Невероятные приключения циников в Скайриме

Глава 10. Гастрономическая идея, или Польза пирожков с мясом

Я сидела с таверне и вертела в руках кружку с пивом под завистливые взгляды курицы.

— Значит, вы человек?

Птица тяжело вздохнула и устроилась на столе, поджав под себя лапки:

— Генерал-лейтенант Кречет.

— Да, не в то тело вас закинуло, — хмыкнула я, разглядывая рябую несушку, — даже среди птиц…

— Очень смешно, — мрачно прокудахтал «кречет». — В любом случае ситуация такова, что меня из боевого офицера поместили в тело птицы, а вы лишены памяти. Про эксперимент я уже рассказал, осталось найти оставшихся подключенных, вернуть всем память, разблокировать интерфейсы, и тогда две мартышки в лабораторных халатах смогут вернуть нас домой.

Я хмыкнула:

— А у вас при переходе память, значит, сохранилась?

— Да, но интерфейса нет.

— Возможно, дело в том сбое программы, о котором вы говорили… В любом случае выполнить нашу миссию будет не так-то просто, — я отхлебнула из кружки и, перевалившись через прилавок, вытащила на свет кусок пирога. Вроде свежий… — особенно теперь, когда я осталась одна в Скайриме с курицей на шее. Как, кстати, ты — перейдем на «ты»? — оказался в этом теле?

— Этот вопрос я задам вашим коллегам, — мрачно пообещал куриный кречет и бросил короткий взгляд наверх, — но скорее всего дело в симуляции — она вообще начала странно себя вести.

— Что значит «странно себя вести»? — я зажевала кусок пирога и потянулась за второй бутылкой.

— Как объяснил Николай, мать его за ногу, Скайрим начал жить собственной жизнью, независимой от нашего управления.

— Свя-ятые нейроны… — протянула я, даже перестав жевать. Сбой в программе многое объяснял: например второго довакина, нарушение сценария и прочие непредвиденные штуки. А чем это грозило в будущем, невозможно предугадать… Кстати…

— Ты заикался о Биш… о рейнджере. Что там за история с крепостью и неписями?

Птица подобрала крошку от пирога, упавшую рядом, и с обреченным взглядом посмотрела на кружку пива.

— Бишоп — это персонаж из игры Невервинтер Найтс 2. Мы наблюдали за вашими перемещениями и само собой собрали все данные по этим строчкам кода, которые возомнили себя человеком. Что можно сказать: он каким-то образом попал в Скайрим, но это произошло еще до того, как Игра начала дурить, так что… Еще одна загадка, которая мне не нравится.

— А его предыстория? — я сделала вид, что всего лишь собираю информацию, и любые слова о рейнджере меня ничуть не задевают.

— По официальной версии игры и дополнениям этот тип — хаотично-злой персонаж без бога-покровителя.

— Проще говоря, импульсивный атеист…

— Что-то вроде, — согласилась курица, — по сюжету его заставляют помочь главному герою — Носителю Осколка — решить одну проблему воскресшего древнего бога. До поры до времени рейнджер действительно помогал носителю и всем его друзьям, но когда их базу — Крепость-на-Перекрестке — начали осаждать полчища нежити, Бишоп слил всю компанию, открыл ворота крепости и смылся под шумок. Одним словом диверсант и предатель. В финальной битве он либо вставал на сторону воскресшего бога, либо просто покидал поле боя, оставив Носителя Осколка и бога воевать друг с другом.

— Звучит разумно… — в сторону полетела еще одна пробка от бутылки, на этот раз с медовухой. Перехватив укоряющий взгляд курицы, я пожала плечами, — так мне лучше думается. Ты рассказывай-рассказывай, не отвлекайся.

Птица смерила меня подозрительным взглядом, хотя раньше я никогда бы не подумала, что курицы на такой способны.

— Ладно… — нехотя согласился мой собеседник, — на побеге Бишопа заканчивается его основная история в игре. Дальше разработчики выпустили дополнение, в котором есть продолжение истории этой неписи. Во-первых, Бишоп погиб при побеге. Во-вторых он застрял в местном аналоге лимба — Стене Неверующих и был обречен на вечное забвение — на этом, пожалуй, бы и закончился весь рейнджер, но если поставить определенные дополнения, то Носитель, точнее Носительница Осколка, смогла вытащить этого лучника из Стены.

— Что еще за определенные дополнения?

— Любовный мод, — просто ответила курица и изобразила пожимание плечами.

— Ну естественно, и как я раньше не догадалась. Значит, у нас есть героиня, которая должна была спасти мир, втрескаться в рейнджера и вытащить его из задницы измерений. Это ее он предает в основной части игры?

— Совершенно верно.

— Черт, а он хорош, — я отхлебнула из кружки. — Заморочить женщине голову, использовать до поры до времени и кинуть ее. Дважды… Вот почему этот хорёк сбежал, как только ты рассказал про Невервинтер. Боялся разоблачения.

— Бьюсь об заклад, так и есть.

Я уставилась перед собой, пытаясь осознать всю глубину волчьей ямы, в которую едва не свалилась из-за собственной глупости. По наивности угодить в психологическую ловушку, которая могла стоить мне возвращения домой и, как выяснилось, успешности эксперимента. А всё чертова влюбленность… Его желтые глаза, и запах, и грубоватые подколы… Его дикая примитивность странным образом привлекала, как… Как самку. Сколько бы мы не кичились собственным интеллектом, по своей сути недалеко ушли от животных.

— Надо было с ним переспать и закрыть гештальт, — пробормотала я, допивая остатки медовухи.

Рядом раздалось громкое покашливание:

— Вы сейчас говорите, Анна Абрамовна, о строчках в программном коде, вы в курсе?

— Как сказать: когда эти «строчки» лежали сверху, они были очень даже ощутимыми…

Вдруг курица подскочила и в один суматошный прыжок грохнулась на мои руки, расплескав пойло:

— Доктор Витальева, соберитесь! — грозно раскудахталась птица, — развели тут неуставные отношения! Вам нужно сосредоточиться на выполнении боевой задачи, а не распускать сопли и садиться на стакан. Я не могу надавать вам по щекам, чтобы привести в чувство, но в моих силах нагадить вам в медовуху.

Ох, божечки-кошечки… Фу. Я отодвинулась подальше от курицы и бутылки с медом: а ну как пернатое исполнит свою угрозу раньше времени? Пить расхотелось. Отодвинувшись от прилавка, я поднялась с лавки, едва покачнулась, но на ногах удержалась.

— Вы правы, тащ генерал-лейтенант Цып.

— Кречет.

— Кречет, — поправилась я, не обращая внимания на возмущенное сопение за спиной, — пардон. Нам нужно вернуть мне память. Вас обучили техникам гипноза?

— Немного.

— Завтра попробуем, — подобрав свой мешок, я направилась в свободную комнату для постояльцев, где меня ждали кровать (а не чертов спальник) и относительный покой. Хорошо, что Кречет выгнал всех из таверны.

— Кстати, тащ-генерал, а как вы эту толпу построили? И с чего они вас вообще послушались? — я забрела в комнату, впустила курицу и плотно прикрыла дверь, подперев ее тумбой.

Кречет уселся на нее сверху и нахохлился, распушив перья:

— Я с ротой желторотых пацанов, только вышедших из-под мамкиной юбки, справлялся, думаете с толпой туземцев не справляюсь? Кроме того, они, кажется, решили, что в меня вселился дух какого-то местного нордского героя, который обещал вернуться, если настанут мрачные времена. Все время меня называли Гейрмунд, пока я не вдолбил им уставное обращение…

Он еще что-то говорил о своем здесь появлении и двух сумасшедших бардах, но я уже коснулась головой подушки, а после бессонной ночи и насыщенного дня мне уже ни до чего не было дела. Ни до куриного генерала, ни до его рассказов, ни до эксперимента, ни до Бишопа. Была только я, кровать и темнота.

***

Вытяжка тихо гудела вентилятором, а Коля нервно дымил сигаретой. После погружения Кречета прошел всего лишь день, а Натана Семеновича уже вызвало вышестоящее начальство с отчетом о симуляции генерал-лейтенанта. Что расскажет доктор Склифосовский — неизвестно, но Николай видел в этом приглашении плохое знамение. Неужели Кречет умудрился использовать свои связи уже из виртуала? Коля судорожно вздохнул, сделал последнюю затяжку и щелчком пальцев отправил окурок в мусорное ведро. Нужно возвращаться в лабораторию.

Программист уже неделю не вылазил из нее, питаясь кофе, сигаретами и тем, что приносила ему Ольга — лаборантка Натана Семеновича. Приносила Ольга в основном котлеты, пюре, борщ в термосе, холодец, пирожки с мясом, луком, грибами, запеченную курицу, овощное рагу, жаркое и компот, но Николай вспоминал о еде, только когда она появлялась перед ним на клавиатуре, мешая работать, и исчезала с Ольгиного благоволения. Какая, к черту, еда, когда Кречет застрял в облике курицы, эксперимент трещит по швам, а игра живет собственной жизнью? Последнее раздражало Колю больше всего. Что он упускал?..

Программист вышел из курилки. Быстрым шагом направился обратно в лабораторию, но впереди в коридоре замаячили две широких спины, обтянутые военным камуфляжем, и белый халат Натана Семеновича.

— … к сожалению, я не могу показать симуляцию генерал-лейтенанта, поскольку доступ к программе есть только у ее разработчика и нашего программиста Николая… — донеслось до Коли, — как только он появится…

Вот уж дудки. Коля мигом сообразил что к чему и, развернувшись на пятках, ретировался в противоположном направлении. Спрятавшись в одной из подсобок, парень поправил съехавшие очки, припал ухом к дверям и только тогда обнаружил, что находится в подсобке не один. На коробках из-под техники сидела испуганная Ольга и жевала пирожок. Застуканная за грехопадением с углеводами и предательством собственной диеты она медленно сглотнула, виновато улыбаясь:

— Привет…

— Тс-с… — зашипел на нее программист, прислушиваясь к разговору за дверями: Натан Семенович как раз растекался мысью по древу и активно выпроваживал внезапную проверку вон. Ольга слезла с коробок и тоже прислонилась ухом к двери. Разговоры постепенно стихали. Николай напрягал слух, как летучая мышь, но гости оказались уже вне досягаемости, и программист облегченно вздохнул, опустив взгляд на зажатый пирожок в руке лаборантки.

— С чем это? С мясом? Сто лет не ел.

— Я тебе вчера их приносила, — покосилась на него Ольга, — ты умял целый поднос.

— Не помню, — почесал в затылке Николай, — ладно, мне пора. Кажется, все ушли.

Он распахнул двери и уже собрался в коридор, как Ольга бросила вдогонку:

— А я сегодня тебе биштекс приготовила…

— Правильно не биш… — начал поправлять Николай и вдруг замер как громом пораженный. — Биш! Ну конечно! Бишоп!

Он повернулся к лаборантке и схватил ее за плечи:

— Ольга, ты гений! Бишоп! Эта непись появилась еще до загрузки Анны! Ты понимаешь, что это значит?!

— Н-нет, — Ольга тряслась в руках программиста.

— Ну и ладно! — счастливо гаркнул Николай и, развернувшись, бросился в свою лабораторию, не переставая повторять «Биш».

Ольга повела плечами, посмотрела в удаляющуюся спину и, не сдержавшись, растеклась в довольной улыбке:

— Права была мама про путь через желудок. Завтра я ему мясо в горшочках сделаю, — и лаборантка, бросив последний взгляд в сторону убежавшего Николая, направилась к себе.

Коля плюхнулся в кресло и вывел на экран симуляцию Анна Абрамовны с Кречетом: рыжая курица держала в клюве покачивающийся медальон перед туманным взглядом доктора Витальевой. Судя по всему, они пробовали гипноз. К сожалению, так сразу и нельзя было определить действует ли он, или Анна Абрамовна опять спит с открытыми глазами. За многочасовые наблюдения Николай уже успел в убедиться в этой ее способности.

Он быстро пробежался взглядом по строчкам кода — с их симуляцией все было в порядке.

— Здесь ничего… — пробормотал Николай. — Где же эта непись?

Программист отыскал Бишопа на карте и вывел на соседний экран наблюдение за ним: рейнджер бежал через осенний лес, перепрыгивая через валуны и поваленные бревна. Мужик все время оглядывался по сторонам, не сбавляя хода. Коля вывел строчки программы и с волнением наблюдал за массивами. Один глаз на рейнджера — второй на код. За вынужденным косоглазием его и застал освободившийся Натан Семенович. Доктор Склифосовский промокнул лоб носовым платком и тяжело опустился в соседнее кресло с Николаем:

— Выкрутились… Пока что… Сказал им, что демонстрация симуляции Кречета без тебя невозможна, вроде отстали. А это что?

Доктор Склифосовский обратил внимание на экран, на котором рейнджер вдруг замер и сдернул со спины лук. Мужик начал оглядываться по сторонам, не сходя с места; стрела легла на тетиву, и Натан Семенович не успел заметить, когда рейнджер выстрелил в пустоту и снова схватил стрелу. Доктору Склифосовскому показалось, что звук игры отключили, но когда персонаж вскрикнул, Натан Семенович понял, что в лесу рядом с Бишопом стояла полная тишина, прерываемая лишь голосом рейнджера.

— Покажись, тварь!

Снова щелкнула тетива, а Коля прилип к экрану, не сводя глаз со строчек кода.

— Ну же! Выходи… — прорычал рейнджер, но не успел договорить и захлебнулся собственным криком.

Натан Семенович смотрел, как пространство около рейнджера вдруг затрещало, словно рвущаяся материя, и — ученый не поверил своим глазам! — из груди рейнджера вдруг вырвались длинные черные щупальца. Со змеиной скоростью они обвили его торс и ноги, становясь все гуще и толще…

— Бишоп из Дозора Редфэллоу… Безбожник, неверящий ни в кого и никому… — сотрясая тело, из груди вырывались все новые и новые отростки, пока рейнджера совсем не стало видно за ними, и наконец наружу вылезло их главное скопление — черное бесформенное тело со множеством глаз. Словно клубок змей, щупальца монстра непрестанно шевелились, поглотив пленника, а глаза чудовища вращались во все стороны, как у хамелеона, перебравшего энергетика.

— Ну и срань… — пробормотал Николай, бросив мимолетный взгляд на симуляцию, и снова вернулся к коду.

— Словно дьявол из преисподней… Смотрит прямо в душу, — поежился Натан Семенович, глядя на монстра.

Откуда из скопления кишащей черноты донесся крик рейнджера, отвлекая ученого от разглядывания десятков глаз, и нечеловеческий голос, словно сотканный из сотен других голосов, окончательно разорвал тишину:

— Бишоп, урожденный Аякс, ты захотел нарушить данные тобой слова?

— Пр-ровались в Обливион, тварь. Ты мне не хозяин! — прокричал из глубин темноты рейнджер.

— Ты дал три слова, Бишоп из Дозора Редфэллоу… Ты дал слово встретить путника из другого мира, и ты сдержал его. Ты дал слово охранять и помогать путнику из другого мира, и ты ушел от него. Ты нарушаешь свое слово?!

— Гори в своем аду… — донесся сдавленный всхлип, и кишащая темнота содрогнулась — похоже Бишоп еще нашел в себе силы сопротивляться. — Ты мне не хозяин…

— Как ты не хозяин своим словам, Предатель из Невервинтера, — ответили ему сотни голосов, — ты подчинишься данному тобой обещанию, ведь я вижу твои страхи… Я чувствую твое желание смерти… Я слышу вину, что гложет тебя изнутри… Я не подарю тебе покой. Я — Хермеус Мора — заберу-забрал тебя в Апокриф, где начертаю Судьбу куда худшую, чем прочим Искателям Истины.

Комок щупалец замолчал, а Натан Семенович затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово.

— … Бишоп-Безбожник, Неверящий ни в кого и никому, ты выбираешь сторону победителя, так признай мою власть и исполни свое обещание. Найди и помогай Путнику из Иного мира, пока не настанет срок. Ты согласен…

Доктор Склифосовский с потрясением наблюдал, как щупальца вдруг развеялись невесомым дымом, и рейнджер обессилено распластался на земле. Похоже, демон решил, что с пленника достаточно одной только профилактической беседы. Снова послышался треск пространственной материи, и брешь на груди рейнджера закрылась, не оставив после себя и следа.

— Вот те на-а… — протянул Натан Семенович. — Я как-то забыл в подвале перебрать картошку перед посадкой, так у нее такие же отростки торчали… Слава нейронам, я ей ничего не обещал.

— Получилось! — вдруг воскликнул Николай, чем заставил Натана Семеновича подпрыгнуть на стуле.

— Коля!

— Натан Семенович, спокойно. Кажется, у меня есть догадки насчет сбоя в игре.

Доктор Склифосовский тут же позабыл про демона и рейнджера, придвинулся к Николаю:

— Ну-ка, ну-ка…

Программист отключил прямую трансляцию за рейнджером и поставил запись его рандеву с Хермеусом Морой, на соседний экран вывел код.

— Ольга натолкнула меня на одну идею: мы совсем забыли про этого непися — Бишопа. Мы думали, что программа дурит после появления доктора Витальевой, но! Бишоп-то оказался там первым и встречал ее уже на месте… Почему? Как персонаж из другой игры появился в Скайриме, если мы не ставили никаких дополнений? А вот как! Игра начала жить своей жизнью, еще до доктора Витальевой, и тут я задумался. Что если этот Бишоп — это первый прецедент, когда игра пустилась в самоволку? Значит ошибка может быть заложена в коде этого персонажа. Я разобрал его по частям и блокам, проверил всё и нашел след, ведущий вот к этому вот плоду запретной любви осьминога и многоглазого хамелеона, — Коля указал на демона, который пытал на записи Бишопа. — И когда эта хрень начала вылазить из его туловища, догадайтесь что произошло?

— Игра снова изменилась сама по себе? — начало доходить до Натана Семеновича.

— Именно! Этот даэдра каким-то образом связан с изменением не только в Скайриме, но и в нашей программе. Как он может влиять на симуляцию?

— Коля-я, ты голова! — Натан Семенович от избытка чувств соскочил и растрепал и без того взъерошенную шевелюру программиста.

Довольный Николай поправил вечно съезжающие очки и потер ладони:

— Теперь есть куда копать! Я эту хтонь по битам разберу, но доберусь до сути!

— Молодец! — похвалил доктор Склифосовский, но тут же посерьезнел, — Коля, нам надо сообщить Анне об этой «картошке с отростками». Пока ты смотрел на код, я смотрел на видео, и скажу тебе, этот рейнджер и демон, сидящий в нем, совсем не внушают доверия…

— Опять связь через Стену?

— Других вариантов нет…

Оба ученых тяжело вздохнули и посмотрели на карту Скайрима в поисках ближайшей стены Слов. Осталось дело за «малым»: заманить доктора Витальеву к источнику нордской силы…

***

Бишоп брел обратно к Айварстеду. Он не надеялся уйти от даэдра; знал, что демон следит за ним, но… он не предполагал, что слова про «Апокриф внутри» можно понимать буквально… Еще раньше рейнджер хотел добраться до Карнвира, вытащить своего волка и затеряться где-нибудь на просторах Скайрима, но теперь любой побег был бессмысленен. Бишоп не хотел, не желал смерти, но если приходилось выбирать между рабством у даэдра и смертью — выбор был очевиден.

Однажды рейнджер уже был мертв. Еще там, в Невервинтере. Он пытался сбежать из подземелий Короля Теней, когда начали рушиться стены. Бишоп не помнил ничего о самой смерти: до нее всюду стоял грохот, под ноги падали камни, и когда один особенно большой рухнул сверху, Бишопа просто не стало. Так ему тогда казалось, пока Келемвор — Бог Мертвых — не привел его на суд.

Келемвор… Проклятый напыщенный недоумок, решил, что заточение в Стене Неверующих — достойное наказание для рейнджера. Да Бишоп смеялся, когда его душа все больше погружалась в хаос из тысяч голосов таких же безумцев, как он. Его ждали долгожданное забвение и пустота, но Судьба, Боги или одна, ведомая ими, женщина сыграли с ним злую шутку.

Рейнджер не верил ни в кого и никому. Никогда не кланялся. Только не он! Ни королям, ни лордам, ни женщинам, ни богам — никому, только так он мог быть свободен. И только от смерти ему не удалось уйти. Подумать только! Лучший следопыт Невервинтера, всю жизнь преследовавший лишь свободу, почти нашел ее в Стене Неверующих, но даже оттуда его выдернула эта Носительница Осколка. Кто ее просил?! Бишоп смирился со своей судьбой, смеялся в лицо Носительнице, которая искала способы вытащить его из Стены, но он недооценил силу ее чувств. Снова. Она нашла способ, и, не спрося Бишопа, вернула его обратно в подлунный мир. Сломанный, обязанный ей жизнью и снова закованный в цепи обязательств. Несколько лет совместных бесцельных скитаний, и он готов был возненавидеть свою спасительницу, лишившую его свободы. Через неделю Бишоп с Карнвиром сели на случайный корабль и, не прощаясь, отплыли на встречу новым землям, которыми оказались скалистые берега Скайрима. Рейнджер надеялся найти здесь свое забвение, а нашел проклятый клубок щупалец и еще одну бабу, решившую, что его, Бишопа, можно приручить и привязать к юбке.

Рейнджер застонал от бессилия. Ноги еще слабые после объятий с отростками даэдра, подогнулись, и мужчина упал на колени.

— «Дал слово»… Ты вырвал из меня это слово, тварь… — всхлипнул он и поднял потухший взгляд на показавшиеся вдалеке крыши Айварстеда, — помогать еще одной «героине», как же это… Ох… Как… Ха-х. — Бишоп не выдержал и глухо рассмеялся над собственной судьбой. Он смеялся и смеялся, пока хриплый, как карканье воронов, смех не сорвался на крик: — С-сука-а! — заорал он, ударил по земле кулаком. — Тва-арь!

Он бесновался и бесновался до самого рассвета, пока вся злость на даэдра, Пит и на самого себя не ушла вместе с утренним туманом. Бишоп остался без сил. Еле поднялся и, пошатываясь, направился в деревню — вряд ли дова и курица ушли далеко. Он добрел до первого дома — фермы с раскуроченным курятником на заду — и вышел на главную улицу. При свете дня Айварстед уже не казался таким угрюмым и жутким: люди занимались своими делами и даже выглядели бодрее обычного: шутили, где-то даже смеялись. Бишоп уловил обрывки разговора о том, что теперь, с воскресшим нордским героем Гейрмундом-тащ-генерал-лейтенантом-Кречетом, жизнь обязательно должна наладиться, и никакие нашествия медведей и нападения дракона уже не страшны. Рейнджер устало мотнул головой, еле поправил сползающий заплечный мешок и ввалился в таверну.

Бишоп был настолько измотан, что даже безумная по своей необычности картина, не смогла хоть сколько-то его удивить и вызвать малейшие эмоции. На лавке сидела Пит, чинно сложив руки на коленях, и пялилась в пустоту, а перед ней, с трудом удерживая в ключе увесистый медальон, сидела курица и раскачивала цепочку. Рейнджер грохнул об пол мешок, устало повалился на соседнюю лавку. Курица вздрогнула, а Пит вдруг всхрапнула, медленно моргнула и принялась сонно тереть глаза:

— Анна Абрамовна, вы опять уснули! Мы пробуем сеанс гипноза уже третий раз, и каждый раз вы просто спите с открытыми глазами. Спасибо, что в этот раз хотя бы не храпели…

— Очевидно, гипноз на меня не действует. Зато я выспалась на три дня вперед. О… — она только сейчас повернулась и заметила серого, заляпанного грязью и жухлой листвой Бишопа. Рейнджер перехватил ее ничего не выражающий взгляд и едва смог выдавить кривую ухмылку.

— Паршиво выглядишь, — Пит забрала у курицы медальон и отдала его трактирщику, разделывающему за прилавком козлиную тушу.

— Зато ты свежа, как утренняя роса…

Она с недоверием покосилась на рейнджера. Минуту о чем-то размышляла и, тяжело вздохнув, выпросила у трактирщика тарелку каши, кусок пирога и кружку козьего молока. Все это дова поставила перед рейнджером и, не говоря ни слова, отправилась в соседнюю дверь, где находились комнаты для постояльцев. Бишоп, не веря своим глазам, осторожно взял ложку. Принюхался. Ядом не пахло. Решив, что будет размышлять над загадками в голове этой женщины позже, он жадно вгрызся в пирог, прихлебывая его молоком.

Когда еда стала заканчиваться, а треск за ушами перестал быть таким громким, Бишоп уже не торопясь доедал остатки каши, улавливая разговор Пит и ее курицы из комнаты:

— … Анна Абрамовна, вы меня удивляете. О вас отзывались как о человеке крайне рассудительном…

— Правда что ли? — в голосе Пит послышалась ирония.

— Вообще-то нет, но вы всегда руководствовались логикой, пусть и скрытой остальных. А тот факт, что вы кормите этого персонажа-предателя не укладывается в голове. Вы что же… Решили дать ему второй шанс? И это после его истории?

Бишоп перестал есть и навострил уши. Еще по дороге в Айварстед он думал чем оправдать собственный побег и как снова втереться в доверие к Пит. И сейчас, кажется, настал решающий миг…

— Проблема не в его истории, — ровно отозвалась дова, — и даже не в его характере или манерах. Проблема в том, что люди ждут от Бишопа чего-то ему не свойственного, а потом разочаровываются, когда мужик ведет себя по-своему. Проще говоря: их ожидания не совпадают с его реальностью. Я же от него ничего не жду…

— А как же предательство прошлой героини? Вдруг он и нас предаст?

— Очень может быть, — спокойно отозвалась дова, — но я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления.

— А я предпочитаю все планировать… — мрачно прокудахтала курица.

— Значит, из нас выйдет неплохой тандем…

Они продолжили болтать о каком-то эксперименте, о том, что надо найти замену гипнозу и еще неизвестных Бишопу вещах, а рейнджер молча переваривал кашу и услышанное из соседней комнаты. Он уставился перед собой и пытался понять, что только что произошло. Не получалось. Либо эта дова спятила, либо… Нет, Бишоп, не мог предположить что-то еще. Даже зная его историю — курица наверняка постаралась и рассказала все без утайки… — Пит не собиралась чинить расправу. Что твориться в голове у этой женщины?

Словно прочитав его мысли, из-за угла высунулась дова и коротко свистнула, привлекая внимание рейнджера:

— Тебе еще нужно спасать твоего друга?

Бишоп лишь коротко кивнул.

— Хорошо, — Пит почесала кончик носа, — через час предлагаю выдвигаться: я соберу вещи, а ты можешь сходить на задний двор к бочке с водой, окунуться. А выспишься в дороге — повозка уже готова.

— Стой, — рейнджер сделал над собой усилие, поднялся и подошел к женщине, возвышаясь над ней на целую голову. — Зачем я тебе? Уж не греть постель, это точно… Или ты решила не бороться со своими чувствами, а дать им волю? — «как сделала бы Носительница» подумал Бишоп и усмехнулся.

— Не льсти себе, «златоглазка», — поморщилась Питикака, — чувства переоценивают, а другого хорошего лучника найти трудно.

Она поднялась на цыпочки, потрепала рейнджера по щеке и, гордо вскинув подбородок, вышла из таверны, насвистывая на ходу какую-то незатейливую мелодию. Бишоп глядел ей вслед, пока двери на закрылись, а за спиной не послышалось громкое покашливание. Рейнджер развернулся, но никого не увидел.

— Я здесь, — донеслось недовольное снизу.

Бишоп опустил глаза и наткнулся на подозрительный взгляд рыжей курицы.

— По какой-то причине Анна Абрамовна решила тебе довериться, непись, но не я. Я с тебя глаз не спущу.

— Не боишься угодить на вертел? — не сдержался рейнджер.

— Я бы на твоем месте попридержал язык, непись, — распушила перья курица, — а то следующий твой пирог может оказаться с особой приправой, вкуса которой ты еще долго не забудешь…