Невероятные приключения циников в Скайриме

Глава 21. Глухие телефоны

… он вперил в меня жадный взгляд. Я смотрела в ответ. В его желтые хищные, как у волка, глаза, и между нами не было недомолвок. Все было кристально ясно. То, что сейчас произойдет, изменит наши жизни навсегда… Не будет больше полунамеков и недосказанности, наконец-то мы сойдемся в битве тел и познаем всю глубину друг друга…

— Не пожалеешь, красотка? — он усмехнулся одними губами, но взгляд оставался серьезным.

— Это будет мой триумф.

— Итак, дамы и господа, — рядом раздался вкрадчивый низкий голос Делвина, — сегодня у нас произойдет знаковое событие, и мы, наконец, выясним, кто достоин носить звание «Золотой фляги». Итак, делаем ставки, кто выпьет больше: наш бард или рейнджер? Бриньольф ставит на Пит сотню септимов, Векс на рейнджера отвечает и поднимает до ста пятидесяти…

Мы сидели за круглым столом, а между нами выстроилась батарея из бутылок «Черного вереска» и одной кружки. Вокруг столпились завсегдатаи Буйной фляги, воры из гильдии, и все, перебивая друг друга, совали Делвину деньги.

Ну, что ж… Пора доказать, кто тут альфа-алкаш. Я хрустнула пальцами, взяла первую бутылку и щедро плеснула себе в кружку. Зрители замолчали, внимательно наблюдая за моими действиями.

— Первая пошла, — я отсалютовала Бишопу и принялась жадно глотать терпкий мед.

Когда на дне осталось лишь немного пены, перевернула кружку и с грохотом обрушила на стол, послышались аплодисменты и подбадривающие выкрики. Бишоп криво усмехнулся и откупорил свою бутылку:

— Сдавайся, — предложил он, бросив на меня насмешливый взгляд.

— Пей, а не болтай, — пробулькала я.

— За Скайрим!

Кадык Бишопа заходил от больших глотков, а когда с его порцией было покончено, рейнджер повторил мой жест — кружка ударилась о стол дном кверху. Мёд выпит.

— Первый круг! — объявил наш рефери, — кто-то хочет поднять ставки?

В толпе снова зазвенели монеты и голоса, а я потребовала жареного мяса. Пусть у рейнджера больше масса тела, но за мной наука! Жир замедлит всасывание алкоголя и не даст быстро захмелеть, а я покажу этому засранцу, кто тут круче. Спорить он со мной собрался…

Передо мной грохнули на стол тарелку с закуской, и я сцапала кусок пожирнее.

Бишоп только странно улыбался, глядя, как я пытаюсь оторвать кусок от стейка:

— Ты похожа на голодного волчонка.

— Мое мяшо… — прожамкала я с набитым ртом, — ешли хошешь — жакажи шебе швое…

— Не налегай так, принцесса, а то место не останется, и я выиграю уже на втором круге.

— Бла-бла, будем пить или болтать? — я наконец прожевала кусок.

Воры вокруг принялись снова меняться деньгами. Ставки делались в пользу рейнджера, в меня народ категорически не хотел верить. Это даже как-то обидно… Только Бриньольф и Делвин поставили на мою победу. Надо не подвести мужиков: упаду мордой в стол, но перепью рейнджера.

Начался новый круг. Я вытерла жирные пальцы о мимопроходящего вора, пропустила ругань мимо ушей и налила новую порцию. В этот раз обошлись без подначиваний. Я мерно глотала мед под внимательные взгляды, а когда пустая кружка перевернулась на стол, по толпе прокатился шепот. Бишоп, не сводя с меня желтых глаз, вытащил зубами следующую пробку. Правила просты, как два пальца об асфальт: тот, кто не сможет допить мед или прольет его — неудачник. Да еще и с будущим похмельем. Вообще-то на следующее утро страдают оба, но один хотя бы останется при деньгах, и это буду я.

На третий круг страсти начали накаляться. Я еще закусила, выпила половину кружки и тут-то осознала свой просчет: крепость меда недостаточная, чтобы свалить меня с ног, а вот объем в желудке заполнился быстро. Последние глотки дались не особенно легко (заталкивала через силу), но привыкшему мало есть рейнджеру было не легче — кадык с каждым глотком ходил все медленнее.

— Так… — я отодвинулась от стола, когда Бишоп перевернул свою кружку, — надо бы сходить за угол — проверить коней.

— Только оторви задницу от стула, и я выиграл, — припечатал рейнджер.

Делать нечего, надо пить дальше. Я придвинулась обратно и нехотя взяла следующую бутылку, Бишоп на другом конце стола криво усмехался. Четвертый круг. Налив меда в кружку, я глубоко вздохнула. Медленно, боясь расплескать, начала заливать в себя ставшее безвкусным пойло, а рейнджер смотрел взглядом победителя и наверняка уже мысленно подсчитывал выигрыш. Бишоп знал, что я не выдержу пятый круг, и когда он опустошит свою кружку, то мне конец.

Подошла его очередь пить. Народ замер, затаил дыхание; кто-то начал говорить, но на него быстро шикнули. Даже мухи на кухне Векела стихли и следили за руками Бишопа. Сейчас все решится: или рейнджер, или я. Один глоток, второй… Святые нейроны, куда в тебя столько лезет?! Я уже хотела попрощаться со своими деньгами, но тут мне на плечи легли две тяжелые ладони:

— Не волнуйся, детка. Сейчас мы его дожмем… — краем глаза заметила мелькнувшую рыжую шевелюру. Что Бриньольф задумал?

Рейнджер пил, не сводя с нас пристального взгляда, а я вдруг почувствовала, как ловкие пальцы опытного вора легко пробежались по моей щеке, едва коснулись уха, заправляя выбившуюся прядь, а горячее дыхание защекотало чувствительную кожу на шее. Я дернулась от неожиданности, но тихий шепот на ухо пообещал, что все в порядке, и я блаженно растеклась на стуле. Эк, меня развезло-то с непривычки…

На другом конце стола Бишоп вдруг яростно закашлялся, отчего мед пошел носом. Рейнджер принялся колотить себя в грудь, из пальцев выскользнула кружка, пустая лишь на половину, и мед золотой пеной разлился по столу… Я подскочила на месте, не в силах поверить в свою победу — Бишоп не смог допить!

— И-и-и, Питикака вырывается вперед!

Сзади меня стиснули в медвежьи объятия:

— Ты выиграла, детка! Ты выиграла нам… Делвин? — не разжимая рук, Бриньольф обратился к рефери.

Старый вор быстро и умело пересчитал банк и отсыпал Бриньольфу его выигрыш.

— Четыреста септимов.

Со всех сторон обрушился шквал голосов: все спорили друг с другом, законен ли выигрыш? Бишоп по-прежнему сидел за столом, скрестив руки и испепеляя нас с Бриньольфом взглядом, и я уже собиралась начать злорадствовать, как передо мной нарисовалась Векс.

— Брин, тебе не кажется, что ты сжульничал?

— Я? — искренне удивился вор, — я просто поддержал своего игрока, Векс.

Воровка разразилась проклятиями, но по правилам все было честно.

— Не злись, дорогая, просто мы с Пит — отличная команда, — последнее было адресовано скорее Бишопу. — Верно я говорю, детка? — Мне на талию легла рука Брина.

— А то! Давай пять, — я протянула ладонь.

— Да я дам тебе даже двести… — Бриньольф полез за выигрышем.

Я покачала головой:

— Да не деньги! Хотя… Нет, давай деньги.

Пока Бриньольф отсчитывал мою долю, я освободилась из объятий и умчалась в нужник привязывать коней. Коней требовалось привязать давным давно…

Когда вернулась, народ продолжал начатую нами пьянку, Брин перерекался с Векс по поводу моего сомнительного выигрыша, а я поискала глазами Бишопа. Его нигде не было. Так дело не пойдет, надо найти рейнджера. Во-первых, из-за моих денег, которые он мне проспорил; во-вторых, из-за… не знаю… хочется увидеть его побежденную физиономию. Его наглую, ставшую привычной физиономию. Хотелось выслушать пару пошлостей, ответить остротой, может потолкать его локтем, будто в шутку. Я помню, как мы возились в телеге, а он пытался отобрать у меня лютню…

При одном только воспоминании в животе возникало странное чувство, какое бывает, когда стоишь на высоте и смотришь вниз. Ноги ватные, в груди будто комок, и так страшно, волнительно, а на ухо будто кто-то так и шепчет: «шагни… шагни…». Помню, я так себя чувствовала, когда после трех лет исследований наконец-то нашла нужный катализатор для нейролептика, позволяющего создать искусственную смерть и погрузить сознание в виртуал. Ничего романтичнее до того момента я не испытывала, и вот опять… Смотрю на вонючего после недельного похода рейнджера, и хочется объятий там всяких… Борща сварить, постель постелить… А у меня, вообще-то, докторская степень, научные труды и БАС… Надо как-то выбросить эту дурость из головы. Поняла! Надо найти Бишопа, переспать с ним и угомониться. Клин клином вышибают, верно? Закрою гештальт и домой. Только как женщины вообще такие вещи проворачивают? Сами соблазняют как-то? Или дают себя соблазнить? Нет, у меня, конечно, был Петя — друг детства — еще там, дома, но то было скорее из научного любопытства. Эксперимент оказался довольно неловким. Здесь был Бриньольф, но я была под мухой. Остается признать, что по части соблазнения я полный профан. Матери или сестры у меня не было, чтобы поговорить на эту тему, а спроси я об этом батю — получила бы по шее… Да и на инвалидной коляске не принято «подкатывать» к мужикам…

— «Подкатывать… " — Я хохотнула черным мыслям и, покачиваясь из-за сломанной ноги и нескольких бутылок меда, захромала к выходу из Фляги. В гильдию Бишопа не пустили бы, значит тот вышел подышать свежим воздухом… Давай, Аня, сосредоточься: «Журнал заданий» — «Найти Бишопа». Я сфокусировалась на своем желании, и перед глазами появилась виртуальная карта Рифтена с одним маркером. А вот и рейнджер… Трется в порту.

Ночной влажный воздух подействовал несколько отрезвляюще после душной таверны, и я побрела в сторону порта, поскрипывая деревянными мостками и шиной на сломанной ноге. Бросив по дороге взгляд в темный переулок, заметила мелькнувшую тень:

— Пс-с, слава Ситису, — брякнула я первое, что пришло на ум.

— Слава Ситису, — ответила тень, и я протрезвела еще больше. Надо прибавить скорости — не хочу близко знакомиться с Темным Братством.

Отворив ворота в порт, вышла к причалу и, пошарив глазами в темноте, нашла одинокий силуэт на одном из мостков. Рядом с силуэтом стояла еще пара бутылок. Хм… А вот в меня больше не влезет. Сам рейнджер сидел на помосте; сняв сапоги и свесив ноги в воду, тихо надирался в одиночестве.

— Эй, Биш, ну не дуйся…

Я села рядом, свесив здоровую ногу с мостков и пристроив сломанную в удобное положение. Та еще болела, но не так сильно из-за выпитого меда и целебных зелий. Глядишь, через пару дней вообще заживет — у них тут все круче с регенерацией благодаря эликсирам и магии.

От выпитого меня пробило на икоту и романтику: я постучала себя в грудь и положила Бишопу голову на плечо, отчего рейнджер запыхтел сильнее. Видно, жалеет проигранные деньги… А нечего было спорить.

— Ну проиграл, с кем не бывает? Зато мы надрались на халяву. Надо во всем видеть положительную сторону, — я поерзала на месте, устраиваясь поудобнее, и взяла рейнджера под локоть, отчего тот недовольно заворчал.

— Слушай, а где Карнвир? Я п-переживаю, все-таки зря мы его с собой на дракона не взяли… Хотя животных часто в аэропорту оставляют, но я такое не одобряю.

— Он дикий волк, а не летающий. Через пару дней сам прибежит. С добычей, — процедил Бишоп и замолчал, уставившись перед собой; только видно было, как в лунном свете у него раздуваются ноздри. И весь рейнджер сидел какой-то нахохленный… Все еще бесится, из-за проигрыша? Получается, что даром со мной в Винтерхолд сходил. Я бы тоже бесилась.

— Одного не могу понять… — проворчал он.

— Только одного? Я вообще мало что понимаю, — усмехнулась я, но почувствовав возникшее напряжение, стушевалась, — и-извини. Продолжай.

— Ты постоянно заигрываешь со мной, вертишь задом, все эти твои взгляды… Но когда доходит до дела, то «нет, Бишоп, не буду с тобой спать», а сама млеешь с этим рыжим?

Я отстранилась, глядя на рейнджера: неожиданный поворот, однако… Только тон не слишком приятный.

— Ты бы замолчал, пока не поругались…

— А то что? — рейнджер ухмыльнулся, дернул плечом, сбрасывая мою руку, — крикнешь ту`умом, чтобы меня снесло на другой конец Рифта?

Я поймала его взгляд, и тут меня осенила догадка:

— Да ты пьян…

— Не больше твоего, принцесса. Ну так что, ответишь мне: как в одном человеке уживаются герой нордских легенд, баба с мозгами и трактирная шлюха?

Баба с мозгами? А это дорогой комплимент из уст Бишопа! Хотя, погоди… Как он меня дальше назвал?!

Лицо рейнджера исказила злоба, шрамы на скуле натянулись и стали еще заметнее. Пошатнувшись, он неловко поднялся, а его пальцы сжали мое плечо в стальные тиски:

— Вставай! — он вздернул меня на ноги, как нашкодившего щенка.

— Что тебе надо?!

— Как что?! А что делают с трактирными шлюхами? Их тра-ха-ют, — выдохнул мне в лицо, — вот что мне от тебя надо!

Я задергалась, стараясь вырваться из железных тисков, а внутри начала закипать ярость.

— Отвали, придурок!

— А что? Я недостаточно хор-рош для тебя?! Хуже этого рыжего? Так, может, тебе просто заплатить? Сколько тот рыжий дал? — Бишоп дернул снова, и я врезалась ему в грудь. Надо мной нависало лицо, искаженное животной яростью. Черт, да он же просто самоутверждается! Рейнджер, словно прочтя мои мысли, наклонился ближе, пожирая взглядом:

— Пусть я придурок, пусть так. Но сегодня я буду хотя бы удовлетворенным придурк…о-и-и…

Получи и распишись! Моя упакованная в шину нога врезалась в незащищенную мужскую промежностью. Рейнджер всхлипнул и отпустил хватку, упав на колени. Он хватал ртом воздух, скрючившись в позе эмбриона, а я отошла на дрожащих ногах. Едва сдержалась, чтобы не заорать на него на драконьем или не дать еще раз по яйцам. Убью засранца! Всё испортил! Всё! Меня затрясло, от вспыхнувшей ярости, весь хмель выветрился из головы, и я стояла трезвая, потрепанная и оч-чень злая. Развернулась и, чеканя шаг, направилась в город. Нет, ну каков говнюк?! Он меня шлюхой назвал! Я, конечно, не мать Тереза, но и не не“ Манька Глубокая Глотка». Да пошел он!

Я доковыляла до городских ворот, и уже взялась за ручку, но тут рассудок взял вверх… И что, собственно, оставлю Бишопа здесь? А ну как его ограбят? Или прирежут беспомощного? Я же без него ни в одной передряге не выживу. Проклятье! В рот тебя расцеловать, насильник-недоучка…

Я развернулась и пошла обратно. Рейнджер лежал в той же позе и тихо скулил на одной ноте. Я попыталась его приподнять… Бесполезно. Пришлось свистнуть стражника и пообещать тридцатку септимов, если поможет дотащить этого троглодита до «Пчелы». Потом заплатила трактирщице еще десятку за комнату на ночь. Ну, погоди, «любовничек», твой счет все растет и растет…

Когда добрались до номера, стражник свалил рейнджера на кровать, толкнул речь про простреленное колено и, забрав свое золото, уплыл в ночь. Я устало опустилась на кровать, бросив короткий взгляд на Бишопа. Тот тихо постанывал, только уже не понятно отчего: то ли по прежнему ныла промежность, то ли похмелье началось раньше обычного, то ли стыдно стало. Хотя последнее — это скорее из фантастики.

Я похлопала рейнджера по крупу, оставила на прикроватной тумбочке бутылку на утро, искренне пожелав Бишопу всех похмельных мук, и поднялась на ноги. Да-а, свидание закончилось не так, как хотелось… Оставив рейнджера отсыпаться в Пчеле, я направилась обратно в гильдию. Сегодня как следует отосплюсь, а завтра начну изучать Древние свитки. К черту эти любови и свидания, домой хочу.

Спустя час добравшись до гильдии и увернувшись от объятий какого-то пьяного вора, я добрела до свободной койки, устало повалилась на нее и стянула сапоги. За стеной слышались пьяные песни, в голове тяжело пульсировало, и я вдруг почувствовала себя чертовски усталой. То ли похмелье, то ли тленность бытия… Я распласталась на кровати, закинула руки за голову и уставилась на каменный в разводах потолок. Подчиняясь скорее моему подсознанию, перед глазами возник журнал заданий: «Найти подключенных: 2/6», «Расшифровать Древние свитки», «Вернуться домой»… Я тупо пялилась в список задач, а в голове начала подниматься отвратительная мигрень. Я сейчас не то что думать, моргать еле могла, и перевернувшись на бок и свернувшись в клубок, закрыла глаза. Завтра будут силы, завтра подумаю над решением всех задач, а сегодня надо поспать.

За стеной продолжались пьяные песни, кто-то остановился у моей кровати, немного потоптавшись, отошел, а я усиленно делала вид, что сплю. В голове нехорошо пульсировало, но тяжелый тревожный сон не заставил себя ждать. Мне снился Кречет, что-то нудно втолковывающий Бишопу, а тот вдруг превратился в волка и напал на меня. Кругом было темно, я не видела, но почувствовала, как Бишоп-волк вцепился мне в ногу и начал рвать ее мощными челюстями, а Кречет продолжал нудно распекать нас обоих за неуставные отношения.

— … и вообще, товарищ Витальева, вы научный сотрудник, а ведете себя как… Анна! Я как руководитель операции… Да что такое… Она нас слышит?

Конечно, я тебя слышу, Кречет, если ты сидишь у меня на плече и в ухо мне орешь. Отгони лучше этого волка! Я уже ногу не чувствую!

— Анна Абрамовна… Аня, это Склифосовский!

Я поползла прочь в темноту, но волк не отставал, а назойливый голос Кречета впивался в мозг, словно иглой.

— Аня, запоминай всё, что сможешь! Коля, быстрее, пока есть связь!

Я заныла от неприятной боли в ноге, но тут вспыхнул яркий свет, и волк, скуля, ослабил хватку и умчался обратно во мрак. Я зажмурилась до слез от яркого света. Машинально схватившись за икру, обнаружила, что та была в порядке, и на ней нет ни следа от укуса. Дурацкий сон… Надо меньше пить. Я потерла виски, в надежде унять головную боль, и едва приоткрыла веки. Яркий холодный свет уже не так сильно резал глаза, и я смогла оглядеться.

Это была лаборатория. Знакомые лампы и каталки, я пошла вдоль ряда, где в самом конце бегали люди в халатах. Кто-то выкрикивал жизненные показатели, кто-то бегал с маской для интубации, а большинство медиков столпились возле одной каталки. Мне стало интересно. Не каждый день снится лаборатория. Я заковыляла поближе, но тут на меня налетела медсестра, и, не успев увернуться, я закрылась рукой, ожидая толчка, но его не последовало. Хм… Странно… Хотя это же сон… Я попыталась дотронуться до ближайшей каталки, но ничего… Рука прошла сквозь нее, а я ничего не почувствовала. Какое-то время я развлекалась, проходя через предметы, но потом задалась вопросом: если твердые поверхности мне не подвластны, то как же тогда стою на полу? Я уже собралась над этим поразмыслить, но общая атмосфера суеты и напряженности в лаборатории быстро переключила мое внимание. Интересно, а что там медики делают? Я двинулась прямо сквозь людей и вылезла в первый ряд посмотреть за их работой…

Твою мать! Святые нейроны и шевелюра Эйнштейна! Я отшатнулась, и меня выкинуло с места…

— Теряем контакт… — будничным тоном сообщила одна сестра.

— Нет, альфа-волны в нужном диапазоне…

Я потерла глаза, и в этот раз оказалась более подготовленной. Осторожно высунувшись из-за плеча седого профессора я снова взглянула на… саму себя. Точнее на собственное полуобнаженное тело. Не в силах пошевелиться, начала медленно осознавать, где нахожусь. Седой профессор — это Склифосовский. Некоторых сестер я знала, некоторых нет. Оглядевшись на этот раз внимательнее заметила, что вокруг стало больше народу, чем во время моего погружения: добавилось людей в военной форме и в форме обслуживающего персонала. Что у них тут происходит?

С моих глаз словно сняли шоры, и я вдруг стала видеть вещи кристально чисто. Как устало и изможденно выглядит доктор, как на лицах медсестер застыло отчаяние и злоба при взгляде на военных, как выглядел сам зал… Свет то тут, то там мигал, как от плохой проводки; иногда чувствовались толчки под ногами, а по стенам пробегали и снова исчезали трещины.

Какой-то нехороший сон… Мне сделалось тревожно…

— Анна! Она слышит?

Конечно, слышу.

— Да, реакция есть.

Я повернулась к Натану Семеновичу и подошла ближе к собственному телу. Отвратное зрелище… Передо мной лежал скелет обтянутый кожей: ключицы и ребра торчали, как у больного анорексией, ноги такие худые, почти без мышц покоились на полотне каталки, а лобковая и подвздошные кости таза выпирали из-под простыни тремя острыми пиками. Это тело уже не жилец… Я схватилась за грудь, подавив тихий всхлип… Реальность ударила обухом по голове. Я не была к этому готова… Я не готова, черт возьми, возвращаться в это…

— Анна, это доктор Склифосовский, — четко разделяя слова, проговорил Натан Семенович. Я перевела на него помутневший от набежавших слез взгляд. — Анна, ты должна закончить операцию. Ключ к возвращению — это двоичный код…

Пока доктор объяснял причем тут двоичный код и заклинания, одна медсестра вставила в мои глаза расширитель век и закапала увлажняющие капли. Бесполезный кусок мяса пялился в потолок пустым взором, но доктор Склифосовский не терял времени зря. Он взял подготовленные карточки и начал держать их по очереди перед неподвижным взглядом моего физического тела.

— Двоичный код позволит объединить нашу реальность и реальность Скайрима. Ты должна составить заклинание с помощью свитков и этих данных… — очередная карточка зависла над глазами. — Это расшифрованная и адаптированная ДНК всех подключенных, а также координаты ваших тел. Ты должна вписать весь код в заклинание. Заклинание создаст портал, а код подключенных позволит перенестись вам обратно в ваши тела. Анна…

Я бросилась к каталке; всунувшись между собственным неподвижным телом и карточками, принялась лихорадочно их запоминать.

— Всплеск альфа-волн, — отчиталась медсестра.

— Анна, расшифруй свитки. В них есть ключ к составлению заклинания. Впиши в него коды. Это нужно сделать не позднее чем на третьи сутки от сегодняшнего дня в вашем измерении. Свитки — заклинание — портал — домой. Не забудь, у тебя есть трое суток, к этому времени мы будем готовы принять вас обратно, иначе эксперимент признают неудачным и нас всех уничтожат.

— Доктор, сигнал пропадает…

Я растерянно оглянулась: картинка перед глазами вдруг сделалась смазанной. Свет мигнул, а прямо за доктором, словно папиросная бумага, вдруг разорвалась стена. Из дыры полезли черные щупальца, но никто из медиков, казалось, не замечал опасности. Я закричала, когда один отросток слепо вращаясь по полу, вдруг устремился ко мне.

— Анна, — за моей спиной торопливо запричитал доктор, — не верь рейнджеру! Он служит…

Над доктором взорвалась лампа, послышались крики, а черный блестящий отросток впился мне в ногу и, словно удав, начал сжимать ее в кольцо. Я заорала, яростно борясь и пытаясь сбросить тварь. Кожа горела под хваткой чудовища, словно на нее вылили кипяток. Я задыхалась от страха и боли, как вдруг короткий удар опрокинул меня на твердое.

— Эй-эй! Детка, давай уже приходи в себя!

В лицо ударил поток воды, и я, захлебываясь и суча ногами, наконец открыла глаза. Темная таверна и знакомые запахи сырости. Надо мной висело обеспокоенное лицо Бриньольфа, а рядом стояла Векс с пустым ведром и хмуро взирала на меня сверху:

— Твои крики даже наверху, в городе услышали, — мрачно бросила она. — У меня от тебя башка разболелась.

Я закашлялась и кое-как села, оперевшись о кровать:

— Что… Что произошло?

— Кажется, тебе приснился кошмар, — усмехнулась Векс, убирая ведро. — Если ты всегда так спишь, то поищи себе местечко подальше от моей койки.

Она улеглась на соседнюю кровать, а я не без помощи рыжего вора поднялась с пола:

— Кошмар — да. Но приснился ли?

Я посмотрела на Брина и перед глазами всплыл журнал заданий с новыми записями. Вверху начался отсчет времени, а у меня засосало под ложечкой от предчувствия чего-то нехорошего. Надо собрать всех подключенных и устроить мозговой штурм. Срочно.

— Бриньольф… — я вцепилась в рубаху рыжего вора, — мне нужен Кречет. Где эта говорящая курица?

Брин как-то смущенно отвел взгляд, Векс злобно хохотнула, а я напряглась:

— Где курица?

— Понимаешь, он много болтал и путался под ногами… Вот парни и не выдержали…

— Бриньольф…

— В общем, он на кухне… Лежит…

Я медленно отступила от вора, перевела взгляд со смущенного Брина на злорадствующую Векс и только сейчас поняла, что в воздухе висит очень уж соблазнительный аромат жареной дичи…