздохнула.

— Что он натворил на этот раз?

— Чего же он еще не сделал? — я заметил и объяснил ей последнее, наблюдая, как вспыхивают ярость и недоверие.

— Он насмехается над именем Наварро! Компания, которую твой дедушка построил с нуля, уважаемый бизнес, в котором людям нравилось работать. Теперь там полно коррумпированных бизнесменов, набивающих карманы и наслаждающихся добычей в ущерб тем, кто усердно работает, чтобы приносить домой честную зарплату.

Схватив ее за руку через стол, я нежно сжал.

— Я знаю. Это полный бардак. Я не хочу иметь ничего общего с этим бизнесом.

— Я не виню тебя, как и твой дедушка.

В двадцать пять лет, после его смерти, я унаследовал от него значительную сумму денег, которая должна была быть передана мне независимо от того, умрет он сам или нет. Он знал о тех ожиданиях, которые возлагались на меня в том возрасте, и дал мне возможность отделиться от его сына, к большому огорчению Гектора. Их отношения стали натянутыми — даже с бабушкой — задолго до его смерти.

Эти деньги дали мне преимущество перед моим отцом, достаточное, чтобы позволить мне прокладывать свой собственный путь без посторонней помощи в течение многих лет. Он постоянно вел мое дело последние пять лет, хотя в последний год — особенно. Теперь я знал почему.

— Давай больше не будем его обсуждать. Наверное, это принесет в дом несчастье, — заметил я, и она заливисто рассмеялась.

Как раз то, чего я хотел.

— Хочешь чего-нибудь поесть? — она начала вставать, я покачал головой. — Ты слишком стройный.

Обе мои брови недоверчиво приподнялись. Я искренне полагал, что ее зрение, должно быть, ухудшалось из-за старости. Она просто привыкла к более крупному телосложению своего мужа, который был крупным мужчиной — вероятно, из-9а того, что его жена перекармливала его во имя любви.

— Нет. Перестань пытаться откормить меня. Статистика моего тела безупречна. Кроме того, я кое-кого встретил, — я добавила последнее замечание, зная, что она согласится. Это сработало.

— Наконец-то, — на её лице появилась кошачья улыбка. — Заняло больше времени, чем ожидалось. Сомнений нет?

Она имела в виду то, о чем дедушка всегда упоминал, что ты встретишь того, кто тебе подходит, и у тебя не будет сомнений, что он твой.

— Никаких.

Во всяком случае, не для меня. Хотя я был уверен, что они у Чески были.

— Я пытался оттолкнуть ее, дважды. Но это не сработало.

Я пожал плечами, теперь это меня не огорчало. Разговаривать с бабушкой о чем угодно в моей жизни было для меня обычным делом.

— Мы, Наваррос, падаем сильнее других, — сказала она, как будто ожидала, что у меня в глазах с первого взгляда появятся сердечки, как у нее. — Вселенная поместила ее на твоем пути, пока ты не принял то, что она от тебя хотела. Я хочу встретиться с ней, но тебе нужно, чтобы Гектор не узнал о ней, — она откинулась на спинку стула. — Думаю, мне придется подождать.

Я допил свой кофе.

— Я в курсе. Поверь мне, ты познакомишься с ней в свое время.

— Не испорти все еще до того, как оно началось, Нико, — предупредила она, чувствуя, как ее охватывает грусть. — Твоя личность станет лучшей частью тебя. Когда ее нет рядом, ты будешь скучать по ней каждую минуту. Все незначительные мелочи — это то, что я помню и лелею больше всего.

Подойдя к ней, я заключил ее в объятия. И все же она не плакала, никогда не плакала при других. Она была гордой женщиной, которая добивалась большей части своей жизни без любви всей своей жизни рядом с ней.

— Нам всем его очень не хватает, — признался я, и это была чистосердечная правда.

В моей голове закралась эгоистичная мысль, что, если бы он все еще был здесь, возможно, я не оказался бы в таком положении. Но я не был уверен, насколько я мог гарантировать, что это так.