Невероятные приключения циников в Скайриме

Глава 27. По стопам великих волшебников

Все, что видел Бишоп перед собой — это чьи-то промелькнувшие сапоги. Повсюду слышались крики боли, воздух разрывал треск молний и огня, а навязчивые резкие запахи металла и крови щекотали ноздри. Бишоп чихнул и тут же почувствовал острую боль в боку — недавние переломы ребер толком не успели зажить после Винтерхолда, неужели опять?.. Он поднялся и, хромая, побрел по полю в поисках Пит. Быстро сгущающиеся сумерки не облегчали задачу: когда Бишоп увидел поблизости неподвижное тело, сперва принял его за свою девицу. От внезапного страха замер на месте, присматриваясь, но его тут же сшиб с места незнакомый мужик кожаной броне. Он пронесся дальше, приговаривая на ходу:

— … сиськи Кин, да пусть засунут свое заклинание себе в задницу! Шкура дороже…

Бишоп с ним был полностью согласен, если бы не девица и сделка с даэдра, давно бы уже отплывал на первом корабле подальше из Скайрима. Рейнджер снова отыскал глазами девицу, но присмотревшись, облегченно выдохнул — всего лишь незнакомый труп. Или пока не труп? А, не, все-таки труп — из раскуроченной брони выглядывали окровавленные куски ребер. Бишоп оценил рану и удивленно присвистнул — кто же его так? Словно в ответ на его немой вопрос над головой что-то разрезало воздух и тяжело рухнуло на землю — рейнджер успел прыгнуть с места и откатиться в сторону. Рядом распластался огромный черный дракон. Его когти размером с колесо телеги погрузились в землю у тела, а кожистые крылья обессилено расстелились на дороге — похоже, дракону успели перебить связки. Бишоп осторожно, не привлекая к себе лишнего внимания, снял со спины лук…

— Три, мать моя шлюха! — мимо вдруг просвистела чужая стрела и мелькнуло рыжее пятно, — Делвин будет мне должен…

Стрела пробила кожистое крыло насквозь. Бриньольф, решивший добить ящера, ухватился за раненое крыло и подпрыгнул вверх. Дракон взревел. Он вдруг рывком поднялся на задние лапы и раскрыл пасть, готовый ухватить назойливую муху. В руке вора сверкнул металл, но Бишоп видел, что меч рыжему придурку уже не поможет.

— Проклятье, — выругался рейнджер, — я сам на себя не похож!

Он резко вскинул лук, и смазанным движением послал стрелу в распахнутую пасть. Дракон дернулся. Низко зарычал, но парализующий яд с наконечника уже попал в мякоть связок, и ящер инстинктивно захлопнул рот. Бриньольф воспользовался неожиданной удачей: тонкий меч вора точно вошел в единственное незащищенное крепкой чешуей место — в змеиный глаз. Дракон утробно взвыл, замотал головой, и Бриньольф, выпустив меч из рук, скатился на землю.

Бишоп бросил равнодушный взгляд на то, как рыжий ловко увернулся из-под лап агонизирующего дракона, огляделся по сторонам в поисках своей довы.

— Эй, рейнджер! — окликнул его Бриньольф, — где Пит? Мы долго не протянем!

— Хотел бы я сам знать… — проворчал Бишоп, разворачиваясь и бредя между тел.

Его повсюду преследовали стоны, крики и ругань, местами горела сухая трава, местами земля была заморожена. Бишоп окинул взглядом всю картину: Алдуина нигде не было видно, но вместо него, словно стервятники над трупом, кружили драконы. Кого-то удавалось сбить, кто-то яростно отбивался. То тут, то там слышались Туумы — это сражались седобородые и остальные довакины, но его довы среди них не было.

Бишоп почувствовал, как земля снова качнулась — это черный дракон рухнул на землю, и гигантскую тушу охватило золотое сияние. Рейнджер остановился. Ну конечно… Следи за золотом… Потоки энергии драконьей души устремились в разные стороны, притягиваемые довакинами, но один замер на месте, нерешительно клубясь неподалеку над неподвижным тело, словно не мог решиться, вселяться или нет. Бишоп сорвался с места. Плохо дело… Все выглядело до жуткого плохо…

Рейнджер, хромая, перешагивал через тела, идя на свет драконьей души как на маяк. Вокруг творилось безумие и настоящий ад. Сквозь крики и стоны, до Бишопа донеслись команды Кречета — на удивление крепкая курица оказалась!; рычание Карнвира — этот приятель сможет о себе позаботиться; откуда-то донесся звук барабанов и хор мощных голосов пел песню про довакинов. Какофония звуков вокруг спелась в единый шум битвы, из которого уже не удавалось вычленить что-то одно. Шум становился все сильнее, давил на голову, на плечи, тянул к земле, словно корабельный якорь. Бишоп упал на колени рядом с телом, перевернул Пит. Ее лицо было залито кровью, а пальцы рейнджера сами собой нащупали рану на голове. Рейнджер вытащил острый камень, покрытый кровью и волосами, отбросил его в сторону:

— Давай, красотка, приходи уже в себя… Ты не можешь так просто сдохнуть…

Бишоп нащупал лечебные зелья в подсумке. Разжал дове челюсти и влил сначала один пузырек, затем другой, третий… Он все делал механически, не думая что-то оставить на потом. Главное спасти эту жизнь. Нет ничего важнее, чтобы спасти эту жизнь!.. Огонек драконьей души дрогнул над ним и погас, так никуда и не вселившись, не отдав свою силу. Бишоп снова нащупал свой подсумок, но тот оказался пуст — пальцы схватили лишь воздух. Рейнджер беспомощно смотрел перед собой на неподвижное тело, не веря в происходящее. Дову убил камень? Камень?! Такие как она не дохнут от камня! Не должны! Она должна была разметать стаю драконов, открыть портал, спасти Скайрим и… чем там еще герои занимаются? Хотя плевать чем! Главное герои не дохнут, пока не выполнят своего Предназначения! Она не должна была погибнуть. Не должна. Все это сон, кошмар — не более…

Рейнджер впервые в жизни завыл не от боли…

***

Странная штука — жизнь, все-таки. Вот ты родился, тебе говорили, кем ты будешь, от тебя чего-то ждали, а ты — бац! — и делаешь ход конем — неизлечимое заболевание. И все планы на твой счет рушаться. Потом ты как-то живешь, скрипишь коляской, врачи стоят планы лечения, дают тебе прогнозы, а ты снова — бац! — и сбегаешь от болячки в виртуал. Но мой последний финт был просто великолепен… Поднять тьму народа, перебаламутить пол-материка настроить планов и умереть от удара головой о булыжник. Феерично, с моей стороны, я считаю! А, что я была мертва — у меня не вызывало сомнений.

Описать свое состояние и измерить его мерками нашего мира было сложно. Первый вывод, к которому пришла, когда осознала себя, что смерть — это действительно не конец. Поймите меня правильно: одно дело знать об этом, догадываться, предполагать, и совсем другой самой пройти через это. Или самому. Я вдруг почувствовала, (не поняла умом, а именно прочувствовала), что у меня нет пола. Что я могу быть кем угодно и когда угодно…

Сейчас я находилась в… хм… Где-то… Вокруг меня не было ничего. Ни света, как это пытаются объяснить в кино и литературе, ни угольной тьмы (это версия, скорее, из ужастиков), не было ничего. Но удивительное дело — мне было совсем не страшно. Эта пустота и Внепространство не пугало и более того, даже не удивляло. Я чувствовала себя здесь, как на проходной нашей Базы, например. Или как в подъезде моего старого дома. Это Внепространство было как хорошо знакомый перевалочный пункт, в котором ты знаешь каждый уголок с той лишь разницей, что здесь уголков не было. И я начала припоминать, что я действительно здесь была. И не раз… Эти две константы — Внепространство и Безвременье — были мне хорошо знакомы…

Я улыбнулась себе. Мне было так хорошо и спокойно. Больше ничто не тревожило… Ничего не болело и не сдерживало — правы наши МВД-эшники — «Нету тела — нету дела». Тела у меня не было, и я ощущала себя лишь сгустком энергии — спокойным, любимым (не знаю кем, но я чувствовала, что меня очень любят и ждут меня), счастливым… Вот оно! Я ощущала абсолютное Счастье и абсолютный Мир…

— Ты хочешь остаться? — кто-то спросил, однако не застав меня врасплох. Я знала, что этот вопрос однажды прозвучит, я слышала его уже не один раз… Если представить, что Внепространство — это «подъезд», то сейчас я общалась с Консьержем.

— Возможно… Пока не знаю… Здесь хорошо.

— Ты можешь оставаться столько, сколько хочешь, а когда будешь готова, я открою для тебя новый мир…

— Мне придется родиться заново и прожить жизнь? Хотя не отвечай, я это и так знаю — чай не первый понедельник в армии… Этот цикл перерождений когда-нибудь закончится? В смысле, он бесконечен?

— Ты еще слишком привязана к земному, — «Консьерж» беззлобно рассмеялся, и я разулыбалась вместе с ним, — подожди немного, и ты сама все вспомнишь…

И я начала вспоминать… Свои прошлые жизни, кем я была, кого любила или ненавидела, как жила, как умирала. Из небытия стали всплывать в памяти лица и места, события, мои решения, которые словно слои луковицы ложились одна на другую, формируя меня, мою суть. Я посмотрела на мир, где была солдатом во второй мировой, вызвала мгновение своей смерти — уже пустое тело лежало под обломками разрушенного дома, а рядом ходили мои товарищи с собаками и доставали всех, кого удавалось найти. Меня нашли уже слишком поздно…

Или другой мир, где я была Королевой-маткой. Наш мир населяли хм… сейчас я бы назвала их разумные насекомые, то сами себя мы никак не называли. У нас не было отдельных личностей, мы были частью улья, его душой. Тогда я умерла из-за старости. Мой срок жизни вышел, а мои собратья съели пустое тело в знак скорби, но я была счастлива в момент смерти. Я оставила после себя множество здоровых дочерей, который позаботятся об улье…

Я улыбнулась, вспоминая сколько счастья и горя было в моих жизнях — все это преследовало одну цель — накопить достаточно Мудрости и Любви, чтобы двинуться дальше… Я вызвала последний мир, из которого вернулась так внезапно, но что-то пошло не так, как обычно. Два мира пересекались, смешивались и накладывались друг на друга. В одном: в лаборатории душа в теле человека по имени Натан Семенович с ужасом смотрела на прямую линии кардиограммы. Приборы измеряющие слабый ритм моего физического сердца зазвонили непрерывным писком. Выходит, вот почему я смогла умереть в Скайриме — мое физическое тело сдалось… Хм… Я припомнила, что слова Склифосовского, что если мне не удастся остановить Алдуина, то базу взорвут и все, кто есть в ней погибнут. Ну… Это не так уж и страшно — я улыбнулась. Возможно, пришел их час? И им пора в новую жизнь?

Я обратилась к миру Скайрима. Мое тело лежало на земле и казалось изломанным, а голова покоилась на руках у Бишопа. Душа рейнджера измученная страхами, уставшая, недолюбленная, изломанная и смятая как старый лист бумаги сейчас страдала, и Бишоп выл. Почти по волчьи, подняв лицо к небу. Ох, Биш… Да не убивайся ты так… Мне тут хорошо, в общем-то, да и ты, когда будешь свободен, тоже обретешь покой.

— Увы, его душа еще не скоро окажется здесь… — отозвался Консьерж.

— Что ты имеешь ввиду?

— Он заключил сделку с духом. И когда придет его время, ему не дадут выбора как тебе — он переродится в мире того духа и будет служить ему долго…

— Насколько «долго»? Время-то относительно.

— До тех пор, пока будет существовать тот мир и сам дух… К тому времени его душа будет искалечена, обезображена и ему придется заново начинать цикл перерождений…

Я впервые за все время пребывания здесь поежилась. Заново проживать все жизни, которые ему были отмерены — это ж сколько усилий будет зря потрачено.

— Как зовут духа?

— В том мире его зовут Хермеус Мора.

Я понимающе кивнула. Вспомнила, что знала это имя, догадывалась про сделку Бишопа, и даже собиралась как-то помочь ему. Странно, как все легко забывается и становится неважным, когда ты оказываешься здесь.

— Надеюсь, Бишоп сумеет выкрутиться.

— Ты умерла. Он не смог защитить тебя, и теперь его часть сделки не выполнена, — через какое-то время отозвался Консьерж.

— Выходит, Хермеус скоро заберет его… Тогда понятно почему он так убивается: оплакивает собственную свободу.

— Он делал все, чтобы спасти тебя. Что для тебя важнее: мотивы или сами поступки?

Хороший вопрос… Я смотрела на убитого горем мужчину. Возможно, он жалел себя и собственную судьбу, возможно горевал из-за моей гибели, мне было жаль его, ведь ему еще долго не обрести покоя, но видит Бог, душа Бишопа в нем нуждалась. Но и моя тоже… Мне хорошо здесь… Здесь я счастлива…

— Что если… Что если я захочу, я смогу вернуться обратно в Скайрим?

— Какого пола ты хочешь быть на этот раз?

— Нет-нет, я имею ввиду в свое тело.

— Но оно уже умерло. Души не возвращаются в мертвые тела, а те, кто рискнет — будут гнить вместе с телом и все равно расстанутся с ним рано или поздно…

— Выходит, если я рискну, то потеряю часть себя, и мне придется снова жить несколько жизней, чтобы восстановить потерянное. А если я пойду дальше, то Бишоп обречен на долгое рабство.

— Да. Но ты за него не в ответе. Выбрав мир и переродившись, ты забудешь про него, и пойдешь дальше, а там, кто знает… Может, ты завершишь свой цикл…

Я смотрела оба мира, из которых ушла так недавно. Или давно? Время здесь стирается. Смотрела на Бишопа и его искалеченную душу, на битву, что бушевала вокруг и все-те души, которые, как и я, уходили каждый в свой «подъезд». Консьерж прав. Я за его душу не в ответе. У меня свой путь. У каждого свой путь. И у всех тех душ, которые погибнут в тот миг.

Я вдруг рассмеялась:

— А все-таки я молодец! Как все великие волшебники — Дамблдор, например, или Гэндальф — заварила кашу, оставила всем указания, состряпала планы и умерла.

— Но они сделали разный выбор: Дамблдор пошел дальше, а Гэндальф вернулся… — с легкой улыбкой говорил Консьерж — я знала, что он в этот момент улыбается, ощущала. — Так кем ты хочешь быть? Гэндальфом или Дамблдором?

Я помедлила, взвешивая все за и против, но решение родилось само…

***

— Натан Семенович, — медсестра бросила испуганный взгляд на окно в рубке, где сверху вниз на все взирал генерал, — надо объявить время смерти… Господи помилуй, что же с нами теперь будет…

Она жалобно всхлипнула, и доктор Склифосовский устало привалился к каталке, отложив в сторону бесполезный дефибриллятор. Он так устал. Смертельно устал… Смертельно… Натан Семенович посмотрел в последний раз на лицо своей пациентки и закрыл его белым полотном, словно вывесил белый флаг — пришла пора сдаваться.

Он непроизвольно взглянул на смотровое окно и разглядел в нем стремительно бледнеющее лицо генерала. Тот не хотел умирать, да и никто не хотел… Но таков протокол, такова их работа — стоять до конца…

— «Пик».

Показалось? Склифосовский нервно моргнул, снял очки и нервно протер стекла полами халата.

— «Пик», — весь медперсонал бросился к телу и приборам.

— Ничего не понимаю, — бормотал доктор, — может, остаточные импульсы?

— «Пик-пик», — мерно попискивал прибор.

— Нормальный синусовый ритм…

— Вернулась… ВЕРНУЛАСЬ! Но КАК?! Что с мозговыми волнами?

— Нормально Натан Семенович, — старшая медсестра, казалось пребывала в шоке, — все в пределах нормы…

— Святые нейроны, получилось?! Держись, Анюта, держись! Не подкачай! Тащ генерал, — заорал Натан Семенович, не обращая внимания на съехавшие очки, — не взрывайте! Она еще здесь! Еще есть шанс!

***

Бишоп не слышал звуков битвы, не чувствовал дрожи земли и движения воздуха. Вокруг него и тела Пит словно образовался кокон, стенки которого все утолщались и темнели. Рейнджер смутно догадался, что чернота вокруг была не естественной, живой; она следила за ним, наблюдала, словно решая забрать его или нет, словно ждала подходящего момента, чтобы выпустить наружу свои щупальца и впиться в голову рейнджера. Апокриф Хермеуса Моры начал распахивать свои врата…

— О-о… — единственный звук, который донесся до ушей Бишопа и вывел его из ступора. Рейнджер моргнул, опустил ошарашенный взгляд на лежащую на коленях голову. Пит слабо пошевелилась, облизнула высохшие губы и с трудом приоткрыла один глаз.

— Попить…

Рейнджер механически нащупал фляжку на поясе и приложил ко рту довы. Она обхватила его руку слабыми пальцами, сделала пару глотков и откинулась назад, часто дыша:

— Башка болит… Что случилось? Оу, а ты паршиво выглядишь, как злокрыс…

— …которого проглотил дракон и срыгнул обратно… — в тон ей закончил Бишоп и попятился назад. — Ты же сдохла!..

Дова приподнялась, с трудом закрепилась в сидячем положении и потрогала рану на виске:

— Знатно меня приложило… Сколько я пролежала в отключке? — она оглянулась по сторонам. Подняла и положила обратно один из пустых пузырьков, лежащих возле нее. — Ого сколько зелий ты в меня вкачал… Видимо, не сразу подействовали.

Дова попыталась встать, но ее повело, и она осталась стоять на коленях. Не говоря ни слова, она нащупала в своих подсумках еще лечебных зелий и залпом выпила несколько пузырьков.

— Так-то лучше, — она постучала себя в грудь, рыгнула и наконец-то повернулась к ошарашенному рейнджеру. — Эй, ты в порядке?

— В порядке? — переспросил Бишоп, — В ПОРЯДКЕ?! ТЫ СДОХЛА! КАК Я МОГУ БЫТЬ В ПОРЯДКЕ!

Он подскочил к дову, вздернул ее, как тряпичную куклу и, не контролируя себя, затряс, как нашкодившего щенка:

— Я же видел, как ты сдохла! А этот клятая драконья душа погасла! Я уже чувствовал дыхание Апокрифа на своей шее, а она спрашивает в порядке ли я?!

— Если не хочешь, чтобы я второй раз склеила ласты, перестань меня трясти…

— Перестать?! Перестать… — он нервно хохотнул, и у него задергался глаз, — Я истратил на тебя все свои зелья! Я завалил дракона, чтобы тебя найти! Я рискую шкурой с момента нашей встречи, чтобы спасти наши задницы, Я НЕ В ПОРЯДКЕ! Я тебя ненавижу!

— Биш, мне плохо, поставь меня на землю…

— Я ненавижу, как ты ешь, спишь, дышишь рядом со мной! Я ненавижу, как ты смеешься — тявкаешь, как лисица! Я ненавижу, когда ты смотришь на меня, или как другие смотрят на тебя. Проклятье, — он пнул ближайший булыжник, — я готов вырвать глаза каждому, кто пялится на тебя! Я сам себе противен, вот что ты сделала! Ненавижу тебя! Ненавижу за то, что оставила меня…

— Я сейчас блевану…

— Во-от! Вот об этом я говорю! Даже сейчас ты не можешь быть обычной бабой: томно похлопать телячьими глазами и…

— У меня как минимум сотрясение, истеричка ты бородатая, я едва сдерживаюсь, чтобы не вывалить на тебя содержимое желудка! Прости, но мне не до романтики…

Рейнджер разжал лапы, и дова облегченно упала на землю. Она шумно втягивала воздух через нос, наконец выпрямилась и слабо улыбнулась ему:

— Так… Вроде пришла в норму. Конечно, еще бы пару пузырьков с лечебным зельем не помешали, но… Так, на чем мы остановились: как ты меня ненавидишь…

Бишоп открыл было рот, чтобы высказать дове все, что он думает по ее поводу, но даже тут девица вдруг остановила его взмахом руки:

— Погоди… — она вдруг уставилась в пустоту, — время! Святые нейроны, сколько я была в отключке, Бишоп?! Время! Портал! Быстрее, надо найти Кречета и остальных! Карта… Маркеры… Есть! Мать моя симуляция, все живы, да еще и одного довакина нашли!

Рейнджер выругался сквозь зубы, но запал, который разожгла Пит, еще не прогорел, и Бишоп пообещал себе, что при первой возможности выскажет все ей в глаза. Она бросилась куда-то в гущу битвы, и Бишопу ничего не оставалось, как сдернуть лук со спины и следовать за ней.

С момента смерти Пит и ее внезапного воскрешения Бишопу казалось, что прошло всего ничего, но битва не стояла на месте. Местами горела сухая трава, и едкий дым забивался в легкие, заслонял взор — на Бишопа вдруг выскочил невесть откуда взявшийся мертвец, охваченный синими путами магии, и замахнулся обломком меча. Рейнджер легко отклонился в сторону и послал трупу стрелу в спину, не сбавляя хода.

— Видал?! — крикнула Пит, указывая в небо, — эти твари поднимают НАШИ трупы!

Невдалеке тонкий и гибкий дракон взмахивал в небе тонкими крыльями и Криком посылал волну магии на лежащие под ним тела. Те, словно куклы на веревочках, неловко, как-то рывками поднимались и шли на живых. Бишоп увернулся от очередного мертвеца, походя полоснул того кинжалом под коленями — мертвяк завалился на бок, хрипя и пытаясь подняться на непослушным ногах.

— Их становится все больше! — рейнджер в прыжке ударил ногой, преследовавшего Пит мертвого легионера.

— Знаю! — она увернулась от занесенного клинка и вдруг вскрикнула, — Делвин, берегись!

Бишоп коротко взглянул в сторону, заметил, как старого и уже потрепанного вора, окружает разношерстная толпа мертвецов.

— ЙОЛЬ! — мимо рейнджера пронесся огненный шар, ударил рядом с Делвином и вдруг разлился по земле, поджигая разлитое масло. Нежить вспыхнула, охваченная пламенем, завертелась на месте, беспомощно размахивая руками, а Делвин, воспользовавшись ситуацией, вырвался из кольца и слился с тенями.

— А не зря я масло захватила у Векела, — весело донеслось со стороны.

Бишоп только сейчас признал то место, где был штаб, и где дова разбила первую бутылку.

Но подожженная кучка трупов не облегчала положение. Пять или шесть драконов еще держались в воздухе и поливали стихиями воинов. Огромный черный, почти сливающийся с ночью Алдуин бился в воздухе с двумя другими драконами, на спинах которых едва удерживались два довакина — сильны герои. Захомутали крылатых ящериц.

— Биш! — вдруг взвизгнула дова. Рейнджер успел вовремя среагировать. Из-за камня на него выскочил труп вора в гильдейской броне. Охваченный синими тисками магии, мертвяк удивительно быстро и ловко двигался для марионетки. Он бросился на Бишопа, но его ноги вдруг разъехались в стороны, и труп покатился по блестящим от масла плитам дороги. Рейнджер перехватил кинжал обратным хватом. Поймал момент и с силой полоснул мертвеца по горлу. Голова с глухим стуком укатилась в кусты.

— Вот так! Не злите Аннушку с маслом! — к рейнджеру подбежала счастливая Пит и, ощупав его лицо и шею, на мгновение сжала его в крепких объятиях. Бишоп ошарашенно замер на месте. — Фух, самый страшный вариант остался позади…

Она отстранилась и махнула рукой:

— Потом объясню. Вперед! Кречет должен быть за теми камнями.

И снова бешеная гонка среди гари, криков и треска воздуха, разрываемого магией. Наконец, они выскочили на открытую площадку и самого подножья горы. Там был развернут целый штаб и лечебница: маги владеющие магией исцеления вливали в раненых воинов свои силы, латали их и отпускали обратно в бой. Пара алхимиков вливала лечебные зелья, и три мага удерживали над всем этим один огромный магический купол, через который и мышь бы не проскользнула.

Дова уткнулась в полупрозрачную стенку и заколотила яростно выкрикивая имя курицы. Купол тут же сняли и маги, истощенные и измученные не меньше воинов, едва нашли в себе силы выпить несколько пузырьков, восстанавливающих ману.

— Анна! — под ноги дове вдруг выкатился потрепанный комок перьев. Даже курица выглядела не важно: бок был подпален, крыло не двигалось, и генерал-лейтенант хромал на правую лапку. — Скажи, что время пришло! Наши силы не выдерживают!

— Время пришло, Максим Борисович! Трубите общий сбор!

Вокруг началось оживление. Кречет отдавал приказы, над полем начали разносится звуки рога, созывающие всех к назначенному месту, и люди чувствовали, что все их страдания наконец могут закончится.

Дова, бросив на Бишопа кроткий взгляд, крикнула:

— Защищайте меня — я буду слепа! Не дайте прервать заклинание!

Она бросилась к скале, что отвесной стеной уходила вверх и терялась в темноте. Повернулась к ней спиной и, прижав ладони к холодному камню, закрыла глаза.

— Ну… Понеслась.