Невечная мерзлота

Глава девятнадцатая РАЗВЯЗКА

Никогда еще он не просыпался в таком страхе.

Жутко крутанулся гигантский огненный красно-черный шар, с треском и ревом взорвался, и все вокруг вспыхнуло. Виктор ринулся прочь от огня. Ноги не повиновались. Он стоял по пояс в снегу. Снег загорелся. Виктор по-черепашьи стал втягиваться, зарываться в него, чтобы хоть так защититься от пламени. Но снег катастрофически быстро опускался на глазах, защиты не оставалось, и бежать некуда: тайга гудела ярящимся пламенем. Мастер вспыхнул тоже. Он видел свои брызжущие язычками руки, содрогался от вида горящего тела. Зажмурился до боли в глазах и долго не мог заставить себя открыть их.

Перед ним стояла Галина. Откуда она здесь?

— Вставай! Скорее! Ну! — он почувствовал на своем лице воду. Поднялся. Взял из рук Галины чайник и вылил себе на голову. Рядом оказалась Люба с белым лицом и черно-синими губами, как у сердечного больного.

— Ты что, черемуху ела? — спросил он сиплым, не- прочищенным голосом.

— Прокуратура! — взвизгнула не то Люба, не то Галина.

— Я восстановил! — быстро ответил Виктор.

— Следователь...

— Но я же восстановил! — защищался он.

— Одевайся скорее!

— Дай сигарету. Я же восстановил! Полностью! — злился он. — И пусть они катятся!.. — Виктор чуть было не добавил, куда «они» должны катиться. Закурил. Во рту — странный, какой-то банановый привкус. Коридор показался снежной пещерой. Влез в ванну, пустил холодную воду. Сигарета враз размокла и поплыла длинными табачными нитями. Он выплюнул раскушенный фильтр.

Из ванной Лунев вышел с улыбкой мудрого и уверенного в себе человека.

— Хорошенький способ разбудить, — пошутил он и снова закурил.

— Меня послал Павел. — Галина выглядела непривычно перепуганной. — Там идет следствие. Сейчас за тобой приедут. В прокуратуру пришла анонимка. «Преступная халатность и безнаказанность». Мы тебя полчаса поднимали!

— И зря. Пойду вздремну еще.

— Раздался звонок в дверь и сразу перерос в нескончаемую трель. Виктор отворил. Ворвался Пилипенко:

— Слава богу, дома! Собирайся! Живо!

— Доброе утро, — с нажимом поздоровался Лунев. — Я все восстановил. Буровая дает проходку.

— Знаю. Кузьмич тебе ничего не передавал?

— Я от Кузьмича! — выскочила в коридор Галина. — То есть, от Павлика, но от Кузьмича!

— Какой Павлик? — поморщился Владимир Михайлович. — A-а, неважно! Сейчас тебя, Лунев, вызовут давать показания. Говори одно: никакого пожара не было.

— Пожара не было! — вторила Галина. — Был очаг...

— Был очаг возникновения, понял? Восстановили своими силами, своими! — вдалбливал в голову главный инженер. — Без привлечения дополнительных средств. Повтори!

— Чем дольше слушал мастер Пилипенко, тем трезвее и спокойнее он становился. Чего они переполошились? Чего раскудахтались? Анонимка, прокуратура, очаг... Он включил электробритву «Москва» и, хоть они продолжали нести сумбурную околесицу, начал бриться.

— Бригаду мы предупредили! Сергеев дает показания! — выкрикивал Пилипенко.

— Кофе свари, —- сказал Виктор Любе, добривая левую щеку. Он всегда начинал бриться слева направо. Жена подхватилась, побежала, сунула Иринку Сидельниковой, схватила чайник.

— Кофе, сказал. А не чаю.

— «Можно даже плюнуть на все, — думал он под четкое жужжание электробритвы. — И пусть они суетятся и врут. А я возьму и скажу: да, был пожар, ну и что?»

— Послушай, — остановил он Пилипенко, и тот даже не обратил внимания на «ты». — Объяснительная моя где?

Пилипенко поперхнулся словом, странно посмотрел На него, сообразил и ответил:

— Позавчера мы с Сергеевым ее порвали. Главное, ты не теряйся, Лунев, не теряйся, стой на своем: был очаг...

— Виктор внимательно посмотрел на него сверху, выключил бритву, отодвинул слегка Пилипенко с прохода, вычистил ножи над раковиной и прошел в кухню. «Господи! — подумал он. — И это мой начальник!» Владимир Михайлович ходил за ним следом с одним и тем же припевом про очаг. Он добавил, что в управление все-таки сообщили кажется, даже самому Окуневу, и оттуда тоже будет комиссия.

— «Даже»! — усмехнулся Виктор. — Кофе будешь?

— Что-что? — ослышался Владимир Михайлович. — А, ерунда, какой кофе! Значит, машина внизу, меня добросишь до Ситова, я там останусь, надо кое-кого подключить, и нельзя нам вместе показываться...

— Виктор пил кофе, Галина без нужды натрясывала молчащего ребенка, Люба терла полотенцем чистый стол, а Пилипенко топтался на месте и призывал не бояться.

— А мне бояться нечего! Пускай хоть министр геологии, хоть генеральный прокурор приезжает: она работает! Это ты вот не бойся, — сказал Лунев и подумал о том, что кто-то, видно, ждал, что ему не выкарабкаться, не дождался и теперь старается снова столкнуть.

Пилипенко просил скорее ехать. Виктор тщательно оделся, поцеловал Иришку, велел Любе готовиться к Новому году, пирогов напечь с сушеными абрикосами, а Галина и Пилипенко прослеживали каждый его шаг с таким напряженным вниманием, словно он был эквилибрист без противовеса. На лестнице, на улице, в машине мастер искал, что бы такое ввернуть этому Пилипенке, самоуверенному раньше и переполошенному сейчас. «Теперь ваша очередь трястись и выкручиваться! — думал он — Я уже перегорел. Теперь показывайте, на что вы годны!» А вслух сказал:

— Лунев не зря гнал. Что, если бы буровая сейчас не была готова?

Пилипенко смолчал. На коне стояла его карта, и он спрятал в карман свою взрывную гордость.

Главный инженер остался у Ситова — включать какие-то двигатели мягкой посадки, а мастер вскоре остановился у конторы партии. Все то же здание, снаружи обыкновенное жилье, со следами машинного масла, солярки вокруг от частых стоянок вездеходов и тягачей, сверхтвердый, утрамбованный снег. Неужели две недели назад контора могла показаться настолько грозной, что открыть дверь было страшнее, чем в огонь Лунев пинком унта открыл ее, шел широко, вызывающе, кто тут вздумал судить? Меня, победителя?!

Нет, не таким, не таким представлялся ему день его триумфа.

У Сергеева сидел незаметный мелкорослый человек. Видно, не дождался следователь, уже уехал.

— С Новым годом! — шумно ввалился Виктор, впрочем, ни за что уже не задевая по пути. Голос его был слегка насмешлив: — По вашему вызову явился.

— Здравствуй, Лунев, с праздником. Познакомьтесь: товарищ Антонов, из прокуратуры.

Антонов кивнул сидя, руки не подал. Виктор в распахнутом белом овчинном полушубке, в бежевом тонком канадском свитере, без шапки был сама молодость и свежесть в сравнении с ним. Сел, закинул йогу на ногу, закурил, с улыбкой разглядывал следователя. Мот деловито перебирал бумаги в кожаной папочке и разложенные на столе, достал чистый двойной лист протокола допроса, аккуратно снял колпачок с пера авторучки и надел его на тыльную сторону.

— Фамилия? Имя? Отчество?

— Лунев. Виктор Иванович.

— Образование? Партийность? Национальность?

— Русский. Среднеспециальное. Учусь на пятом курсе Иркутского госуниверситета. Комсомолец. Член Мирненского горкома комсомола.

— Образование эн-высшее, — уточнил следователь. — Беспартииный.

— Не беспартийный, а член ВЛКСМ.

— Семейное положение? Адрес?

Оказывается, и его семья, его Иришка имели отношение к пожару.

— Распишитесь вот здесь, —- указал Антонов в правый нижний угол первого листа, — в том, что ознакомлены с ответственностью за дачу ложных показаний. В нашу прокуратуру поступил сигнал о том, что на буровой номер пятнадцать произошел пожар, — следователь взял рукописный листок, прочел вслух: — «Из-за преступной халатности бурового мастера Лунева В. И. сгорела буровая номер пятнадцать. Государству нанесен ущерб порядка сорока пяти тысяч рублей (мои подсчеты могут оказаться неточными). Из-за попустительства руководства партии Лунев не был наказан и убытков не возместил».

— Кто пишет?

— Письмо анонимное, но тем не менее мы должны его проверить. Дело касается государственного имущества.

— Анони-иимное! А к какой ответственности вы привлечете этого анонимщика, если факты не подтвердятся?

Антонов был человек бесстрастный. Он выслушал благородное негодование мастера и пояснил, что служба у него такая - снимать допрос, а не отвечать на вопросы. Но великодушно добавил, что поиски анонима ведутся и если факты не подтвердятся, а он будет найден то шпора привлекут к ответственности вплоть до того, что он оплатит все расходы_т связанные о расследованием.

— Во! — оживился Лунев. — Вот так их и учить правде. Написать легко — подписаться трудно.

— Что вы имеете сказать по существу обвинения, Виктор Иванович?

— Что никакого пожара не было. Это чушь, ерунда какая-то — пожар! Буровая работает. Если вы разбираетесь в горном деле («разбираюсь», — улыбнулся следователь), то должны знать: сгоревшую буровую за неделю не поставишь. Поедемте, посмотрим — она работает!

— Да-да, посмотрим, — успокоил его следователь. — Но ведь, как говорится, дыма без огня не бывает. Пусть не вся буровая сгорела, как здесь пишут...

— На самом деле был очаг возникновения пожара. Выгорела обшивка балка и настил. Мы давно собирались их менять, чтобы выкачать горючие отходы из пены, и теперь разобрали, выкачали и настил заменили.

— Как возник очаг?

Тут Лунев с ужасом понял, что дальше ему говорить нечего. Не знал, как отвечали на этот вопрос Сергеев и остальные. Сказать о сварке — вызовут сварщика. А уж Стрельников прекрасно знает, что был не очаг, а пожар. Испугается, заложит всех... Подумалось об ответственности за дачу ложных показаний. И зачем только угробили такие силы на ремонт?

— Мы так и не установили причину, видимо, кто- то искру обронил, — наобум сказал Лунев.

— Вы в момент воспламенения присутствовали на буровой?

— Да, и организовал тушение.

— Какова была площадь пожара?

— Пожара не было, — поправил Сергеев.

— Площадь очага? Не знаю, не замерял.

— Выгорели только доски? Оборудование не пострадало?

— Я же вам говорю! Буровая работает! Она не могла бы работать, если бы пострадало оборудование.

— Антонова интересовало, как выполнен годовой план, какое наказание понесла бригада за нарушение ПТБ — правил техники безопасности, мог ли написать «сигнал» кто-то из рабочих.

— Мы вышли на второе место по управлению, — с гордостью отвечал мастер.

— А мы лишили коллектив пятнадцатой буровой положенной премии за нарушение ПТБ, — вставил Сергеев.

— За счет каких материалов восстановили обшивку и настил?

— Им было положено пять кубометров, — пришел на выручку Юрий Васильевич, — на плановый ремонт.

Антонов был недоволен, а Лунев, ободренный подсказкой, не только повторил эти слова, но и добавил, что ремонт провели в нерабочее время, без привлечения дополнительных средств. Все это можно проверить по накладной замначальника партии товарища Ситова. Сергеев довольно кивал каждому новому слову мастера. Антонов задал еще несколько вопросов, потом молча писал на двух страницах и довольно точно изложил сказанное Луневым. Перечитав протокол, подал Виктору на подпись;

— Тут распишитесь. И здесь. А тут своей рукой надо написать: «Записано с моих слов верно, мною прочитано». И еще одну подпись.

— Виктор Лунев подмахнул протокол допроса, не читая. Всем своим видом он как будто говорил: ну, чего вам еще от меня? Это не укрылось от взгляда следователя, и Антонов спросил:

— Вы, я вижу, недовольны? — причем что-то похожее на сочувствие было слышно в его голосе, Позднее

— Виктору показалось: следователь прекрасно понял, что на самом деле произошло, но не мешал каждому играть свою роль. Виктор сыграл ее до конца:

— А кто, хотел бы я знать, на моем месте будет доволен? Работаешь, сил не жалеешь, и к Новому году — такие подарки! Я бы этого анонимщика...

— Да, анонимок мы получаем все больше и больше, — согласился Антонов. — По большинству факты подтверждаются частично.

На вечер глядя они поехали на буровую. Постнов и рабочие, недовольные Луневым неделю назад, говорили слово в слово то же самое, что и мастер. Виктор крайне удивился, когда и на вопрос о том, как возникло пламя, они в один голос отвечали: «Да кто его разберет? С электрощита искра упала, может». Лунев понял, что, пока он давал показания, тут приезжали дирижеры, вот почему бригада слаженно подпевала своему мастеру.

...Второго января прибыла комиссия из управления, а к вечеру того же дня — наиболее грозная комиссия Гостехнадзора, известного своей придирчивостью, требовательностью к точному соответствию ГОСТу каждого зазора, люфта, допуска.

Уже после комиссии из управления геологии бурмастеру В. И. Луневу приказом по партии был объявлен выговор за нарушение правил техники безопасности, а в кассу партии им было внесено сто пятнадцать рублей за пиломатериалы, израсходованные на восстановление обшивки, сгоревшей по вине бригады.

Ни прокуратуре, ни обеим комиссиям не хватило смелости предположить пожар. Это было нереально: восстановить буровую за такой фантастически короткий срок! Даже самому мастеру к концу проверок стало казаться гигантским трудом сменить настил и обшивку буровой, если в это время полным ходом шло бурение, — так глубоко он вошел в роль.

Вместе с комиссией Гостехнадзора он выехал в Мирный. В Маччобе они остановились, и встреченный им в укромном уголке Ситов подмигнул и сообщил:

— Нэ пэрэживай, Витя. Твое дэло в прокуратура сдано в архив.

— Поторопились в управление докладывать, — недовольно выговорил ему Лунев. А потом повторил упрек Сергееву.

Вместе с Юрием Васильевичем комиссия тронулась дальше, в управление. Там Лунев и Сергеев отправились к начальнику управления геологии Леониду Викторовичу Окуневу. Мастер остался в приемной и долго ждал, пока Сергеев говорил с Окуневым.

— Люди проверяются вот в таких сложных ситуациях, — говорил Сергеев. — Лунев показал себя стоящим человеком. Не растерялся при пожаре, а как организовал восстановление буровой!

— Лучше бы он не доводил до пожара, — съязвил Окунев. — Ладно... поощрите его, найдите способ. А вот нам с тобой надо задуматься, и серьезно. Я смотрю на ЧП так: значит, у нас в любую минуту может пыхнуть и сгореть любая буровая? Значит, у нас с тобой запчасти как грибы в тайге растут?! Ну знаешь ли! Либо нас с тобой, Васильич, надо сегодня же гнать в три шеи, либо мы порядок наведем. На-ве-дем! Любой ценой, а наведем! Да... И вот еще что: анонима разыскать. Своими силами разыскать и, с треском, — слышите? — с треском уволить. Чтоб другим неповадно было.

Ничего этого Виктор Лунев слышать не мог, сидя за двойными, кожей обитыми дверями приемной. Когда его наконец вызвали, он трухнул больше, чем при всех трех проверках. Он впервые оказался в этом кабинете. Окунев сидел за столом, не ответил на его приветствие, не пригласил сесть и глядел тяжелым взглядом:

— Из этого урока, Лунев, надо извлечь самые серьезные выводы. Могу заверить: второго такого ЧП уже не будет. Или Лунева не будет, или ЧП — одно из двух. Леонид Викторович выглядел таким усталым, будто это он тушил пожар и восстанавливал буровую. Виктору сделалось совестно.

— Никогда не повторится! — отрапортовал он.

— Тебе люди доверены! Дорогая техника! Ответственейший участок работы! — обрушился Окунев. Не можешь справиться с обязанностями — снимем! Вопросы есть?.. Тогда свободен.

— Лунев попрощался, неловко шагнул боком, ткнулся во вторую, закрытую дверь кабинета.

— Ничего, ничего парень, — улыбнулся Окунев Сергееву. — Илья Муромец. И на каких хлебах такие растут?

— Да уж не на военных. Это он еще похудел, а то ж страшно смотреть было. Леонид Викторович, а ведь он сейчас всерьез переживает.

— Ну что ж, будем надеяться, впустую это не пройдет. Ты его, Юрий Васильевич, поддержи, поддержи... Нет, а все-таки как это он ухитрился так быстро управиться с ремонтом?

— Сам не пойму, — улыбаясь, развел руками Сергеев.